Ненависть сиреневого цвета

Хикари Кагами, 2021

В обычном мире, так похожем на наш, иногда, по совершенно непонятной причине, рождаются люди, «ёкаи», которых презирает каждый «нормальный» человек. Их считают изгоями, боятся, приписывают им сверхъестественные способности, в открытую ненавидят. Если случается какое-нибудь необычное происшествие или зверское преступление, виноваты оказываются непременно «ёкаи». А чем они, собственно, отличаются от «нормальных»? Всего-навсего цветом глаз, которые окрашены у них в совершенно неестественный пугающий ярко-сиреневый цвет. Главный герой, Ёичи, с раннего детства испытывает на себе ненависть людей из-за своего необычного цвета глаз. Найдёт ли он тех, кто увидит за пугающей внешностью доброе сердце?

1 глава. Встреча

— Чудовище! Урод! Чтоб тебя собаки загрызли!

Резкие слова били сильнее, чем острые камни, которые летели в меня. Эти мальчишки постоянно нападают, стоит мне только появиться. Дома у меня нет, поэтому приходится искать заброшенные здания и кое-как укрываться там от дождя и холода. Родители бросили меня, когда мне исполнилось семь. То есть они не бросили меня. Я сам сбежал. Хотя и до этого они почти не заботились обо мне. Более того, они ненавидели меня, били и морили голодом с четырёх лет, когда мои глаза вдруг начали менять свой цвет. Сначала я родился с глазами лазурными, словно чистое небо, но потом они медленно стали меняться и в одно трагичное для меня утро они приобрели ярко сиреневый оттенок. И тут же меня возненавидели все вокруг. Родители, которые были готовы отдать за меня свою жизнь, теперь с радостью забрали бы мою. Единственное, что мешало им убить меня, это суеверие, что, если убьёшь ёкая, человека с сиреневыми глазами, на весь дом падёт проклятье.

А что я, собственно, сделал? Что изменилось? Ничего, кроме цвета глаз. Сиреневый. Ненавижу этот цвет! Ненавижу свои глаза! Ненавижу себя! Лучше было бы мне вообще не рождаться! Так я думал в тот момент.

Я снова бежал от мальчишек, держась подальше от своего тайного убежища, чтобы они не нашли его и не застали меня врасплох в моём жилище. Приближался мост через маленькую речку в тени изумрудной зелени. Раскалённый шершавый асфальт впивался в пятки. Я запыхался и остановился.

Преследователи немного отстали, и можно было на несколько секунд остановиться перевести дух. Их крики приближались, но дыхание всё ещё было неровным, сердце колотилось, как у пойманной котом мыши. Я сделал усилие над собой и снова побежал, но тело будто отказывалось слушаться меня, ноги стали тяжёлыми, движения слабыми, а походка шаткой, голова закружилась. Я споткнулся и упал в траву у дороги. Хорошо, что успел свернуть в неё, иначе точно разбил бы себе лицо. Крики снова приблизились, и вот уже ребята налетели на меня, стали пинать и выкрикивать:

— Что разлёгся, монстр? Уже выдохся? Если не встанешь, мы изобьём тебя до смерти!

Вдруг я услышал голос пожилой женщины, которая, видимо, проходила мимо:

— Эй, несносные мальчишки! Вы что делаете? Сейчас же оставьте его в покое!

Она подошла и отогнала ребят от меня. Женщина отвела их подальше и стала ругать шёпотом:

— Вы что это делаете? Разве родители вам не говорили, что, если убить ёкая, на весь ваш дом ляжет страшное проклятье? Идите-ка вы лучше домой подобру-поздорову.

И женщина мягко подтолкнула их к мосту, откуда они прибежали. Потом она обернулась в мою сторону и тихо, говоря сама с собой, произнесла:

— Почему таким тварям позволяют разгуливать по городу? Гнать их надо, чтобы не принесли беды. Куда полиция смотрит? — И, качая головой, она направилась дальше туда, куда и шла.

Ну конечно, что она могла ещё сказать? Хорошо, что хотя бы мальчишек отогнала. И на том спасибо. Я лежал на траве и смотрел в небо. То ли от боли, то ли от обиды, но слёзы застилали глаза, рыдания сдавливали горло. Слова той женщины всё-таки сильно задели за живое.

