Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943

Хейнц Шрётер

Книга немецкого военного корреспондента о битве под Сталинградом образно и точно воспроизводит драматическую обстановку великой битвы, явившейся переломным моментом Второй мировой войны. Автор пользуется многочисленными свидетельствами очевидцев и выдержками из архивных документов, с немецкой педантичностью приводит объективные данные о количестве вооружения и потерях воюющих сторон.

За сорок восемь часов до…

Довольно большая комната вровень с землей справа от входа в Крефельдский отель. В углу сдвинуты столы, на которых стоят стулья, на стене — картина с изображением Фербеллинской битвы, перед полотном — командующий сухопутными войсками генерал-полковник фон Браухич, в нескольких шагах от него стоят два генерал-полковника, четыре генерала, полковник, капитан, обращенные лицом к великому курфюрсту; итак, два командующих армиями, четыре командующих корпусами, начальник сторожевой службы и командир штурмового соединения особого назначения 100. Время — 8 мая 1940 года.

Почти лишенный губ узкий рот командующего практически не движется.

— Вскоре вам предстоит совершить военный поход и встретиться с противником, который с военной точки зрения таковым не является. То, что вас ожидает по ту сторону реки Маас, также не является тайной. Следует позаботиться о том, чтобы без потерь времени вывести из строя тяжелые огневые сооружения противника, используя новую тактику неожиданного нападения. Мы знаем о французах то, что они храбры, но это не их война. Еще на бельгийской земле вы столкнетесь с англичанами. Мы мало знаем о количестве боевого состава, вооружении и времени, но мы отделим французов от англичан и уничтожим их по отдельности. О новой тактике применения наших бронетанковых войск не знают ни те ни другие, а это означает их поражение. Я полагаю, что самое позднее через тридцать дней вся ситуация изменится в нашу пользу. С вами и с вашими солдатами Бог.

Спустя четверть часа командующий отвел в сторону генерал-полковника фон Рейхенау, произведенного в этот чин 1 октября 1939 года.

— Рассчитывайте на выступление послезавтра, господин фон Рейхенау.

Это послезавтра оказалось расплывчатым сроком: шестнадцать раз планировалось наступление на западе, и шестнадцать раз срок наступления переносился; с 1939 года 6-я армия ждала дня «X».

«Теперь этого послезавтра не избежать», — сказал командующий про себя, обращаясь к 6-й армии, и подумал при этом о совещании 23 ноября предыдущего года в берлинской имперской канцелярии, где присутствовали командующие всеми группами армий, и вспомнил слова Гитлера о необходимости наступления. Он подумал также о том, что Гитлер не упомянул ни словом о докладной записке, которую ему незадолго до этого представил Рейхенау. Тогда генерал фон Рейхенау в своей записке дословно говорил: «Мой фюрер, я верю в Вашу удачу, но Вам не следует без нужды бросать вызов. Я могу лишь указать на развертывание войск противника и сказать, что было бы преждевременным, если мы выступим сегодня, имея более слабые силы».

Тогда же генерал Канарис, начальник немецкого абвера, положил на стол перед фюрером карту, которая не оставляла сомнения в размахе развертывания союзнических войск противника вдоль бельгийской границы, и наступление — как и не раз до этого, — вновь было отложено. Так было в декабре, январе, марте, а упомянутое послезавтра было 10 мая.

9 мая 1940 года, 18.15. «Лично командующему»

9 мая 1940 года на Дюссельдорфском аэродроме приземлился прилетевший с востока «хенкель-блиц». Из самолета вылез капитан, единственным багажом которого был портфель со стальными стенками и тремя замками. Все было подготовлено: капитан сел в заранее поданный автомобиль и поехал к дому, где располагалось командование 6-й армии. Там его принял сначала 1-й офицер Генерального штаба — начальник оперативного управления, а затем адъютант командующего майор фон Витерсгейм. Беседа была по-военному краткой и формальной.

