Ненависть сиреневого цвета

Хикари Кагами, 2021

В обычном мире, так похожем на наш, иногда, по совершенно непонятной причине, рождаются люди, «ёкаи», которых презирает каждый «нормальный» человек. Их считают изгоями, боятся, приписывают им сверхъестественные способности, в открытую ненавидят. Если случается какое-нибудь необычное происшествие или зверское преступление, виноваты оказываются непременно «ёкаи». А чем они, собственно, отличаются от «нормальных»? Всего-навсего цветом глаз, которые окрашены у них в совершенно неестественный пугающий ярко-сиреневый цвет. Главный герой, Ёичи, с раннего детства испытывает на себе ненависть людей из-за своего необычного цвета глаз. Найдёт ли он тех, кто увидит за пугающей внешностью доброе сердце?

2 глава. Начало новой жизни?

Я проснулся на рассвете. Нет, не от холода или свиста ветра, как обычно, а от того, что мне удобно и тепло спалось. Приоткрыв глаза и увидев потолок незнакомого помещения, я немного испугался, но потом вспомнил, что парень по имени Казума привёл меня в этот дом после того, как на меня напали мальчишки на улице. Я укрылся с головой и стал размышлять: почему меня привели сюда? Я ведь ёкай. Мои глаза могут с лёгкостью выдать меня. Но об этом здесь явно не беспокоился никто. Зачем я им понадобился? Сколько себя помню после четырёх лет, я никогда никому не был нужен.

Я повернулся на другой бок и снова уснул. Сколько не думай, а всё равно не узнаешь наверняка, пока не спросишь. Лучше уж использовать этот момент, чтобы хорошенько выспаться. Я спал ещё несколько часов и проснулся от того, что Казума три раза не громко, но настойчиво стукнул по деревянной раме фусума у входа в комнату и сказал:

— Ёичи, просыпайся! Хватит дрыхнуть!

На столике стояли часы. Они показывали шесть утра. Я немного умел читать и понимать цифры, поэтому мог определить время. Было довольно рано, однако я привык вставать, когда начинает светать, потому что спал только в тёмное время суток.

— Я уже проснулся. Сейчас встану и выйду, — ответил я Казуме и потянулся.

— Я жду минуту, а потом взламываю фусума и вхожу, — весело произнёс Казума из-за двери.

Мне, как ошпарило. Я подскочил и стал переодеваться. Я уже понял, что Казума имел необычный характер, и от него можно было ожидать всякого. Я был готов, наверное, за полминуты, быстро откинул защёлку и открыл дверь. У стены, скрестив руки, стоял Казума и ждал меня. Когда я выскочил, он засмеялся и сказал:

— А ты быстро! Пошли завтракать, а после с тобой хочет встретиться управляющий.

Что? Управляющий? Он хочет встретиться со мной, ёкаем?

— А кто он, этот управляющий? — спросил я, чтобы хоть отчасти умерить своё любопытство и немного развеять неизвестность.

— Ты уже видел его, когда пришёл в лавку. Тот седой мужчина за прилавком. Помнишь? — ответил Казума, обернувшись.

— Да. Я помню, — ответил я.

И действительно, он был похож на управляющего. Этот немолодой мужчина выглядел полноправным хозяином этого места. Правда он был обычным, не сиреневоглазым, и мне казалось очень странным, что такой человек, который управляет лавкой, впустил в свой дом ёкая.

Мы прошли в ту комнату, в которой мы вчера ужинали. Вчера я был так голоден, что даже не заметил и не запомнил, что было на столе, но сегодня желудок лишь немного поуркивал, говоря о том, что можно было бы и поесть, поэтому мне удалось рассмотреть все блюда, приготовленные для завтрака. Накрыт стол был на двоих, поэтому по двум сторонам на столике были расположены две чашки риса и палочки. Посреди стола стояли небольшие блюда с рыбой и овощами по отдельности. Обычный традиционный японский завтрак. Правда вот, еды было довольно много для двух человек. Я так увлёкся изучением этих блюд, что совсем забыл, о возможности всё это есть. Казума это заметил и ещё раз пригласил поесть.