Прошло целых семь долгих лет с того дня, когда я остался один. Я сбежал из дома через несколько лет после того, как стал сиреневоглазым. Как я умудрился выжить? Ел объедки у кафешек, забирался на склады, воровал у собак. Меня гоняли взрослые, но не трогали, потому что боялись. Только это всегда и было спасением. Даже полиция однажды встретилась, один человек в форме, но он меня не тронул, просто прогнал из людного места. Так я и жил.

Прошло много времени, прежде чем я смог подняться. Всё тело болело, на ладонях была кровь. Я спустился к реке и помыл их. Потом заглянул в отражение. Мои пшеничные волосы спадали неровными замусоленными прядями, в которых запутались ветки и листья. Под ними на лбу была ссадина. Так и знал. Один из мальчишек, на вид года четыре, больно пнул меня в голову. Я аккуратно смыл кровь со лба. Ссадина была маленькая, поэтому не страшно. Я решил, что она быстро заживёт.

Потом я оглянулся и чуть не свалился в воду. Передо мной на корточках сидел парень с внимательными большими серыми глазами примерно моего возраста. Он смотрел прямо на меня.

— О, так и знал. У тебя сиреневые глаза.

У меня внутри всё похолодело. Ещё одной стычки я уже не переживу. Но, немного погодя, я понял, что он не собирался меня бить. И обзывать почему-то тоже. Он пристально смотрел мне в глаза, будто хотел проникнуть в мои мысли. А главное молчал и не шевелился. Я подумал, что самое время сбежать, поэтому подскочил и рванул, однако он окликнул меня:

— Постой! Я не собирался тебя обижать. Просто хотел поговорить.

Я остановился. Первый раз слышал такое в свой адрес. Я обернулся и увидел, что он так и не сдвинулся с места, только повернул в мою сторону голову. Я был в полном замешательстве. Как обычный человек может так спокойно общаться со мной, смотреть на меня, да ещё и хотеть поговорить? Может он хотел посмеяться надо мной. Хотя тогда бы он начал делать это сразу же. Зачем ждать? Я не мог ничего понять и с нелепым видом уставился на незнакомца. Он медленно поднялся и подошёл ко мне. Я решил, что лучше подготовиться сбежать, но он это заметил и остановился поодаль.

— Когда ты последний раз ел? Выглядишь голодным, — неожиданно проговорил он.

Чтобы обычный человек спрашивал, голоден ли я! Это было что-то новенькое. Я ответил:

— Где-то два дня назад, точно не помню.

— Пойдём со мной, и я покажу тебе место, где ты сможешь не только вдоволь наесться, но и найдёшь ночлег, — предложил незнакомец.

Что-то здесь было не так. Не мог же обычный пригласить к себе ёкая, тем более мальчишка. Наверняка у него были родители. Они-то точно не пустили бы меня в дом.

— Почему я должен тебе верить? — спросил я.

— Потому что я хочу тебе помочь, — уверенно сказал незнакомец, да так уверенно, что у меня и слов не нашлось, чтобы ему возразить.

В итоге я согласился и поплёлся за ним. Прохожие шарахались в стороны от меня, кто-то даже перебегал на другую сторону дороги. Некоторые поглядывали на меня и моего спутника и шептались: «Преследует свою жертву. Бедный мальчик». Я опустил глаза, чтобы не привлекать внимание. Мы свернули за угол в безлюдный переулок. Теперь я мог заговорить со своим странным провожатым:

— А ничего, что я вот так открыто иду с тобой?

Он притормозил так, что мы оказались рядом.

— А что такого? Ты ведь не желаешь мне зла, верно?

Можно подумать, он видит всё насквозь, да ещё вдобавок думает, что окружающие обладают той же способностью. Я не стал отвечать на этот вопрос и вообще замолчал, потому что решил, что этот мальчишка точно ненормальный, и разговоры с ним — пустая трата времени. Однако я всё же шёл с ним, ведь перспектива поесть меня очень привлекала.

Мы шли долго, сворачивали в бесконечные переулки и почти не встречали людей. Похоже, он избегал людных мест, чтобы не показываться прохожим на глаза со мной на хвосте. Через полчаса мы подошли к широкой, но не слишком оживлённой улице. Тут мой проводник остановился, вытащил из кармана длинный платок и протянул руки к моему лицу, очевидно, намереваясь завязать мне глаза. Я отстранился и возмущённо произнёс:

— Ты что делаешь?

