Стратагемы 1-18. Китайское искусство жить и выживать. Том 1

Харро фон Зенгер, 1999

Современная психология пришла к заключению, что взаимоотношения людей на всех уровнях являются определенными игровыми системами со своими правилами и особенностями. То, что названо играми, еще за несколько столетий до начала нашей эры было достоянием китайской культуры общения. Стратагемность мышления и поведения – а именно это понятие эквивалентно понятию игры – относится к характерным особенностям именно китайской цивилизации. В наибольшей степени понятие стратагемы сходно с понятием алгоритма в математике. А если не сравнивать с математикой, то стратагема означает стратегический план, в котором для противника заключена какая-либо ловушка, хитрость. Стратагемы составляли не только полководцы. Политические учителя и наставники царей были искусны в управлении гражданским обществом и в дипломатии. В Китае за несколько столетий до нашей эры выработка стратегических планов – стратагем – вошла в практику и, став своего рода искусством, обогащалась многими поколениями. Стратагемы стали секретным национальным достоянием. Их открытие признано одним из серьезных достижений академической востоковедной науки в нашей стране. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Пролог

Стратагема открытых городских ворот

Советник Кун Мин, прозванный также Чжугэ Ляном^[96], был послан с 5000 солдат в Сичэн, чтобы перевезти находившиеся там припасы в Ханьчжун. Там к нему вдруг начали прибывать один за другим более десятка гонцов, скакавших во весь опор. Они сообщили, что вражеский военачальник Сыма И^[97] из государства Вэй вступает в Сичэн с подобным осеннему рою войском в 150 000 человек. К этому времени при советнике Кун Мине не было уже ни одного военачальника, лишь штаб из штатских чиновников. Из 5000 солдат половина уже отбыла из Сичэна вместе с припасами. В городе оставалось не более 2500 солдат. Когда чиновники услышали это известие, лица их побледнели от ужаса. Советник Кун Мин поднялся на городскую стену и обозрел окрестности. И вправду, у горизонта небо было закрыто клубами пыли. Огромное войско вражеского военачальника Сыма И приближалось. Советник Кун Мин приказал:

— Снимите и спрячьте флаги и знамена с городской стены! Каждый воин пусть находится на своем поcту! Сохраняйте тишину; ослушник, подавший голос, будет обезглавлен. Все четверо городских ворот распахнуть настежь! Пусть у каждых ворот подметают улицу двадцать солдат, переодетых горожанами. Когда подойдет войско Сыма И, пусть никто не действует самовольно. У меня есть для этого случая стратагема [цзи].

Затем Кун Мин накинул плащ из журавлиных перьев^[98], надел коническую шелковую шапку и отправился на городскую стену в сопровождении двух оруженосцев, захватив с собой цитру с гнутой декой, и там уселся прямо на парапет одной из наблюдательных башен. Возжегши курение, он начал играть на цитре.

Между тем разведчики авангарда генерала Сыма И достигли городской стены и увидели все это. Никто из разведчиков не решился пройти дальше. Спешно вернулись они к Сыма И и сообщили об увиденном. Сыма И недоверчиво рассмеялся. Затем он приказал войскам остановиться. Сам он поехал вперед на быстрой лошади, чтобы издали посмотреть на город. И впрямь, там он увидел советника Кун Мина, который сидел на сторожевой башне городской стены с радостной улыбкой на лице и играл на цитре с гнутой декой среди дымков от курящихся благовоний. Слева от него стоял оруженосец, который обеими руками держал драгоценный меч, справа — оруженосец с волосяным опахалом.

В проходе городских ворот и перед ними виднелось около двадцати простолюдинов, которые с опущенными головами невозмутимо подметали дорогу. Когда Сыма И разглядел все это, он пришел в сильное смущение. Он вернулся к своему войску, приказал авангарду и арьергарду поменяться местами и повернул на север, в направлении лежащих там гор. Его второй сын, Сыма Чжао, по дороге проговорил:

— Наверняка у Чжугэ Ляна не было воинов, потому он и разыграл эту сцену. Отец, почему вы отвели войско?

