Правые в Раде. Западный ответ на Восточный вопрос

Хельмут Вагнер, 2016

"Свобода", националистическая ультраправая партия, в 2012 году с 37 её членами попала в украинский парламент. На западе страны, во Львове как его центре, она получила больше голосов, чем любая другая партия. Именно там в 1930-1940-х годах существовали националистические организации, которые вели насильственную борьбу против поляков, евреев и русских. И когда фашистский Вермахт оккупировал эту землю, они сотрудничали с ним. От рук этих банд убийц, продолжавших свои преступления до начала 1950-х годов, погибли десятки тысяч людей. "Свобода" открыто выступает за эту традицию. Когда ветераны и друзья дивизии СС "Галичина" проводят парады, они присутствуют при этом. Они восхваляют вспомогательные части нацистских оккупантов как борцов за свободу и хотят, чтобы с террористами обращались так же, как с ветеранами Великой отечественной войны. …Хельмут Вагнер расследует истоки и воздействия националистов на Украине и других оккупированных нацистской Германией государствах и их последствия в наше время.

Вместо предисловия

Коллаборационизм и массовые убийства

Изучение нацистской истребительной политики на Востоке имеет собственную динамику, обусловленную не только составом источниковой базы и общественным вниманием, но и внутренней исследовательской логикой. Первоначально исследователи сосредотачивали свое внимание на общих вопросах: формировании нацистской истребительной политики, ее конкретных проявлениях^[1], ответственности за преступления нацистской партии, СС и полиции безопасности, а затем — и вермахта^[2]. Фокус исследовательского внимания неуклонно смещался от идеологов и командиров истребительной политики к непосредственным ее исполнителям, к «обычным людям», осуществлявшим массовые убийства^[3].

Падение «железного занавеса», отделявшего СССР от западного мира, и «архивная революция» на постсоветском пространстве привели к резкой интенсификации исследований, посвященных реализации нацистской оккупационной и истребительной политики в конкретных регионах^[4]. Территориальная локализация исследований позволила обратить пристальное внимание на роль местных коллаборационистских формирований^[5], чей вклад в реализацию нацистской истребительной политики при ближайшем рассмотрении оказалось трудно преувеличить. Обнаружилось, что в ряде случаев массового уничтожения большинство палачей не были ни членами НСДАП, ни немцами. В этой ситуации традиционные утверждения историков об исключительно нацистской и немецкой ответственности за совершенные преступления приобрели сомнительный характер. Разумеется, никто не ставил под сомнение тот факт, что именно германские нацисты разработали и воплотили в жизнь чудовищные истребительные планы. Однако вместе с тем становилось очевидно, что без участия местных коллаборационистов нацисты не смогли бы организовать операции по уничтожению «нежелательного элемента» в столь ошеломляющих масштабах. «Отвечая на вопрос о том, как вообще мог произойти Холокост, историки должны учитывать коллаборационизм на Востоке, — заметил в этой связи американский историк М. Дин. — Соучастие местных сил в этих чудовищных преступлениях ни в коей мере не умаляет ответственности нацистов, однако оно представляло собой характерную черту осуществления Холокоста в указанных районах»^[6].

Факт широкого использования нацистами представителей «низших рас» при реализации обусловленной расистскими представлениями истребительной политики оказался достаточно неожиданным; дальнейшее исследование феномена коллаборационизма поставило перед исследователями новые нетривиальные вопросы. Долгое время коллаборационистские формирования рассматривались как жестко контролируемый нацистами инструмент истребительной политики; таким образом, ответственность за планирование и совершение преступлений по-прежнему полностью возлагалась на нацистов. Как правило, так оно и было: большинство создаваемых из советских военнопленных и мобилизованных местных жителей подразделений вспомогательной полиции являлись не более чем инструментом нацистской политики, порою весьма ненадежным. Однако имелись случаи, не укладывающиеся в эту схему. Некоторые сотрудничавшие с нацистами формирования и структуры контролировались нацистами лишь частично, обладали собственной политической субъектностью, проводили в жизнь политику, лишь до некоторой степени совпадающую с нацистскими планами. И, одновременно, совместно с нацистами участвовали в массовых убийствах евреев и «враждебных элементов».

