День, когда я исчезла

Харим Ким, 2020

НАСТОЯЩИЙ КОРЕЙСКИЙ ТРИЛЛЕР О ТАЙНАХ ПОДСОЗНАНИЯ И БЕЗГРАНИЧНОЙ СЕСТРИНСКОЙ ЛЮБВИ. Она не помнит 11 лет жизни. У нее не осталось ничего и никого. Даже воспоминаний о том, как любимая сестра совершила самоубийство. Когда Ёнён приходит в себя в больничной палате, она с ужасом понимает, что провела в коме одиннадцать лет. Последнее воспоминание – падение с крыши школы и тень, наблюдающая за ней. Девушка уверена, что была тогда на выпускном у своей младшей сестренки Сугён. Но выясняется, что та покончила собой, бросившись с этой же крыши, месяцем ранее. Вот только Ёнён этого не помнит – ни смерть сестры, ни того, что случилось после. Вплоть до самого своего падения… Оказавшись совершенно одна в чуждом ей мире, девушка обязана выяснить правду о смерти сестры. Она убеждена – Сугён не могла прыгнуть сама, с ней точно случилось что-то плохое. А все ответы кроются в том стертом из памяти месяце после ее смерти. Копаясь в прошлом, Ёнён осознает, что совершенно не знала свою сестру. Сугён хранила слишком много секретов, которые и сейчас могут разрушить не одну жизнь…

Глава 2

Прошло три недели. Мать Минсо пришла вновь только в день выписки. Восстановить мышцы, ослабевшие за время комы, было непросто, но прогресс шел гораздо быстрее, чем ожидалось. Пока шла реабилитация, Ёнён с нетерпением ждала визита Санми, даже не предполагая, что время будет так долго тянуться.

Было весьма странно, что ее опекун, Санми, ни разу не появилась в больнице. Ведь именно она была рядом с Ёнён в момент, когда та неожиданно пришла в себя. Мало кто верил, что пациентка с диагнозом «смерть головного мозга», пусть и без других осложнений, придет в себя после одиннадцати лет комы. Вдобавок Санми взяла на себя оплату лечения и пребывания в стационаре. Значит, была весомая причина не сдаваться все эти годы. Но и это не все. Ёнён удивилась, что восстанавливается так быстро, учитывая, сколько времени пролежала без движения. Смутившись, медсестра ответила как бы нехотя:

— Да, такое бывает.

И пошла разузнать, случались ли подобные случаи, когда человек, пролежавший так долго без сознания, настолько быстро шел на поправку. Обратно медсестра вернулась с просветлевшим лицом, будто узнала какую-то тайну:

— У вас была своя сиделка, специально нанятая опекуном. Она и дня не пропустила, проводя вам сеансы массажа.

Выходит, Санми не могла приходить часто, поэтому оплачивала услуги массажа, заботясь о Ёнён все это время.

Любому покажется странным, что почти чужой человек берет на себя такой труд, но, если подумать, в жизни бывают исключения. Наверное, она все это делала в память о близкой подруге своей дочери. Если на минуту представить, что Сугён погибла, а ее старшая сестра, попав в тяжелую ситуацию, совершенно одна лежит в больнице, не имея никого из родственников, семья Минсо не могла остаться в стороне.

Санми пришла на выписку, но выглядела еще более изможденной, чем три недели назад.

— Мне сказали, ты пошла на поправку. Выглядишь лучше. Это замечательно, — говорила Санми с теплой улыбкой на лице. — Скоро придет врач, проверит тебя и приступит к процедуре выписки.

Взглянув еще раз на Санми, Ёнён особо остро ощутила, как же много времени прошло, пока она лежала в теле двадцатитрехлетней девушки.

Мама Минсо собиралась присесть на стул у кровати, но сначала вытащила из пакета одежду на выписку:

— Минсо носила это, пока была в Корее. Фигуры у вас вроде похожие, должно подойти… Правда, ты сейчас сильно исхудала. Побыстрей выздоравливай и возвращайся в форму.

За прошедшие три недели Ёнён часто подходила к регистратуре и просила дежурную медсестру набрать номер Санми — та ни разу не ответила. Только один раз через врача ей передали сообщение, что Санми в командировке и говорить не может. Ёнён не находила себе места, ведь спросить о том событии она могла только у Санми. С каждым днем тревога росла: почему мать Минсо не отвечает?

— Помочь одеться?

