Сценарий для Незалежной

Хельга Графф, 2016

Вас не расстреливали из тяжелых орудий? Не разрушали ваши дома? Не калечили и не убивали ваших детей? Не уничтожали ваших родных и близких? Тогда вы сможете испытать все ужасы гражданский войны и нацистского произвола вместе с немецкой журналисткой – главной героиней романа «Сценарий для Незалежной», оказавшейся в эпицентре трагических событий, происходящих в когда-то братском государстве, где сегодня правят бал террор, безумие и бесчеловечность. В романе «Сценарий для Незалежной» описаны трагические события, произошедшие в братской Украине. Через призму сатиры показаны недружественные отношения между Россией, Евросоюзом и США, так сказать, вся мировая политическая «кухня», на которой с упорным постоянством готовятся «горячие блюда»: государственные перевороты и цветные революции. Главная героиня романа – немецкая журналистка Элизабет Штерн, по заданию редакции выезжает с репортерской группой в Украину, чтобы рассказать Германии правду о том, что там в действительности происходит. Во время этого, смертельно опасного путешествия, Элизабет и ее друзья журналисты оказываются в самых сложных и непредсказуемых ситуациях и воспринимают страшные, драматические события на Донбассе, через призму собственных ощущений. Основано на реальных событиях

Глава 6

Украина. Донбасс. Киев

Украинцы бывают разные: и «голубые», и «красные». Пока «голубые» прохлаждались в Верховной Раде и ночных клубах Киева, «красные» изо всех сил трудились на многочисленных шахтах Донбасса, стройках и промышленных предприятиях, добывая уголь, возводя дома и простаивая у доменных печей и прокатных станов. Кто-то торчал за прилавками магазинов и рынков; кто-то объяснял урок у школьной доски или ловко щелкал ножницами в парикмахерских, получая скромные тугрики, в смысле гривны, но от души радуясь тому, что они хоть есть. Вы думаете, Донбасс работал на себя? Нет! В отличие от западенцев, томившихся в рабстве безделия, донбассцы пребывали в трудовом рабстве. Надо сказать, Украину уже давно поделили вдоль и поперек пришедшие на гребне перестроечной волны бывшие гангстеры (хотя «бывших» не бывает, потому что гангстеризм — это все-таки черта характера), ныне бизнесмены «в законе».

Самый лакомый промышленный кусок Украины — Донбасс — в боях местного значения достался Ринату Рахметову — бывшему лохотронщику-наперсточнику, который на заре 90-х, даже и не подозревал, что сможет сделать состояние, достойное европейских коронованных особ! Самое удивительное заключалось в том, что в Ринатке текла не иудейская кровь, как у большинства действующих олигархов: Кало-Мойшина, Парашина, Смертенко, а татарская и… как говорят украинцы: «Там где татарин прошел — еврею делать нечего!». Вероятно поэтому, относился Рахметов к своей вотчине бережно и аккуратно, не трахая ее до изнеможения, как «дядя Беня» Кало-Мойшин Днепропетровскую область. И, в отличие от других украинских бизнес-шакалов, жадным и алчным никогда не был. Возводил на свои деньги стадионы, содержал футбольную команду и благоустраивал родные края. Постоянно занимался благотворительностью. Имел вполне человеческое лицо, а не поганое пархатое рыло. В общем, был единственным светлым пятном на темной биографии Украины. Однако… от младенчества до старости быть все время счастливым не получится. В жизни всегда так: либо ты благополучен первую половину, либо вторую. Но самый удачный вариант, если ты счастлив, пока молод, но смог сколотить состояние на безбедную старость, хотя эти проклятые деньги, если их не приумножать, имеют неприятное свойство заканчиваться. Несмотря на дипломатичный, а не воинственный характер олигарха, вот уже многие годы никто из стаи не пытался откусить лакомый кусок от Рахметского богатства, и Ринат, даже в пьяном бреду, не мог представить себе дальнейшие события в Украине!

Уже пару лет ходили слухи о незалежности отчизны. Независимая Украина, от которой в мире ничего не зависит, выглядит почти как неуловимый Джо, которого никто не ловит! Но под громкими лозунгами, как правило, прячется коварное желание полностью узурпировать власть; заняться переделом собственности и вытеснением с рынка ненавистных конкурентов.

