Ненависть сиреневого цвета

Хикари Кагами, 2021

В обычном мире, так похожем на наш, иногда, по совершенно непонятной причине, рождаются люди, «ёкаи», которых презирает каждый «нормальный» человек. Их считают изгоями, боятся, приписывают им сверхъестественные способности, в открытую ненавидят. Если случается какое-нибудь необычное происшествие или зверское преступление, виноваты оказываются непременно «ёкаи». А чем они, собственно, отличаются от «нормальных»? Всего-навсего цветом глаз, которые окрашены у них в совершенно неестественный пугающий ярко-сиреневый цвет. Главный герой, Ёичи, с раннего детства испытывает на себе ненависть людей из-за своего необычного цвета глаз. Найдёт ли он тех, кто увидит за пугающей внешностью доброе сердце?

4 глава. Не каждый будет благодарен

Прошло уже несколько недель. За это время я освоился в лавке, узнал, где какие комнаты находятся. Я заметил одну странность: все комнаты за исключением той, в которой мы с Казумой всё время едим, устроены в японском стиле. Это было очень необычно, когда одна единственная комната во всём японском доме обустроена по-европейски. Но это мне никто не смог объяснить, а управляющего я спрашивать постеснялся.

Я стал больше участвовать в работе: несколько раз встречал и провожал посетителей, а ещё помогал Казуме и управляющему, принося необходимые материалы в разных коробках. Миура-сан редко хвалил меня, но такую похвалу было очень приятно слышать, зато Казума просто рассыпался в улыбчивых комплементах. После того, как я согласился с ним дружить, он стал в пять раз улыбчивее и в десять раз разговорчивее. Иногда даже хотелось куда-нибудь от него деться.

Видимо Тиба Мегуми это замечала и звала меня к себе помогать. Её комната, и в то же время мастерская, мне нравилась больше всего. В ней стояли, висели, лежали разные заготовки, поделки и сувениры, которые девушка мастерила своими руками. К слову сказать, Мегуми была на пять лет старше меня, ей было уже девятнадцать. Казума в потоке своей бесконечной болтовни рассказал мне о том, что у неё есть жених и что, возможно, скоро она покинет нашу лавку. Отчасти поэтому я так радовался, когда Мегуми приглашала меня к себе в мастерскую, показывала, как делать разные сувениры, и рассказывала о свойствах разных материалов. Иногда она учила меня читать и писать, чему я радовался ещё больше. Живя на улице, я не имел возможности учиться и очень хотел различать и понимать кандзи.

В лавке жил ещё один работник, Хидзуока, который крайне редко показывался. Он учился в университете, жил в общежитии и только на каникулы и выходные приезжал в лавку поработать. Было лето, так что он как раз закончил учёбу и вернулся надолго. Хидзуока постоянно ходил в форме, мало говорил, редко показывался в зале и почти всегда работал в своей комнате. Я никогда у него не был и даже не знал его фамилии.

У Казумы, благодаря приезду Хидзуоки, стало больше свободного времени, и он тратил его на то, чтобы учить меня всему. Миура-сан дал ему задание подготовить меня к поступлению в старшую школу, а для этого мне нужно было очень много узнать. У нас не было ни одной свободной минуты, сплошная работа и учёба.

Однажды мы с другом сидели в моей комнате и занимались. Я читал детскую сказку. У меня уже неплохо выходило, как вдруг вошёл управляющий и обратился к Казуме:

— Нам пришло сообщение о том, что в соседнем районе видели парня лет девятнадцати с сиреневыми глазами. — Потом протянул ему карту города, — займись этим. А Ёичи пока поучится с Мегуми и Хидзуокой.

Казума с поклоном забрал карту, Миура-сан сразу же ушёл, а я с интересом стал рассматривать её вместе с товарищем. Мне было очень любопытно, что это за задание управляющий дал Казуме. Впервые Миура-сан давал ему подобные указания при мне.

— Ты так внимательно смотришь, — заметил Казума, — что-то понимаешь в картах?

— Вообще ничего не понимаю, — признался я, видя перед собой сложный чертёж с несколькими красными отметками в разных местах.

