Возвращение в таинственный сад

Холли Вебб, 2015

Сиротский приют переезжает из Лондона в старинное поместье Мисселтвейт. Эмма очень скучает по своей кошке, и ей совсем не нравится в громадном старом доме. Правда, вскоре Эмме начинают открываться его тайны. Она узнаёт о мальчике, который плачет по ночам, находит дневник девочки по имени Мэри, а ещё – сад. Очень таинственный сад…

Holly Webb

RETURN TO THE SECRET GARDEN

Copyright © Holly Webb, 2015

Cover artwork by Sara Gianassi

Cover artwork © Sourcebooks, 2015

The right of Holly Webb to be identified as the author

of this work has been asserted by her

All rights reserved

© Тихонова А., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

Глава первая

Цепочка детей тянулась по улице, и почти никто из них не оглядывался назад. На то не было нужды: позади ничего не осталось. Все свои скромные пожитки они несли с собой — одежду, бесформенные и потрёпанные мягкие игрушки. Каждый держал по бумажному свёртку и противогазу. А больше у них ничего и не было.

Эмми шла медленно, то и дело оглядываясь, и Артур подтолкнул её в спину, чтобы она не отставала от других. Эмми тут же пнула его в ответ и пошла спиной вперёд, вглядываясь в дорогу.

Люси она не увидела. Конечно, глупо было ожидать, что кошка выйдет её проводить. Люси вообще редко выходила на улицу. Она боялась громких звуков и чужих людей. И всё же Эмми искала взглядом маленькую чёрную кошку, надеясь, что та выглянет из-за угла высокого здания. «Наверное, Люси сбежала на задний двор», — с грустью подумала Эмми и снова пнула Артура, потому что он нагло ухмылялся и раздражал её.

— Эммелин Хаттон!

Эмми тяжело вздохнула и развернулась. Разумеется, мисс Ласкоув не заметила, как Артур её толкнул. Она никогда не замечала.

— Я, мисс? — невинно уточнила девочка, притворившись, будто не понимает, что сделала не так.

Смотрительница нахмурилась:

— Нет, другая Эммелин Хаттон. Конечно ты, кто же ещё! Невоспитанная девчонка, тебе не стыдно вот так пинаться?!

— Артур меня толкнул, — начала было объяснять Эмми, но мисс Ласкоув не стала её слушать. Она схватила Эмми за руку и потащила к началу цепочки. Смотрительница была миниатюрной, не намного крупнее десятилетней девочки, но Эмми не смела ей перечить. Она слишком хорошо знала мисс Ласкоув, похожую на механический игрушечный поезд, вечно заведённый и сердито пыхтящий, и понимала, что её лучше не злить. Вот только так получалось, что Эмми постоянно, хотя и совершенно не нарочно, раздражала свою смотрительницу.

— Будешь идти рядом с мисс Роуз и малышами, раз не можешь прилично себя вести. Ну почему все дети как дети, а ты постоянно что-нибудь выкидываешь?! И сегодня утром отвратительно себя повела. Будто у нас без того забот недостаточно. — Мисс Ласкоув взглянула на часы. — Мисс Роуз, надо поторопиться. Время поджимает, а на станции наверняка будет полно народу. — Она поспешила обратно в хвост цепочки, строго шепнув Эмми на ухо: — Веди себя хорошо!

Мисс Роуз обычно держалась более спокойно, но даже она разочарованно покосилась на Эмми и вздохнула:

— Опять отличилась, Эмми? Я уж думала, ты должна понимать, что хотя бы сегодня лучше не шалить.

— Он меня толкнул, — пробормотала Эмми. Да, второй раз она его пнула вовсе не поэтому, но ей всё равно хотелось постоять за себя. — Так нечестно. Почему наказывают всегда только меня?!

Эмми шла рядом с хмурой мисс Роуз, кипя от ярости и что-то бормоча себе под нос. Фырчание и ворчание помогали сдерживать слёзы — она вовсе не собиралась давать Артуру Бэнксу повод для злорадства.

Об эвакуации им сказали накануне. После завтрака мисс Ласкоув поднялась из-за стола и объяснила, что через несколько дней будет объявлена война и обитателей сиротского приюта «Крейвен» переведут в более безопасное место.