Подковерные игры элиты никак не касались рядовых жителей Донбасса. Они женились; с удовольствием рожали детей; крайне редко разводились; строили дома и тащили в «гнездо» всё, на что смогли накопить деньги. Не знаю, жили ли в Украине украинцы, но за все время нашего пребывания там, украинскую мову мы не слышали ни разу и были уверены, что это наши братья. А как иначе, ведь Русь Великая началась с Руси Киевской…

В одном из маленьких городков под Донецком жил наш приятель Богдан Бондаренко, который несколько лет сотрудничал с нами и обслуживал на международных выставках наше промышленное оборудование. Чтобы вытащить Бо (так мы называли его между собой), дали ему безвозмездно несколько тысяч долларов, и он смог купить себе дом, на который ему пришлось бы копить не один год. Вместе с нами Бо объехал не одну зарубежную страну и получал приличные командировочные. Но беда в том, что украинцы, как впрочем, большинство людей на этом свете, никогда не бывают довольны. Дали возможность посмотреть мир — утомительные поездки. Предоставили безвозвратные деньги — приняли как должное и позабыли об этом. Платили приличные командировочные — мало. Одним словом, странный народ, непредсказуемый. Я уже не говорю о других, с которыми пришлось поработать! Эти вообще обобрали нас, как липку. Регулярно получали деньги на свои дела и, сидя за оплаченным нами столиком в ресторане, держали в кармане включенный диктофон, чтобы затем нас шантажировать! И практически везде: патологическая жадность, нечистоплотность и, конечно же, обман! Вот какое впечатление оставила о себе Украина. Хотя… не все были такие, встречались и порядочные достойные партнеры, ведь человек человеку рознь, и в любой национальности есть и праведники, и безбожники. А когда-то очень давно, когда Украина была еще в составе СССР, остались разные, но в целом приятные воспоминания, ведь слово «ненависть» — Незалежная тогда не знала!

Помню в начале 80-х, вместе с первым мужем Андреем мы гостили у бабы Веры в одном маленьком западно-украинском городке. Нас встретили очень гостеприимно и до сих пор я вспоминаю наши посиделки за столом, уютно примостившимся под раскидистым орешником. Вера Петровна Каменюка обожала рассказывать притчи (собственного сочинения). Одну из них я запомнила на всю жизнь.

Как-то утром на пороге комнаты, которую снимали с мужем, возникла баба Вера. Хоть мы уже и собирались уходить на пляж, отказать хозяйке нам было неловко. Удобно устроившись на одной из кроватей, Вера Петровна почесала передником нос и начала повествование.

— Вот, дитятки, расскажу вам сейчас одну душевную историю. Жила одна вяселая птаха со своими кутятами…

— Простите, баба Вера, — робко вклинилась я в ее рассказ, — но кутята ведь бывают у собаки… а тут речь идет о птице…

— Ну щенятами, — не растерялась рассказчица, — или… цаплятами… — совсем запуталась она и, махнув рукой на нюансы, продолжила: — Табе не все равно?! Так вот кутяты, то есть цапляты, усе время просили жрать! Прямо выпадают из гнезда и орут: «Мамо! Дайте нам жрать скорее! А то устроим вам бойкот!».

— Какой бойкот, они же птенцы?! — удивился Андрей. — Это сказка что-ли?!

— Какая там сказка, сынок, страшная быль! Ты слухай дальше, как дело было! — несколько раздраженно ответила баба Вера. — В общем, выли, выли… а птаху… ну мужику вяселой птахи, надоел ентот хор и ждать, когда ента кобыла жратву притаранит. Он пёрья-то начистил и говорит: «Видеть вас, собак, больше не могу! Хоть все повыпадайте из гнезда, шелупонь проклятая! Ухожу от вас, оглоедов! Меня кукушка к себе приглашала, таперича буду жить у нее. Там хоть кутят никаких нет, никто не орет!», — и Вера Петровна начала жадно всматриваться в наши недоуменные лица, чтобы уловить хоть мимолетные эмоции, вызванные пламенным монологом «отца-дезертира».

Первой нарушила молчание я и, чтобы как-то поддержать рассказчицу, спросила:

— И что… ушел?

— Ишо как! Прямо пешедралом! — продолжила хозяйка свое странное повествование. — Вернулась вяселая птаха в гнездо, глядь, а мужика-то и нет! А енти валяются под деревом и помалкивают в тряпочку…

Наступила небольшая пауза и тут муж, мечтавший с утра поваляться на пляже, обрадованно спросил:

— Всё? Тут и сказочке конец, а кто слушал молодец?!