— Я обязательно тебя этому научу, — пообещал он, — а сейчас мне пора.

— Куда ты идёшь? Что это за задание? — Я всё-таки спросил об этом.

— Я пойду искать парня с сиреневыми глазами, которого заметили в соседнем районе.

— И часто ты этим занимаешься?

— Всегда, когда из соседних районов нам сообщают о беспризорных детях и подростках с сиреневыми глазами. В нашей лавке достаточно людей, чтобы кто-то из нас мог этим заниматься. Я и тебя так же искал.

— Меня тоже?! — Удивился я, — а я думал, что ты случайно меня нашёл…

Казума засмеялся и сказал:

— Ну, конечно же, я искал специально! Или ты думал, что тут все видят будущее и поэтому всё заранее подготовили для тебя: и ванну, и одежду, и еду, и даже комнату?

— Н-ну… Это было немного странно, но… Я даже не думал об этом… — смущённо проговорил я.

— Тебя заметила Иноэ-сан, которая приходила в твой первый рабочий день.

— Это она вам сообщила?! — удивлённо спросил я, чтобы удостовериться.

Это вызвало у меня даже какую-то радость, когда Казума кивнул в ответ. Он улыбнулся, весело подмигнул мне и, направившись к выходу, сказал:

— Ладно, я пошёл. Увидимся вечером!

Он махнул на прощание рукой и исчез, задвинув за собой фусума. Я остался в комнате один. Немного поразмыслив, я решил пойти к Мегуми, потому что побаивался Хидзуоку. Он был всегда такой молчаливый и серьёзный, никогда нельзя было понять, о чём он думал. Даже его внешний вид создавал впечатление отстранённости: идеально надетая форма, ровно выстриженное каре, блестящие из-под чёлки тёмно-карие почти чёрные глаза, безэмоциональное лицо, да, в добавок, высокая худощавая фигура. Образ замкнутого, несколько мрачного работника заставлял держаться от него подальше. Мне ни разу до этого момента не удавалось с ним поговорить, потому что даже при встрече в лавке Хидзуока ограничивался лишь вежливым поклоном и короткими словами приветствия.

Я собрал все свои тетради и учебники, вышел в общий коридор, подошёл к комнате Мегуми и постучался. Почти сразу же я услышал голос девушки:

— Секундочку. — Фусума отодвинулась и Мегуми весело со мной заговорила. — А, Ёичи, это ты? Заходи!

— Казума ушёл искать парня с сиреневыми глазами, и мне стало не с кем заниматься, — заходя в комнату, сразу объяснил я.

— Вот как? Я бы с удовольствием с тобой позанималась, но я скоро ухожу, — с сожалением в голосе проговорила Мегуми.

Я прижал к себе учебники и, опустив голову, тихо ответил:

— Извини.

Мегуми наклонилась, заглянула мне в глаза и спросила:

— А почему ты не попросишь Хидзуоку позаниматься с тобой?

— Я… Ну… — растерялся я.

Мегуми улыбнулась, выпрямилась, посмотрела на часы и сказала:

— У меня есть ещё полчаса, давай пойдём к нему и позанимаемся все вместе.

Я был благодарен ей за то, что она не стала выведывать у меня причину, а просто всё поняла и предложила пойти вдвоём. Я один навряд ли пошёл бы к Хидзуоке, хотя уже привык общаться с незнакомыми и малознакомыми людьми. С Мегуми как-то легче. Мы, не теряя ни минуты, отправились в другую комнату, которая находилась почти в самом конце коридора. Мегуми постучала в деревянную раму фусума и шутливым тоном спросила:

— Миура-сенсей, к вам можно?

Я удивился такому обращению, но спрашивать ничего не стал. Послышались мягкие шаги, фусума отодвинулась, и перед нами предстал Хидзуока в рабочей форме. Без формы я его никогда и не видел. Он сделал глубокий поклон и спокойным голосом сказал:

— Добрый день. Заходите.

