Аббарр. Пепел и крылья

Хельга Воджик, 2023

Пять оборотов Орта назад Эша покинула родной Пугатон. Дар Бездны оборачивается проклятием, позади – всё, что было дорого, впереди – неизвестность. Мили дорог, вереница испытаний приводят Эшу в Аббарр – город за неприступными скалами, раскинувшийся подобно чёрному цветку на золотом песке пустыни Мэй на материке Мэйтару. Здесь она начинает новую жизнь под новым именем – Ашри. Оставшись одна, отгородившись от мира, она занимается поиском артефактов и древних тайн в руинах некогда великих оплотов. Но можно ли укрыться от прошлого и от себя? Сколько времени нужно, чтобы принять свой дар? Куда бежать, если ты уже на самом краю мира? Но даже среди мёртвых песков и старых легенд в пепле тлеет искра надежды. И когда над Аббарром нависает новая угроза, у Ашри не остаётся иного пути, как встать на защиту тех, кто ей дорог и вступить в бой с силами, превосходящими её собственные… Вторая книга вселенной «Пески Мэйтару» от Хельги Воджик, сотрудничавшей со знаменитыми студиями DC и Marvel! Для широкого круга читателей.

Иллюстрации автора

© Helga Wojik, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Главные герои

АШРИ

Известна под именами: Эша из Пугатона, Пепельная Птичка, Белая Длань. Элвинг с необычными глазами, ушами вразлёт, непомерным аппетитом и непростыми отношениями с Бездной. Имеет талант понимать язык животных и ввязываться в неприятности. Практикует добычу артефактов с целью последующего сбыта.

СВАРГ

Кайрин, силурийский грифон, прозванный королевским, являет собой редкий разумный вид существ. Ранее распространённый на вершинах всех гор Силурии, теперь обитает лишь на нескольких парящих островах. Охота на кайринов запрещена повсеместно, однако имеет место не только браконьерство ради трофеев и детёнышей, но и добыча взрослых особей для боёв на Арене Чёрного Цветка.

История первая

Одно крыло на двоих

Ещё шаг по барханам Мэй, ещё один день под палящим Ортом. Вечный скиталец, кит Дархи Тау, плыл над миром, память о былом оседала и покрывалась новыми витками пути, а время текло как песок, гонимый орхами. Лишь звёзды всё так же были неизменны, но чтобы увидеть их, придётся дотянуть до заката и чуточку дольше.

— Мёртвые приветствуют тебя, путник, — голос хранителя некрополя был подобен пению северного ветра: даже в самый жаркий день он вызывал бег маленьких морозных муравьёв по хребту.

Эша невольно повела плечами, чтобы прогнать холодок, и ответила принятым в пустыне Мэй жестом и словом:

— Живые чтят мёртвых и держат свой путь, — правая рука в перчатке, звякнув браслетами, коснулась левого плеча.

Стражи колодца стояли вокруг чёрной дыры, теряясь среди статуй древних правителей, героев, богов. Они читали молитвы Бездне — значит, сегодня кто-то вновь переселится из города живых в город мёртвых.

Элвинг шла мимо плит надгробий, стараясь как можно быстрее пройти дорогой Последнего Пути в Аббарр — величественный город, выросший из белых гор Энхар и распустившийся чёрным цветком на золотых песках.

«Древний как Мир, сладкий как Жизнь, беспощадный как Смерть» — так говорили о нем. Один из семи оплотов Древних, ныне самый могущественный и неподвластный времени. Величие. Красота. Масштаб. Ослепительный блеск пронзающих небо башен и ажурных архитектурных ансамблей, хрустальные фонтаны и зелёные острова садов, благоухание цветов и перезвон золота. Но за внешним лоском и очарованием — тёмная тень свободы. Той, что покупается и продаётся. Чёрный рынок диковинных зверей, артефактов, оружия, зелий и оплот развлечений на любой самый извращённый вкус и тугой кошелёк. Излюбленное пристанище изгоев Большого Мира.

Аббарр, единожды пленив, не отпускал. Эша чувствовала его власть на себе, всё сильнее прикипая к этому городу контрастов. Неудивительно, что жившие в нём хотели провести вечность в точной копии оплота, а некрополь был именно таков, хоть и немного уступал в размерах. Всё-таки мёртвые не столь прихотливы.

«Ррабба» — Эша слышала это слово в пении стражей, и, казалось, сам песок откликался на их зов. Название, отражённое, словно в зеркале, как и выложенные плиты могил, символизировали сектора и кварты^[1] мира живых.

Почти месяц Эша провела в оазисе Тирха, исследуя архивы. Пусть поиски и не принесли того, на что она надеялась, но и даром не прошли. Выбившись из сил, скрипя зубами от злости, элвинг признала, что пора возвращаться. Сбыть то, что удалось найти, протянуть на выручку какое-то время и получить очередной контракт, который будет под силу выполнить ей одной.

Эша сжала кулаки. Тирха вымотал её. Одежда покрыта пустынной пылью, местами протёрта и порвана. Волосы прилипли ко лбу, голова зудит от песка. Ссадины на лице и руках противно ноют и наливаются огнём, стоит лишь лучам орта коснуться оголённой кожи. Она выглядела как барханный скиталец, из тех, что сопровождают караваны, на последние медяшки совершая паломничество от Аббарра к Имолу, дабы омыть ступни и лицо в бездонном озере.

Признаться, сейчас она бы с удовольствием прыгнула в это самое озеро целиком. Эша зажмурилась. После утомительного пути через пески единственное, чего она хотела — это быстрее вернуться в снятую на границе торгового и ремесленного секторов комнату. Поесть, помыться, поспать и снова поесть — это был план максимум на ближайшие дня два. Или три. И ради этих заветных трёх «по» она готова стерпеть мрачные напевы хранителей Ррабба, соблюсти пустынные ритуалы, игнорировать неодобрительные взгляды стражей, лишь бы не делать крюк к Золотым воротам.

Оставив позади «спящих» и лишь недавно уснувших, Эша улыбнулась в предвкушении отдыха, добавив в список кувшин холодной лимры из терпких плодов милорвы.

Она уже различала узоры каменного кружева внешних стен города. Справа высилась башня Силы — центр сектора казарм и наёмников, а слева — башня Син — пик лепестка развлечений.

Мысли прыгали, цеплялись, впивались острыми иглами в утомлённый жарой, дорогой и пламенем разум. Прошлое мешалось с настоящим, шептало о будущем и расслаивалось на мириады путей и вариаций. Как знать, может, именно там дочь сенатора Силурии, из-за которой разразился скандал на последней Регате, окончила дворянскую жизнь. Один из еженедельных аукционов мог с лёгкостью «даровать» ей новую — в качестве наложницы правителя, игрушки богатея или служительницы элитного дома любви.

Слухи ходили разные. Эша старалась не упустить ни одного. Может, лишь они и держали в этом мёртвом краю? Бездна не прощает… Не это ли стало её навязчивой идеей? План воздаяния, сладкая месть за все потери и скитания…

Парме Илламиль. Эша никогда не видела её, но имя навсегда осталось в памяти. Безликая высшая элвинг, из-за которой изменилась вся жизнь девочки из Пугатона: потеря друзей, испытания, угроза казни, жизнь у пиратов. И когда уже не оставалось надежд, Чёрный Ворон Виталона дал ей новые крылья и новое имя, приняв в команду. Так в солёных брызгах волн Архипелага родилась Ашвинг — Пепельная Птичка… А в песках Мэй она превратилась в наёмницу и охотницу за артефактами Ашри — так на местном диалекте звучало имя «Эша». Временами элвинг скучала по былому. Иногда ей снился корабль в облаках, полный надежд и радости, но чаще во снах океан Овару разбивал в щепки совсем другое судно. Порою в гуле кабаков чудились голоса разудалой команды Виталона, но всё ещё в тёмных углах и проулках Эша видела клубившийся морок, а в толпе — лица мертвецов. Ей не хватало лихой пиратской жизни под крылом «Чёрного Дракона»… Но все они были в опасности, находясь с ней рядом.

Прошлое лучше оставить в прошлом.

Эша задержалась, чтобы полюбоваться закатом: солнце почти скрылось за Энхар, горами, чьё название означало Клыки. Белые острые скалы отделяли город от моря, острой пастью окружая весь материк Мэйтару.

Лучи алыми лентами зацепились за центральную башню Аббарра. Шпиль Времени, Великий Хронограф, пробил, возвестив багряный час — время начала церемонии погребения.

У ворот элвинг показала пропуск-жетон.

— Кварту «лани»^[2] за ночной вход, — пробасил бист, сплошь покрытый шипами.

— Солнце ещё не село, — возразила Эша, не желая переплачивать.

— Кварту «лани» за ночной вход, — повторил бист и ткнул в табличку на стене, согласно которой ночь начиналась с багряного часа.

Получив сдачу с силурийского серебряного, Эша поймала извозчика и, под мерный перестук копыт гвара, наблюдала за мелькавшими за окном домами и башнями лепестков Аббарра. Шесть секторов сходились через треугольник площади к главной башне, где правил очередной Орму — золоторогий бист, в окружении сильнейших и мудрейших советников.