Спустя четверть часа курьер передал привезенный портфель начальнику штаба 6-й армии генерал-майору Фридриху Паулюсу. Генерал спокойно взял портфель, но левая сторона его лица вздрагивала. Портфель казался тяжелым: его содержимое несло в себе бремя решений, имевших политическое значение для всего мира.

Часы жизни 6-й армии пробили первый удар, через тридцать четыре месяца срок действия их механизма закончится, но 9 мая этого не мог знать человек с тонкими чертами лица и золотыми дубовыми листьями в петлицах; он не знал также, что судьба избрала именно его для того, чтобы остановить биение сердец ста тысяч человек в огненно-ледяном аду.

Если бы провидение в тот день позволило ему заглянуть в будущее, некоторые его решения имели бы иной характер.

Генерал-майор Паулюс не мог также предвидеть, что начальник Главного штаба вермахта генерал-полковник Йодль в феврале 1946 года будет стоять в качестве обвиняемого перед Нюрнбергским международным военным трибуналом и скажет следующие слова: «Я глубоко сочувствую свидетелю генерал-фельдмаршалу Паулюсу, который не мог знать, что Гитлер считал его дело проигрышным с того момента, когда над Сталинградом начали бушевать метели».

В 19.15 Паулюс передал командующему генерал-полковнику Вальтеру фон Рейхенау в Парк-отеле дешифрованную радиограмму с приказом о нападении на Нидерланды.

Ключевым словом было «Данциг».

— Действуйте, — сказал Рейхенау и посмотрел на лежавшую перед ним книгу «Встреча с гением».

— Так точно, господин генерал-полковник. — Больше не было сказано ни слова.

Спустя четверть часа Паулюс нажал на легендарную «красную кнопку», после срабатывания которой практически начались все боевые действия. Заработал аппарат по отдаче приказов.

Время пришло.

Но произошло еще кое-что, о чем никто не только не знал, но даже и не догадывался.

В четверг вечером нидерландский военный атташе в Берлине Якобус Зас встретился с высшим офицером абвера, который сообщил ему, что отданы приказы о наступлении на западе и что Гитлер отправляется на Западный фронт.

— Пока еще есть возможность того, что наступление будет отложено, — сказал полковник, — критический момент наступит в половине десятого; если к тому времени не будут отданы контрприказы, что-либо изменить уже будет невозможно.

Поздно вечером в тот же день, в то самое время, когда командование 6-й армии отдавало своим подразделениям приказы, нидерландский военный атташе стоял у бокового входа в здание Верховного главнокомандования вермахта на Бендлерштрассе в ожидании решения. Через двадцать минут оно ему было сообщено: «Мой дорогой друг, сейчас действительно все кончено, контрприказы не отданы, Гитлер уехал на Западный фронт. Надеюсь, что мы снова увидимся после этой войны». Майор Зас быстрым шагом направился к своей миссии, куда просил также прийти бельгийского военного атташе, чтобы передать ему полученное сообщение. Тот, в свою очередь, сразу же направился к телефону, чтобы сообщить в Брюссель тревожную новость. Полчаса майор Зас ждал связи с военным министерством в Гааге, на том конце провода отозвался лейтенант флота 1-го класса Пост Уйтвер.

— Пост, вы ведь знаете мой голос, не так ли? Я Зас, нахожусь в Берлине. Должен вам сказать только одно: завтра утром на рассвете быть начеку. Вы понимаете меня? Повторите, пожалуйста.

Лейтенант Уйтвер повторил и под конец сказал:

— Письмо за номером 210 получено.

Это была закодированная договоренность между военным атташе и военным министерством: письмо 210 означало вражеское вторжение, а последние две цифры — дату наступления. Через полтора часа начальник нидерландского отдела зарубежной информации полковник ван де Пласше позвонил в Берлин и сказал с некоторым сомнением в голосе:

— Я получил от вас плохие известия об операции вашей жены, очень сожалею об этом. Вы проконсультировались с врачами?

И майор Зас ответил с негодованием по открытой линии:

— Я не понимаю, почему вы меня беспокоите при данных обстоятельствах, я говорил со всеми врачами, операция начинается завтра на рассвете.