Сыма И отвечал:

— Чжугэ Лян известен своей предусмотрительностью и осторожностью. Еще никогда он не предпринимал ничего рискованного. Сегодня ворота города были широко открыты. Это определенно указывает на подвох. Если бы мои войска вступили в город, они, конечно, пали бы жертвой стратагемы. Предпочтительно было побыстрее отступить.

И все войско Сыма И ушло. Кун Мин увидел, как вражеские отряды исчезают вдали. Он рассмеялся и захлопал в ладоши. Все чиновники, бывшие с ним, были озадачены. Они спросили Кун Мина:

— Сыма И — знаменитый военачальник государства Вэй. Сегодня он привел сюда 150 000 отборных воинов, увидел вас, советника Шу-Хань, и поспешно отступил. По какой причине?

Кун Мин отвечал:

— Этот человек исходил из того, что я стараюсь вести себя предусмотрительно и осторожно и никогда не рискую. Увидев такую картину, он решил, что у меня множество воинов сидит в засаде. Поэтому он отступил. Вообще меня смущают отчаянные предприятия, но сегодня я искал спасения в таких действиях, так как не имел выбора.

Все чиновники в изумлении склонили головы и воскликнули:

— Стратагему советника не удалось бы разгадать даже привидению! Если бы не он, мы должны были бы просто сдать город и спасаться бегством!

Кун Мин сказал:

— У меня ведь было только 2500 воинов. Если бы мы оставили город и бежали, конечно, далеко бы мы не ушли. Сыма И взял бы нас в плен.

В позднейшие времена было написано стихотворение, восхвалявшее это деяние:

«Цитра с гнутой декой, украшенная нефритом, длиною в три фута победила отборное войско, когда Чжугэ Лян в Сичэне повернул врагов вспять. Поныне местные жители показывают это место. Там 150 000 человек повернули коней»^[99].

Приобретение наложницы путем измерения земли

Один юноша, не достигший еще совершеннолетия, но весьма смышленый, рано лишился обоих родителей и жил под опекой своего дяди. Однажды юноша заметил, что у дяди очень обеспокоенный вид. Он стал расспрашивать о причинах этого. Дядя отвечал, что тревожится о том, что у него нет сына. Чтобы позаботиться о мужском потомстве, следовало бы взять в дом наложницу, но этого не хочет его супруга. Потому он и озабочен.

Юноша немного подумал, а затем сказал:

— Дядя, не печалься более. Я вижу способ добиться от тети согласия.

— Вряд ли у тебя что-нибудь получится, — недоверчиво проговорил дядя.

На следующий день с утра юноша взял портновскую линейку и стал мерить ею землю, начиная от двери дядиного дома, и занимался этим так упорно, что тетка выглянула из дома.

— Что это ты тут делаешь? — спросила она.

— Я обмеряю участок, — хладнокровно отвечал юноша и продолжал свое занятие.

— Что? Обмеряешь участок? — воскликнула тетка. — Что это ты волнуешься о нашем добре?

На это юноша с самоуверенной миной пояснил:

— Тетушка, это же само собой разумеется. Я готовлюсь к будущему. Вы с дядей уже не молоды, а сыновей у вас нет. Поэтому, конечно, ваш дом останется мне, вот я и хочу его обмерить, потому что собираюсь впоследствии перестраивать.

Тетка, раздраженная и разгневанная, не смогла ни слова вымолвить. Она побежала в дом, разбудила мужа и начала умолять его, чтобы он как можно скорее взял наложницу.

Примечания

96

Чжугэ Лян — полководец эпохи Троецарствия (192–265 н. э.). Это был период падения Ханьской империи и жестоких месждоусобиц в Китае. Со 192 г. борьбу за власть вели три главных претендента — военачальники Цао Цао, Лю Бэй и Сунь Цюань. Цао Цао назвал свои владения царством Вэй со столицей в г. Лоян. Обширные земли современных провинций Хэбэй, Шаньдун, Шаньси, частично Шэньси, Ганьсу, Хэнань, Цзянсу, Хубэй, Аньхой составляли территорию царства Вэй, которое захватывало и часть Южной Маньчжурии и Северной Кореи. Цао Пэй, сын и преемник Цао Цао на престоле Вэйского царства, в 220 г. низложил последнего императора династии Поздняя Хань. Эта дата считается иногда началом Троецарствия. Однако на деле три фактически независимых района страны появились в 192 г.