Покинув пиратский город Виталон и команду «Чёрного Дракона», Эша не раз посещала Аббарр, а последний год так и совсем не покидала его надолго. Всё это время ей удавалось держаться в тени, не привлекая лишнего внимания. Её постоялый двор удачно стоял между двумя самыми «болтливыми» секторами: торговцев и ремесленников. Так она и жила, слушая новости, приносимые караванами и следя за появляющимися магическими артефактами, максимально извлекая пользу из первого и второго.

Но слухи о драконьей птичке просочились в песок, подкрались к стенам и, найдя трещинки, проникли внутрь, тихим шёпотом и косыми взглядами расползаясь по улочкам города, словно веточки чёрной скверны, отравляя умы и зажигая огоньки в алчущих награды глазах.

Элвингов на земле бистов не часто встречали, разве что на торгах рабами, где за чистокровку высших платили рубинами — самой ценной валютой этого мира. Неприязнь между любимыми детьми Творца и чудовищами, слепленными из остатков творения, расцвела пышным цветом в Силурии и аукнулась здесь, на краю света. Если закон и порядок Парящих островов не давал разгореться пламени, то на Мэйтару, месте, что не была нанесена ни на одну официальную карту, элвинги старались не появляться.

Эше повезло — от элвинг ей достались лишь уши, да и те росли под другим углом. А вот в коротких прядях бледно-лиловых волос, смуглой коже необычного, слегка фиолетового цвета, угловатой фигуре да хмуром взгляде никому бы и в голову не пришло роднить её с нобилями Силурии.

План трёх «по» удался на славу. Эша проснулась в отличном настроении и с очередным приступом голода. Накинув плащ и надвинув капюшон на глаза, она отправилась к торговому кварту. Неприметные чёрные одежды всё ещё позволяли оставаться неузнанной. Но даже самые незначительные попытки общения, контакты, привычки и связи подводили к опасной черте. А после того, как Клыкарь — напарник и друг — оставил Мэйтару, пустившись в странствие по Архипелагу, Эше самой приходилось искать заказы и сбывать найденные в руинах артефакты. Она знала, что день, когда придётся оставить пески и вновь пуститься в путь, совсем рядом. Но куда было идти? Она и так уже дошла до самого края света, без возможности повернуть обратно.

Удачно продав находки из руин, Эша завернула к банку, с прискорбием обнаружила в хранилище последние два рубиновых кристалла и скромную горку монет, вздохнула и, прежде чем вновь отправиться на поиски работы, решила подкрепиться и проведать старого знакомого.

Фруктово-овощные развалы ощущались задолго до того, как появлялись в поле зрения: аромат экзотических плодов, мятная свежесть холодного утреннего чая, терпкие нотки лимры дразнили нос раньше, чем глаз мог увидеть пёструю радугу прилавков.

— Пусть лучи не сожгут тебя, Вэл^[3] Стурион, — поприветствовала элвинг торговца.

— Пусть пустыня хранит твой след, Вэлла Ашри, — ответил пожилой, но ещё крепкий бист с завидными витыми рогами.

Остановившись у корзины с яблоками, Эша взяла одно: идеальное, цвета имперского кровавого янтаря. У Стуриона весь товар был отменного качества. И в самый ранний час, благодаря стараниям нанятых мальчишек, прилавки ломились от тщательно вымытых и отобранных овощей и фруктов. А всё, что имело изъян, стояло в коробах рядом: для тех, кто не мог купить себе лучшее. Эша знала, что сам Стурион, прежде чем стать уважаемым торговцем, познал немало лишений. Были в его жизни и голод, и бедность, и что-то похуже, о чём он не любил рассказывать. Поднявшись, встав крепко на ноги и открыв лавку в плодовом кварте, он всегда помнил о том, что хорошие дни легко могут испариться, как капля воды в пустыне, исчезнуть, даже не коснувшись пылающего песка.

Эша с грустью взглянула на чёрные камни мостовой, белые мраморные колонны, арки и многочисленные мостики и пролёты. Ей будет не хватать этого гадкого города, шуточек продавца фруктов, пения девчушки-аллати из дома напротив, весёлых турниров в кабаке «Разбитая Гавань», боя Великого Хронографа…

— Птичка Вóрона… — услышала она шёпот за спиной. — Пепельная Ашвинг…

В глазах элвинг вспыхнул огонёк, пальцы сомкнулись, и плод треснул, брызнув соком. Не оборачиваясь, она услышала быстрые удаляющиеся шаги.

— Экая напасть эти фрукты, — сочувственно покачал головой Стурион, протягивая платок. — Так сложно угадать время, чтоб не сорвать зелёными и не передержать.

— Ваша правда, Вэл Стурион, — ответила Эша, вытирая руку. — Время сложно обуздать…

–…остаётся лишь подружиться с ним, — закончил излюбленное изречение горожан торговец.

Дальше по улице шумели дети. Эша бросила беглый взгляд: возле доски объявлений несколько парнишек постарше гоготали над более мелким товарищем. Сила и слабость. Слабые в этом городе не имели шансов. И с ранних лет приходилось отвоёвывать своё право жить. Под палящим солнцем Аббарра каждый делал это по-своему: с помощью ума, ловкости, таланта, красоты, мышц или влиятельных покровителей.

Расплатившись с торговцем, Эша подошла к доске объявлений. Работа её сегодня не интересовала, внимание привлекло совсем иное — афиша Великой Арены. Рука в чёрной перчатке потянулась к листку и, сорвав, смяла. Глаза сверкнули лиловым огнём.

Двое телохранителей преградили путь хрупкому путнику в чёрном капюшоне, скрывающем лицо. Но стоило ему назвать имя, как два каменных биста, переглянувшись, расступились, опустив секиры.

Эша подошла к заваленному бумагами столу первого устроителя Великой Арены — грузному низкорослому бисту с сияющей лысиной и двумя рожками, чей недостаточный размер должна была компенсировать тонкая золотая роспись. Тхарод — один из самых беспринципных обитателей Пустынного города.

Всё золото его рогов было нажито на пороках, страстях и сделках на крови. Вот и сейчас он принимал ставки на предстоящий бой. Эша втиснулась перед первым в очереди, вызвав протесты присутствующих, и кинула на стол мятый листок.

— Я покупаю этого, Тхарод, — элвинг специально опустила принятое в пустыне вежливое обращение «вэл», так как единственным, что она испытывала к устроителю, было презрение.

Два каменных биста-телохранителя сделали шаг вперёд, чтобы выставить нахалку прочь, но Тхарод жестом остановил их. Казалось, он не был удивлён приходу элвинг, или же старался тщательно это скрыть. А может, крутившийся за спиной Тхарода служка уже нашептал ему о ней. Пухлые пальцы с длинными золотыми когтями расправили бумажку. Клыки обнажились в мерзкой улыбке.

— Птичка летит к птичке, — заклокотал Тхарод, довольный своей шуткой.

На афише, сорванной с доски, был нарисован кайрин — грифон, крылатый зверь с когтистыми лапами и клыкастым клювом. Витая надпись сулила небывалое зрелище: бой на Великой Арене «до последней песчинки» — проще говоря, до последнего бойца.

Эша молчала. Зрачки-крестики сузились, практически превратившись в точку.

— А ты гораздо симпатичнее и моложе, чем о тебе говорят, Ашвинг. Или тебе больше нравится Белая Длань Дракона?

Бист облизнулся. Элвинг лишь приподняла бровь. Она научилась скрывать эмоции, тем более в делах с торговцами Аббарра, где первое правило гласило: проявленный при торгах интерес к предмету покупки может вылиться в немалые дополнительные расходы.

Нагнувшись к Тхароду, элвинг опустила руку в карман, улыбнувшись тому, как напряглись каменные лица телохранителей за его спиной. Вот и пригодятся взятые в банке монеты и камни. И именно за ними она полезла, а вот ножи висели на бедре, на поясе, были заткнуты в сапог… Одним словом, волноваться истуканам пока было не о чем.

Телохранители звякнули было оружием, но Тхарод жестом вновь остановил их.

Эша разжала кулак и показала устроителю крупный рубин превосходного качества — багровый, как кровь, и чистый, как слеза.

Эша разжала кулак и показала устроителю крупный рубин превосходного качества — багровый, как кровь, и чистый, как слеза. Тхарод облизнулся и причмокнул. Он давно не видел таких. После того, как основная шахта Силурии истощилась, за подобный камушек можно было выручить целое состояние. Не говоря уже о том, что этот мешок костей стоил гораздо меньше. Если быть честным, то стоил он не больше живого гвара или обрезков в лавке мясника на треть веса самого кайрина. Но где вы видели честного торговца? И Тхарод вряд ли бы добился всего, что имел, будь он порядочным и честным бистом хотя бы на треть.

Выказать согласие сразу было бы крайне непрактично и пагубно для репутации. Первый устроитель Великой Арены с огромным трудом отвёл взгляд от камня, ведь второе правило Аббарра гласило: хочешь получить больше, не показывай покупателю своё желание расстаться с товаром.

— Лучшую цену за него не предложат, Вэл Тхарод, — пискнул помощник устроителя, аллати-рептилоид, и тут же притих под неодобрительным взглядом хозяина.

— У него сегодня бой. А с каждого боя я получу больше, чем стоит твой камушек, — как можно более небрежно фыркнул Тхарод, но блеск глаз, выступившая капля испарины на лбу и раздвоенный язык, что уже трижды облизнул пухлые губы, выдали его с потрохами.