Подобные сомнения имели свою причину, так как донесения о немецких планах вторжения поступали уже три раза и каждый раз вслед за этим поступала информация о переносе сроков, поэтому в Нидерландах стали относиться к этому с некоторым недоверием.

На этот раз дата была указана правильно.

Если бы эти события не произошли, то вечером того же дня могло насторожить другое обстоятельство, 9 мая сеансы в кинотеатрах и представления в театрах, находившихся в районе расположения армии, были прерваны. «Всем служащим вермахта прибыть в свои воинские части и дежурные подразделения», — звучал металлический голос в громкоговорителе.

Офицер разведки Генерального штаба чуть не упал со стула, когда услышал это сообщение (подобные действия не были на руку Верховному главнокомандованию); пространство до ближайших границ было заполнено тревогой наступающей грозы. «Какой идиот отдал это распоряжение?!» — Узнав об этом, командующий армии неистово застучал кулаками по столу в своей комнате в Парк-отеле.

Этот идиот не был найден, но теперь уже ничего не было удивительного в том, что на следующее утро в час «х» плюс пятнадцать минут, когда боевое соединение особого назначения 100, имевшее специальную задачу захватить мосты, увидело, как взлетают в воздух мосты через Маас прежде, чем к ним подошли инженерные войска.

С этого момента все шло по итоговой программе.

6-я армия оставалась в контакте с противником, пробила себе путь через Нидерланды, приняла 28 мая в Эвайе капитуляцию у бельгийской армии, помогла «привести в порядок дела» под Дюнкерком и продвигалась в южном направлении, продолжая вести боевые действия вплоть до реки Луары. В течение нескольких недель в воздухе пахло порохом и свинцом.

После перемирия с Францией армия ждала в Бретани приказа о большом броске на английский остров. 6-й армии была поручена задача по левому флангу с полуострова Шербург перебраться на юго-западное побережье Англии.

Операция «Морской лев» была отложена. Полгода солдаты армии Рейхенау отдыхали: чинили обмундирование и подошвы своих сапог. В течение дня они занимались боевой подготовкой на коротко подстриженном газоне, а по вечерам пили шабли или божоле. Между делом писали письма по полевой почте или проматывали свое солдатское жалованье до последнего франка.

Между тем Рейхенау было присвоено звание генерал-фельдмаршала, и, когда весной дивизии отправились на восток, в Генеральном штабе и в низших подразделениях всем было ясно, что впереди предстояло еще немало событий.

В день нападения на Советский Союз 6-я армия переправилась через Буг, вместе с ней советскую границу перешли одиннадцать немецких армий. Один за другим 6-й армией были захвачены города Ровно, Житомир, Киев, Полтава и Харьков. Зимой 1941 года передовые части армии окопались вокруг Белгорода. Командование армии заняло квартиру в тени колонн Красной площади в Полтаве.

До своего рокового города 6-й армии оставалось пятьсот километров.

«С вашей армией вы можете штурмовать небо», — сказал Гитлер

В декабре 1941 года Гитлер прибыл в Полтаву, на что были особые причины.

На севере группа армий «Центр» после неудавшейся попытки захватить Москву через Калинин и Калугу была рассечена мощными ударами русских сил, на юге 1-я танковая армия захватила Ростов, но спустя двадцать четыре часа вновь сдала его и отступила сначала за участок фронта в районе Туслова. После этого правый фланг группы армий «Юг» под сильным натиском советских частей был вынужден отступить до Таганрога, где вел ожесточенные оборонительные бои.

Гитлер, пустив в ход все свое красноречие, попытался уговорить генерал-фельдмаршала вновь перейти в наступление, однако фон Рейхенау отказался, сославшись на события на севере и юге:

— Армия будет удерживать свои позиции, мой фюрер, и не допустит каких-либо попыток прорыва войск противника.

Гитлер попытался еще раз уговорить фон Рейхенау, в результате чего тот ему ответил:

— Если вы прикажете, мой фюрер, 6-я армия выступит маршем, но не под моим командованием.