Хрестоматийным примером подобной структуры, детально исследованным в последние годы, является Организация украинских националистов (ОУН). Эта радикальная организация фашистского типа на протяжении долгого времени тесно сотрудничала с германскими спецслужбами, в интересах нацистов организовывала антисоветские восстания на Западной Украине летом 1941 г., направляла своих членов для службы в частях вермахта и местной вспомогательной полиции. ОУН имела собственные, напоминающие нацистские, планы «решения еврейского вопроса» и уничтожения «враждебных элементов»^[7]; при воплощении этих планов в жизнь летом 1941 г. оуновские формирования достаточно тесно взаимодействовали с нацистскими айнзатцкомандами и подразделениями СС^[8]. Нацисты, рассматривавшие украинцев как представителей «низшей» расы, уже к осени 1941 г. буквально вытолкали бандеровскую ОУН в оппозицию и развернули репрессии против ее активистов^[9]. Руководство ОУН(Б), однако, сохранило достаточно плотный контроль над личным составом батальонов украинской вспомогательной полиции, осуществлявших уничтожение евреев в 1942 г. «Когда началась война, мы сразу создали подразделения украинского войска, — вспоминал впоследствии один из руководителей ОУН(Б) Василий Кук. — Когда мы увидели, что немцы к этому относятся враждебно, и начали нас расстреливать, мы замаскировали это войско под полицию и там этих людей обучали»^[10]. Сильное влияние ОУН на формирования украинской милиции признавалось в ряде немецких и советских документах^[11].

В начале 1943 г. эти формирования по приказу руководства ОУН ушли в лес, став ударной силой организованных украинскими националистами кровавых этнических чисток против польского населения Волыни. «Волынская резня» 1943 г. была собственным предприятием ОУН^[12], тогда как в массовых убийствах евреев летом 1941 г. наравне с украинскими националистами участвовали также и нацисты. В этой связи одним из наиболее дискуссионных вопросов в ближайшее время обещает стать вопрос об ответственности. Традиционно массовые убийства евреев на Западной Украине летом 1941 г. рассматриваются исследователями как организованная нацистами «прелюдия к Холокосту», однако возможно ли закрыть глаза на тот факт, что большая часть этих убийств осуществлялась не нацистами и по не-нацистским (хоть и сходным с ними) планам? Возможно ли утверждать, что ответственность ОУН за эти конкретные преступления больше, чем ответственность нацистов?

ОУН была не единственной силой, сотрудничавшей с теми или иными структурами гитлеровской Германии, имея собственные политические и истребительные планы. Возникший после включения Литвы в состав Советского Союза Фронт литовских активистов (ЛАФ) точно так же, как и ОУН, сотрудничал с нацистскими разведслужбами, помогал вторгшимся в СССР немецким частям и в соответствии с заранее разработанными планами летом 1941 г. осуществлял жестокие массовые убийства евреев и просоветски настроенных литовцев^[13]; при этом убийства эти проводились формированиями «литовских активистов» как самостоятельно, так и во взаимодействии с нацистскими айнзатцкомандами^[14]. Точно так же, как и на Украине, в Литве нацистские оккупационные власти отвергли просьбы руководства ЛАФ о создании квазигосударственного образования и осенью 1941 г. начали чистку гражданской администрации и формирований вспомогательной полиции от наиболее независимо настроенных литовских активистов.

Еще один пример (не имеющий отношения к истребительной войне нацистов против СССР, но, тем ни менее, немаловажный) подобного политически субъектного коллаборационизма — созданное нацистами весной 1941 г. Независимое государство Хорватия. Нацисты предоставили хорватским националистам («усташам») то, чего не разрешили ОУН и ЛАФ, — собственную квазигосударственность и простор для реализации политических планов. Результатом стала проводившаяся руководством Хорватии политика массового уничтожения и изгнания сербского населения, жертвами которой стали сотни тысяч человек. Это было не нацистское преступление: представители германских оккупационных властей, исходя из собственных соображений поддержания «нового порядка», возмущались и даже противодействовали совершаемым усташами преступлениям^[15].

Благодаря исследованиям последних лет мы имеем возможность набросать эскиз гораздо более многомерной, чем ранее, картины преступлений, совершавшихся на оккупированных нацистами территориях на Востоке. Основным ее элементом по-прежнему останутся истребительные планы, разработанные нацистами и воплощавшиеся в жизнь при помощи как немецких структур (айнзатцгруппы, СС, фельдполиция, вермахт, оккупационная администрация), так и многочисленных местных коллаборационистских подразделений. Ответственность за эти преступления несет нацистское руководство. Однако помимо нацистских истребительных планов, имели место планы, созданные структурами с самостоятельной политической субъектностью («тактическими коллаборационистами»), такими как ЛАФ и ОУН. Их планы деятельно воплощались в жизнь летом 1941 г.; ответственность за совершавшиеся тогда массовые преступления несут эти организации и лишь частично нацисты (в тех случаях, когда акции уничтожения осуществлялись совместно). О разной степени совместной ответственности следует говорить в случае совершения преступлений коллаборационистскими формированиями, контролировавшимися как нацистами, так и различными политически самостоятельными структурами. И, разумеется, непосредственную ответственность за преступления несут те, кто уничтожал невинных людей.