— Ты уверен?

Эша опёрлась на стол, и пачка расписок со ставками слетела на пол. Очередь за её спиной всё сильнее роптала. Всё больше шей и голов тянулось, чтобы рассмотреть происходящее, а в шёпоте проскальзывало: «элвинг», «рубин», «ашвинг». Эша отогнала мысль о том, что тот самый день настал и, зажав рубин между большим и указательным пальцами, поднесла камень практически вплотную к морде биста и поймала красный отблеск в водянистых бледных глазах Тхарода.

— Перерыв на кварту, — проорал бист и хлопнул в ладоши.

В Аббарре время мерил песок. Огромный хронометр на центральной башне Чёрного Цветка был вершиной мастерства часовщиков Пустынного города. И раз время, в прямом смысле, текло, жители пользовались теми же мерами, что и для учёта жидкостей. Что ж, у Эши была четверть часа, хотя ей будет достаточно втрое меньше.

Телохранители поспешно вытолкали всех зевак и опустили засовы на тяжёлых дверях. В Павильоне Смерти стало непривычно тихо.

— Показывай товар, Тхарод.

— Если ты просишь… Птичка.

Бист жестом подозвал помощника и, встав из-за стола, неспешно пошёл к дальней двери. Эша пошла следом. За ней двинулись телохранители.

Миновав коридор и смежную комнату, они оказались в полумраке длинной галереи, где по обе стороны располагались многочисленные клетки и загоны разного размера и степени защиты. Стоило открыть двери, как волна звуков накрыла Эшу. Помещение было наполнено сотнями голосов: рычание, блеяние, клёкот сливались в единую какофонию смерти. Эша на мгновение закрыла глаза, отгораживая сознание от криков агонии. Многие из тварей совершенно обезумели, и в их голосах слышались лишь злоба, жажда крови и битвы, а кто-то просил об избавлении, выл о страданиях, голоде, боли истерзанной плоти. Эша отделяла от себя один голос за другим, пока не осталась лишь тишина и шум шагов бистов. Ментальный барьер гулким эхом разносил каждый из оставленных звуков. Упади иголка в дальнем углу галереи, и Эша бы услышала её звон.

Тхарод и его слуги остановились возле большой клетки. За толстыми прутьями безмолвно лежал зверь. Эша подошла вплотную. Это и был кайрин: увечный, с одним недоразвитым крылом, измученный, истощённый. Совсем не такой, как обещала афиша. Прошедший множество боёв на арене и всё ещё живой. Сила и слабость. Несмотря на свой изъян, животное боролось за жизнь, упорно отказываясь подыхать даже после самых тяжёлых ранений. Эша смотрела на старые белые шрамы и запёкшуюся на перьях кровь, на опухший глаз, на бурые корки на жале хвоста и кончиках рогов, на рваное ухо. Грифон тоже разглядывал её — единственным оранжевым, как пламя, глазом. Он следил за ней, не проронив ни звука, и даже в его сознании не возникло ни единой мысли. Сегодняшний бой станет его последним. И он знал это.

До Эши доходили слухи, что Тхарод — устроитель одних из самых жестоких «игрищ» на Великой Арене. Они всегда шли до смерти одного из участников. Победителю разрешалось сожрать побеждённого. Другой еды бойцам не давали. Вне зависимости, монстры бились или тхару, условия были для всех равные. Разве что аллати и бисты получали в награду ещё и жалование, а рабы могли заработать свободу. А вот для животных был лишь один способ освободиться — умереть.

Эша поймала взгляд янтарного глаза и отвернулась, не в силах смотреть в бездну.

Внутри элвинг поднималась волна ярости. Казалось, звери почувствовали эту еле сдерживаемую злость, замолчали и лишь глубже забились в клетки. В галерее стало непривычно тихо. А грифон всё так же лежал неподвижно. Лишь тяжёлое дыхание, спазмы боли и горящий огнём глаз.

— Ты в курсе, что грифоны не могут быть участниками боёв?

— Как и торгов, — усмехнулся бист.

Тхарод послюнявил пальцы — традиционный жест торговцев, чтоб «липли» деньги — и нехотя выписал купчую. Он скосился на Эшу, криво оскалился и скрепил сделку личной печатью. Затем протянул документ и, глядя в глаза элвинг, презрительно бросил.

— Эта тварь сдохнет в любом случае. Слишком он тощ.

— Мы все сдохнем в любом случае, — зло улыбнулась Эша и, выдернув расписку, повернулась к клетке, кинув рубин.

Тхарод чуть не упал, стараясь поймать драгоценный камень и, спрятав вожделенное сокровище за пояс, крикнул:

— Кстати, за клетку и цепи с ошейником с тебя ещё два «дракона».

— Мне они не понадобятся, — спокойно ответила элвинг, легко вскрыв замок отмычкой.

Дверь скрипнула, и Эша опустилась у самой морды грифона.

— Пойдём, больше тебе не надо драться.

Устроитель и его слуги попятились. Каменные бисты выставили секиры, но тоже отступили на пару шагов.

— Совсем ополоумела, Гаар бы тебя побрал! — завопил Тхарод.

Эша не обратила внимания на вопли великого устроителя. Она была сосредоточена на звере. Элвинг знала, что грифон услышал её. Эша протянула руку. Зверь зарычал, обнажил клыки и привстал.

— Спокойнее, малыш, я не враг тебе. Может, ещё не друг, но точно не враг.

Перья на загривке не опустились, но рык стал тише и перешёл в глухое ворчание.

Эша осторожно отстегнула кандалы на лапах, потянулась к шее. Грифон слегка опустил голову, насторожённо наблюдая оранжевым глазом. Перья, шерсть, кровь — всё свалялось, склеилось, покрылось коркой грязи. Там и тут виднелись проплешины шрамов, рубцы и гноящиеся, ещё не затянувшиеся следы драк… Сегодня и правда был бы его последний бой. Прикоснувшись к зверю, Эша почувствовала его мысли. Его усталость. Он устал убивать, устал сражаться. Сегодня он был готов умереть. Он злился из-за возникшей из ниоткуда надежды на свободу. Элвинг чувствовала его насторожённость, недоверие. Но ещё где-то глубоко-глубоко, слабым импульсом света во мраке отчаяния, она ощутила его желание поверить ей.

И в этот раз, посмотрев в янтарную бездну, Эша не отвела взгляд, а лишь улыбнулась, мысленно протянув руку помощи.

Грифон напрягся и, пошатываясь, встал, тряхнул головой. Расстёгнутый ошейник со звоном упал на каменный пол.

— Э-э-э-э, ты что творишь, — Тхарод отпрыгнул. Подобная резвость при таких габаритах была удивительна.

— Забираю свою собственность, — прорычала Эша. — Есть возражения?

Элвинг достала из кармана кожаный шнурок с белыми перьями и лиловыми бусинами камней на концах — точно такой же, какой был вплетён в её волосы. Она привязала его к рогу зверя, чтобы было видно, таким образом закрепив право собственности и предупреждая о последствиях тех, кто осмелится на неё претендовать.

— Так надо, доверься мне.

Грифон, помедлив, сделал шаг из клетки, приблизил морду вплотную к лицу девушки и втянул воздух. Элвинг улыбнулась.

— А теперь пойдём, — сказала Эша и, приложив руку к клюву грифона, мысленно добавила. — Не показывай им своего страха. Этот город не прощает слабости.

Развернувшись, Эша сделала несколько шагов к опешившему торговцу, сняла перчатку и протянула ему руку.

— Благодарю за сделку.

Управитель похлопал рукой по поясу, где лежал драгоценный камень, и оскалился, принимая рукопожатие.

— Залетай ещё, Птичка, с рубинами и драконами.

— Знаешь, а ведь в одном ты был прав, — Эша сверкнула глазами и зловеще улыбнулась. — Мы с Гааром старые друзья.

Удивление мелькнуло в глазах Тхарода, но было поздно. Стоило ему прикоснуться к миниатюрной ручке элвинг, как лицо биста исказил ужас. Он выпучил свои рыбьи глаза и уставился на Эшу, не в силах вымолвить ни слова. Он пытался выдернуть руку, но не мог. Тело не подчинялось ему, а разум судорожно бился в клетке беспомощности. Девушка смотрела ему в глаза и улыбалась. Её глаза горели фиолетовым огнём.

— Запомни, меня зовут Ашри из Пугатона, — шепнула девушка на самое ухо устроителю. — И я покажу тебе Бездну.

Пара мгновений, и элвинг отпустила биста. Тхарод отпрянул, прижал к груди руку, словно коснулся ею горнила. Элвинг же застегнула перчатку и направилась к выходу, жестом и мыслью позвав грифона за собой.

Уходя, Эша продолжала улыбаться. Она знала, что впредь, стоит лишь Тхароду закрыть глаза, он будет видеть свой самый страшный кошмар наяву. Кошмар, в котором его терзают на арене его же звери. Хотя и с открытыми глазами он вечно будет пребывать в нём. Не помогут ни вино, ни зелья, ни ласки любимых наложниц. Рукопожатие Бездны — дар и проклятье, что сделало из Пепельной Птички легенду — Белую Длань Ворона. Но мало кто знал, как оно действует, пока не прикасался к нему сам.