Гитлер удивленно посмотрел на Рейхенау, обошел вокруг стола и, подойдя к нему, сказал:

— С вашей армией вы можете штурмовать небо, я не понимаю ваших сомнений и не разделяю их.

Командующий армией был спокоен. Он вставил монокль в глаз, поднял свой бокал с вином и слегка поклонился:

— Надеюсь, что это лишь временно, мой фюрер.

Под этим подразумевались штурм неба и сомнения.

Гитлер очень строго посмотрел на Рейхенау и сказал:

— Это может привести к трагической ситуации, которая серьезно осложнила бы наши отношения, если вы ошибаетесь. Вы понимаете, что я имею в виду, Рейхенау?

Рейхенау понимал, однако в его решении оставаться на месте с 6-й армией ничего не изменилось. Прорехи на фронте были залатаны, фланги 6-й армии предотвратили катастрофу на севере и поражение на юге.

Рейхенау оказался прав.

Незадолго до Рождества командующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич разыскивал командование армии, так как фельдмаршал фон Рундштедт послал Гитлеру телеграмму, в которой просил его дать разрешение на отступление на Миусский участок, при этом он добавил, что в случае отказа он просил бы фюрера назначить кого-либо другого командующим группой армий «Юг».

Спустя два дня после отъезда командующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Рундштедт вылетел во Францию, чтобы «на некоторое время немного отдохнуть», вместо него командование принял фельдмаршал фон Рейхенау. Первым самостоятельным действием фон Рейхенау в качестве командующего сухопутными войсками был самовольный отвод линии фронта на Миусский участок, о чем он сообщил в ставку фюрера.

Генерал-лейтенант Паулюс — с августа 1940 года 1-й квартирмейстер Генерального штаба сухопутных войск — по желанию Рейхенау стал командующим его прежней армией. Начальником Генерального штаба стал полковник Гейм.

17 января 1942 года генерал-фельдмаршал фон Рейхенау скончался в Полтаве, благодаря чему ему не пришлось пережить трагический конец своей армии.

Командование группой армий «Юг» принял генерал-фельдмаршал фон Бок. В течение трех месяцев командующие менялись трижды.

В первые месяцы 1942 года Красная армия пыталась разорвать немецкий фронт, однако эти попытки окончились неудачей. Кроме того, благодаря удачным ответным операциям удалось изменить существовавшее тогда угрожающее положение и добиться значительных побед.

Так, во время весеннего сражения в районе Изюма были окружены и разбиты три армии Тимошенко, разорвано окружение немецких войск под Холмом и Демьянском, окружена и измотана армия генерала Власова, защищавшего Москву.

В лице полковника Шмидта 6-я армия приобрела нового начальника Генерального штаба. В июне 1942 года Шмидт стал генерал-майором, в Сталинградском котле получил звание генерал-лейтенанта, а позднее — генерала. Полковник Гейм был произведен в чин генерал-майора и получил 14-ю танковую дивизию. Осенью он принял командование 48-м танковым корпусом. Группа армий «Юг» была разделена на группы армий «А» и «Б».

28 июня началось немецкое наступление. Сначала выступила группа армий «Б» из района Курска и через 8 дней — восточнее Харькова. Спустя десять дней к наступлению перешла группа армий «А».

В течение лета группа армий «А» вместе с 17-й армией и 1-й танковой армией подошла к перевалам Западного и Центрального Кавказа. Командование Красной армии ловко отвело свои войска от немецкого наступления в глубь района, и только под Воронежем советские войска оказали решительное сопротивление. Район Ворошиловграда также был сдан без серьезных боев. 6-я армия сравнительно легко завладела большой излучиной Дона восточнее линии Ростов—Россошь и в сражении северо-западнее Калача окружила и разбила 1-ю танковую армию, а также большую часть 62-й Сибирской армии.

Свыше тысячи танков «Т-34» остались на дороге вдоль Дона.

Кроме того, не следует также забывать и о непрерывных местных тактических боях, проходивших как на юге, так и в районе расположения группы армий «Б». Громадные маршевые броски, лишения и болезни завершают картину сражений тех дней и недель.