Я будто очнулся от чудесного сна и попал в реальный мир, где сон сбылся. Здесь никто не смотрел на меня, как на чудовище, наоборот, заботились, кормили и одевали. Но что будет всему этому ценой? Я не знал, но помнил одно высказывание: бесплатный сыр только в мышеловке. Что ж, может это и правда мышеловка, но зато очень уютная. Поэтому я решил, что такой шанс упускать было бы глупо, и приступил к еде. Всё было очень вкусно приготовлено. На этот раз я не сдерживался и наелся до отвала.

Когда завтрак был окончен, Казума встал и направился к выходу:

— Подожди минуточку, — на ходу попросил он.

Я кивнул и откинулся на спинку дивана. Он был такой мягкий и удобный, что я решил пока вздремнуть в ожидании. Однако задремать я не успел, потому что очень скоро в дверях появился немолодой мужчина. Управляющий! Это я сразу понял. Однако не это заставило меня вскочить с места. В его облике ничто так не бросалось в глаза, как яркие, отвратительно-сиреневые глаза. Я был окончательно ошеломлён. Вот почему всё это время мне казалось странным доброе отношение ко мне здесь. Я думал, что все люди в лавке немного не в себе, раз привечают такого, как я. Но нет, дело было вовсе не в этом. Значит все работники лавки ёкаи?

Пока я всё это обдумывал, моё лицо выражало самое сильное изумление за всю историю человечества. То есть это мне так казалось. Управляющий спокойно занял место Казумы, а он в свою очередь уселся рядом со мной, при этом тихонько толкнув меня ногой. От толчка я вздрогнул и ни то сел, ни то упал на диван. Я всё ещё не пришёл в себя и выдохнул только одно слово:

— Как?

— Ты про цвет глаз? — Прозвучал мягкий и приятный, но в то же время низкий голос управляющего.

Я кивнул ему в ответ на его вопрос. Он улыбнулся и спросил:

— Хочешь знать секрет?

Я снова кивнул. Тогда управляющий достал из кармана маленькую коробочку, протянул мне и сказал:

— Открой и загляни, если тебе так интересно.

Я открыл коробочку и увидел две баночки. Я аккуратно открутил крышку от одной из них и обнаружил там воду, а посередине плавало что-то странное, круглое, зелёное и почти прозрачное. Я непонимающе посмотрел на управляющего.

— Это линза, — пояснил он, — она меняет цвет глаз на любой, который тебе нужен. Согласись, что для нас это очень удобно.

— Д-да… Наверное… — неуверенно добавил я, всё ещё не осознав, о чём идёт речь, и добавил. — А как это? Как эти линзы могут менять цвет глаз?

Управляющий забрал у меня баночки, помыл руки в раковине, находившейся у него за спиной и вернулся за стол. Он открутил крышку и достал из одной баночки, которую я только что разглядывал, линзу, поместив её на кончик пальца. Она выглядела как тонкая резиновая тарелочка. А потом этот мужчина сделал нечто совершенно для меня невероятное. Управляющий ловким движением приблизил палец к глазу, мне даже показалось, что он прикоснулся пальцем к самому зрачку. По моему телу пробежала неприятная дрожь, и я на миг зажмурил глаза. В следующий момент глаз управляющего уже приобрёл зелёный цвет. То же он проделал и с другим глазом. Линзы скрыли сиреневый цвет, выдающий истинную сущность человека, сидящего передо мной. Теперь всё стало ясно. Но всё же, для меня это было невообразимо-противная процедура. Я не мог понять, как возможно лезть себе пальцем прямо в глаз. Это, наверное, было очень больно. Хотя управляющий явно не испытал никаких неприятных ощущений. Видимо, он делал это много раз.

Пока я отходил от шока, управляющий встал и подошёл к полке с книгами. За тем он снял с неё часть книг и, оказалось, что за ними была спрятана небольшая дверца, вроде тайника. Управляющий открыл её и неожиданно спросил:

— Ёичи, а какой у тебя был цвет глаз в детстве?