Грифон и девушка прошли мимо скорчившегося под натиском страха Великого Устроителя боёв, его телохранителей, владельцев живых машин для убийства и жаждущих крови зрителей. Элвинг и кайрин смотрели лишь вперёд, не обращая внимания на страх толпы.

Эша не скрывала лица, в этом больше не было смысла: после сегодняшнего сам камень будет петь о ней, а в Аббарре не останется места, где она сможет укрыться — слишком уж приметен её новый друг. Тот самый день пришёл. Она ещё не знала, куда отправится, но сердце тоскливо сжималось от мысли, что придётся покинуть Аббарр. Она бы хотела проститься с теми немногими, кто стал её новой семьёй: Клыкарь, Стурион, Маан… Если судьбе будет угодно, они ещё встретятся. Рано или поздно все пути сходятся. Так или иначе.

Элвинг бы предпочла сразу отправиться в Каменный порт и с первым кораблём отбыть на Лантру. Но дыхание грифона становилось все тяжелее. Эша чувствовала, с каким трудом зверю даётся каждый шаг. Вот он споткнулся, и элвинг внутренне сжалась, боясь, что грифон рухнет на потеху публике, и она ни за что не сможет его поднять.

«Держись», — мысленно обратилась она к нему. — «Продержись ещё немного. Мы пройдём эту улицу, выйдем к воде, и ты сможешь отдохнуть. Верь мне».

И он держался. На упрямстве и кипящей внутри злобе. На ярости к тем, кто ставил на его победу и его смерть. И элвинг знала, что, как бы ни было тяжело, грифон, называемый в песках кайрином, справится. Не видя его, она ощущала по ропоту толпы, что израненный и измученный зверь идёт гордо, подняв голову, внушая страх. И жалость в сердце Эши сменилась гордостью, элвинг больше не сомневалась в силе зверя, который шёл вопреки своей слабости и сейчас был силён как никогда.

Медленно они продвигались вперёд, сквозь толпу зевак. Горячий ветер полудня играл с прядями волос элвинг и белоснежными перьями на шнурке, привязанном к рогу кайрина. Перья эти принадлежали ушастой синичке Архипелага — маленькой, но живучей птичке Вольных островов. Легенда гласила, что птички эти рождаются из пепла последней надежды, когда Бездна так близко, что нельзя выпорхнуть к свету, не запачкав хвост тьмой.

Элвинг и грифон вышли из кварта Великой Арены, свернули на осевую улицу, дошли до Площади Караванщиков. Эша была благодарна судьбе за то, что зверь оказался крепче, чем выглядел. Наконец-то дневной зной заставил горожан разойтись, лишь детвора украдкой следовала за Эшей и зверем. И если большинство, насмотревшись, исчезали так же внезапно, как и появлялись, то одна стайка сидела на хвосте от самого Павильона смерти. Трое или четверо бистят. Тот, что покрупнее, явно был вожаком.

Дойдя до колонки, элвинг остановилась. В Аббарре подобные места были не редкость. Подземные скважины качали воду из недр и превращали весь город в цветущий оазис.

Эша всегда восхищалась Аббарром — тем, как был устроен город изнутри. Даже обычная колонка — небольшой фонтан с бассейном — была маленьким чудом большой инженерной мысли и мастерства строителей, механиков и зодчих Чёрного Цветка. Напор воды регулировался автоматически, излишки по желобкам утекали в подземные водоотводы и питали многочисленные парковые зоны. Источник воды находился глубоко под землёй, и с помощью хитроумной установки, придуманной бистами-механиками, коими славился Аббарр, живительная влага поднималась на поверхность. И всего лишь три «шестерёнки» за кварту часа. Иногда Эшу ужасно бесила эта страсть мерить всё четвертями.

Питьевой фонтанчик всегда работал и был доступен любому, а желающим освежиться или напоить скот требовалось внести плату. В отличие от бань и бассейнов, к этой площадке преимущественно подходили те, кто хотел придать своему товару бо́льшую привлекательность. В жаркие дни фонтаны пользовались спросом и у городской детворы.

Им повезло: площадь пустовала. Даже запах тягловых гваров успел выветриться. Ажурный узор чёрно-белых плиток был сух.

— Для начала тебя нужно отмыть, — снимая плащ, сказала зверю Эша. — И накормить. И напоить. И подлечить. В любом порядке, но как можно скорее.

— Скормите чудовищу Фрави — донеслось со стороны.

Эша, злобно выругавшись, оглянулась на группу подростков, что, гогоча, силой вытолкнули перед собой худого и жутко ушастого пустынного лисёнка-аллати.

— Неплохая идея, вот только одного ему мало, — крикнула элвинг вдогонку улепётывающей детворе.

Остался лишь тот, кого они назвали Фрави. Хоть и спрятался за колонну, но остался.

— Твои уши тебя выдают, — засмеялась Эша, и добавила уже тише, — как и мои меня.

Уши, торчащие из-за колонны, дрогнули, и тотчас же вынырнула мордочка, и вот уже сам парнишка сделал пару робких шагов. В руках он теребил листовку с анонсом финального боя.

— Тоже ставил на него? — Эша кивнула на бумажку и нахмурилась.

Фрави — мелкий и щупленький аллати, с непомерно большими ушками, что придавали ему комичный милый вид, замотал головой, так что зазвенел горячий воздух Аббарра.

— Нет! Что вы! — затараторил мальчишка и, набравшись смелости, подошёл ближе. — Это ведь королевский грифон!

Эша вспомнила, что видела этого аллати сегодня утром на овощном рынке. Кажется, именно его травили убежавшие дети.

— Ну, пока он далёк от королевского, — элвинг взглянула на пытающегося попить из миниатюрного фонтанчика кайрина. — Но если поможешь, мы приведём его в надлежащий вид. Или сделаем всё возможное.

Пообещав монетку, Эша отправила ребёнка в аптекарскую лавку за мазью и к мяснику за куском мяса — таким большим, какой Фрави только сможет унести.

— Если убежишь с моими деньгами, то этот зверь найдёт тебя по запаху и съест.

Засверкав подошвами сандалий, мальчишка скрылся за поворотом.

Как это обычно бывает в городе торговцев, за всё приходилось платить. Эша бросила монетку и опустила рычаг. Раздался рокот, вода забурлила в трубах и, спустя несколько секунд, хлынул поток.

Грифон отступил и ощерился, подняв перья на загривке.

— Спокойно, дружок. Тебе станет легче, не бойся. Нужно умыть тебя.

И Эша прикоснулась к животному, мысленно успокаивая его.

Посреди бассейна находилась площадка, на которой можно было оставить вещи и одежду, не боясь, что их украдут или что они намокнут. На этих платформах местные жители и гости города часто устраивали пикники или проигрывали деньги в карты или шархи — местную игру, похожую на шахматы, столь азартную, что нередко она заканчивалась дракой. А кровь от разбитых носов так же легко смывалась водой, как и сладкие лужи, оставленные упавшим мороженым.

Эша сбросила плащ и жилетку, зачерпнула ладошками воду и умыла лицо. Белые с едва уловимым лиловым оттенком волосы засияли на солнце. На ухе сверкнул серебряный каф — метка команды «Чёрного Дракона» Виталона. Скинув ботинки, отстегнув сумки и ножи, элвинг подошла к краю площадки.

Грифон стоял в воде, явно наслаждаясь прохладой. Морда была опущена: он пил много и жадно.

— Эти изверги совсем не заботились о тебе, — сочувственно сказала Эша.

Вдруг зверь замер, закрыл глаза и завалился на бок, подняв волну и окатив Эшу с головы до ног.

Эша прыгнула с площадки в бассейн, вода даже не доходила ей до колен, но грифону хватило бы и этого, чтобы захлебнуться. Усталость взяла своё, и зверь, вдохнув обжигающий ветер свободы, потерял сознание.

Эша с трудом уложила голову грифона на площадку — всё же этот мешок костей был тяжелее, чем выглядел.

— Ты, главное, не разлёживайся долго, — сочувственно прошептала Эша. — Боюсь, скоро за мной начнётся охота. И нам лучше поскорее убраться из Аббарра.

Она осторожно отмывала шерсть, очищала рога и перья, промывала раны. Удивительно, что он так долго продержался. Элвинг не слышала его мыслей, но ощущала силу его духа.

Королевские грифоны были особенными созданиями. Появившиеся задолго до элвингов и аллати, они были наделены сознанием, и их разум невозможно было взять под контроль. Сильные, быстрые, они стали друзьями элвингов — высоко в небе защищали рубежи Силурии. И многие погибли в последней войне. В Мэйтару их звали кайринами, и, если верить легендам пустыни, бились бок о бок с тхару против демонов Бездны.

В Большом Мире существовал запрет на ловлю и продажу грифонов. Но здесь, на краю света, решала сила, власть и деньги. Этому зверю не повезло. Эша осматривала ущербный отросток, болтавшийся сбоку вместо крыла. Может, он родился таким и вырос на арене. Или же был пойман в горах Силурии и тайно вывезен. Окажись у него два крыла — с ним бы не справилась и дюжина ловцов. Возможно, когда-нибудь кайрин расскажет ей свою историю, а пока надо, чтобы он выжил.