В ходе летних операций требование Гитлера захватить Сталинград становилось все более настойчивым.

В распоряжении фюрера под № 45 от 2 июля 1942 года говорилось:

«Захватом Сталинграда планируется блокировать перешеек между Доном и Волгой, а также саму Волгу, после чего подготовить мобильные соединения в районе нижнего течения Волги, которые должны также блокировать Волгу под Астраханью».

Москву взять не удалось, но немецкие войска стояли вплотную у Ленинграда, и теперь должен был пасть город Сталина.

В следующей главе, посвященной операции «Блау», приводится подробное описание ситуации, как ее видел тогдашний руководитель группы «Восток» в оперативном отделе Генерального штаба сухопутных войск подполковник граф Кильманнсэгг.

Приказ ставки фюрера: «6-й армии захватить Сталинград»

Решение о проведении операции «Блау» было принято весной, после того как прошли лютые зимние морозы и положение на Восточном фронте окончательно стабилизировалось; повторное мощное наступление русских в районе Харькова, имевшее вначале значительные успехи, в мае не только окончательно провалилось, но и обернулось для русских широкомасштабным поражением. При этом становилось ясно, что, несмотря на запланированное использование мощных сил союзников, управление войсками, похоже, уже не в состоянии начать наступление по всему фронту от Черного до Балтийского моря, как в предыдущем году. Предметом обсуждения оставался тот же самый вопрос, что и в 1941 году, а именно вопрос о крупных сражениях в приграничных районах. Как и с какой целью следовало осуществлять наступление? И вновь решение Гитлера о наступлении касалось южного района России по направлению к Москве в силу изменившейся ситуации и довольно веских на то аргументов.

Удар по Москве предоставлял возможность разбить основные силы русских, которые наверняка держали их наготове для обороны столицы, и не столько потому, что это была столица, сколько из-за чрезвычайной важности данного участка в отношении всего советского транспорта и связи к западу от Урала. Экономическое значение данного района было явно меньше. Решение вопроса о Москве можно было рассматривать как «военное решение», так как солдат, если он мыслит логически, всегда будет думать о том, что разгром основных вражеских сил автоматически принесет ему, может быть не сразу, экономический успех: если вражеские войска уже разбиты или существуют в незначительном количестве, важный с экономической точки зрения район рано или поздно наверняка окажется в его руках, даже если он не участвует непосредственно в боевых действиях по захвату данного района.

Захват Сталинграда и Кавказа, напротив, означал решение вопросов в первую очередь экономического и политического характера, что позволяло надеяться путем разгрома основной промышленной и продовольственной базы противника нанести его военному потенциалу такой удар, что его еще достаточно сильные вооруженные силы, находящиеся на фронте, окажутся бесполезными. В размышлениях Гитлера фигурировали такие ключевые слова, как украинские зерно и скот, уголь и железо Донецка, нефть Кавказа, блокирование Волги, захват Турции и, как конечная цель, выход к Ближнему Востоку, являющемуся источником нефти для английского флота и одновременно перешейком, ведущим в Индию.

Экономически обусловленная стратегия действует более надежно и смертоносно, но медленно, поэтому тот, кто ее использует, должен быть сам экономически сильным, иметь достаточно времени и большую выдержку. Все эти три фактора у Германии отсутствовали, а если и были, то в недостаточной степени. Сила же и превосходство рейха заключались в его военных возможностях, позволявших осуществлять наступление. С материальной и моральной точки зрения Германия была еще настолько сильна, что даже зимний кризис смог парализовать ее оперативные действия лишь на короткое время.

Даже если начальнику Генерального штаба генерал-полковнику Хадлеру «московское решение» было больше по душе, он считал себя не вправе игнорировать экономический и политический аспекты, и, хотя он и выступил против «южного решения», у него при этом не было каких-либо принципиальных возражений. Вопрос принятия решения был, без сомнения, очень важным и сложным, и оно было принято Гитлером в пользу Сталинграда с последующей перспективой удара по Кавказу.