Я хорошо помнил, какой. Ещё бы. Я не раз мечтал, глядя на своё отражение, вернуть тот прекрасный цвет. Я незамедлительно ответил:

— Небесно-голубой.

Управляющий извлёк из тайника коробочку, такую же, какая была у него с линзами. Потом прошёл на своё место и, сев напротив меня, внимательно и серьёзно посмотрел мне прямо в глаза:

— Ты хочешь жить, как простой человек? Чтобы тебя никто не унижал, не бил и не презирал? Всегда быть сытым и одетым по погоде? Научиться читать, писать, считать и получить другие полезные навыки? Проще говоря, хочешь остаться здесь?

Я уже предполагал, что мне могут такое предложить, поэтому ответил:

— Я с удовольствием согласился бы на всё это, но что будет ценой за такое щедрое предложение?

— Хороший вопрос, — ответил управляющий и добавил, — плата за всё следующая. Ты должен будешь работать в лавке и ещё, — при этих словах он придвинул ко мне коробочку, — ты будешь обязан носить линзы, чтобы скрывать цвет своих глаз.

Я подскочил со своего места и вскрикнул, замахав руками:

— Нет! Я не смогу их надеть! Даже сама мысль уже бросает в дрожь, а уж надеть их у меня точно не получится! — И я умоляющим тоном спросил, — а можно мне не надевать линзы?

— Это невозможно, — отрезал управляющий. — В лавку приходят обычные люди, и твой цвет глаз их отпугнёт.

— А если я не буду выходить к людям, а просто буду делать какую-нибудь другую работу? — не терял надежды я.

— Хочешь отсидеться? — неожиданно строго, но в то же время спокойно заговорил управляющий. — Думаешь, мы будем кормить тебя просто так?

— Нет-нет, — снова замахал я руками, — я вовсе не имел этого в виду! Я согласен работать, но…

— Значит, надевай линзы и спускайся в лавку, — оборвал меня управляющий. — У тебя час. Если нет, то Казума проводит тебя обратно. Можешь жить дальше так, как жил. Здесь никто не будет уговаривать тебя остаться. Только когда будешь надевать, не забудь перед этим помыть руки. Казума тебе поможет.

И он встал и вышел из комнаты, оставив на столе коробочку с линзами и бутылочку с жидкостью. Изнутри меня била сильная дрожь. Я смотрел, не отрываясь, на коробочку и не мог пошевелиться. От этой жуткой процедуры зависела моя жизнь.

— Если хочешь, я помогу тебе, — предложил Казума.

Я аж подпрыгнул от неожиданности. Я и забыл, что Казума всё это время сидел рядом. Он повторил своё предложение:

— Если хочешь, я расскажу тебе, как это делается.

— Я не смогу, — обречённо проговорил я и сел на диван, схватившись за голову. — Я никогда не смогу их надеть.

И слёзы покатились из моих глаз. Минуту в комнате стояла тишина, только было слышно, как тикали часы, неумолимо отсчитывая время. Почему я плакал? От безысходности. Меня будто загнали в угол и дали всего два варианта, один из которых означал однозначный риск для жизни, а другой был просто невозможен. Я не мог выбрать ничто из этого. Казума молчал несколько минут, но потом вдруг заговорил:

— Прекрати жалеть себя. Это не так уж невозможно, и даже не страшно. Просто тебе нужно пересилить себя, преодолеть.

— Как?! — вскрикнул я, уставившись на него заплаканными глазами.

— Просто сделай это и всё, — сказал Казума самым спокойным голосом и прибавил, — между прочим, управляющий не шутил. Через час ты либо спускаешься в лавку с линзами на глазах, либо мне придётся выпроводить тебя.

Он встал и прошёлся по комнате. Я обречённо посмотрел на него, потом опустил глаза. Было бесполезно пытаться убеждать и Казуму, и управляющего. Таковы были правила этого места. Если я хотел остаться здесь, нужно было сделать это любым способом. А остаться действительно хотелось. Ведь шанс жить, как нормальный человек для такого, как я, выпадает, наверняка, очень редко. Я не хотел его упускать. Но как надеть эти линзы? Вопрос был не в том, как это сделать практически, а в том, как пересилить себя. «Просто возьми и сделай», — так сказал Казума. Легко сказать. Он-то привык это делать каждый день, а я вообще первый раз видел линзы.