— Не позволяй Тхароду оказаться правым, — Эша погладила лоб зверя между рогами. — Борись!

Эша прикрепила к нескольким колоннам жучки пустоты и активировала внешний барьер, полностью отгородив колонку от любопытных глаз. Ещё одна отличная находка из последней вылазки. Жаль, эти устройства рассыпа́лись прахом, стоило выйти заряду. Элвинг оставила их на случай, если придётся пробираться в места не совсем радушные и чрезмерно охраняемые, но жизнь распорядилась иначе. О чем Эша не жалела. Сейчас бледный шарик воскового света в металлической оправе горел ровно, а значит, несколько часов у неё было. Никто не различит в дрожащем мороке элвинг и спящего грифона, никто не пересечёт невидимый барьер, словно повинуясь шёпоту в голове свернуть и уйти прочь.

Эша крутила в руке последнего жучка, ожидая смешного, вытянутого, как прутик, аллати. Она почти решилась запечатать пространство, решив, что парнишка сбежал, когда послышался грохот. Шум нарастал всё сильнее, и вот показался Фрави. Перед собой он катил небольшую тачку, из которой торчал огромный окорок. Лисёнок запыхался, пыхтел, выжимал из себя все силы, но довольно улыбался.

— Хитро придумано, — улыбнулась Эша, вряд ли он бы утащил такой на себе.

Увидев лежащего грифона, Фрави опустил тачку, прижав ручки к груди. Улыбка сползла, а уши обвисли, чересчур большие и круглые глаза предательски заблестели.

— Он жив, — ободряюще кивнула Эша, прикрепив жучок и замкнув цепь. — Неси мазь.

Уши взметнулись вверх, Фрави подбежал и двумя руками, чтобы не выронить, протянул банку. Стоило Эше взять лекарство, как малыш юркнул за ближайшую колонну, но продолжал вытягивать шею и рассматривать то зверя, то элвинг — оба для него были диковинками.

— Я не откажусь от помощи, — Эша жестом поманила мальчишку, указывая на грифона.

Лисёнок смущённо стянул перчатки. Он стыдливо потёр ладошки о бока, не зная, куда деть руки. Эша улыбнулась, протягивая одну из тряпок, на которые пошла большая часть плаща. Скрываться после случившегося было бессмысленно — кайрин не шаати, в сумку не спрячешь.

Ей хватило одного взгляда на Фрави, чтобы понять, за что его травят. Грязнокровка: недобист первого поколения, а это равносильно клейму изгоя. Даже в городе бистов он был предметом насмешек и издевательств. Его ладошки покрывали миллионы волосков, как у гекконов, даруя уникальную способность с лёгкостью подняться на любую вертикальную поверхность и стену. Огромные лисьи уши обеспечивали отменный слух, глаза рептилии — способность видеть ночью, красивая золотистая шёрстка, переливающаяся на солнце… Вот только огромный рот ящера всё портил. Элвинг отметила повязанный на шее платок, явно для маскировки, так же как перчатки. Эша вспомнила Сафи, такую же полукровку, с которой познакомилась в прошлой жизни, и сердце больно сжалось. Отголоски войны и тяжёлой поступи Узурпатора по Империи Дракона ещё не один год будут преследовать невинных и рушить им жизнь.

Эша смотрела на ребёнка, который старательно и бережно отмывал грифона. Его мордочка, как открытая книга, отражала целый калейдоскоп эмоций: боль, сострадание, восторг, восхищение.

Под слоем грязи и крови элвинг и аллати обнаружили, что кайрин был цвета лунной стали с небольшими пятнышками. Хотя кайринами в Аббарре называли всех крупных крылатых кошек, вне зависимости от того, был у них клюв или нет, но только королевские отличались особым окрасом, и по легенде в их крови текло пламя Азура и Имола — Силы и Духа.

Фрави то и дело заглядывал в морду спящего зверя, с опаской косился на выступающие из клювопасти клыки. А Эша смотрела на две тёмные полоски, идущие от глаз кайрина к клюву, словно дорожки от слёз. Если слухи не врут, и кайрины разумны, горевал ли он об отнятых жизнях? Сколько было боёв у него? Шрамы покрывали всё тело. Большие порванные уши и четыре рога — два побольше и два поменьше, способные с лёгкостью проткнуть тхару. Один глаз повреждён и опух. Одно крыло — оперено, второе — как огромный безобразный палец, торчащий из спины. Длинный хвост заканчивался шипом. Он мог быть величественным прекрасным зверем, но уродство и годы на арене сделали своё дело. От былой мощи осталась лишь тень. А может, он и не знал свободы никогда. Эша вздохнула.

«Чтобы взлететь, нужны крылья и смелость». — вспомнила она слова Ворона, капитана вольного города Виталона.

Что ж, у этого зверя был почти полный комплект. А уж как достать ему второе крыло, она как-нибудь придумает.

Солнце зашло, и зажглись фонари. Вода давно стекла по канавкам и желобкам. Одежда успела высохнуть, как и шерсть зверя.

Эша смотрела на фонари из пустынного стекла и на мерцающий внутри заряженный газ. Она вспоминала живые фонари Пугатона, искусственное солнце Скалы Рока, магические гирлянды Силурии, масляные лампы Виталона. Рука по привычке потянулась к монете на шее, но её давно уже там не было, а вместо неё висела малая окарина ветров. В волосах больше не играли бусины, и сами волосы были острижены. Всё, что осталось у неё от прошлого, это каф и заколка на косичке у левого уха.

«Сила не даётся бесплатно, — вспомнила она слова старейшины из Северных земель. — Но иногда о цене мы узнаем слишком поздно».

Эша взглянула на свои ладони, надела перчатки и окликнула Фрави, сидящего на верхушке каменной арки и любующегося огнями города. Лисёнок ловко спустился, используя лапы-присоски.

Они устроились на площадке и разделили ужин. Фрави был на редкость разговорчив, как когда-то она сама.

— До рассвета я помогаю Вэл Стуриону с овощами и фруктами, потом Вэл Мэйду доверяет мне утренние газеты. Вэл Каруон и Вэл Патри любят поспать, и поэтому я как раз успеваю на разгрузку их тюков. Вэлла Маритта Критару отправляет цветы, дорогущие белые силурийские лилии, к столу самого Орму, и моя тачка мчится к Шпилю Времени — Великому Хронографу на Башне Правителя.

— Орму — любитель цветов? — насторожилась Эша.

Фрави рассмеялся:

— А то! Но живых: в его Садах Любви самые красивые девушки, а самая любимая из них — златокудрая Вэлла Илламиль, с кожей нежной, как шёлк, и глазами зелёными, как изумруды. Она — благородная элвинг, и цветы напоминают ей о доме. Один раз я её видел, — аллати закрыл глаза и мечтательно произнёс, — очень красивая… Ну, а потом у меня куча времени, чтобы заняться своими делами, — закончил он свой рассказ.

— И куда же ты тратишь такую уйму денег? — улыбнулась Эша, обдумывая услышанное.

— Я живу у тётушки и дядюшки. Я их обуза и позор, — беззаботно продолжил Фрави, уминая вяленое мясо с сыром. — Поэтому две четверти заработка я отдаю им. Одну четверть я трачу на лакомства и игрушки, ведь у меня ещё несколько сестричек и братишек. А одну…

Фрави замялся, раздумывая, стоит сообщать или нет.

— А одну я откладываю на очень важное дело.

Эша догадалась, что Фрави говорит о банке. В Аббарре открыть счёт мог любой, вне зависимости от возраста. На что он копит, лисёнок наотрез отказался говорить.

— Мне домой пора. Спасибо за ужин.

Фрави поднялся и покосился на зверя. Грифон всё это время спал. Вместе они обработали все раны, до которых смогли дотянуться.

— Можно я его поглажу напоследок?

— Я думаю, он не будет против.

Мальчик легонько прикоснулся к неповреждённому участку шкуры зверя.

— Мои друзья обзавидуются, узнав, что я мыл, — Фрави подумал и поправился: — гладил королевского грифона.

Фрави прижал ладошку к груди и хитро улыбнулся.

— Мои друзья обзавидуются, узнав, что я мыл, — Фрави подумал и поправился: — гладил королевского грифона.

— Прямо-таки королевского? — усмехнулась Эша.

— Конечно! — воскликнул Фрави и его глаза заблестели от восторга. — Только у королевской стражи Силурии такие. На них доспехи, и они охраняют границы. У каждого свой личный грифон. Им платят жалование, и они могут летать. Всё небо открыто им. Их имена выбиты в Зале Грифонов, а девушки при виде них падают в обморок, хотя в последнем я не уверен, — лисёнок передёрнул плечами и сморщил нос. — Как можно быть такими глупыми, чтоб потерять сознание и всё пропустить? А вы знаете, что королевским стражем может стать любой житель Империи, Силурии и Архипелага? Любой, вне зависимости от расы и сословия?

Эша улыбнулась. Кажется, теперь она знала, на что копит маленький аллати. Стать стражем мог любой, а вот оплатить обучение в Академии мог позволить себе не каждый.

Фрави закинул на спину тачку, от чего стал похож на черепашку, и побежал домой. Эша окликнула его.

— Твоя плата, — она кинула ему золотого «дракона».