Научно-популярная книга Хельмута Вагнера, которую Вы держите в руках, не претендует на исчерпывающий анализ феномена сотрудничества праворадикальных организаций с нацистами в организации и осуществлении массовых убийств. Это не боле чем очерк, рассчитанный на привлечение к проблеме внимания широкой аудитории — и тем самым полезный.

Александр Дюков

Примечания

1

Streit C. Keine Kameraden: Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgfangenen 1941–1945. Stuttgart, 1978; Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941–1944). Иерусалим, 1991, и т. д.

2

См.: Verbrechen der Wehrmacht: Dimensionen des Vernichtungskrieges 1941–1944. Ausstellungskatalog. Hamburg, 2002.

3

Browning C. Ganz normale Männer: Das Reserve-Polizeibataillon 101 und die"Endlösung"in Polen. Hamburg, 1993.

4

Напр.: К’яры Б. Штодзённасць за лiнiяй фронту: Акупацыя, калабарация i супрацiў у Беларусi (1941–1944 г.). Мiнск, 2008 (первое издание на немецком вышло в 1998 году); Berkhoff K. Harvest of Despair: Life and Death in Ukraine under Nazi Rule. Cambridge, 2004.

5

Дин М. Пособники Холокоста: Преступления местной полиции Белоруссии и Украины, 1941–1944. СПб., 2008.

6

Там же. С. 205.

7

Berkhoff K.C., Carynnyk M. The Organization of Ukrainian Nationalists and its Attitude toward Germans and Jews: Yaroslav Stets’ko’s 1941 Zhyttiepis // Harvard Ukrainian Studies. 1999. № 3–4; Курило Т., Химка I. Як ОУН ставилася до євреїв? Роздуми над книжкою Володимира В’ятровича // Украïна модерна. 2008. № 2; Carynnyk M."Jews, Poles, and other scum": Ruda Różaniecka, Monday, 30 June 1941. Paper prepared for the Fourth Annual Danyliw Research Seminar in Contemporary Ukrainian Studies, Ottawa, 23–25 October 2008; Дюков А.Р. Второстепенный враг: ОУН, УПА и решение"еврейского вопроса". М, 2009; Rossolinski-Liebe G. The"Ukrainian National Revolution"of 1941: Discourse and Practice of a Fascist Movement // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2011. Vol. 12. № 1. Р. 83—114; Carynnyk M. Foes of our rebirth: Ukrainian nationalist discussions about Jews, 1929–1947 // Nationalities Papers. 2011. Vol. 39. № 3. P. 315–352.

8

Напр.: Carynnyk M. The Zolochiv Pogrom of 1941: Paper prepared for the forty-first national convention of the American Association for the Advancement of Slavic Studies, Boston, 12–15 November 2009; Хеер Х. Прелюдия к Холокосту: Львов в июне — июле 1941-го // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2010. № 2–3. С. 4 — 18.

9

Дюков А.Р. Второстепенный враг. С. 86–88.

10

Кук В. УПА в запитаннях та вiдповiдях Головного Командира. Львiв, 2007. С. 18.

11

См., напр.: ОУН і УПА в 1943 році: Документи. Київ, 2008. С. 98–99; ОУН-УПА в Беларуси, 1939–1953 гг.: Документы и материалы / Сост. В.И. Адамушко, И.А. Валаханович, В.Д. Селеменев и др. Минск, 2011. С. 49.

12

См.: Дюков А.Р."Польский вопрос"в планах ОУН(Б): От насильственной ассимиляции к этническим чисткам // Забытый геноцид."Волынская резня"1943–1944 годов: Документы и исследования. М., 2008.

13

Truska L. The Crisis of Lithuanian and Jewish Relations (June 1940 — June 1941) // Holokausto prielaidos. Antisemitizmas Lietuvoje XIX a. antroji pusė — 1941 m. birželis = The Preconditions for the Holocaust. Anti-semitism in Lithuania (Second Half of the 19^th century — June 1941). Vilnius, 2004. P. 194–201.

14

См., напр.: Kwiet K. Rehearsing for Murder: The Beginning of the Final Solution in Lithuania in June 1941 // Holocaust and Genocide Studies. 1998. Vol. 12. № 1. P. 13–14.

15

Ривели М. Архиепископ геноцида. Монсеньор Степинац, Ватикан и усташская диктатура в Хорватии, 1941–1945. М., 2011. С. 97.