Мегуми спокойно зашла, я, не отставая от неё, проник следом, стараясь вообще не привлекать к себе внимания. Хидзуока задвинул за нами фусума, усадил на подушки за традиционный низкий столик и занял место с противоположной стороны. Мегуми заговорила:

— Миура, ты можешь помочь Ёичи с учёбой? Дело в том, что Казума отправился на поиски, а мне уже скоро пора идти. Получается, что ему просто не с кем позаниматься.

— Могу, — коротко ответил Хидзуока.

Я всё ещё недоумевал, почему у него такая же фамилия, что и у управляющего. Но спрашивать я боялся и решил постараться избегать обращений, чтобы не запутаться. Тем временем Хидзуока обменялся с Мегуми ещё парой слов и обратился ко мне:

— Расскажи мне, что ты сейчас изучаешь.

Я, всё ещё чувствуя скованность, разложил на столе тетради и учебники и стал рассказывать, что мы с Казумой проходили в этот день. Хидзуока внимательно выслушал меня, ни разу не перебив и ничего не спросив, а затем предложил дочитать сказку, которую я не закончил читать с Казумой. Мегуми сидела рядом и не вмешивалась. Я начал читать. Сначала я сильно волновался, но потом, видя, что Хидзуока не останавливает и не поправляет меня, стал чувствовать себя немного увереннее. Закончив чтение, я поднял глаза на Хидзуоку в ожидании его дальнейших указаний. Он спокойно сказал:

— Я слышал от Казумы, что ты, придя сюда, почти совсем не умел читать, но теперь ты стал читать намного лучше. Это правда. Ты молодец. Но ты часто путаешь некоторые символы. Давай потренируемся различать их.

Такой длинной речи я от него никогда не слышал и даже опешил. Но было приятно слышать похвалу. Даже указание на ошибки было очень мягким. Хидзуока взял мою тетрадь и написал вразброс те символы, которые я путал между собой. Я только хотел начать читать, как Мегуми встала.

— Я вижу, у вас хорошо получается заниматься. Мне уже пора идти, поэтому оставлю вас.

Я вдруг вспомнил о своей неуверенности рядом с Хидзуокой, и хотел её остановить, но потом решил, что это будет не очень вежливо. Тем временем Мегуми с улыбкой посмотрела на меня и выскользнула из комнаты, будто намекая, что я должен быть посмелее со своим новым наставником. Но мне всё равно было не по себе. Мы позанимались чтением, письмом, счётом, а потом Хидзуока вдруг решил провести урок истории Японии и говорил так долго, что от удивления я прослушал почти всё, что он рассказывал. После этого он сказал, что на сегодня занятий вполне достаточно. Я быстро собрался, поклонился со словами благодарности и хотел было уйти, но Хидзуока внезапно задал вопрос, который заставил меня обернуться:

— Скажи, почему ты меня боишься?

— А… Я… Не… — Я не знал, что ответить, и глупо заикался, смотря себе под ноги.

Хидзуока немного помолчал, а потом сел рядом со мной прямо на пол и сказал:

— Извини, если я тебя пугаю. Мне бы хотелось, чтобы дети меня не боялись, потому что хочу стать учителем.

— А? Учителем? — Я не поверил своим ушам.

— Да. Это так удивительно? — Хидзуока слегка наклонил голову на бок.

Теперь он смотрел на меня снизу вверх и больше походил не на отстранённого молчуна, а на несчастного пса с грустными глазами. Это вызвало во мне даже некоторое чувство вины по отношению к нему. От страха не осталось и следа.

— Да нет… — ответил я сначала, но потом решил, что будет неправильно обманывать, поэтому поправился, — ну да…

— Почему? — С искренним интересом спросил Хидзуока.

— Ну… Вы… Как сказать… С первого взгляда не похожи на учителя… Так, наверное…

— Вот как… — Задумчиво протянул мой собеседник и добавил, — это потому что я тебя пугаю? Ты не мог бы сказать, от чего ты меня боишься?

И он снова вернулся к этому вопросу. На этот раз я уже был готов ответить:

— Вы постоянно молчите и от этого не понятно о чём вы думаете. Поэтому мне немного не по себе.