Нет… куда там, о каком конце могла идти речь, когда еще и начало не наступило!

— Ты шо, сынок, — подтвердила мои страшные предположения бабуся, — то была присказка, а сказка будет впереди. Заголосила уже невяселая птаха: «Дитятки вы мои дохлые! Оживите скорей, я червячка вам, сердешным, притащила!». Ну ентих два раза просить не надобно, як услыхали про жратву, сами, словно муравьеды, по дереву в гнездо влезли и мати крысятничают. Так мол и так, ентот батя — самец позорный в гнездо к кукушке упорол! Завыла, захлюпала птаха: «От ведь гад какой, батя ваш!!! И шо я его, проклятущего, всю жизнь свою горемычную кормила и поила?! На хрен червяков ядреных таскала, чтобы он с кукушками таперича жил?!» и убивается так, родимая, — по щеке Веры Петровны скатилась одинокая слеза сострадания. — А кутяты не растерялись, хоть и малые, а головастые, что ты… как сожрали червяка, сразу удумали маты учить! — с гордостью за малолетних «вундеркиндов» продолжала баба Вера свой невеселый рассказ: — «Вы, — говорят, — мамо, подайте енту собаку на алименты! Будет знать, паразит безбашенный, как по кукушкиным гнездам шляться!».

— Какие у птиц могут быть алименты? — вновь выразил сомнение Андрей.

— А вот и есть! А ежели не веришь, тады съезжайте отсюдова на хрен! Ищите другую хату! Денежки не верну, и не просите! — стала настаивать и угрожать рассказчица.

Пришлось заткнуться и слушать дальше умопомрачительную «драму».

— Вот только поймать ентого гада не смогли! Он апосля кукушки с дятлом женихался, а таперича с ежиком живет! — завершила первую часть своего рассказа баба Вера.

От всего этого бреда у меня голова пошла кругом, но «фонтан красноречия» Веры Петровны, вошедшей в апофеоз своего сочинительства, было уже не заткнуть.

— Толпою годы пролетели… постарела и вяселая птаха, но живет в том же гнезде, никуды валить не собирается, куды ей… а енти тоже, со своими мужиками, тут же. Усе уже не помещаются, регулярно выпадают из гнезда, но за гнездо прямо хоботом цапляются и ишо маты жрут поедом: «Шо вы, мамо, сиднем сидите и мышей не ловите?»

Тут в притчу снова вклинился Андрей и в недоумении спросил:

— Что-то я не пойму… кто в гнезде-то сидит? Кот, что-ли?

Баба Вера не выдержала и с возмущенным подозрением обратилась ко мне:

— Ну какой же тупой, хлопче твой! Ни чорта не разумие! Як ты с ним живешь, молодка? Другого чибиса табе искать надобно! — и быстренько вернулась к своему жутчайшему психологическому триллеру. — Сидит вяселая когда-то птаха и молчит, вроде как не с ней гутарят, дескать я не я и хата не моя, а енти собаки и кажуть: «То ли хворая она… Альцгеймер али Паркинсон, раз ни хрена не понимает, то ли притворяется, зараза старая! Давайте, — говорят, — скинем мамо вниз, шобы воздух в гнезде не портила.»… — тут бабуся горько заплакала и стала интенсивно вытирать скупые слезы передником.

— Ну и… — в нетерпении спросил Андрей, видя, что дело этак бодренько двигается к обеду, — скинули?

— Пыталися… — заявила рассказчица, — тока на нее навалилися, как заголосила на весь дрямучий лес невяселая птаха: «Звери добрые, убивают!!!» и так зацепилася хоботом, шо даже зятья отодрать не смогли! Ну тута, конечно, стали звери собираться. Ну медведь там… ишо царь пришел, в общем, лев и слон тоже…

— Так это в Африке что-ли было? — удивилась я.

— Ну… вроде… а може и нет… — засомневалась сочинительница, — а лев-то, как крикнет зычно так, шобы услыхали, высоко ведь: «Не трожьте енту труженицу, собаки! Вас маты кормила и поила, а таперича куцы ей, беременной, идти, в какое гнездо?!». «А… — разозлились кутяты со своими мужиками. — Она, сука, ишо и брюхатая! Давай, скидывай ее, гулящую! И как, зараза, только умудрилась в такой-то тесноте?!».