— Ого! — донеслось из сумрака.

— И знаешь, из тебя выйдет отличный страж, — сказала Эша. Она не видела Фрави, но могла поклясться, что лисёнок улыбается от уха до уха.

Прошло ещё пару часов. Ночи в Аббарре были прохладны. Эша застегнула жилет, накинула остатки плаща, продолжая думать о загадочной элвинг и белых лилиях.

Грифон зашевелился, приподнялся на лапы и зарычал, сверкнув здоровым глазом.

— С пробуждением, — зевнула Эша. — Держи.

Она кинула ему кусок мяса.

— Тебе надо поесть, а потом можешь дрыхнуть дальше. Хотя я рекомендую перебраться куда-нибудь с каменного дна бассейна, а то почки застудишь и будешь мочиться через каждые полчаса.

Зверь заворчал, проглотил кусок и покосился на остатки окорока.

— Это твой ужин, не стесняйся. Кстати, я придумала тебе имя. Сварг. Далеко на севере это слово обозначает «крыло» и «полёт». Как тебе?

Грифон скосил оранжевый глаз на элвинг, хрустнув костью. Он всё ещё не отвечал ей. Что ж, не всё сразу.

Расправившись с трапезой, зверь встал, встряхнулся и, сделав пару шагов, полакал воды из фонтанчика.

Эша тоже поднялась, пристегнула сумки, надвинула капюшон. Жучки пустоты погасли и осыпались пылью.

— Пойдём, пора отправляться в путь. Возможно, ты — именно то, ради чего я так надолго застряла в этих песках.

Элвинг посмотрела на измученного кайрина:

— И давай договоримся: пока я за тебя в ответе, не смей подыхать.

Впереди белым камнем сверкнули Морские врата. Эша оформила пропуска на себя и свою «собственность» и вышла за городскую стену. Они с грифоном, держась в стороне от прочих желающих покинуть Мэйтару, неспешно пошли по ущелью, что вело к побережью. За спиной оставался Чёрный Цветок Пустыни — город, где причудливо переплелись сила и слабость. Над головой раскинулись звёзды. Укрытые в скалах стражники молча провожали путников взглядами. Лишь пару раз над ними пролетел дозорный на птерахе.

Вода, сон, немного еды и целебная мазь явно пошли на пользу грифону. Он всё ещё был слаб, но уже меньше напоминал живой труп.

Пройдя несколько миль каменного мешка, они нырнули в тоннель под песками и к утру вышли к Каменному порту — скрытой в Клыках лагуне с единственным выходом в открытое море. Сюда причаливали лишь суда Орму, и лишь на них можно было попасть в порт нейтрального острова Лантру.

Переправа зверя обошлась Эше ещё в пару «ланей». Прохладный бриз трепал белые перья, вплетённые в волосы элвинг и привязанные к рогу кайрина. Словно и не было в одном дне пути отсюда палящего зноя Мэйтару.

Эша остановилась и вдохнула полной грудью:

— Вот так, не считая рыбного духа, пахнет свобода, — обратилась она к Сваргу.

— Что-то мелко нюхаешь, мелкая! — раздался хохот сзади.

Не успела Эша оглянуться, как огромные ручищи обхватили её, оторвали от земли, и мир вокруг закружился с неимоверной скоростью. И даже когда ноги вновь почувствовали опору, окружающие предметы продолжили вращаться.

— Привет, Ашри! Я в Аббарр, а ты, смотрю, обратно?

— Клыкарь? — приходя в себя, заулыбалась Эша и обняла приятеля, с которым прошла немало барханов и руин Мэй. — Как улов?

— Вполне сносно. А ты, похоже, совсем забыла мои советы: бери самое ценное, самое компактное и то, что не может протухнуть.

Бист смерил взглядом зверя и подозрительно покосился на Эшу.

— Ты всё-таки умудрилась раздобыть кайрина.

— Всё законно, — элвинг подсунула под нос Грава купчую. — Поможешь попасть на корабль?

— Хотел бы я ответить «нет», чтобы ты осталась, но, видимо, у меня не выйдет.

— Не выйдет, — грустно улыбнулась элвинг. — Видимо, это наша судьба: уходить, когда хочешь остаться.

— Я хотел рассказать про Архипелаг…

Эша остановила его:

— Не стоит, Грав. Всё в прошлом. Я рада, что ты жив и всё ещё под охраной тигролка, — элвинг кивнула на медальон Клыкаря, а после посмотрела ему прямо в глаза. — Если судьбе будет угодно, то мы встретимся вновь и, может, тогда поговорим.

Грав хмыкнул, скрестив на груди руки:

— Не сомневайся, судьбе будет угодно.

— Тогда по рукам?

— По рукам… Но твою я жать не буду, — и Грав рассмеялся.

Эша и Сварг стояли перед трапом корабля, идущего на север.

— Смелее, нам недолго плыть, — подбодрила элвинг кайрина.

Грифон сделал шаг, другой, и вот они оказались на борту.

Клыкарь не пришёл к отплытию. Эша до последнего смотрела на тающий вдали Лантру, но знала, что не увидит биста. Это было их маленькое негласное правило: никогда не прощаться. Если Судьба не слышит слов расставания, то и не знает, что пути разошлись.

Память унесла её в прошлое. Грав Клыкарь, чьё полное имя было Гравмол Прави, получил прозвище не только за свои торчащие клыки, но и за множество чужих, выбитых в кулачных пьяных драках. Дрался Клыкарь всегда с душой, а проигрывал, что случалось нечасто, с достоинством… обычно выражающимся в громком здоровом храпе. В остальное же время Грав зарабатывал добычей различных целебных и не очень ингредиентов на Архипелаге и Мэйтару. Перечень их был обширен, как и способности биста к поиску и выживанию. Он был немного старше Ашри. И одно время они часто брали контракты на двоих. Иначе двум подросткам поодиночке было не справиться. Мелкая элвинг чувствовала себя в безопасности с бистом, а бист был рад компании. Казалось, судьба свела их целую вечность назад. Больше года они провели спина к спине. Он знал о проклятии Птички и её особенных способностях. Далеко не всех, как догадывался бист, но известного ему было вполне достаточно. И если для других Прикосновение Бездны было слухами, то Грав сам был свидетелем того, как вспыхивали пламенем глаза и руки девушки. Он знал силу этого пламени, что не раз спасало их обоих, а однажды сожгло мост между ними.

В венах Грава текла хорошо разбавленная аллати и бистами, но всё же кровь элвингов. В Аббарр он попал так же, как и она — сбежав от прошлого. Отсутствие рогов выдавало в нём северную кровь, но любой бист всегда свой в Аббарре, тем более бист с талантами. Ну а талантов у Грава было хоть отбавляй. Клыкарь никогда не спрашивал о прошлом Ашри, да и о своём не очень любил рассказывать. Обоих это устраивало. Хотя если проводишь бок о бок столько времени, то потихоньку узнаешь секреты друг друга… Особенно в этом помогают ночи в кабаках, где вино льётся рекой, а язык с трудом произносит слова. Или же руины древних оплотов, грозящие стать последним приютом. У них было и то, и другое. И, выбравшись из тьмы к свету, они никогда не вспоминали то, о чём говорили ночами. Эша из Пугатона и Гравмол Прави оставили прошлое в прошлом. В белых стенах Аббарра каждый из них строил новую жизнь.

Эша улыбнулась. Почему-то она была уверена, что это не последняя их встреча. И была этому рада.

Эшу и Сварга разместили в самом брюхе торгового судна, на единственном свободном пятачке среди бессчётных тюков и бочонков. Договорившись за пару «драконов» с капитаном о комплексном питании для себя и своей «кошки», Эша забралась в гамак и провалилась в сон, пробормотав:

— Прошлая моя зверушка была гораздо компактнее, но вместе с этой я однажды доберусь до рубинов Орму.

За время пути Сварг явно повеселел и прибавил немного в весе, многие из его ран затянулись. Днём он любил принимать солнечные ванны на палубе. Матросы не рисковали связываться с кисой-переростком, сплошь покрытой шрамами. К Эше тоже не приставали с расспросами, большей частью по причине того, что рядом с ней вечно тёрлась эта самая киса.

Но девушка и зверь не искали компании. Им было комфортно молчать друг с другом и смотреть в бескрайнюю даль моря. Шум волн, блеск Орта, игривые мойры и солёный запах свободы дарили им покой и надежду. Каждый из них боялся поверить в новое начало, но где-то глубоко внутри мечтал о нём.

Элвинг любила вечерами, устроившись у лапы кайрина, смотреть, как заходит солнце. Иногда она играла на окарине, погружаясь в себя. А иногда просто смотрела на звёзды — до боли знакомые и неизменные созвездия, как якорь удерживающие её в реальности этого мира.

Сменив пару судов и пробыв в пути около месяца, они наконец-то достигли острова Грома. Им повезло высадиться, не привлекая лишнего внимания — на острове механиков всегда хватало самых разных тварей: одним подгоняли снаряжение, других калибровали на синхронизацию с механизмами, а кого-то держали ради охраны складов.

Отыскав постоялый двор на окраине, Эша без труда по умеренной цене получила комнату, обед, сарай и ответы на интересовавшие её вопросы.