Честно говоря, Ёнён не понимала, как себя вести. Она так ее ждала, что при встрече не могла собраться с мыслями. Ёнён решила начать с самого простого. Например, с того, что только что услышала.

— Вы говорите, Минсо была в Корее. Сейчас она не здесь?

— Уехала в США. Уже давно.

— А зачем?

— Поступать в аспирантуру. Теперь я здесь одна.

Вот оно как. Одним вопросом стало меньше. Казалось весьма странным, что Санми ухаживает за ней, а ее дочь, Минсо, никогда не приходит. Но теперь все стало понятно.

Санми протянула пакет и еще раз поинтересовалась, не нужна ли Ёнён помощь.

— Правда, фасон, кажется, уже не в моде, — сказала она, с беспокойством взглянув на одежду. Хотя вещи выглядели вполне современно, для Ёнён это было совершенно неважно.

— Я смогу одеться сама. Знаете… я вас очень ждала.

Санми, будто не понимая, в чем дело, удивленно взглянула.

— Я вам несколько раз звонила из больницы, мне сказали, вы обещали навестить меня, но после этого вообще перестали брать трубку. Похоже, у вас много дел? — спросила Ёнён, стараясь сохранять спокойствие в голосе, но ей было тяжело принять и понять такое поведение Санми.

Ёнён как будто застыла во времени и пространстве, а Санми постарела на десятилетие. Женщина протянула одежду, а сама села на край кровати ближе к Ёнён. В палате стало так тихо, что было слышно, как Санми усаживается на накрахмаленную простыню.

— Не расстраивайся. Дел было много. Мне звонили из больницы, но я не могла ответить. И сама не перезванивала — думала, скоро навещу тебя. Но не получилось. Столько всего навалилось, совсем замоталась и забыла о времени. Вот так три недели и пролетели как один день.

Санми нахмурила лоб, а Ёнён скромно ответила:

— Вам не за что извиняться. Я перед вами в неоплатном долгу за все, что вы сделали. Спасибо, что верили в меня и ждали возвращения из комы.

Ёнён показалось, будто ее собственный голос и интонация изменились за долгое время. О чем же думает Санми? Несмотря на мою открытость и слова искренней благодарности, ни один мускул на ее лице не дрогнул, она продолжает пристально смотреть на меня. Как будто что-то выискивает.

— Что с вами?

Было видно, как Санми колебалась с ответом, но произнесла:

— Даже не знаю… Повезло тебе.

В ответ Ёнён промолчала.

— С тобой точно все в порядке? Просто выглядишь гораздо лучше, чем можно было ожидать. До сих пор не верится.

Ёнён понимала, что Санми хочет этим сказать, но промолчала в ответ.

— Да, вы, наверное, были удивлены. Особенно когда я стала закидывать вас вопросами, — через какое-то время сказала Ёнён.

Наступила тишина. Ёнён решила пока не заводить разговор о Сугён. Ведь она не верила тому, что ей рассказали.

— А куда мне податься после выписки?

— Сперва поживешь у меня. Тебе наверняка сейчас некуда идти.

— Похоже, что так.

Ёнён уже думала об этом. Несколько дней назад пыталась спросить у дежурной медсестры, как ей дальше быть. Та ей ответила, что первое время она сможет получать базовое пособие на жизнь. При этом предупредила, что его еще надо будет оформить и это займет какое-то время. Все это намекало на то, что придется содержать себя самой.

Ёнён постаралась прикинуть в уме, хотя бы примерно, сколько она успела накопить до больницы. Как ни странно, память об этом сохранила четкие данные, словно речь шла о вчерашнем дне и не было провала в одиннадцать лет. Но разве могла накопиться у нее хоть какая-то значительная сумма, учитывая, что ее рабочий стаж составлял всего три года?

Вскоре пришел врач и приступил к обычным процедурам перед выпиской: посветил в глаза фонариком, сказал открыть рот, послушал сердце и внес соответствующие пометки в больничный лист. Каждый день она видела его в своей палате, но сегодня это будет последний раз. Закончив что-то писать, он убрал ручку и внимательно посмотрел на Ёнён:

— Как у вас с памятью?

— Все то же самое.

— Насколько то же самое?

— Ровно так же, как я рассказывала вам в прошлый раз.

— Может, еще раз попробуете рассказать?

Воспоминания Ёнён остановились на дате 17 января 2009 года. Плюс в памяти остались сцены 10 февраля 2009 года, со дня выпускного, когда она упала.

— Вы же сказали, что с крыши я упала 10 февраля, верно?