— Вот как… — Хидзуока снова задумался. — А если я буду более разговорчивым, ты перестанешь чувствовать неловкость в общении со мной?

— Наверное, да… — неуверенно ответил я и, помолчав, добавил, — а мне вас нужно называть сенсеем, да?

Хидзуока еле заметно смутился и ответил:

— Нет-нет, не нужно меня так звать. Я пока ещё не учитель. Лучше обращайся ко мне семпай или просто по имени, Хидзуока. Я не против.

— А можно спросить? — осторожно обратился я, в который раз удивившись количеству сказанного этим молчуном.

— Конечно, спрашивай о чём угодно, — Слегка улыбнулся мой новый семпай.

— А разве ёк… то есть человеку с сиреневыми глазами можно работать в школе учителем?

— Ах… это… — Хидзуока посмотрел в сторону своего письменного стола и ответил, — я хочу учить сиреневоглазых детей, потому что им будет намного легче учиться в месте, где нет каждодневной опасности быть разоблачённым.

— Теперь ясно. — После небольшого разговора я чувствовал себя совершенно свободно, даже чуточку осмелел и сказал, — у вас точно получится. Мне понравилось учиться с вами, вы очень понятно объясняете.

Хидзуока вдруг просиял, что было, по моим наблюдениям, совсем ему не свойственно, но через мгновение вернулся к своему обычному состоянию и сказал с еле заметным возбуждением в голосе:

— Я очень рад, что тебе понравилось. Если хочешь, можешь приходить ко мне каждый день и заниматься.

Я сначала обрадовался, но потом вспомнил о Казуме и сказал:

— Извините, но меня уже учит Казума. Мне кажется, что если я соглашусь, это будет не честно по отношению к нему.

— И правда, — ответил Хидзуока, — я не подумал об этом. Тогда приходи, когда будет время или когда что-то окажется непонятно.

— Хорошо, — улыбнулся я и направился к двери, но у самого выхода я повернулся, поклонился Хидзуоке и произнёс:

— Благодарю за урок, сенсей!

Сразу после этого, не дожидаясь ответа, я выскочил из комнаты и с радостью от того, что разговорился с Хидзуокой, отправился к себе, чтобы положить учебники. На часах было уже около четырёх вечера. Я очень удивился, потому что с Казумой начал заниматься ранним утром. Было настолько интересно учиться, что я даже не заметил, как пролетело время. Мне вспомнились идущие со школы дети, которых я видел во время своего бродяжничества. Помню, что они с недовольством говорили о школе и учителях, а ещё называли учёбу очень скучным занятием. Меня это поражало больше всего, особенно, когда я сам стал учиться. Это было очень трудно, но я бы не сказал, что учиться скучно. Может быть, мне попались учителя, которые интересно учили?

Я долго размышлял над тем, почему мне нравится учиться. В это время я успел облачиться в форму, довольно хорошо завязав все пояса на кимоно. Пора было и поработать. Я направился было вниз, но вдруг понял, что проголодался. Обычно мы с Казумой ели вместе, поэтому я не знал, когда и как в комнате появлялась еда. Я на всякий случай заглянул в гостиную комнату и увидел… Хидзуоку! Он расставлял на стол еду и тарелки. Заметив меня, он слегка улыбнулся, еле заметно поклонился и сказал:

— Я только что хотел тебя позвать. Подумал, что тебе будет скучно без Казумы, поэтому хотел предложить поесть вместе. Ты не против?

— Я согласен. Спасибо, — коротко ответил я и, быстро помыв руки, уселся за стол.

Хидзуока, закончив последние приготовления, тоже сел напротив меня и, одновременно поблагодарив за еду, мы начали есть. Мне очень хотелось ещё поговорить с Хидзуокой, и было много вопросов на уме, которые я хотел ему задать, поэтому я начал разговор:

— Скажите, откуда вся эта еда? Мы с Казумой приходим, когда стол уже накрыт, но я никогда не видел, кто всё это готовит.