Время перевалило за полдень, а конца этому звериному сериалу не было видно. Андрей уже едва сдерживался, чтобы не выставить «сказочницу» из комнаты.

–… и опять… давай ее, горемычную, скидывать! А звери-то внизу плачут, видя горе такое! «Не сметь! — снизу рявкнул царь, то есть лев. — Мы, — говорит, — вас всех расстреляем!». А енти ему ответ дают, да похабный такой: «Расстреляешь, ежели пули добудешь, а пока заткни свою пасть!».

Время уже катилось к полднику и я осторожно спросила:

— Вера Петровна, у вас там ничего не подгорело, вроде запах какой-то нехороший…

— Нет! — припечатала бабка. — Плита сегодня сломалась, а новую тока через неделю привезут. Так вот, звери внизу волнуются воют и с ентими собаками разобраться не могут! А птаха-то, хоть и пузатая, в общем, на 9 месяце, вдруг осмелела али Паркинсон, что-ли, прошел, не ведаю, як изловчилась и перевернула гнездо с шакалами, а сама-то хитрущая, брюхом в гнезде застряла, а енти со своими мужиками вниз полетели. Висит горемычная и невяселая птаха вниз башкой и видит дятел с соседней сосны летит, переворачивает гнездо и делает ей предложение: «Куцы тебе с дитем одной, а мне жить негде, задолбал уже сосну! Давай вместе, сердешная, кантоваться, а ентих сюды не пускать!». Ну и обрадовалась птаха, сразу стала шибко вяселой! Ишо бы! И гнездо от оглоедов освободила и мужика нашла… осталось только пулемет купить!

— А пулемет зачем? — вконец ошалев, спросила я.

— Да шобы от ентих собак отстреливаться!

Едва мы в пятом часу вечера с облегчением вздохнули, как баба Вера вновь проявила инициативу.

— Сейчас про мужа птахиного разведенного, про того что с ежиком жил, да из тюрьмы вышел, расскажу…

И тут, на наше великое счастье, раздался голос ее дочери Оксаны, только что вернувшейся с работы. Баба Вера попрощалась и ушла, но к нашему ужасу, обещала вернуться!

Я часто вспоминаю народный фольклор в исполнении Веры Петровны Каменюки и, сопоставляя его с событиями, произошедшими позднее в Украине, вижу, насколько созвучен этот, хоть и бредовый, но с некоторым смыслом рассказ, тому безумию и мракобесию, пришедшему в многострадальную Украину.

А позже случился и весьма неприятный инцидент. Мы поехали к нашему новому приятелю Сергею, который работал охранником в заповедной курортной зоне, куда на своих автомобилях приезжали отдохнуть богатые украинцы. И вот однажды Сережа попросил нас подежурить на этом посту пару часов, ему нужно было срочно уехать в город. Напоследок предупредил, чтобы мы никого не пропускали. Я даже не знаю, как нам удалось тогда остаться в живых! Как только украинцы нас не оскорбляли (женщины покруче мужчин!), но это еще полбеды, потом и вовсе дело дошло до рукоприкладства, чуть не убили! И я поняла, что народ этот весьма агрессивный и беспредел, который вскоре накроет Украину с головой, и черная ненависть возникли отнюдь не на пустом месте.

Виктор Федорович Худакович вызвал к себе Петра Парашина, чтобы посоветоваться в связи с обстановкой, сложившейся в стране.

— Ну, Петро, чего делать-то будем? Видишь, что творится? — спросил президент в надежде, что друг и помощник даст дельный совет, как обуздать взрывоопасную ситуацию.

— Держаться надо, Витя, держаться! — ответил Петро Алексеевич, усмехаясь про себя, ведь к правительственному перевороту в Украине и он приложил свою нечистую руку.

Полгода назад на тайной встрече, где присутствовал сам Джозеф Майден, в эти грандиозные планы его посвятил Валя Загребайченко, уже много лет работавший на американцев. Он сообщил, что Госдеп хочет сделать на Петра ставку и привести его к власти в качестве президента. «Такое предложение бывает раз в жизни!», — подумал Петро и, не моргнув глазом, продал свою неньку Украину американцам. Вернее, не продал, а, как безродную шлюху, подложил под США. Есть разные виды предательства, но самое гнусное — это предательство РОДИНЫ! С этого момента и началось падение Украины в пропасть и, как долго будет продолжаться этот полет, зависит лишь от самих украинцев!

Конец ознакомительного фрагмента.