Врач встревоженно посмотрел на нее и утвердительно кивнул:

— Значит, с того момента вы больше ничего не помните?

— Да.

— И вам по-прежнему двадцать три года?

— Да.

Казалось, врач расстроился, как маленький ребенок, которому приходится мириться с неприятным фактом. Он колебался, будто хотел спросить что-то еще:

— Понятно… А воспоминания, о которых вы рассказали на прошлой неделе, не изменились?

Ёнён кивнула в ответ.

По мере того как она восстанавливалась после комы, в голове внезапно всплывали обрывки воспоминаний. Само падение с крыши она отчетливо помнила, но причина произошедшего была покрыта пеленой густого тумана. Однако неделю назад это воспоминание стало понемногу проясняться.

— Ясно. Но вы по-прежнему не помните лица того человека?

— Да. Скорее всего, тот, кто столкнул меня одиннадцать лет назад, продолжает жить как ни в чем не бывало.

Ёнён еще не представилось шанса рассказать об этом Санми. Но, услышав это, мама Минсо совершенно никак не отреагировала.

На крыше их было двое. Она сама и человек, лица которого она не помнит. Человек, толкнувший Ёнён, не спас ее, когда она висела, еле держась за парапет. С самого начала спасение не входило в его планы. Ведь он толкнул ее, чтобы убить.

Один из вопросов, которые она хотела задать Санми, кто же на самом деле виноват и нашли ли его.

— А того, кто напал на меня, так и не нашли?

Санми слушала их разговор, облокотившись о стену, но, услышав вопрос, выпрямилась:

— Нет, до сих пор не нашли.

— И даже подозреваемых не было?

— Нет. Шум вокруг всех этих событий подпортил репутацию школы, поэтому они постарались быстро все замять.

Ёнён кивнула, ей хватило такого ответа.

— Кто-то похожий на меня, — добавила она.

От этих слов Санми почему-то вздрогнула.

Перед выдачей эпикриза врач отметил, что точно неизвестно, когда память вернется, а может, даже навсегда останется в таком состоянии. Он не может гарантировать, что воспоминания вернутся, более того, если прикладывать определенные усилия, то это даже может вызвать обратный эффект. Все будет зависеть лишь от воли судьбы. Выходя из палаты вместе с Санми, Ёнён спросила врача, не считает ли он ее выздоровление чудом. Тот ответил, что любой посчитал бы это чудом.

* * *

В инвалидную коляску Ёнён смогла сесть сама, но сложить ее, уложить в багажник и забраться в салон машины пришлось уже с помощью Санми. Она пристально смотрела на мир, проплывавший за окном автомобиля. Он был чужой, словно она попала в другую вселенную. Эту дорогу Ёнён не помнила и даже не догадывалась, что там были такие дома. Либо так сильно была занята своей жизнью, что не замечала этой дороги, либо сама дорога за это время сильно изменилась. Пока она была в забвении, весь мир продолжал свое существование. Единственное, что остановилось, — это ее жизнь.

Ёнён слегка облизала пересохшие губы. Вдруг ей захотелось выяснить все.

— Почему вы меня обманули?

— Что? — Санми повернула голову в ее сторону.

— Вы солгали, что Сугён умерла. И зачем-то очернили ее, сказав, что это было самоубийство. — Ёнён разозлила невинная реакция Санми.

— Я солгала? О чем это ты?

— Скажите, где находится Сугён. Почему вы ее прячете от меня?

В больнице Ёнён не находила себе места в ожидании звонка от Санми, изнывая от неведения, пытаясь понять, где же находится Сугён. Ей необходимо узнать правду. Но поведение Санми казалось ей откровенно неуважительным. Она разыгрывала перед ней роль, будто собиралась получить за нее «Оскар».

— Я даже представить не могу, зачем потребовалось такое говорить. Соврать, что моя сестра мертва, зачем меня так обманывать?

Очнувшись после комы, Ёнён не тратила время зря. И хотя бóльшую часть этого времени из-за успокоительных она проводила во сне, каждый раз, будучи в сознании, она усердно обдумывала все детали. В результате Ёнён пришла к выводу: ни при каких обстоятельствах ее сестра не могла умереть. Должно быть какое-то объяснение всему. Но как бы она ни ломала голову в течение трех недель, никак не могла найти подходящий ответ. Скорее всего, пока она была без сознания, что-то произошло. Может, сестра была в отчаянии, увидев ее состояние, и сбежала от груза ответственности? А может, дорогое лечение и уход за ней оплатила не Санми, а Сугён? Опасаясь, что остаток дней ей придется ухаживать за прикованным к постели инвалидом, сестра просто пожелала решить проблему деньгами. А сама уехала как можно дальше от нее.