Немного помолчав, Хидзуока ответил:

— Обычно я вижу, что Казума бегает из кухни сюда с едой, иногда Мегуми-сан накрывает для вас стол сама.

— А кто готовит?

— Готовит всегда Мегуми-сан, хотя изредка и Миура-сан.

— Миура-сан умеет готовить?! — изумился я и тут же вспомнил о другом вопросе, который меня волновал уже долгое время, — кстати, а почему Тиба-сан назвала вас Миурой?

Хидзуока перестал есть и, посмотрев на меня, коротко сказал:

— Это связано с тем, как я попал сюда. Если хочешь, я расскажу.

Мне было очень интересно, и я кивнул. Тогда Хидзуока положил палочки для еды на стол и начал:

— Я с рождения жил с папой и мамой в большом доме. Когда мне было семь лет, мои глаза стали сиреневыми, и родители сразу изменились в отношении ко мне. Я бы не сказал, что они меня возненавидели, но они охладели ко мне, стали меньше общаться и проводить время со мной. В школу учиться они меня, конечно, не отдали, но мама, начавшая учить меня читать с пяти лет, продолжила моё обучение дома. Меньше чем чрез год к нам домой пришёл незнакомый человек и попросил родителей отдать меня ему, на что они тут же согласились.

— Что это за человек? Это наш управляющий? — Я был уже почти уверен в своей догадке.

— Нет. Это был учёный. Его считали сумасшедшим, потому что он изучал людей с сиреневыми глазами. Учёный забрал меня к себе, и родителей я больше никогда после этого не видел. Он запер меня в тесном сером помещении с одной кроватью, низким квадратным столиком в углу и маленьким оконцем наверху. Когда я просил, учёный приносил мне книги и учебники, но никогда не выпускал из комнаты. — Тут Хидзуока сделал небольшую паузу, как будто вдруг устал говорить, после чего он продолжил. — Часто учёный забирал меня, отводил в комнату с белыми стенами, разными установками и приборами и ставил на мне опыты. После них я не редко плохо себя чувствовал, поэтому не мог ничего делать и, вернувшись в комнату, просто лежал.

— А как вы оттуда выбрались? — Мне стало так страшно, что хотелось уже узнать, как он смог спастись.

— Однажды, во время очередного опыта в здании что-то произошло, вдруг зазвучал резкий продолжительный звук — сработала сирена. Учёный в панике куда-то убежал, забыв закрыть за собой дверь и оставив меня без присмотра. Я не стал терять времени и выскочил в коридор. Я почувствовал резкий запах какого-то химиката, закрыл нос рубашкой и побежал в направлении выхода. Мне тогда было очень страшно. Я боялся, что по дороге встречу учёного, и он не даст мне сбежать, но, к счастью, я быстро нашёл выход и выбежал на улицу. Я бежал очень долго, пока не добрался до станции. Я изучал карту города и поэтому смог определить, где нахожусь и как мне попасть домой. Мой дом находился очень далеко, а на метро я поехать не смог, меня прогнали. Я решил дойти пешком.

— Вы сумели дойти до дома? — С нетерпением спросил я.

— Да, но оказалось, что моей семьи в нём уже не было. Видимо они переехали, потому что на табличке у ворот была совсем другая фамилия. Я решил уйти подальше от этого дома, потому что боялся, что учёный меня поймает. К счастью, он дал мне когда-то карту города по моей просьбе, и, пока я её рассматривал, запомнил наизусть. Я быстро сообразил, что мне нужно уйти в другой квартал, где учёный не станет меня искать, поэтому отправился сразу же туда. По случайности, я оказался возле лавки, где живёт Иноэ-сан, она меня заметила и сама отвела сюда. Я сказал управляющему только имя, а фамилию побоялся, поэтому он дал мне свою. Позже я узнал, что Иноэ-сан так же взяла к себе Текеро-тян и удочерила.

— А я думал, что Текеро-тян дочь Иноэ-сан, — удивился я.

— Я вроде как приёмный сын Миуры-сан, но, во избежание путаницы, часто прошу называть меня по имени.

— Тогда можно вас называть Хидзуока-сан? — Спросил я.