Никто из детей не понимал, что такое «эвакуация». Только то, что это как-то связано с рядами коричневых коробок на полках в классной комнате, в которых лежали противогазы. Последние несколько месяцев детей заставляли раз в неделю натягивать эти жуткие резиновые маски и сидеть в них какое-то время, глядя на своих свиноносых и пучеглазых соседей. Артур быстро научился издавать в них неприличный звук, похожий одновременно на выход газов и хрюканье. Он регулярно его повторял, и все смеялись. Даже мисс Ласкоув не особо строго его отчитывала.

Эта маска являлась Эмми в кошмарах. Почти каждую ночь во сне она видела её холодные стеклянные глаза. Маска всё приближалась и словно пристально глядела на девочку своими пустыми глазницами. Мисс Ласкоув говорила, что маски помогают дышать — но стоило Эмми вспомнить о спрятанном в хлипкой картонной коробке противогазе, как у неё перехватывало дыхание. Откуда вообще может взяться опасный газ? Никто не потрудился им этого объяснить. Артур и его приятель Джоуи считали, что его сбросят с самолётов. Но ведь газ обычно шёл по трубам, ведущим в кухню, к плитам — разве можно перевозить его в самолёте? «Вот бы кто-нибудь сказал, что всё это значит, — с горечью подумала Эмми, пнув носком трещину в тротуаре. — Куда мы идём? Зачем? Что происходит?» Никто не давал им ответа на эти вопросы. Детям не полагалось ничего знать. Их просто собирали как посылки и отправляли прочь.

— Смотри, — прошептала девочка, рядом с которой поставили Эмми, и потянула её за рукав.

— Что? — проворчала Эмми, не поднимая головы.

— Видишь, вон там? — Руби показала пальцем на другую сторону дороги. — Видишь, Эмми? Думаешь, их тоже эвакуируют?

Эмми повернулась. На площадке перед школой выстроилась колонна учеников. Все они держали в руках мятые портфели и свёртки в коричневой бумаге, и у всех на пальто были привязаны бирки.

— Наверное, — коротко ответила Эмми.

— Прямо как нас… — задумчиво произнесла Руби. — Я не знала, что так со всеми.

— Всех детей вывозят. В городах сейчас опасно, над ними могут пролетать самолёты, — объяснила Эмми, хотя сама ничего не знала наверняка. Просто слышала, как об этом говорят мальчишки, и повторяла за ними. Скорее всего, в этом им можно доверять. Всё-таки они часто заглядывали в комнату, где отдыхали смотрительницы, и подслушивали новости по радио.

Дети на игровой площадке ничем не отличались от них, ребят из приюта, но вокруг тех вились матери, а к некоторым даже пришли отцы. Они рассовывали по карманам своих отпрысков завёрнутые в бумагу сэндвичи, обнимали их на прощание, бежали за ними, когда шеренга начала двигаться по улице. Впереди шагали двое мальчишек постарше со знаменем, на котором было вышито название школы. «Прямо настоящая процессия», — подумала Эмми.

Она заметила, что некоторые ученики плакали. Те, что поменьше, цеплялись за юбки матерей, и глаза у них были испуганные, а лица бледные. Они тоже не понимали, что происходит. Правда, не все дети выглядели расстроенными. Некоторые весело размахивали портфелями и улыбались, словно их отправляли на отдых. Возможно, так и было. Они вполне могли оказаться на морском побережье.

Эмми прикрыла глаза. Она никогда не бывала за пределами Лондона. До этой минуты девочка даже не задумывалась над тем, куда их везут. Её больше волновало то, что они оставляли позади. Может, эти мальчишки правильно улыбались? Какое-никакое, а это всё же приключение.

Вот матери не улыбались, ни одна. Они незаметно смахивали слёзы тыльной стороной ладони. Эмми поёжилась. Здесь сиротам, можно сказать, повезло — все взрослые, которых они знали, ехали в эвакуацию вместе с ними. Только Эмми от этого легче не становилось. Она пыталась вспомнить приятное ощущение от того, как пушистая голова Люси тычется ей в руку, тепло её дыхания, но Руби всё ворчала, как ей жмут ботинки и как она устала, и отвлекала Эмми от мыслей о милой чёрной кошке.