Сунь Цюань дал своим владениям название царство У. Оно располагалось в южной и юго-западной частях страны, занимая территории пров. Хунань, Цзянси, Чжэцзян, Фуцзянь, Гуандун и Гуанси, а также южные части пров. Аньхой, Хубэй и Цзянсу. Столицей являлся г. Нанкин, называвшийся тогда Цзянъе. Лю Бэй овладел западом Китая, т. е. территориями нынешних пров. Сычуань, частично Шэньси, Хубэй, Гуйчжоу и Юньнань. Нынешняя столица Сычуани г. Чэнду служил столичным городом и этому царству, называвшемуся Шу-Хань.

Чжугэ Лян, первоначальное имя которого было Кун Мин, был выходцем из г. Яньду. Затем, спасаясь от бедствий, он бежал в г. Цзиньчжоу, где сам обрабатывал землю. Он стал сподвижником Лю Бэя и выдающимся стратегом царства Шу-Хань.

97

Сыма И был командующим на службе у Цао Цао. В 263 г. царство Вэй разгромило Шу-Хань. Внук Сыма И — Сыма Янь — в 265 г. низложил потомка Цао Цао, третьего вэйского правителя и, провозгласив себя императором, дал своей империи название Цзинь. Покончив в 280 г. и с царством У, он восстановил единство Китая.

98

Реальные исторические персонажи периода Троецарствия превратились со временем в действующих лиц китайского героического эпоса; наиболее значительным произведением этого жанра был написанный в XIV в. роман Ло Гуаньчжуна «Троецарствие». Творчество Ло Гуаньчжуна протекало в период, когда в Китае заканчивалось правление чужеземной монгольской династии Юань. Верхи и низы общества были единодушны в стремлении восстановить правление национальной китайской династии. Поэтому не случайно Чжугэ Лян и Сыма И — борцы за объединение Китая — были возведены в ранг национальных героев, а один из военачальников той эпохи, Гуань Юй, был канонизирован в качестве «бога войны» — Гуань-ди.

Чжугэ Лян, в свою очередь, был наделен выдающейся конфуцианской мудростью и способностями даосского мага. Его накидка из журавлиных перьев вызывала в народном представлении ассоциации с бессмертными даосскими святыми, поднимавшимися в небеса на журавлях.

99

Этот эпизод считается классической иллюстрацией к тому положению «Трактата о военном искусстве» Сунь-цзы, которое гласило, что полководец должен быть «хозяином» войны. «У того, кто умеет нападать, противник не знает, где ему обороняться; у того, кто умеет обороняться, противник не знает, где ему нападать», — учил Сунь-цзы. Как сбить нападающего с толку неожиданностью своих действий, разрушить этим его планы — вот что демонстрирует Чжугэ Лян (см.: Конрад Н. И. Избранные труды. Синология. М., 1977. С. 123–125).

Литературная версия этой стратагемы изложена в романе «Троецарствие» (см.: Ло Гуаньчжун. Троецарствие. М., 1954. Т. 2. С. 439–449. На заставке тома читатель может увидеть и портрет Чжугэ Ляна). Сокращенное издание романа было опубликовано в 1984 г., в нем также имеется этот эпизод (см.: Ло Гуаньчжун. Троецарствие. М., 1984). В том и другом изданиях перевод выполнен В. Панасюком.

Приводимое здесь стихотворение имеется в русском издании 1954 г. Оно звучит следующим образом (с. 449):

Яшмовый цинь длиною в три чи храбрейшее войско рассеял.

Так Чжугэ Лян заставил врага с позором уйти от Сичэна.

Тысячи всадников в страхе большом коней повернули обратно.

Слушая сказ об этих делах, дивишься тому неизменно.