Операция «Блау» предусматривала наступление с направлением главного удара по левому флангу на южном участке Восточного фронта, проходившего, грубо говоря, от Таганрога на Азовском море в северо-западном направлении. Осуществление этого плана было возложено на две группы армий: справа группа армий «А» (17-я армия и 1-я танковая армия), слева группа армий «Б» (4-я танковая армия, 6-я и 4-я армии). За ними следовали широким фронтом передовые части четырех армий союзников, а именно: двух румынских, итальянской и венгерской армий. Главная задача была возложена на северную группу армий под командованием фельдмаршала Бока, а в ее рамках — опять-таки на 6-ю армию. Планом было предусмотрено наступать, прорываясь, по северному флангу в районе Воронежа, затем, поворачивая по ходу течения Дона, служившего в качестве фланговой защиты, достигнуть Волги по обеим сторонам Сталинграда и далее — низовьев Дона.

Так выглядел план наступления. Удар по Кавказу был также предусмотрен, но не включен окончательно в план первичного продвижения на юг. Не исключалось, что непосредственное наступление к горам Кавказа могло начаться лишь весной 1943 года, то есть при данном расчете реально оценивались возможности немецкий армии.

Часто и не без основания ставился вопрос, почему армии союзников, с военной точки зрения, без сомнения, значительно более слабые, использовались как замкнутые армейские соединения, к тому же рядом друг с другом, и не имели в своем составе немецких подразделений, как того требовало правило ведения многонациональных войн. На то имелись политические причины, прежде всего из-за Антонеску и Муссолини, выдвинувших использование своих армий как замкнутых соединений в качестве основного условия их участия в боевых действиях на столь отдаленных участках фронта. Не говоря о том, что немецкая армия оказалась в довольно стесненном положении из-за большой потребности в боевых силах, необходимых для заполнения громадного пространства, немецкие войска, без сомнения, шли на определенный риск из-за армий союзников, так как последние, за исключением немногих соединений, не должны были принимать непосредственного участия в наступательном ударе, а идти за основными силами. Их задача заключалась в том, чтобы со свежими силами подойти к Дону, представлявшему серьезную естественную преграду. Кроме того, предусматривалось за армиями союзников расставить достаточное количество надежных немецких дивизий в виде нитки жемчуга, способных противодействовать противнику при его контрнаступлении.

И наконец, еще до начала операции была переоценена боеспособность дивизий союзников. Причиной был факт, что до того времени Румыния, Венгрия и Италия выступали в восточном регионе боевых действий лишь немногими соединениями в виде экспедиционных корпусов, которые относительно неплохо воевали, прежде всего это касалось румынских частей. Несмотря на это, принцип использования смешанных соединений был бы лучше, к чему, собственно, и стремилось Верховное командование сухопутных войск, однако осуществить этот принцип все же не удалось. Даже позднее, после того, как армии союзников Германии были разбиты, сделать это удалось лишь в некоторых местах, что постоянно сопровождалось большими трудностями: итальянцы полностью исчезли с Восточного фронта, венгерские соединения более не использовались в боевых действиях, по крайней мере, до тех пор, пока линия фронта не подступила к границам Венгрии, и лишь румынские войска остались на фронте.

Приблизительно за десять дней до запланированного срока наступления (18 июня) — с тактической и снабженческой точек зрения выступление было почти готово — 1-й офицер штаба, начальник оперативного управления 23-й танковой дивизии, которая должна была вести боевые действия на участке основного прорыва западнее Воронежа, вылетел на «шторхе» в сторону фронта, чтобы произвести воздушную разведку района исходных позиций для своей дивизии. В его портфеле (который он захватил с собой, что противоречило инструкциям) находились все документы с приказами по дивизии. Над незнакомой территорией летчик заблудился, самолет стал приближаться к линии фронта и в непосредственной близости от нее был сбит на никому не принадлежащей земле. К месту падения сразу же была отправлена поисковая группа. Добравшись до самолета, она не обнаружила ни пилота, ни офицера штаба, ни его бумаг, не были также обнаружены какие-либо следы, свидетельствовавшие о гибели того и другого. Дополнительная проверка содержания пропавших бумаг с приказами по дивизии показала, что они довольно подробно (в чем не было необходимости) касались крупных оперативных планов, так что русские, попади в их руки данные документы, сразу могли бы понять, что здесь планировалось крупное решительное наступление.