— Если так хочешь. Только не нужно добавлять «сан» после имени. Я не против, если ты будешь обращаться ко мне не так официально. Всё-таки мы все в одной лодке, да и я не намного старше тебя.

— Почему мы в одной лодке? — не понял я.

— Есть такое выражение, — пояснил Хидзуока. — Так говорят, когда люди оказываются в одних и тех же условиях.

— Ааа… Кажется, я понял… — протянул я.

Мы снова замолчали и приступили к еде. После позднего обеда мы убрались на столе и спустились в лавку вдвоём. Миура-сан работал один и, похоже, был доволен тем, что мы освободились. Он тут же поручил нам разную работу, и мы занялись делом. В лавку с самого нашего прихода никто даже не заглядывал, было тихо и спокойно, как вдруг у входа звякнул колокольчик и раздался глухой звук, будто что-то бросили на пол. Я решил, что это должно быть посетитель что-то уронил, поэтому направился встречать клиента, но вывернув из-за стеллажа, стоявшего прямо возле выхода, я на несколько секунд остолбенел. Я не мог поверить в то, что увидел. Вернее, не хотел верить.

— Казума! — только и смог выкрикнуть я и бросился к окровавленному другу, лежащему на пороге.

На мой крик прибежали Хидзуока и управляющий и тут же начали принимать меры.

— Хидзуока, — распоряжался Миура-сан, подхватив Казуму на руки, — временно закрой лавку, отмой порог от крови, после займись клиентами, если появятся. Ёичи, пойдём со мной, поможешь.

Меня колотило, ноги подкашивались, но, всё же, я нашёл в себе силы пойти за управляющим. Казума лежал на его руках без сознания. Я не мог поверить, что кто-то мог так навредить моему другу. В голове стоял лишь один вопрос: неужели кто-то догадался, что у Казумы сиреневые глаза? Но это было невозможно, ведь даже я не заметил этого из-за линз. Сердце почему-то сильно сжималось, когда я видел истекавшую кровью руку Казумы, неестественно вывернутую и болтавшуюся на ходу. Я никогда не испытывал подобных чувств, даже при виде собственных ран от побоев.

Когда мы проходили мимо комнаты в европейском стиле, Миура-сан сказал мне:

— Принеси в комнату Казумы аптечку, она здесь в шкафу, белая коробочка с лекарствами и бинтами.

Я побежал искать аптечку, а управляющий тем временем принёс Казуму в его комнату и положил на соломенное покрытие для пола — татами⁵. Я прибежал с аптечкой в руках и, тяжело дыша, произнёс «Вот…». Миура-сан взял у меня коробочку с лекарствами и быстро сказал:

— Иди к Хидзуоке, попроси тряпку и протри коридор, пока кровь на полу не высохла.

Я волновался за Казуму, но всё-таки побежал выполнять указание. Когда пол был отмыт, я с нетерпением прополоскал тряпку и опрометью ринулся в комнату друга. Правая рука Казумы оказалась уже покрыта белым чистым бинтом и выглядела немного толще другой, а сам он лежал не на татами, а на своём футоне. Я подскочил к нему и, заглянув в бледное лицо друга, с волнением спросил управляющего:

— Как он?

— Не волнуйся. У него перелом руки, но скоро он придёт в себя. Много крови потерял, однако это не смертельно. Хорошо, что успел до лавки добраться, прежде чем потерял сознание. Посиди с ним, Ёичи. Как очнётся, позови меня, я буду в лавке.

Управляющий встал и вышел из комнаты. Воцарилась пугающая тишина, в ней было слышно лишь слабое дыхание Казумы. Сердце у меня стучало где-то в ушах и мешало расслышать тихие вдохи и выдохи друга. Я даже пытался расслышать, дышит ли он, наклоняя ухо к его носу. Время ожидания его пробуждения показалось мне вечностью. Всё же это время подошло к концу, и Казума, наконец, открыл глаза. Я на силу удержался, чтобы не зарыдать от радости.

— Ты так меня напугал! — Я выкрикнул это неожиданно громко.