Всё то время, пока я размышлял, мой взгляд был прикован к коробочке с линзами. Я не шевелился. А Казума всё это время стоял напротив и смотрел на меня, но через некоторое время вдруг не выдержал:

— И долго ты собираешься смотреть на них? Уже четверть часа прошла, а ты всё сидишь. Хотя бы открой коробочку.

Я вздрогнул и взял в руки маленькую коробку. Она выглядела, как шкатулка, вся расписная, красивая, будто в ней лежали драгоценности. Я ещё немного посмотрел на неё, а потом открыл и вытащил баночку с одной из линз. И тут у меня возник вопрос, и я задал его вслух:

— А это левая или правая?

— Разницы нет, — ответил Казума, — просто вытащи её, положи на палец, как тарелочку, и надень на глаз. Всё, как делал управляющий.

— А это больно? — с беспокойством спросил я.

— Нет.

— А если я не попаду в глаз? — снова спросил я.

— Надевай у зеркала, — Казума указал в угол комнаты, где на стене висело небольшое зеркало.

— Надо же руки помыть. А где? — не унимался я, задавая всё более бессмысленные вопросы.

Казума, уже молча, подошёл к раковине с краном и указал на неё.

Я хотел что-то ещё спросить, но Казума перебил:

— Хватит задавать вопросы! Просто надевай уже! Чем дольше тянешь время, тем меньше его остаётся. У тебя всего сорок минут, а ты ещё даже руки не помыл! Давай быстрей! — и он толкнул меня к воде.

Я все-таки помыл руки, взял коробочку, встал перед зеркалом и даже взял линзу, как научили. Всё это под торопливые команды Казумы. Он так разволновался, как будто это его могли выгнать, если не наденет линзы. Я не стал возмущаться, все-таки он придавал мне уверенности. Итак, линза была на пальце, и вот теперь начиналось самое трудное. Казума замолчал и я, держа свободной рукой веки широко открытыми, начал аккуратно приближать палец с линзой к глазу. Но, как только я уже почти прикоснулся к зрачку, мне вдруг стало страшно. Я отдёрнул руку и зажмурил глаза. Казума вздохнул и принялся объяснять мне, что ничего страшного не случится, когда я прикоснусь к зрачку линзой, даже почти ничего не почувствую. Но мне всё равно было не по себе. Слова Казумы теперь не успокаивали, а почему-то наоборот ещё больше пугали. Из-за этого сердце колотилось, как бешенное, а руки тряслись. Я был не уверен, смогу ли вообще в таком состоянии попасть в глаз. Но попасть надо было. По словам Казумы оставалось всего полчаса.

Я снова начал трясущимися руками приближать линзу к глазу, и опять тоже самое: я обомлел и отдалил руку от лица. Так повторялось раз десять, если не больше. Казума старался не терять терпение, но было видно, что его это уже раздражает. В конце концов, я задержал дыхание, открыл по шире глаз, другой рукой близко-близко поднёс палец к глазу и раз! Линза исчезла с пальца! Я даже не заметил, куда она подевалась. Только когда взглянул в зеркало, понял, что она уже на глазу.

— Так просто?! — удивлённо воскликнул я. — Даже не заметил, как это получилось!

— Вот видишь, это легко! — облегчённо выдохнул Казума и добавил, — теперь осталось вторую так же надеть.

Я уже смелее открутил крышку второй баночки и ловчее взял вторую линзу. Но не тут-то было. На второй глаз было неловко надевать. И снова началось мучение… Но, всё же, мне удалось оказаться в линзах в срок, даже пять минут в запасе осталось. Я посмотрел на свои глаза в зеркало и только сейчас заметил, какого они цвета. Они были небесно-голубые. Я смотрел на них и вспоминал, как, будучи совсем ещё маленьким, я смотрел на себя в зеркало, а мама подходила, гладила меня по голове, говорила ласковые слова… Из воспоминаний меня выдернул голос Казумы:

–Ты что делаешь? Нельзя плакать в линзах, а то всё будет напрасно!