— Хочу завязать тебе глаза, — совершенно спокойно ответил он.

— Это я и так понял. Зачем?

— Чтобы провести тебя незаметно по этой улице, — и он указал себе за спину.

— А до этого ты как-то не подумал об этом?! — вскипел я.

Это уже начинало раздражать. Он точно не в себе! То ведёт меня посреди улицы, то вдруг начинает бояться, что меня все заметят.

— Не кричи, пожалуйста. Ты привлекаешь слишком много внимания, — забеспокоился незнакомец и стал оглядываться по сторонам.

— Недавно тебя это не заботило, что изменилось? — чуть тише спросил я.

— Не сопротивляйся, мы почти пришли. Просто доверься мне, — и он снова пристально посмотрел мне в глаза.

Я немного помедлил, но потом сдался:

— Ну, ладно…

Он завязал мне глаза, взял за руку и повёл за собой. Я услышал, как мы вышли на широкую улицу. Асфальт стал горячим. Я старался побыстрее поднимать по переменке ноги, чтобы не обжечься. Вдруг мы свернули в сторону. Я почувствовал прохладные ступеньки, тень накрыла мою голову. Звякнул колокольчик. Мы вошли в помещение. Пахло какими-то цветами. Или духами. Точно не могу сказать. А ещё был запах дерева. Мы прошли ещё немного и остановились.

— Всё. Мы пришли, — сказал мой спутник и снял повязку с моих глаз.

В первый миг свет ударил мне в глаза, я резко зажмурился, но, привыкнув к свету, я поднял веки и обомлел. Вокруг меня до самого потолка возвышались полки с всякими коробками и мелкими блестящими и пёстрыми предметами, а передо мной стоял прилавок, из-за которого на меня смотрел высокий седой мужчина, на вид уже не молодой, с зелёными глазами, как те изумрудные деревья над мостом. Рядом с ним сидела молодая девушка с блестящими длинными чёрными волосами, с глазами цвета небесной лазури. Оба они спокойно и, даже с каким-то искренним интересом, смотрели на меня. Видимо, они были тоже какие-то странные, потому что даже слова не сказали ни мне, ни тому парню, что привёл меня, когда мы прошли мимо них к расписной раздвижной сёдзи¹, которая была прямо рядом с прилавком. Это было в конец подозрительно. Но для моего спутника это казалось, вполне естественным, потому что он спокойно провёл меня по лестнице, потом по узкому коридору и, остановившись у одной из раздвижных дверей фусума², сказал:

— Это ванная. Пошли.

Это мне показалось странным. Чтобы поесть тут, надо помыться? Но я не стал сопротивляться, потому что мне уже стало интересно, что будет дальше. Парень завёл меня внутрь. В лицо хлынул тёплый, мягкий, влажный воздух с запахом мыла. Это напомнило мне то время, когда родители ещё не знали, что я ёкай, и мама по вечерам мыла меня вот в такой же ванной, как и эта. Сердце сжалось, и даже захотелось заплакать. Последний раз я нормально мылся десять лет назад, а после умывался там, где приходилось и как приходилось.

— Здесь ванна, — стал рассказывать и показывать мой таинственный незнакомец, — горячая вода уже налита. Вот душ. Так включается и выключается. Вот мыло, шампунь, мочалка, полотенце, сменная одежда. Старую выброси, она тебе больше не понадобится. Если хочешь, можешь замкнуться изнутри, чтобы тебе не помешали. Вот так. Просто поверни защёлку. Вроде бы всё тебе сказал. Я подожду снаружи. Как закончишь, выходи. Не бойся, я буду здесь.

И он вышел. Вот же ж… Чудное местечко. Но, раз уж выпал шанс, я решил не упускать его. Замкнув дверь, я разделся и закинул старую кофту с джинсами в мусорку. Надо сказать, что они были уже в ужасном состоянии, я нашёл их на какой-то свалке и целый год в них ходил почти не стирая. Я осмотрел себя в зеркале и нашёл пять синяков. Сильно те мальчишки меня побили. Зато я встретил этого чудика, который привёл меня сюда.