Они ещё не успели уйти далеко от приюта «Крейвен», но тихий район уже сменился более оживлённым, и даже на Эмми начала наваливаться усталость из-за толкучки на тротуаре, рёва несущихся по асфальту автомобилей, телег и автобусов. В другой раз Эмми понравилось бы стоять на островке посреди дороги, наблюдать за прохожими и проезжающими машинами и гадать, куда они все спешат. Сегодня же она мечтала только о том, чтобы сидеть в своей комнате и высматривать фургон бакалейщика. Машины под их окнами проезжали редко. Эмми всегда надеялась, что однажды произойдёт что-нибудь необычное и интересное — и вот её надежды сбылись, хоть и немного не так, как она рассчитывала.

— Почти пришли, Руби, — ласково произнесла мисс Роуз. — Вокзал дальше по этой улице. Видишь башню с часами и название крупными буквами? Это Кингс-Кросс.

На фасаде громадного здания, увенчанного часами, Эмми увидела две изящные арки, уходящие вглубь будто пасти тоннелей.

— Железная дорога Лондона и Северо-Востока, — прочитала Эмми белую надпись на крыше. — Мы едем на северо-восток, мисс? — требовательно уточнила она, но мисс Роуз словно не обратила внимания на её вопрос и повела своих питомцев через дорогу.

Полицейский, который регулировал движение на дороге, задержал автобусы и махнул детям, чтобы они проходили. Он взглянул на Руби, прижимающую к себе выцветшего плюшевого мишку, и улыбнулся.

Эмми заметила, что к станции движется не одна шеренга, а несколько сотен. Дети как муравьи спешили вперёд стройными рядами, высыпали из автобусов, все с бирками, со свёртками, сумками и мятыми портфелями. Эмми в жизни не видела сразу столько своих ровесников. Сколько же их всего уезжает из Лондона?

Мисс Роуз замедлила шаг, проходя мимо магазинчиков у фасада здания, и с тревогой оглянулась на мисс Ласкоув.

— Что случилось? — спросила Эмми.

У мисс Роуз вдруг стал такой неуверенный вид. Весь персонал «Крейвена» отнёсся к переезду со спокойной решительностью, отмахиваясь от вопросов и подгоняя детей в сборах их скромных пожитков. А теперь Эмми начала подозревать, что они растеряны и встревожены не меньше детей. Кухарка, миссис Эванс, прижимала свою большую чёрную сумку к груди словно щит.

— Ничего, Эмми, — резко ответила мисс Роуз, что было не характерно для неё. Она быстро окинула взглядом мешки с песком, сваленные у входа, ведущую вниз лестницу, всё ещё помеченную табличкой «В метро», но перекрытую горой битых камней. А потом широко улыбнулась Эмми:

— Я просто не уверена, в какую нам нужно дверь, вот и всё. В конце концов, в войну всё выглядит немножко иначе, правда? — добавила мисс Роуз сладким голосом, как бы нараспев, словно это Эмми чувствовала себя напуганной и надо было её успокоить.

Мисс Роуз усилием воли заставила себя не робеть перед размахом внутреннего зала и шумной толпой детей. Она расправила плечи, загнала своих подопечных в здание и на всякий случай проверила, все ли двадцать на месте — мало ли, вдруг кто сбежал? Эмми сомневалась, что кто-нибудь на такое бы решился. Особенно перед угрозой самолётов и газа. Она и сама подумывала сбежать из приюта. Обычно в те дни, когда не происходило ровным счётом ничего интересного или с ней никто не разговаривал. Только всё это было до того, как она нашла Люси.

Мисс Ласкоув подошла к служащему станции. Он уставился в свой список, наморщив лоб, а затем показал на одну из самых дальних платформ. Сверился с часами и снова махнул рукой в ту же сторону.

Смотрительница вернулась к шеренге, схватила Эмми за запястье и резко потянула за собой.

— Времени у нас мало, так что не возитесь, пожалуйста. Идёмте скорее. Из-за всех этих экстренных поездов, на которых эвакуируют школьников, расписание перестроили. Если пропустим этот, следующего придётся ждать несколько часов. — Мисс Ласкоув с раздражением посмотрела на Эмми. Всё-таки именно она виновата в том, что они опаздывали.

Поезд уже вовсю пыхтел, когда они прибежали на платформу. Проводник распахнул дверь и впустил детей, а за ними — мисс Роуз, мисс Ласкоув и миссис Эванс с сумками и корзинками.