Ситуация по своему фатальному значению была такой же, как в 1940 году, когда план западного наступления оказался в руках бельгийских военных. Тогда можно было себе позволить отложить наступление и через некоторое время совершить новый марш-бросок, но в России приближавшийся конец лета не позволял это сделать. Перед немецким командованием, таким образом, стояла неприятная дилемма: или отказаться от проведения операции и тем самым передать инициативу русским, как в 1942 году, или провести операцию в соответствии с намеченным планом, но при этом потерять чрезвычайно важный фактор неожиданности. Согласовав данный вопрос с начальником Генерального штаба, Гитлер принял решение о начале наступления в соответствии с планом. В качестве обманного маневра за неделю до основного наступления приблизительно в центре участка было проведено лишь ограниченное частичное наступление, которое органически вписывалось в общий план всей операции.

С немецкой стороны ни у кого не было ясного представления о том, что же русские на самом деле знали и собирались предпринять. Появились, правда, различные данные, свидетельствовавшие о том, что, по крайней мере, до неудавшегося полета русские рассчитывали на то, что удар будет произведен в районе западнее Воронежа и затем наступление будет повернуто на север, то есть на Москву. Похоже, что русские ожидали, как это было сказано ранее, «военного решения» вопроса о направлении наступления, чему соответствовали их оборонительные действия.

Сопротивление под Воронежем было ожесточенным, и русские пытались во что бы то ни стало воспрепятствовать прорыву на данном участке. После того как им это не удалось, сопротивление стало значительно ослабевать по мере того, как немецкое наступление расширялось на южном направлении.

В течение первых трех недель темп продвижения наступавших частей оказался таким быстрым, что были опережены все расчетные сроки. Может прозвучать странно, но именно из-за этого сложно было иметь ясную картину о войсках противника. Возникали разноречивые мнения. Быстрый отход, сопровождавшийся ожесточенными боями стойких частей арьергарда, мог иметь различные причины:

1. Русские были разбиты, однако это явно относилось лишь к участку фронта под Воронежем. В целом против подобной точки зрения говорили немногие пленные, а также малочисленные трофеи.

2. На Южном фронте позиции русских были очень слабы, так как основные силы они сосредоточили в районе Москвы для ее обороны. Переброска значительной части войск из Московского региона на Южный фронт была невозможна из-за нехватки времени, поскольку западнее Дона уже не было железнодорожных линий в их распоряжении.

3. Как бы ни были сильны или слабы позиции русских на южном участке фронта, после неудавшейся обороны под Воронежем их войска осуществляли планомерное, широкомасштабное отступление за Дон и Волгу.

Поскольку главное командование сухопутных войск не имело ясного представления о положении в войсках противника и его планах, начальник Генерального штаба сухопутных войск направил во второй половине июля начальника оперативного управления графа фон Кильманнсэгга в район армий и дивизий, готовившихся к наступлению, чтобы иметь представление о ситуации в прифронтовой зоне. По возвращении граф Кильманнсэгг сообщил начальнику Генерального штаба о своих впечатлениях, а именно: на двух третях фронта русские войска отсутствовали. Из этого можно было сделать два вывода: или русские отступили, с учетом более мощных сил противника на юге, и приходилось думать о том, что встреча с ними где-нибудь и когда-нибудь будет неизбежна, или же у них действительно на данном участке было мало сил.

В этом случае у русских должны были быть наготове более крупные силы, которые в какой-либо момент и в каком-либо месте могли появиться на арене боевых действий. Это означало, что, несмотря на грандиозный успех, мы не должны были ставить перед собой слишком большие цели, чтобы в случае контрмер русских не уступать им в силе.

Конец ознакомительного фрагмента.