Я осторожно потрогал воду. Тёплая. Залез и подумал, что сейчас умру. От счастья. Было так приятно снова окунуться в чистую, тёплую воду и ощутить, как она ласкает кожу. Я немного полежал и взялся за дело. Грязь в некоторых местах до того въелась, что отходила теперь с трудом. Я старательно тёр мочалкой каждый участок тела и, через довольно большой промежуток времени, мне удалось отмыться. Я намылил голову, её тоже нужно было долго отмывать. Волосы были похожи на иголки, до того были жирные и грязные, в них запутались мелкие веточки, травинки и всякий сор. Пришлось долго полоскать голову, чтобы вымыть всё это.

В конце концов, я закончил долгую и истощающую, но в тоже время приятную процедуру отмывания. Полотенце было до того мягким, что я бы его как одеяло или подушку мог использовать. Я вытерся и стал одеваться. Сменная одежда оказалась новой и ещё никем не ношенной, а главное, подходящей для жаркой летней погоды. Это были серые бриджи и белая футболка. Они мне очень понравились, я даже немного покрутился возле зеркала и полюбовался собой. Но вдруг я заметил свои глаза. Они были страшные, уродливые, некрасивые, сиреневые. Это сразу испортило мне настроение. Я ёкай. И как меня не отмывай, как не одевай, я останусь ёкаем до конца своих дней.

Я повернул защёлку и вышел из ванной. Парень, который привёл меня, сидел у входа прямо на полу. Увидев меня, он вскочил, оглядел меня с ног до головы и воскликнул:

— Вау! Тебе так идёт эта одежда! — Парень взял меня за руку и сказал, — пошли ужинать.

Он повёл меня дальше по коридору в другую комнату. Она отличалась он всех остальных европейским стилем обстановки. В ней посередине стоял деревянный стол на высоких ножках, по двум сторонам от него напротив друг друга два дивана, вдоль стены тянулся огромный шкаф с книгами. На столе уже стояли тарелки и кружки на двоих. Мой благодетель обернулся ко мне и сказал:

— Я тоже проголодался, пока вёл тебя. Ты не против поесть вместе?

— Конечно, не против, — сказал я.

— Тогда давай садиться. Только учти: не ешь сразу сильно много. Не пытайся набить полный желудок, плохо станет. Нам некуда спешить.

Мы сели друг напротив друга, поблагодарили за еду и начали есть. Мне стоило большого труда сдержаться и не налопаться до отвала сразу же, но я уже понял, что к этому чудаку лучше прислушиваться, советы он даёт полезные. Мы ели молча, но, как только я остановился, парень вдруг заговорил:

— Мы с тобой так и не познакомились. Меня зовут Казума. Кобояши Казума. А тебя?

— А? Моё имя? — Меня так давно не называли по имени, что я даже чуть не забыл его. — Ёичи. Меня зовут Хиде Ёичи.

— Хорошее имя.

И он снова замолчал. Больше мы не говорили за столом, хотя просидели ещё где-то час. Солнце бросало в окно красные закатные лучи. Казума встал и обратился ко мне:

— Ёичи, пойдём. Я думаю, что на этот день приключений с тебя хватит. Я отведу тебя в отдельную комнату, чтобы ты мог хорошенько выспаться, — и он провёл меня в небольшую комнату с низким столом, шкафчиком, футоном³, уже расстеленным на полу, и раздвижной дверью в стене, за которой располагались полки. — Вот пижама. Можешь ни о чём не волноваться. Здесь ты в полной безопасности. Отдыхай. Спокойной ночи.

— С-спокойной ночи, — неуверенно запнувшись, ответил я.

Казума улыбнулся и вышел. Я задвинул и запер за ним фусума, переоделся и шмыгнул под одеяло. На футоне, традиционной японской постели, было так хорошо, так мягко и приятно, что я тут же без раздумий провалился в глубокий сон без сновидений.

Примечания

1

Сёдзи — японские прозрачные или полупрозрачные перегородки из бумаги васи. Сквозь эти перегородки проходит свет, поэтому в традиционном японском доме они являются аналогом окон.

2

Фусума — японские непрозрачные раздвижные перегородки в доме.

3

Футон — японская постель, толстый хлопчатобумажный матрас, который стелется на пол на ночь и убирается утром.