Эмми упала на мягкое сиденье, прижала к груди коричневый свёрток с одеждой и выглянула в окно. В поезде напротив сидела девочка и смотрела на неё. Эмми угадала в ней чувство страха, смешанное с приятным волнением — то же самое, что испытывала сама, — и слабо улыбнулась. Незнакомая девочка выглядела невыносимо одинокой, прямо как она, Эмми. Наверное, тоже никогда не бывала за пределами Лондона. Может, ей даже на поезде не приходилось ездить! Да, она много всего оставляет позади — но вдруг этот поезд отвезёт её к чему-то новому и интересному, в место, где ей будет лучше?

Девочка робко помахала рукой, и Эмми нерешительно ответила ей тем же. Поезд начал дрожать и скрипеть и постепенно отъезжать от станции, от Лондона — в неизвестность.

Эмми откинулась на спинку кресла, обитого шероховатым велюром. Она смотрела на зелёные склоны, между которыми проносился поезд, но словно не видела их. Её мысли занимала та девочка из окна напротив. Интересно, куда она ехала? Она выглядела такой хорошей… нет, неудачное слово. Им обычно пользовались мисс Ласкоув и мисс Роуз. «Играйте как хорошие дети». «Согласись, ты нехорошо поступила, Эмми». «Хорошие девочки так себя не ведут».

В приюте «Крейвен» у Эмми была всего одна ровесница, но она уехала, когда им обеим было около пяти. Она была очень хорошей девочкой, и для неё быстро нашлись приёмные родители. Эмми так прямо и сказали: «Вот будь ты как Луиза, тебя бы тоже удочерили». А сейчас она уже выросла. Да и вообще её это больше не волновало.

Эмми провела ладонью по подлокотнику, и на глазах у неё выступили слёзы. Тёмная пыльная обивка напоминала шерсть Люси.

В те минуты, когда кто-нибудь из более юных, послушных, хороших детей уезжал к новым родителям, или мисс Ласкоув обвиняла Эмми в чёрной неблагодарности, или мальчишки дразнили её за то, какая она тощая, бледная и некрасивая, Эмми только пожимала плечами и смотрела на них исподлобья. Мисс Ласкоув обзывала её нахалкой, а Артур надирал уши, повторяя: «Ну что ты так на меня уставилась?» Эмми молча сверлила их взглядом, дожидаясь, пока мисс Ласкоув махнёт на неё рукой, а мальчишкам она наскучит. Наконец её оставляли в покое, и она тихонько поднималась наверх, к небольшому окну в пролёте перед комнатами девочек. Его наполовину прикрывал большой платяной шкаф, набитый затхлыми шерстяными одеялами и старой одеждой. В щель между шкафом и окном как раз могла протиснуться худая некрасивая девочка. А потом открыть ставни и вылезти на железную пожарную лестницу, всю проржавевшую, туда, где её никто не найдёт.

Первое время после того, как Эмми только нашла это укромное местечко, она сидела там одна, любуясь крышами домов. Ей нравилось наблюдать за красноватыми облаками, медленно плывущими по закатному небу, и даже в туманные дни она вглядывалась в серую пелену, представляя себе небо и крыши. Перегнувшись через перила, она высматривала прохожих на улице и гадала, куда они идут — и куда однажды уйдёт она. Как-то раз она даже решилась спуститься на несколько ступеней хрупкой старой лестницы, но вовремя одумалась и вернулась назад. Ей некуда было пойти. Она не могла покинуть приют.

Судьбоносная встреча состоялась одним февральским днём. Небо уже стемнело, и Эмми сидела на пожарной лестнице, дрожа от холода. Пальто она с собой не захватила — вдруг бы её спросили, зачем оно ей? И как бы она объяснилась? Впрочем, даже так, на морозе, было приятно побыть одной и полюбоваться небом.

В эту минуту Эмми казалось, что она одна-одинёшенька во всём городе. Небо сочилось светло-фиолетовым, по нему проносились лёгкие облачка, совсем близко, и создавалось впечатление, будто протянешь руку — и можно их коснуться. Эмми прижалась к железным перилам, и они, твёрдые, холодные, врезались ей в щёку. Она понимала, что долго здесь сидеть — рано или поздно её хватятся.