Казума слабо улыбнулся. Казалось, что даже держать глаза открытыми ему было очень тяжело. Но Казума не ограничился всего лишь улыбкой. Он сказал почти шёпотом:

— Из-за чего было так пугаться? Я же просто слегка устал и прилёг отдохнуть.

И тут мне захотелось его стукнуть. Или он как всегда шутил, или он забыл, что с ним произошло. Я решил это выяснить:

— Ты вообще помнишь, что потерял сознание на пороге лавки из-за перелома руки?

— А, — всё ещё слабым голосом, но в то же время с присущей ему весёлостью ответил Казума, — ну да. Слегка поранился и устал, вот и не дошёл маленько до своей комнаты.

— Разве можно так легкомысленно относиться к своей жизни? — Я его чуть не выругал, но вдруг вспомнил, что нужно позвать управляющего. — Я скоро вернусь, а ты даже не думай вставать!

— Ты такой заботливый, — шутливым тоном произнёс Казума.

Я уже не стал отвечать, просто на миг сердито оглянулся на него и вышел из комнаты. Миура-сан был внизу, но, как только я сообщил о пробуждении Казумы, он тут же оставил работу и пошёл со мной. Когда мы вернулись, раненый лежал на своём месте, что меня очень порадовало. Управляющий сел на пол рядом с Казумой и спросил:

— Значит, ты его нашёл?

— Да, — глядя в потолок, ответил тот.

— Это он тебя ранил?

— Да.

— Значит отказ?

— Да.

— Больше так не рискуй. — Управляющий поднялся. — В следующий раз будь осторожней.

Управляющий повернулся ко мне:

— Ёичи, присмотри за ним. Ему нужно хорошенько отдохнуть. В последующие дни вы оба освобождаетесь от работы, а ты, Ёичи, будешь учиться самостоятельно рядом с Казумой.

И Миура-сан ушёл. А я остался. Мне бы хотелось расспросить Казуму о случившемся, но я заметил, что он уже при разговоре с управляющим с каждым разом отвечал всё тише и тише, да и сам Миура-сан сказал, что Казуме нужен отдых, поэтому я решил отложить все вопросы на потом и дать ему спокойно отдохнуть. Уже из последнего услышанного мной разговора было понятно, что тот парень, которого искал Казума, отказался пойти в лавку и сломал нежданному доброжелателю руку. Я только не мог понять причину отказа. Ведь этому парню были предложены самые комфортные условия, о которых можно только мечтать. Эти мысли не давали мне покоя, но в то же время я волновался о том, что мне предстоит заботиться о раненом друге.

После того, как Казума уснул, я подумал, что он наверняка проголодался, и ему нужно принести что-нибудь поесть. Но я не знал, где и как раздобыть еду в этом доме. Пришлось спуститься в лавку и спросить у управляющего. Тот отправил со мной Хидзуоку, чтобы он все показал и объяснил мне. Я внимательно слушал и смотрел, чтобы после никого не отвлекать своими расспросами.

Через довольно продолжительный промежуток времени я всё же выполнил задуманное и сидел подле раненого, всё ещё раздумывая о том, что же произошло с ним во время выполнения задания. Вдруг Казума приоткрыл глаза. Они и так были неприметного серого цвета, но в тот момент казались мне ещё более тусклыми. Обычный весёлый огонёк, блестевший в глазах моего друга при любом слове и взгляде, теперь исчез, взгляд казался почти безжизненным. Я спросил Казуму, как он себя чувствует, на что раненый хрипло ответил, что чувствует он себя вполне обычно для подобной ситуации.

— Ты как всегда, — проворчал я и недовольно продолжил, — я хочу помочь тебе, а ты просто отмахиваешься от меня. Неужели я, по-твоему, настолько бесполезен, что даже не смогу позаботиться о раненом друге?

— Да ладно тебе, — слабо улыбнулся Казума, — не надо так говорить. Ты ведь принёс мне еды, а ведь обычно я приносил еду тебе.

— Верно… — Я только вспомнил, что хотел накормить друга. — Ты будешь есть?