Если так рассуждать, тогда становится понятным и поведение Санми, которая ни разу не показалась в больнице за эти три недели. Конечно, больно думать, что сестра, которой она заменила родителей, могла так с ней поступить. Кроме того, за одиннадцать долгих лет Сугён могла измениться до неузнаваемости. Люди меняются. К тому же Сугён тогда была еще достаточно молодой, неокрепшей личностью без особых взглядов на жизнь. Она определенно могла измениться.

— Просто тебе не хочется верить в это, — спокойно ответила Санми.

Ёнён замерла — этот ответ заставил ее задуматься. Значит, я не хочу верить и сама любыми способами пытаюсь придумать оправдания? Только не это!

Санми вздохнула и сказала:

— Тебе есть куда пойти.

Ёнён не стала уточнять, куда именно. Она не хотела расстраиваться еще больше.

* * *

Машина покинула территорию Сеульской больницы, проехала мимо дворца Чхандоккун и оказалась на широкополосном шоссе. Тогда желанием Ёнён было никогда не доехать до места назначения. Машина свернула на неасфальтированную дорогу, усаженную вдоль деревьями, которая вела вверх, на гору.

Собеседник может не говорить, не слушать, но понимать — вот что самое главное, а этого в их разговорах с Санми не было. Ёнён по-прежнему ничего не спрашивала. Раз уж Санми так нагло врет, что толку задавать вопросы. Все, что она говорила, была пустая ложь. Оставалось молчать.

— Выходи.

Ёнён вышла из машины следом за Санми, которая без лишних разъяснений куда-то направилась. Пройдя по извилистой узкой тропинке, они оказались на небольшом пустыре. Видимо, это была парковка. Машин было совсем мало. Впереди виднелся небольшой храм. Сбоку от него возвышалось современное сооружение. Санми направилась именно туда. Когда Ёнён поняла, что это за место, она замедлила шаг. Зайдя внутрь, они оказались в огромном холле с несколькими регистрационными стойками; внутри, кроме них, никого не было. Санми, не останавливаясь, прошла мимо стоек и направилась к лестнице. Они попали в помещение, тесно уставленное прямоугольными стеллажами. Лицо Ёнён побледнело. Санми подозвала ее рукой к одной из ячеек, на которой было написано имя «Ким Сугён» с фотографией. На нее смотрело хорошо знакомое улыбающееся лицо.

Внутри ячейки стоял сосуд с прахом ее сестры. Жизнь Сугён остановилась на девятнадцати годах и теперь заключалась внутри рамки с фотографией. Одна из трёх фотографий была сделана именно Ёнён в день выпускного экзамена в школе. Сугён была одета в школьную форму. Немного натянутая улыбка глубоко врезалась в память. В ее памяти осталась именно эта последняя фотография сестры, которую она сделала.

— Ты выбрала ее сама и поставила в рамку. Но, конечно, этого в твоей памяти не осталось. — Голос Санми звучал ясно и спокойно.

Ёнён, не отводя взгляда, смотрела на сосуд с прахом. Откуда-то раздался странный звук, напомнивший шипение змеи. Но это было ее собственное шумное дыхание. Оно стало таким учащенным — казалось, она сейчас взорвется или задохнется.

— Какими бы серьезными ни были травмы, как можно забыть о смерти сестры… Не понимаю я этого, — проворчала Санми, но Ёнён пропустила ее слова мимо ушей. Она протянула руку, поднесла поближе фотографию и прижала рамку к груди.

Этого не может быть. Невозможно. Этого не может быть!

Вдруг ноги подкосились, будто из них выкачали весь воздух, и Ёнён рухнула на пол. Казалось, вся кровь вышла из нее. Тело согнулось вдвое, не справляясь с эмоциональным ударом. Ёнён что было сил позвала Сугён, крепко прижимая фотографию к груди, чуть ли не раздавив стекло рамки. В этот момент Ёнён осознала: без помощи Санми она ничего не может.

* * *

На обратном пути в машине они молчали, не пытаясь завести разговор. Дом Санми находился там же. Ёнён часто наведывалась сюда, чтобы забрать сестру домой. Санми никуда не переехала, даже мебель и посуда остались те же. Ёнён было приятно ощутить себя в знакомых стенах, будто и года не прошло, как она снова здесь, несмотря на одиннадцать лет, которые скрывались за всем.