И всё же не спешила. Она словно чувствовала, что должна задержаться. Металлические ступени тихо скрипнули, и на узкий пролёт выскользнула чёрная тень.

— Кошка! — ахнула Эмми.

Она оказалась совсем крошечной, почти котёнком, и очень застенчивой. Гостья застыла на краю пролёта, недоверчиво глядя на Эмми. В её глазах отражался свет. «Интересно, зачем она забралась так высоко?» — подумала девочка.

Медленно, чтобы не спугнуть кошку, Эмми сунула руку в карман и достала носовой платок, в который за ужином завернула сэндвич с рыбным паштетом. Эмми терпеть не могла этот паштет, а их заставляли съедать всё, что было на тарелке. Обычно она сбрасывала остатки невкусной еды на землю, а сегодня забыла. Эмми с трудом сдержала смех. Может, обычно кошка подъедала за ней эти кусочки и сейчас поднялась узнать, почему запаздывает её сегодняшний ужин?

Эмми развернула платок и поморщилась. Её мутило от запаха паштета, а вот кошке он, похоже, нравился — она начала осторожно ступать мягкими лапками по железной платформе. Вдруг в доме загорелся свет, и они обе — девочка и кошка — застыли от ужаса. К счастью, открытое окно загораживал шкаф, и его никто не заметил. С лестницы донеслись торопливые шаги, и всё стихло.

Теперь, при свете, Эмми могла как следует разглядеть кошку — миниатюрную и худую, прямо как она сама. Кошка сидела в углу, не сводя глаз с сэндвича, но подойти ближе не смела.

Эмми положила платок на платформу и полностью развернула его, а потом отодвинулась назад, к стене дома, стараясь не совершать резких движений.

— Ешь, — прошептала она. — Не стесняйся. Я всё равно не буду.

Эмми с любопытством смотрела на кошку, совсем не похожую на картинки из книжек, которые она читала в классной комнате приюта. Там кошек рисовали пухлыми, пушистыми, с длинными белыми усами. А это несчастное исхудавшее создание было радо любому угощению. Малышка не могла долго сопротивляться зову сэндвича — она ринулась вперёд и впилась зубами в хлеб, не забывая с опаской поглядывать на Эмми.

Вскоре от сэндвича ничего не осталось. Кошка обнюхала платок и даже лизнула его — видно, ткань пропиталась запахом рыбного паштета, — а потом развернулась и убежала, опустив облезлый хвост. Эмми перегнулась через перила, чтобы проводить её взглядом.

Следующим вечером на ужин дали просто хлеб с маслом, но кошку это не сильно расстроило. Она съела весь кусок, с любопытством обнюхала пальцы Эмми и снова умчалась прочь.

Эмми продолжала приносить остатки еды на пожарную лестницу, и всякий раз, когда она вылезала в окно, к ней спешил маленький чёрный силуэт. Кошка всё меньше боялась девочку и начинала больше ей доверять. Правда, иногда у Эмми не получалось выйти. Например, когда мисс Ласкоув решала отправиться на вечернюю прогулку или когда приезжали инспекторы. В такие дни она быстро забиралась за шкаф, открывала окно и просто выбрасывала еду на лестничный пролёт.

Эмми чувствовала себя немного нелепо от того, с каким волнением ждала, когда мелькнёт в полутьме чёрное пятно, тем более что кошка не задерживалась надолго — по крайней мере, в первое время. Она — Эмми только предполагала, что это кошка, а не кот — радовалась любому угощению и сразу убегала, как только еда заканчивалась. Наверное, возвращалась к своим кошачьим делам: обходила мусорные баки в поисках десерта или гуляла по крышам.

Может, было странно так сильно переживать за дворовую кошку, думать о ней на уроках, надеясь, что она появится за окном, но чёрная худышка занимала все мысли Эмми. У девочки никогда не было своего питомца, и животных она видела не часто. В «Крейвене» иногда попадались мыши, но только на кухне, а детям туда ходить не полагалось. Как бы Эмми ни хотелось приручить мышку, подкармливая её хлебными крошками, она не могла даже попытаться. А теперь, когда появилась кошка, которая приходит лакомиться её сэндвичами, у Эмми в груди зародилось новое, ещё незнакомое чувство. Кошка нуждалась в ней — пускай только из-за еды, — и Эмми тоже нуждалась в кошке.