Довольная элвинг ввалилась в амбар, где Сварг, растянувшись на стоге сена, грыз берцовую кость барашка.

Поставив ведро воды, Эша менторским тоном произнесла:

— Сиди тут, я скоро вернусь. Если придёт кто-то кроме меня, можешь съесть. Если случится беда — беги в лес, я найду тебя там.

Кайрин лишь фыркнул.

Эша сидела в самом тёмном углу таверны, посильнее надвинув на лицо капюшон, крутила в руках кружку разбавленного вина и посматривала в сторону, где царило безудержное веселье. Двухметровый бист допивал очередную кружку душепарки, отпуская скабрёзные шуточки. Он умудрялся одновременно щипать за мягкие места проходящих мимо официанток, поглаживать пристроившуюся на его коленях аллати и проигрывать в кости партию за партией. Кто бы мог подумать, что в обычном трезвом виде это — хмурый интеллигент и гениальный механик. Но стоило ему лишь опрокинуть в себя лишнюю кружку спиртного, как любитель чтения и старых чертежей уступал место пройдохе и гуляке.

Торден был в ударе, даже проигрыш не омрачал его настроения. Когда на стол легла тень, он подумал, что это очередная милая официанточка принесла ещё одну кружку, и уже потянул было лапищу, чтоб по-свойски поблагодарить её за старания. Каково же было его удивление, когда он получил по лапе увесистый шлепок.

— Эй, красотка, не лишай себя внимания капитана!

— Хватить пить, Торден, есть разговор.

Бист поднял голову и увидел светлые пряди, торчащие из-под капюшона. Незнакомка развернулась и вышла из таверны.

— Иди погуляй, милая, — прорычал бист девице и стряхнул ту с колена. — Вы меня сделали, ребята, — обратился он к партнёрам по игре, сгребая свои счастливые «кости» в карман.

Осушив одним глотком кружку, Торден встал, оставил, не считая, плату и вышел на улицу. Знакомый силуэт ждал на противоположной стороне улицы.

— Привет, Эша. Какими судьбами? Ты знаешь, что твои друзья сбились с ног в поисках тебя?

— Привет, громила. У меня к тебе дело. И про сбитые ноги ты явно преувеличиваешь.

Неожиданно Торден сгрёб элвинг огромными лапищами и поднял над землёй.

— Рад тебя видеть, малявка, — прорычал бист, обдав Эшу хмельным духом. — Дай на тебя посмотреть!

— Хватать и кружить — это у вас, у бистов, в крови, что ли? — проворчала элвинг.

Вернув ошалевшую Эшу на землю, Торден дёрнул капюшон и долго смотрел на обрезанные волосы и пиратский каф. Затем нежно взял косичку у левого уха — единственное, что осталось от Эши, которую он знал. Это и фиолетовые глаза со зрачками-крестиками. Только в них уже не светился былой задор…

— Ты бы не пришла без крайней необходимости, верно?

— Верно. Пойдём, покажу, — Эша улыбнулась.

За всю дорогу до сарая Эша больше не произнесла и слова. Торден тоже. Он не знал, с чего начать, хотя спросить хотелось о многом. Где её носило все эти годы, правдивы ли байки, что он слышал в трактирах, и не она ли — та самая Пепельная Птичка Ворона. Да, Гаар дери, наконец, почему она состригла свои чудесные волосы! О многом хотелось спросить, но ответы страшили двухметрового гиганта сильнее лютого шторма.

Пройдя постоялый двор, Эша остановилась у большого сарая с массивными дверями.

— Вот мы и пришли, — сказала она, пропуская Тордена вперёд.

— О-о-о, это что-то новое. Ты заманила меня на сеновал с какой-то конкретной целью?..

Шутка вышла натянутой, да и закончить её Торден не успел. В глубине сарая зажёгся фонарь. Бист присмотрелся и понял, что это глаз — жёлтый, с вертикальным зрачком. Затем из тьмы сарая выглянула большая звериная клювоморда и, издав рык, обнажила клыки.

Инстинктивно Торден активировал механическую энергоруку, рык усилился.

— Потише, мальчики.

Эша встала между бистом и зверем.

— Сварг, это Торден. Торден, это Сварг. И нам нужна твоя помощь, капитан. Надеюсь, остатки хмеля выветрились из твоей головы.

Запалив фитиль фонаря, Эша вкратце рассказала свой план. Торден пригладил бороду и дал согласие. Они условились встретиться через кварту года.

— Выпьем за встречу? — предложил бист.

— Только не в том клоповнике, где я тебя нашла.

Торден насупился:

— У старика Марти отличная брага, и девочки тоже ничего.

После того, как Эша залпом осушила кружку разбавленного вина, Торден выкатил глаза и прочитал лекцию о вредном влиянии алкоголя на молодой организм.

— Ты же сам предложил? — удивилась Эша, подзывая подавальщика, чтобы повторить.

— Вообще-то я имел в виду себя, — нахмурился бист. — Всё время забываю, что ты уже не ребёнок.

— Почти пять оборотов минуло, — передёрнула плечами элвинг, посмотрела в кружку, и придвинулась ближе, заговорив шёпотом:

— Помнишь ту заварушку перед балом в Силурии, с которой всё завертелось?

— Ещё бы, эта худосочная остроухая девка знатно попутала нам карты… — рыкнул бист, но Эша прицыкнула на него.

— Так вот, я знаю, где эта проклятая дочь сенатора Парме.

Торден вытаращил глаза.

— Парме Илламиль теперь любимая жена правителя Аббарра.

Эша откинулась на спинку стула и усмехнулась. Торден присвистнул.

— Думаешь, это имперцы устроили? — спросил бист.

— Пока не знаю, но мне ужасно интересно, кто всё это затеял. Я не прочь встретиться с ним и пожать руку.

— Эша, — Торден хотел было что-то сказать, но передумал, — я поспрашиваю на Скале: если в деле Аббарр, то и Рок где-то рядом. Но ведь это ничего не вернёт, может, стоит выкинуть из головы этих Парме?

— Бездна не прощает и не забывает, — холодно ответила элвинг. — И теперь меня зовут Ашри. Эша утонула в Овару вместе с тем имперским кораблём.

Торден замер. Он не знал эту новую Эшу и, если честно, не хотел узнавать. Бист хотел ещё много сказать и выслушать, но, взглянув в горящие фиолетовым пламенем глаза элвинг, лишь сделал большой глоток отличного вина, резко ставшего кислее милорвы.

Через три месяца они вновь встретились на одном из отдалённых островов Архипелага. К этому времени Сварг преобразился: перья и шерсть блестели, раны зажили, хромота прошла. Отёк глаза спал. Оказалось, второй глаз грифона был небесно-голубым. Пламя Имола и Азура горело во взгляде кайрина. Дух и Сила.

— Что ж, давай попробуем вернуть тебя в небо, — хлопнул в ладоши-лапища Торден и развернул свёрток.

На материи лежали детали механического крыла.

— Скажи ему, что придётся потерпеть. Я должен соединить механику с плотью. Это будет неприятно и болезненно.

— Он справится, — заверила Ашри.

Элвинг обняла зверя за морду и что-то зашептала ему на ухо. Затем открыла пузырёк и вылила жидкость на кусок хлеба, которую Сварг нехотя проглотил.

— Это притупит боль, он будет в полудрёме.

— Если твоя птичка меня сожрёт, я тебе этого не прощу! — с напускной суровостью произнёс Торден и приступил к работе.

Тонким скальпелем он рассёк плоть, соединил кость с металлом, пропуская тонкие нити имбиру и сплетая живое с неживым в единое целое.

Эша отвернулась. Полностью доверив Сварга Тордену, она бесцельно бродила рядом, уверяя себя, что все делает правильно. Северный бист сам прошёл через это: лишившись руки и смастерив механический протез, добровольно впустил в себя имбиру. Он справится. Они оба справятся.

Весь день трудился Торден, отказываясь от еды и даже кратких перерывов. Лишь изредка он отпускал крепкие словечки и оттирал пот со лба. И вот, на закате, когда зелень вокруг обратилась в золото, бист закончил работу.

— Теперь всё будет зависеть от него. Через пару недель металл окончательно срастётся с костью, и ты сможешь начать его обучение. Но энергоблоки нужно регулярно менять, если найдёте достаточно рубинов — сделаем вечные, типа моих, а пока только так.

Торден передал ящик с цилиндрами:

— На первое время хватит. По моим прикидкам — оборот Орта, может полтора.

— Спасибо, Торден. Сколько с меня?

— Будем считать, это мой вклад в копилку добра. Знаешь, Гаарово Пламя, выполнить твой заказ было праздником! Я не помню, когда в последний раз забывал обо всём, закопавшись в чертежи и шестерёнки! И лучшей платой станет, если я увижу полёт этого красавца. Если эта штука реально поднимет твоего зверя в небо, — Торден почесал бороду, хмыкнул и развёл руками. — Я буду счастлив.

— Обязательно увидишь. И постараемся заплатить как можно скорее, — Эша погладила грифона. — Хотя и сейчас у меня кое-что для тебя есть.

Элвинг пригласила биста на террасу к небольшому деревянному столу и двум стульям. Нырнув в дом, она вернулась, неся в одной руке бутылку, в другой — пару кружек и держа под мышкой цилиндрический свёрток.