Ёнён оставила инвалидную коляску у порога и встала, но у неё закружилась голова. Она едва успела опереться о стену и посмотрела на Санми:

— Вы сказали, что Сугён совершила самоубийство.

Санми уже сняла обувь и замерла, затем обернулась и недовольно взглянула на Ёнён, которая продолжала говорить:

— У Сугён не было причин для самоубийства.

— Откуда тебе знать?

— Это невозможно! Выпускной на носу, а она совершает самоубийство?

— Значит, что-то ее очень тяготило.

— Не было такого.

— Ёнён, послушай…

— Не может такого быть! Это совершенно не укладывается у меня в голове.

— Надо смириться с действительностью…

— У Сугён не было причин для самоубийства, точно не было!

Наступила тишина. Но тут раздался холодный голос:

— Откуда тебе это знать? Ты настолько хорошо знала свою сестру? Знала все ее тайны?

Ёнён сначала немного смутилась от такого напора Санми, но тогда главным было не это. При мысли, что Сугён умерла, все ее тело начинало дрожать. От непрерывных рыданий глаза и все лицо сильно опухли. Вдруг показалось, что если закрыть глаза, то и все проблемы исчезнут, и станет легче.

— Я даже о своей родной дочери, которую выносила и родила, знаю не все, а ты просто старшая сестра, как ты можешь знать?

Ёнён даже показалось, что Санми усмехнулась, произнося это. Конечно, ее слова имели убедительные основания. Было бы серьезной ошибкой полагать, что если кто-то выглядит счастливым, то он на самом деле счастлив. Но если Сугён было настолько тяжело, что она решилась на самоубийство, разве не было бы каких-то намеков и предпосылок? Не может быть, чтобы я не заметила этого. Или я догадывалась, но сейчас просто не помню?

Санми хотела показать ей квартиру, но Ёнён стояла не шевелясь. Дрожа всем телом, она спросила:

— Как мне теперь жить дальше?

— Просто живи, и все. Что особенного? Раз выжила, надо жить.

— Но я не могу так. Мне надо понять, что привело Сугён к смерти, что стало причиной.

Но в голосе Ёнён не было ни уверенности, ни сил. А в голове крутилось: Что я могу сделать, так и оставшись в своем двадцатитрехлетнем возрасте?

— Попробуй, выясни. Буду рада, если смогу помочь.

— Сугён не оставила никакой предсмертной записки?

— Не знаю. Ты сама тогда всем этим занималась. На самом деле я не так много знаю о случившемся. Особенно о самоубийстве… Хотя Минсо — моя дочь.

— Может, она что-то знает? Больше, чем вы?

— Минсо тоже не много знает об этом. Да и нет ее здесь, связаться с ней непросто. Тебе придется самой в этом разбираться.

Вдруг Санми, как будто вспомнив что-то, достала телефон из сумочки.

— У меня сохранился телефон одной знакомой Минсо, не знаю, поможет ли это тебе.

— Знакомой?

Санми погрузилась в телефон в поисках номера. Сугён дружила с Минсо. Но, может, и кто-то из подруг Минсо знал что-то о Сугён. В таком возрасте любые тревоги и проблемы гораздо чаще рассказывают друзьям, чем семье. В этих словах есть доля правды.

— Я запишу тебе номер. Буду очень рада, если это хоть как-то поможет.

— Я должна попробовать все способы. Что-нибудь да поможет.

Накатила головная боль. Вся голова, начиная с висков, раскалывалась, из-за чего предметы стали двоиться. Казалось, что за Санми кто-то прячется. Записывавшая номер телефона в блокнот Санми подняла взгляд:

— Наверное, Сугён выбрала крышу собственной школы в качестве места самоубийства неслучайно.

Это было похоже на какой-то намек. По коже Ёнён пробежали мурашки. Санми протянула ей листочек с номером, Ёнён приняла его с отрешенным видом. Рядом с номером было записано имя — Чи Ынчжи.