Я и не заметил, что из глаз протекали крупные слёзы. Казума протянул мне чистый белый платок. Я взял его и аккуратно стёр слёзы с глаз.

— Всё, пошли, а то опоздаешь ещё чего доброго. — Слова Казумы прозвучали скорее мягко, чем строго.

Мы отправились в лавку, которая располагалась на первом этаже здания. Войдя через дверь в зал, где стояли стеллажи с яркими блестящими вещами, мы сразу же встретили внимательный взгляд управляющего. Я сначала прямо посмотрел ему в глаза, но потом тут же смутился, потому что вспомнил, как час назад со слезами говорил, что не смогу надеть линзы. Управляющий подошёл, и протянул ко мне руку. Я испугался, что он меня ударит, и опасливо пригнулся, но он положил мне руку на голову и слегка поворошил мои волосы. От этого мне стало как-то спокойней, и я расслабился. Управляющий наклонился и его лицо оказалось почти на одном уровне с моим, даже ниже. Он заглянул мне в глаза и мягко сказал:

— Молодец. Ты смог перебороть себя. — Он убрал руку с моей головы и продолжил, — теперь ты можешь рассчитывать на то, что мы позволим тебе остаться, если ты ещё хочешь.

— Да! Конечно, хочу! — неожиданно, даже для самого себя, воскликнул я.

— Меня зовут Миура Тедео, можешь обращаться ко мне Миура-сан, управляющий Миура или просто управляющий, — представился он, а за тем представил девушку, которая работала с ним ещё вчера, — а это Тиба Мегуми. Она часто здесь подрабатывает, но кроме того учится в университете. Так как ты собираешься остаться, нужно подготовить тебя к работе, и ещё, нужно будет обучить тебя тому, что необходимо для поступления в старшую школу. — Управляющий повернулся к моему спутнику. — Для начала, Казума, его нужно подстричь и подобрать форму, так что прямо сейчас берись за дело.

Казума послушно кивнул и повёл меня обратно. Когда мы оказались в комнате, в которой завтракали, Казума, ничего не сказав, сразу полез в шкаф.

— Ты умеешь стричь волосы? — С большим недоверием спросил я.

— Сейчас сам убедишься, — совершенно невозмутимо произнёс Казума, даже не обернувшись. — Лучше намочи голову. Задавать такие вопросы бессмысленно.

Я подчинился. Похоже, здесь мне придётся выполнять указания всех подряд, нравится мне это или нет. Не то, чтобы мне совсем не нравилась идея стрижки. Мне даже хотелось, чтобы кто-нибудь привёл в порядок мои несчастные волосы. Всё то время, пока я жил один, приходилось обрезать волосы, как придётся, то ради того, чтобы волосы в глаза не лезли, то, чтобы выстричь жвачку, залепленную в голову каким-нибудь очередным хулиганом, поэтому, как бы я ни старался обрезать аккуратно, такая стрижка выглядела общипанной. Вдобавок волосы были постоянно грязные. Всё же хорошо отмыть голову холодной водой из реки невозможно. В настоящий момент голова была чистой, однако это ещё больше выделяло недостатки моей причёски, если её вообще можно было так назвать. Но даже так, перспектива быть подстриженным Казумой меня совсем не радовала.

С такими мыслями я дошёл до ванной комнаты, в которой был вчера. Там стоял приятный запах мыла. Я открыл кран, зажмурил глаза и подставил голову под струю. Вода такая тёплая. Как же было приятно! Волосы промокли насквозь, я отжал с них воду и взъерошил. Потом посмотрел в зеркало. Часть волос грустно повисла, часть задорно встала торчком. Я вздохнул. Смотри, не смотри, а стричь их всё равно надо. И сделать это может только Казума. Я направился обратно в комнату. Когда я вошёл, то увидел, как Казума за это время уже полностью подготовил инструменты и место. Он стоял ко мне спиной, поправляя предметы на столе.