— Да. Немного.

Он и правда съел совсем мало и больше есть ни в какую не соглашался, тогда я вспомнил ещё кое о чём и спросил:

— А как ты линзы будешь снимать? Вот в этом-то я точно не смогу помочь.

И тут Казума выдал совершенно неожиданный ответ:

— Линзы? Кому ты собрался линзы помогать снимать?

Я аж начал заикаться:

— Т-тебе… Кому ж ещё?

— А мне не надо, — совершенно спокойно ответил раненый.

— То есть как «не надо»? В них же нельзя спать. Давай я принесу всё, что нужно, — и я уже вскочил, чтобы по первому указанию вытащить из ящиков шкатулку для линз, принести воду и оказать другую помощь.

— Сядь, — неожиданно твёрдо сказал Казума, видимо, потому, что не имел достаточно сил на длительные уговоры.

Я сел и удивлённо уставился на него. Тогда Казума наконец сказал то, что сразило меня окончательно:

— У меня нет линз.

Я онемел. Мне никогда даже в голову не приходило, что Казума имел обычный цвет глаз. Но его глаза были серыми, а по его словам линз не было, значит у его глаз натуральный серый цвет. Через минуту меня прорвало на ответ, точнее на уйму вопросов:

— Как это понимать? Это значит, что ты обычный? И что ты здесь тогда делаешь? И почему тебя тот мальчишка поколотил? Неужели потому, что у тебя глаза не сиреневые?

— Ой-ёй! Как много вопросов! — Казума выглядел слегка удивлённым.

— Я… Я просто… — Я тут же замялся.

— Ну ладно. Сейчас я всё тебе объясню. — Казума закрыл глаза, видимо, чтобы не тратить лишние силы, и начал свой рассказ. — Мои родители оба были сиреневоглазыми. Когда мне было семь лет, они погибли, поэтому к себе меня взял Миура-сан. Я не смог бы жить лучше, чем здесь, к тому же мои глаза могли тоже со временем изменить свой цвет на сиреневый. Поэтому я стал работать в лавке и помогать отыскивать людей с сиреневыми глазами. Но далеко не все готовы с радостью принять помощь.

— Но как так?! — Я не выдержал и перебил Казуму. — Разве кому-то может не понравиться такое щедрое предложение?

— К сожалению не многие хотят учиться и работать. Им проще воровать и драться, спать под открытым небом, питаться объедками и жить в грязи. Кто-то даже становится настоящим преступником, которого полиция не смеет поймать.

— Но я не понимаю! Почему?! — Я не мог в это поверить.

— Просто они так привыкли, и их эта жизнь вполне устраивает.

— Но не ужели они не чувствуют благодарности за то, что им хотят помочь? — Я всё же не отступался.

— Нет.

— Тогда зачем ты вообще рискуешь собой и ищешь людей с сиреневыми глазами?

— Ёичи, — Казума очень серьёзно посмотрел на меня, — запомни: далеко не всё будут благодарны, но это не значит, что мы можем махнуть рукой на тех, кто нуждается в нашей помощи.

— Да… — Немного виновато согласился я, — и правда. Я об этом как-то не подумал. А ведь и в самом деле, если бы ты не искал, ты бы и меня не нашёл. А я бы так и остался жить на улице, только мечтая о нормальном доме.

И тут мне захотелось поблагодарить Казуму. Я взял его за здоровую руку, крепко сжал её и произнёс:

— Спасибо тебе, что не прекращал поиски. Ты спас мне жизнь. Поэтому я буду тоже помогать тебе отыскивать таких людей, которые также нуждаются в помощи, как и я.

Казума подмигнул мне, слегка улыбнулся и ответил:

— Тогда ловлю тебя на слове! Теперь ты будешь помогать мне в поисках. — И он в ответ чуть крепче сжал мою руку.

Примечания

5

Татами — мат для покрытия пола в японском доме. Размер всегда 0,9 на 1,8 метров, а толщина 6 сантиметров. Квартиры строятся всегда с расчётом на то, чтобы в комнате можно было выложить определённое количество татами.