Прошло недели три, и как-то вечером, когда Эмми замешкалась, разворачивая носовой платок с сэндвичем, кошка забралась ей на колени. Тогда девочка решила дать ей имя: Люси.

— Эмми! Эмми!

Кто-то потянул её за рукав. Эмми отвлеклась от воспоминаний и повернулась к соседнему креслу.

— Не хочешь? — спросила Руби и протянула ей сэндвич с рыбным паштетом.

Эмми поморщилась.

— Нет! — отрезала она, отпихивая от себя сэндвич. Но ощутив на себе взгляд мисс Роуз, добавила: — Нет, спасибо. Я не голодная.

— Есть просто хлеб с маслом, — ласково произнесла мисс Роуз, протягивая Эмми бумажный свёрток. — Поешь, ехать нам ещё долго. Несколько часов.

Эмми кивнула. Она чувствовала себя такой несчастной, что даже не решалась спросить, куда направляется поезд — боялась, что расплачется, если заговорит.

— Скучаешь по той облезлой кошке? — спросил Джоуи с набитым ртом, подавшись вперёд. Эмми с отвращением поджала губы и отшатнулась. Если бы только они не узнали о Люси! Ей долго удавалось держать свою любимицу в тайне, но кошечка постепенно становилась всё более ручной и начинала догадываться, что Эмми и еда скрываются внутри дома.

Мисс Ласкоув сразу выгоняла её на улицу, если замечала в коридорах приюта, а вот мисс Роуз, видимо, любила кошек. Она только едва заметно улыбалась и отводила взгляд, когда видела, как Люси сидит на подоконнике или пробегает мимо классной комнаты. Кухарка тоже тепло относилась к маленькой кошке, потому что Люси ловила мышей и приносила их к ногам миссис Эванс. Вскоре во дворе у подножия пожарной лестницы начало появляться блюдечко с молоком. Правда, молоко в нём быстро заканчивалось.

Как они могли оставить Люси в городе, если на Лондон должны были вскоре обрушиться бомбы?! Если по радио не врали про газовую атаку?! Эмми подслушала разговор кухарки и мисс Роуз о том, что все почтовые ящики покрыли особой краской, чтобы они меняли цвет с красного на жёлтый, если их окутает газ. Создавалось впечатление, что нападения ждут со дня на день. Как Люси выживет в Лондоне, если все эти страшилки окажутся правдой?!

Эмми поёжилась и закрыла глаза. Она представила, как Люси отдыхает на солнышке на железной платформе пожарной лестницы. Кошечке нравилось лежать на боку, вытянув лапы. А иногда она вовсе переворачивалась на спину и задирала лапы кверху, и размахивала ими, словно приглашая Эмми погладить её мягкий чёрно-каштановый животик. Иногда она мурчала, а иногда хватала Эмми за запястье, если та решалась потянуть к ней руку, и оставляла красные царапины, но девочку это не сильно расстраивало.

Остальные дети тоже гладили и подкармливали Люси, но к Эмми, своей главной защитнице, она всё равно относилась по-особому и продолжала приходить к ней на пожарную лестницу.

Накануне отъезда Эмми нашла корзинку. В том самом шкафу со всякой всячиной, который загораживал её любимое окно. Может, когда-то раньше в доме жила кошка или с этой корзинкой ходили на пикники в парке. Хотя вряд ли обитатели приюта «Крейвен» так приятно проводили время. Эмми не спросила у смотрительниц разрешения взять кошку с собой. Ей это даже в голову не пришло. Она не представляла, как можно оставить бедное животное в городе, который в любую минуту могут сровнять с землёй. Эмми и не думала прятать Люси в корзинке. Просто обрадовалась, что не придётся нести кошку на руках или привязывать к ней шнурок. Скорее всего, Люси не понравилась бы тряска в поезде.

Загвоздка была в одном: уезжали они рано, а Люси обычно приходила на кухню или пожарную лестницу уже вечером. Эмми пробралась через толпу из двадцати взволнованных, растерянных детей с бумажными свёртками, противогазами и зимними пальто, пропахшими нафталином: да, сейчас был тёплый сентябрь — но никто не знал, как скоро они вернутся обратно. Мисс Ласкоув носилась туда-сюда, впихивая младшим детям в рот ложки каши, пришивая пуговицы, то и дело интересуясь у миссис Эванс, почему ещё не готовы сэндвичи в дорогу.