— Садись, — пригласил он, указав на стул, повернулся ко мне и чуть не засмеялся, но сдержался. — Извини… Можешь смотреть в зеркало, только не мешай мне, сиди спокойно.

Я уселся, и он накинул мне на плечи тонкую длинную ткань, которая свисала до пола. Наверное, чтобы волосы не сыпались на одежду. Раньше я видел, как стригут людей в парикмахерских, когда проходил мимо них, и отметил, что Казума довольно умело повторяет движения профессиональных парикмахеров. Это немного успокоило.

Казума потрогал волосы там и тут, посмотрел на моё лицо и начал стрижку. Он довольно уверенно состригал повисшие мокрые пряди. Поначалу сердце колотилось как бешеное, но со временем волнение прошло, я даже закрыл глаза. Ощущения были очень приятные. Я стал думать, как же мне повезло встретить Казуму, как хорошо, что он привёл меня сюда, что я, наконец, обрёл место, где могу забыть о презрении и страхе, где ко мне будут относиться по-доброму. Незаметно я стал погружаться в сон. Внезапно Казума постучал пальцем по моему плечу, и я тут же осознал, что чуть не уснул. Я открыл глаза и посмотрел в зеркало, которое висело прямо напротив моего лица.

— Ну как? — Спросил Казума, смотря мне в лицо в отражении зеркала.

Я уставился на отражение и от удивления не мог произнести ни слова. Я поднял руку к голове и пощупал свои волосы, отражение сделало то же самое.

— Э-это я? — С запинкой произнёс я, потому что ничего больше не пришло в голову.

Из зеркала на меня смотрел совсем другой человек: обычный парень с аккуратно расчёсанными и уложенными светлыми волосами и голубыми глазами. Если бы меня сейчас сфотографировали и показали снимок, я бы подумал, что надо мной хотят подшутить, потому что совершенно не узнавал себя.

Казума весело усмехнулся и ответил:

— Конечно ты!

Я ещё немного посмотрел на своё отражение, а потом повернулся к Казуме и воскликнул:

— Ты настоящий мастер!

Тот явно немного смутился и ответил:

— До мастера мне ещё далеко, я только учусь, но, когда вырасту, хочу стать профессионалом и открыть собственный салон.

— У тебя точно получится, — всё ещё поражённый случившимся со мной преображением уверял я Казуму.

Он улыбнулся и слегка склонил передо мной голову, закрыв глаза и сказав при этом «Большое спасибо».

Я снова принялся разглядывать своё новое обличие. Казума не мешал мне, как будто давал вдоволь налюбоваться своей работой. Он мыл и аккуратно складывал инструменты. Любуясь собой, я краем глаза заметил, как он это делает. И тут мне стало намного интересней смотреть на этот процесс, чем на себя. Я, всё ещё стоя возле зеркала, незаметно направил свой взгляд на Казуму. Тот, ничего не замечая, мягкой белой тряпочкой медленно протирал каждый предмет от воды, сначала все ножницы, а их было двое, потом три расчёски, около десяти металлических заколок, и всё с особой тщательностью. Потом он бережно, будто хрупкие хрустальные скульптурки, завернул каждый инструмент в отдельную белую бархатистую тряпочку, а получившиеся свёртки в специальную деревянную коробку, похожую на сундучок, в котором хранятся сокровища. Потом закрыл коробку. Тряпочку, которую Казума использовал для протирания инструментов, он с особой тщательностью, но в то же время ловкостью, сложил и поместил на сундучок, который затем взял в руки и так же аккуратно поставил в шкаф. Всё это действо было похоже на особую церемонию. Я даже поразился, как у него хватало терпения настолько долго складывать свои парикмахерские принадлежности. Я так засмотрелся, что не заметил, как уже смотрю в упор на действия Казумы. Он, похоже, тоже не заметил этого, даже, наверное, забыл, что я здесь, когда занимался всем этим, потому что, повернувшись ко мне, как ни в чём не бывало, спросил:

— О! Ты уже всё? Я рад, что тебе понравилась стрижка. — Он подошёл к другому шкафу, открыл его, порылся там и, вытащив один комплект одежды, протянул его мне, — это тебе.