— Надо же! — бист прищурился. — Никак драконье?

— Оно самое, — кивнула элвинг. — Одно из преимуществ вольных работ…

— Брать всё, что не приколочено и не заперто? — рассмеялся Торден.

— Компенсировать по мере возможности, — подмигнула элвинг.

Когда бутылка практически опустела, элвинг протянула Тордену свёрток.

— Нашла в заброшенном архиве Тирха. Не знала, куда деть. А тут как раз случай подвернулся от него избавиться, — улыбнулась элвинг.

Торден снял защитный кожух и чуть не подпрыгнул от радости, увидев наконечники свитка с эмблемой древней мастерской Грома.

— Говоришь, не знала куда деть?

— Ну-у, — ухмыльнулась Эша. — Кажется, это чертёж одной из частей той штуки, над которой ты пыхтел ещё со времён нашей первой встречи.

— Как тебе удалось? Хотя нет, лучше не говори. Дери меня гвар, с твоими способностями я бы давно закончил работу! Вот бы как в старые добрые времена…

— Добрые? — улыбка угасла на лице элвинг. — Когда это они стали добрыми?

Возникло неловкое молчание. Они ещё посидели в тишине. Торден поёрзал, залпом осушил кружку.

— Я отправляюсь на Скалу и, скорее всего, увижу Леду и её команду, — сказал Торден.

— Я бы не хотела огласки…

— Дело твоё, но они, правда, были бы рады видеть тебя, или хотя бы узнать, что ты в порядке. Особенно Кнап.

— Прошу, не начинай, — фыркнула Эша. — Всё в прошлом, и лучше его не ворошить. Та девчонка умерла.

— Как знаешь, — Торден постучал пальцами по столу, подбирая слова. — Неплохо тут у тебя. Что-то вроде тихой гавани?

— Что-то типа того. Спасибо, Торден.

— Рад был тебя снова увидеть. — Торден встал и спустился с террасы.

— И я тебя, — Эша улыбнулась.

— Значит, теперь тебя можно найти здесь?

Элвинг покачала головой:

— Я не задержусь здесь дольше, чем потребуется. Лёгкой дороги, здоровяк, и надеюсь, скоро соберёшь свою машину.

Бист кивнул, развернулся и в сумраке пошёл прочь, к лугу, где оставил летающую капсулу. Прежде чем Торден скрылся из виду, Эша сжала кулаки, закусила губу и, решившись, выкрикнула:

— Постой!

Торден замер.

— Скажи, — ногти элвинг впились в ладони. — О нём не было вестей?

— Нет, Эша. Ни одной, — не оборачиваясь, ответил Торден, и добавил: — И, знаешь, если что-то и стоит оставить в прошлом, так как раз это, — не дожидаясь ответа, он зашагал прочь.

Бист давно скрылся из виду, а элвинг всё стояла, облокотившись о перила, крутила в руке пустую кружку и смотрела вдаль, пока клюв Сварга не ткнулся в её плечо.

«Он прав. Прошлое лучше оставить в прошлом», — услышала Эша мысли грифона в голове. Впервые он заговорил с ней.

Девушка покачала головой и вздохнула:

— Может, ты и прав. Хочешь погулять?

Они вышли на тёмный луг и шли, вдыхая аромат трав и моря. Ночь густела, одни птицы сменяли других, светлячки кружили маленькими блуждающими звёздами, а полная луна делала мир похожим на волшебный сон.

— Через пару недель я развяжу второе крыло, и мы попробуем поднять тебя в небо, — сказала Эша. — А потом поищем работу, чтобы ты не голодал, ну и я заодно. Для свободы нам понадобится не один рубин. А эти красные камушки сами собой не вырастут. Мы же не Орму и не нобили…

Эша запнулась. В глазах вспыхнули огоньки пламени, а на лице заиграла хитрая улыбка:

— Хотя как знать, может, то, что нам нужно, всегда было спрятано на самом видном месте.

Кайрин хмыкнул.

— Ой, да брось, Сварг, — отмахнулась Эша. — Ничего сложного! Для этого дельца нам понадобятся лишь крылья и смелость. Считай, мы почти готовы!

Сменилась луна, и повязки были сняты. Механическое крыло идеально срослось с костью и плотью, но Сварг даже не попытался взлететь. Прошёл ещё месяц, а крыло безвольно висело, лишь изредка подрагивая. Он вновь молчал, часто уходил к небольшому озеру и часами лежал, устремив взгляд в небо. Время от времени Эша ощущала его боль — обжигающие вспышки от врастания имбиру в тело кайрина — всё глубже и глубже. Изредка, когда зверь спал, элвинг «перехватывала» обрывки снов — воспоминания о «жизни» на Арене. И о смертях — великом множестве отнятых жизней.

Эша давала грифону успокаивающий отвар, чтобы прогнать эти сны. Травы снимали боль и погружали во тьму без видений. Рецепт ей дал Торден.

— Без него он может обезуметь от боли, — сказал тогда бист. — Но смотри, чтобы он не привык. Уменьшай дозу, и как увидишь, что боль ему по крылу, прекращай приём.

Тогда Эша усомнилась, что существует боль, которую ещё не испытал кайрин. Она ошиблась. И страшнее всего было видеть боль в глазах зверя, когда он лежал на изумрудной траве перед лазурной гладью воды и смотрел, как высоко в небе парят птицы.

— Он не полетит сразу, — предупреждал бист. — Возможно, не полетит никогда. Возможно, милосерднее было бы убрать второе крыло и сделать из него обычную кошку. Подумай, ты действительно хочешь дать крылья грифону, или вернуть свои?

Элвинг часто вспоминала эти слова, наблюдая за тем, как Сварг раз за разом подпрыгивает и падает, как путается в бездвижном крыле, как вспарывает землю клювом.

Теперь кайрин не лежал на траве и не смотрел в небо. Теперь он каждое утро приходил на озеро, поднимался на утёс и, разогнавшись, отталкивался всеми лапами от чёрного камня, прыгая в пустоту. И падал, разбивая зеркало озера, поднимая фонтан брызг. Мокрый, усталый, злой, Сварг выбирался на берег и снова карабкался на утёс, чтобы вновь упасть. И так пока хватало сил. Весь день. День за днём.

Эша привыкла к звуку рассекаемого крылом воздуха и оглушительному плеску, неизменно следующему за ним, стоило лишь отсчитать пять ударов сердца. Она привыкла смотреть на фонтан из блестящих в лучах солнца осколков дня и надежды.

Но в этот раз всё было иначе. Раз. Два. Три… Пять… Семь. Эша повернулась. Зеркало озера было цело. Она подняла взгляд и увидела замершего в воздухе кайрина. Механическое крыло искрилось, лапы поджаты, перья дрожат на ветру. Взмах. Второй.

Небо приняло Сварга.

Небо приняло Сварга.

Эша закричала от радости и замахала руками. Сварг запрокинул голову и издал победный рёв, который эхом разнёсся по всему острову. И тут же чёрное крыло нездорово выгнулось, и кайрин рухнул в воду.

— Маленькая победа — тоже победа, — вздохнула Эша и улыбнулась, смахивая с глаз слёзы радости.

Прошло ещё немного времени, и они вновь оказались в песках Мэйтару — в этот раз вдали от Чёрного Цветка, кочуя с караванами от оазиса к оазису.

Сварг оказался отличным напарником.

Сварг оказался отличным напарником. Благодаря хитрости и устрашающей внешности зверя, элвинг и кайрин зарабатывали, сопровождая грузы торговцев средней руки. Мелкие разбойники не решали покуситься на обоз с такими охранниками. А караванщику было не жалко отдать плату за спокойствие. Вся хитрость заключалась в правильной оценке груза. Большие караваны с дорогим товаром были лакомым куском, и обычно на них нападали отрядом профессиональных наёмников, в то время как мелкие и средние торговцы зачастую становились жертвой таких же мелких бандитов. А несколько ворюг не пойдут против грифона, покрытого шрамами от боёв, чего не сказать об отряде обученных и хорошо вооружённых убийц, обчищающих «золотые» караваны.

В перерывах между наймами элвинг тренировала Сварга. К исходу Сезона Бурь он уже мог совершать небольшие перелёты. Это было началом новой истории, а может, и не одной. Истории об элвинге на королевском грифоне, возвращении в Аббарр, поиске золотой окарины, охоте за силурийскими рубинами и о многих других приключениях, произошедших прежде, чем Эша и Сварг добрались до одного из диких островов Архипелага, нашли небольшую хижину и стали жить скучной спокойной жизнью вдали от забот Большого Мира. Хотя, кто поверит в то, что Белая Длань Дракона способна уйти на покой, когда самое интересное только начинается…

И если золотая окарина и силурийские рубины были пока что лишь далёкой мечтой, то Белая Лилия Илламиль, дочь сенатора Парме, могла стать реальной возможностью свести старые счёты и при этом неплохо подзаработать.

Примечания

1

Кварт — часть территории города; кварта — четверть часа/платы. Аббаррцы любят «четвертины».

2

Малая лань Северных земель («ланька», «олешка») — одна из пяти монет Большого Мира. Сто «ланей» равно одному «дракону».

3

Вэл/Вэлла — уважительное обращение к мужчине/женщине, принятое на земле Мэйтару.