* * *

Лучи солнца беззвучно заполняли комнату теплым светом. Ёнён неподвижно лежала на кровати, рассматривая их. Да, лучи не издают звука, но эта тишина была слишком странной. Рано утром Санми ушла на работу, ее не было дома. На краю обеденного стола висел желтый стикер-записка: «Код входной двери — 9210. Если забудешь, как складывать инвалидное кресло, звони в любое время». Ниже был записан номер телефона Санми. Рядом со стикером лежали две купюры в пятьдесят тысяч вон. Новая купюра, о которой она ничего не слышала и, конечно, ни разу не видела. Неудивительно. Мир сильно изменился, надо к этому привыкать. Ёнён аккуратно взяла деньги и начала их рассматривать. Она поняла, в каком отчаянии находится, раз позволила себе сомневаться в Санми, в единственном человеке, на кого она могла положиться.

Слегка прихрамывая, она пошла умыться холодной водой, чтобы взбодриться. Внешний вид был незавидный: припухшие от ночных рыданий глаза. Она нехотя подняла голову от раковины и, конечно, встретилась взглядом с женщиной в зеркале. Она по-прежнему преследовала Ёнён. Хоть и похожая, но по-прежнему чужая, она в упор смотрела на нее. Ощущать на себе этот взгляд было довольно неприятно. Ёнён вышла из туалета, встала у окна, через которое проникали утренние солнечные лучи, и взглянула на небо.

Она уже ни во что не верила. Она по-прежнему ощущала себя на двадцать три года, но жестокая реальность вокруг говорила, что ей на одиннадцать лет больше, а сестра, с которой они будто вчера за одним столом ужинали, умерла. Теперь у нее не осталось никого из близких. Не могу поверить, что Сугён погибла. Нет, этого не может быть. Она села в коляску и с силой толкнула колесо, проехала в комнату и вывернула карманы куртки, которую надевала вчера. Ёнён вытащила фотографию, которую забрала из колумбария. Сугён в школьной форме, смотрит ей прямо в глаза, широко улыбаясь.

«Сугён ведь умерла. Одиннадцать лет назад». Слова Санми снова промелькнули в голове. Ёнён резко встряхнула головой. Этого не может быть. Никак не может. Ёнён начала звать сестру. Со всей силы крутя колеса коляски, она двинулась в прихожую, вытянула руку и открыла дверь, села в лифт, спустилась на первый этаж и продолжила свой путь.

Слабые руки быстро устали, и теперь, когда Ёнён пыталась прокрутить колесо, они бессильно соскальзывали. Она не понимала, в каком направлении ей двигаться. Хоть куда, главное — не останавливаться и искать Сугён. Ёнён внезапно остановилась в переулке, ведущем к главной дороге. Слезы застилали глаза, она не понимала, куда ей двигаться дальше. В этот момент она уже совсем выбилась из сил.

— Сугён, ну, где же ты. Пожалуйста…

Ёнён стала вспоминать все, что не успела сделать для сестры. Она подняла голову. Перед ней простиралась пустошь непреодолимой реальности: в таком состоянии она не сможет сдвинуться с места. Ёнён отчаялась. Ей вновь пришлось вернуться в тихую и пустую квартиру. Взгляд бесцельно блуждал по углам. На столе под большой прозрачной крышкой был красиво накрыт завтрак для нее. И тут Ёнён вспомнила, что даже как следует не поблагодарила Санми за всю ее заботу.

Вчера перед сном она кое-что выяснила. К сожалению, Санми не знала, что стало с домом, в котором Ёнён жила одиннадцать лет назад, а значит, куда делись ее вещи оттуда, тоже узнать невозможно. Поэтому одежда на ней — это все, что у нее есть. При этой мысли она не смогла сдержать чувства жалости к себе.

Да, кое-что еще. Сумка, с которой она была в момент происшествия, хранилась в больнице, но пребывание Ёнён там затянулось, поэтому Санми забрала сумку домой. Сейчас она где-то в чулане. Санми обещала найти ее под завалом других вещей, как только будет время. С этой сумкой Ёнён была, когда она упала с крыши. Может, вещи, которые в ней лежат, дадут какую-нибудь подсказку. Ей хотелось как можно скорее получить назад свою вещь, но она больше не могла что-то требовать от Санми. Вместо этого Ёнён решила максимально сосредоточиться на том, что может сделать она. А пока приходилось ждать.

Пустые переживания уступили место твердой решимости. В больнице она уже достаточно провела времени в раздумьях. Ёнён взглянула на номер Чи Ынчжи. У нее пока не было собственного мобильного телефона, поэтому пришлось воспользоваться старым проводным, стоявшим рядом с телевизором. Ёнён все еще сомневалась, но недолго. С ней заговорила взрослая тридцатичетырехлетняя женщина: «Сугён мертва. У тебя больше нет семьи. Возьми себя в руки, Ким Ёнён».