Я развернул и разложил одежду, состоящую из нескольких предметов. Это оказалась мужское кимоно⁴. Я часто видел такое одеяние на фестивалях, но ни разу не надевал его, поэтому не знал, как правильно это делать. Казума, похоже, это понимал, а потому сказал:

— Не переживай. Я покажу тебе, как правильно её надеть. Тем более, что мне сейчас тоже нужно это сделать.

Казума быстро скинул с себя шорты и футболку и стал одеваться и комментировать, а я стал повторять. Одежда, которую мы надевали, состояла из большого количества халатов, коротких и длинных, которые запахивались на груди и подвязывались поясами и вязками. Кроме того нужно было надеть носки, которые назывались таби. Они не походили на обычные носки. Большой палец у таби отделялся, а сзади они застёгивались на крючки. Казума сказал, что их нужно надевать сначала, потому что потом, я уже не смогу нагнуться, чтобы надеть их. Он также показал, как нужно завязывать оби — пояс, который повязывался сложным узлом. Казума дал мне возможность попробовать завязать его, но у меня не очень хорошо получилось.

— Ничего, — подбодрил он, перевязывая мне узел, — будешь тренироваться, и со временем получится.

Потом Казума показал, как надевать хакаму. Это что-то вроде штанов, но со стороны она больше похожа на очень широкие брюки или на юбку. И вот тут-то начиналось самое трудное. Сначала нужно было повязать один пояс, узлом сзади, потом другой спереди и узлы были намного труднее, чем у оби. Сколько бы я ни пробовал, никак не выходило. В итоге я подумал, что этому тоже научусь позже, ведь мне предстояло надевать такое для работы, возможно, каждый день.

И наконец, мы надели последнюю накидку, подобие халата, подвязываемый спереди вязкой с белым помпоном на уровне живота. Как только я закрепил её, Казума произнёс долгожданную фразу:

— Всё. Ты готов.

Я сначала ушам своим не поверил. Неужели всё? Я так устал от одевания, что хотелось упасть на диван и тут же уснуть. Но Казума не дал мне даже помечтать об этом как следует. Он снова повёл меня к управляющему. Мне казалось, что прошёл целый день, столько всего произошло за это утро, хотя оказалось, что было всего одиннадцать часов утра. Я подумал, что если так пойдёт и дальше, я не доживу до вечера.

Мы прошли совсем немного, как вдруг Казума остановил меня и сказал:

— Ёичи, ты неправильно идёшь.

Я удивился:

— Что?! Ещё и ходить правильно надо?!

— Да, — кивнул Казума, — именно. Нужно идти плавно, не торопясь, будто ты скользишь по полу. Вот так.

И он прошёлся передо мной взад и вперёд. Такая походка и правда создавала впечатление, будто он плывёт. Пришлось тренироваться ещё и в этом. Поначалу не очень получалось, но потом я понял, что нужно как можно меньше поднимать ноги над полом, а лучше их вообще от пола не отрывать, шаркать по полу ногами. Благодаря мягким носкам такая ходьба не производила громких звуков.

— Этот способ ходьбы связан с тем, что мы не должны проявлять никакой спешки в обращении с клиентами, а наоборот делать всё размеренно, полностью уделять внимание пришедшему к нам человеку, — пояснил Казума.

— А как я буду работать? — Я задал вопрос, который долго меня беспокоил.

— Всё зависит от управляющего, — ответил Казума. — Какую работу он тебе поручит, ту и будешь выполнять.

Я с нетерпением ждал того момента, когда мы войдём в лавку, но не забывал о том, что нужно не спеша скользить по полу. Наконец мы пришли. Казума встал рядом со мной и шепнул мне, почему-то довольно радостно:

— Делай то, что буду делать я.

Он вытянул руки вдоль тела и глубоко поклонился с идеально ровной спиной. Я последовал его примеру. Казума произнёс, не выпрямляясь:

— Хиде Ёичи и Кобояши Казума готовы к выполнению обязанностей.

Примечания

4

Кимоно — японская национальная одежда, напоминающая халат.