Она наткнулась на Эмми в коридоре у кухни, когда девочка пыталась заманить кошку в корзинку кусочком говяжьего жира. Люси уже наполовину залезла внутрь, и Эмми как раз думала рискнуть и засунуть её туда целиком.

— Эмми! Ну что такое, почему ты ещё не в пальто? Мы вот-вот выходим! И зачем тебе корзинка? Ты же не сложила в неё свою одежду? Я ведь говорила, что её надо завернуть в бумагу.

Эмми оглянулась и увидела, как мисс Ласкоув недовольно втянула щёки.

Тем временем Люси, заметив, что девочка отвлеклась, ловко выскочила из корзинки.

— Нет! — вскрикнула Эмми. — Мисс, ловите её, скорее! — Она бросилась вперёд и схватила тощую чёрную кошку — в глазах мисс Ласкоув такую же уродливую и неказистую, как сама Эмми. Поскольку Эмми делилась частью своих порций с Люси, она исхудала ещё сильнее, и кожа у неё стала совсем бледная. Непослушные волосы выбивались из тонких косичек, а руки были все расцарапаны.

— Ох уж эта негодница! Мне следовало догадаться… — Смотрительница осеклась и уставилась на корзинку. — Эммелин Хаттон, ты что, собиралась взять эту уличную ободранку с собой?!

Эмми неуклюже поднялась с колен и медленно выпрямилась, прижимая к себе извивающуюся кошку и морщась от боли. Люси не понимала, что её пытаются спасти, и размахивала лапами, царапая девочку и раздирая ей тонкую кофту. Она хотела есть, и в корзинке ей совсем не нравилось.

— Конечно, — прошептала Эмми, подняв на смотрительницу свои зеленоватые глаза. Она вовсе не хотела рассердить мисс Ласкоув. Сейчас во взгляде Эмми читалась не обычная непокорность, а испуг и потрясение. Разве можно оставить кошку в Лондоне?! Это было бы слишком жестоко! — Бомбы… — тихо пробормотала девочка.

— Нет, кошку мы не возьмём, — отрезала мисс Ласкоув. — Тем более такую паршивку. Даже приличных домашних животных… — Она покачала головой. — Одевайся скорее, нам сегодня ехать через полстраны, а мы из-за тебя уже опаздываем на поезд! Давай, идём. — Мисс Ласкоув потянулась забрать Люси, но Эмми закричала и отпрыгнула назад. Кошка зашипела, не зная, на кого злиться. Она царапалась и извивалась, пока Эмми, отчаянно вскрикнув, не выпустила её, а затем унеслась через кухню и судомойню на улицу.

— Наконец-то! Теперь беги за своим пальто. Мы должны были уже выйти! Миссис Эванс, вы готовы? — Смотрительница повернулась к кухарке, стоящей в дверном проёме. — Дети начали строиться на выход.

Эмми нагнулась поднять корзинку и заглянула в неё, словно не могла поверить, что там пусто.

— А ну брось! — рявкнула мисс Ласкоув, хватаясь за плетёную ручку.

Эмми выдернула её и закричала:

— Нет! Мы должны взять Люси с собой. Я за ней сбегаю!

Смотрительница одной рукой вцепилась в плетёную ручку, а другой влепила девочке оплеуху. Эмми выронила корзинку и отшатнулась к стене. На глазах у неё выступили слёзы. Она плакала не от того, что её ударили, хоть это и было очень больно, а потому, что понимала: мисс Ласкоув от своих слов не отступится. Они не возьмут Люси с собой.

— У меня не было выбора, — объяснялась смотрительница перед кухаркой. — Гадкая девчонка никак не желает слушаться! Пожалуйста, отведите её к остальным, миссис Эванс. Мне надо запереть двери.

Эмми почувствовала, как миссис Эванс приобнимает её за плечи. Сухие пальцы кухарки погладили покрасневшую щёку девочки. Эмми слышала, как старушка цокает языком, но ей казалось, что её слова доносятся откуда-то издалека:

— Идём, моя хорошая. Ну-ну, не расстраивайся. С кошкой всё будет хорошо. Наверняка сейчас побежит к соседям — стащить кусок копчёного лосося себе на завтрак. А нам пора. Время не ждёт.