Масоны, розенкрейцеры, каббалисты. Реалистическая картина тайных союзов и их историческое влияние на общество

Ханнес Кольмайер, 2022

Тайные общества масонов, розенкрейцеров и каббалистов насчитывают в наши дни десятки тысяч адептов. Они организовывают собрания, практикуют странные ритуалы и окружают себя таинственными символами – недаром их окутывают многочисленные мифы. Сторонники теорий заговора по-прежнему считают, что подобные союзы стремятся к мировому господству. Ханнесу Кольмайеру удалось завоевать доверие участников влиятельных лож и получить эксклюзивный доступ к сфере, которая остается закрытой для непосвященных. В этом исследовании и своего рода инсайдерском отчете прослеживается деятельность тайных обществ, раскрывается секрет их притягательности и анализируется их влияние в сферах политики и экономики, которое они оказывают и по сей день… «Что скрывают эти союзы и тайные общества? Ученые скрупулезно исследовали церемонии большинства эзотерических объединений на протяжении последних десятилетий. В ложах не вынашивают планы мирового господства, не прячут Ковчег Завета или легендарные клады тамплиеров. Однако есть сокровище, которое члены обществ ревностно охраняют, – драгоценное переживание, необратимо меняющее их жизни. Я стремился добраться до корней этого феномена – со всей возможной объективностью и профессиональным скепсисом». (Ханнес Кольмайер) В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Часть 1

Вольные каменщики

1. Только рыцари-тамплиеры знают

Моя первая встреча с масонами состоялась в Нюрнберге. Я жил в центре города, неподалеку от церкви Святого Иоанна. Здесь веками безмятежно несет свои воды Пегниц, нимало не заботясь о том, что происходит в парке Халлервизе. Летом молодежь любит отдыхать там в тени деревьев. Здесь же нашел упокоение и великий художник Возрождения Альбрехт Дюрер — он похоронен на живописном кладбище Святого Иоанна рядом с другими знаменитостями, такими как скульптор Файт Штосс. На пути из дома в редакцию я каждый день проходил мимо кубического здания с узкими малозаметными окнами. Входную дверь обрамляли резные каменные узоры, среди которых выделялся уроборос: змея свернулась в кольцо, в него вписан равносторонний треугольник, а в центре угадывалось изображение трех связанных в пучок стрел.

Оказалось, что в этом здании проходят собрания таинственных масонов, вольных каменщиков. Правда, в нем нет ничего таинственного. Путь к Дому ложи начерчен на одном из рекламных щитов для туристов, объясняющем, как пройти к местным достопримечательностям. Каждый раз, проходя мимо щита, я вспоминал Марвелли-младшего. Задолго до братьев Эрлих и Зигфрида и Роя Марвелли-младший (1932–2008) стал одним из самых выдающихся немецких иллюзионистов. Мало того, он был моим другом и наставником. Другие знали его как желчного грубияна. Но я много помогал ему, носил ему в больницу бритвенные принадлежности, часто составлял компанию и внимательно слушал его истории. За это он благоволил мне и еще горстке молодых фокусников, хотя терпеть не мог любителей (как, впрочем, и большинство профессионалов).

Вы можете составить представление о нем по такому эпизоду: однажды он рассказал, как после выступления к нему прорвалась группа иллюзионистов-любителей с просьбой оставить автограф в клубной книге. Марвелли уже с наслаждением предвкушал, как поставит на место этих выскочек. Смеясь, он написал несколько строк и громко захлопнул книгу. Напустив на себя мрачный вид колдуна, он сказал: «Пообещайте мне, что вы откроете книгу только дома». Вероятно, почитатели Марвелли несли ее домой в потных ладошках, надеясь, что найдут внутри выигрышные числа будущей лотереи или что-то не менее сенсационное. Каково же было их разочарование, когда они прочли: «У иллюзионизма и древнейшей профессии есть нечто общее. Их погубили дилетанты!»

Часто рассказывал мне Марвелли и другую историю. Вероятно, она представлялась ему очень важной. Думаю, таким способом он настаивал, чтобы я почаще вспоминал о ней. Марвелли состоял в союзе шлараффов, пародии на орден вольных каменщиков. О шлараффах я расскажу отдельно. Очевидно, у иллюзионистов есть склонность к подобным союзам и обществам. Марвелли каждый раз вспоминал погребение своего друга-иллюзиониста, тоже шлараффа. Правда, одновременно тот был еще и масоном.

Кажется, что у этих трех групп — иллюзионистов, шлараффов и масонов — есть нечто общее. Иллюзионисты и шлараффы любят искусство беседы, иллюзионисты и масоны обожают тайны. Шлараффы любят масонов, иначе они не подражали бы им. Во всех трех группах проводятся публичные ритуальные похороны. Марвелли говорил об этом так: «Сначала к могиле подходят масоны, и все рыдают. Потом появляются шлараффы, и все до смерти хохочут». Например, шлараффы со скорбными физиономиями скачут по кладбищу (!) на деревянных лошадках. Так и должно быть: нужно оплакать покойника, чтобы потом снова вернуться к жизни.

Однажды в вечерних сумерках я, как всегда, по дороге домой проходил мимо Дома ложи. На этот раз он выглядел необычно. Тяжелые двери были распахнуты. За ними виднелась автоматическая раздвижная дверь из матового стекла, к которой был прикреплен листок бумаги с надписью: «Закрытое общество». Я расценил это как однозначное приглашение: надо войти! Конечно, рассчитывать мне стоило только на удачу — меня могли просто вышвырнуть. Но неожиданно я столкнулся с удивительным гостеприимством. Так называемый кастелян, отвечавший за угощение братьев, пригласил меня отведать франконского пива. Я представился и рассказал ему историю, которую поведал мне Марвелли. Это позабавило кастеляна — он любил фокусников.

Из соседнего помещения вышел пожилой господин в белой накидке с огромным красным крестом и, ни с кем не поздоровавшись, направился в туалет. Мы оба посмотрели ему вслед. Рейнхард, кастелян, заметив мое удивление, сказал: «Это тамплиер, да-да, они до сих пор существуют. А сейчас я представлю тебя еще нескольким господам». Тем вечером, на который я сам себя пригласил, мне довелось впервые стать гостем клуба Уробороса, ложи «У трех стрел» — одной из старейших лож Нюрнберга, основанной в 1789 году, в год начала Французской революции. С тех пор эта тема меня не оставляла. Я принял приглашение на следующий гостевой вечер. Что побуждало этих мужчин — это была чисто мужская ложа — встречаться раз в неделю? Мне захотелось это выяснить, и я стал — по возможности — раз в месяц посещать кубическое здание. От одного любезного пожилого господина Генриха я узнал больше о масонстве и о многочисленных различиях между отдельными ветвями масонов. Кроме того, его добросердечная супруга фрау Гертруда, которая почти всегда забирала Генриха после собрания, многое рассказала мне о жизни. От обоих я получил совет критически относиться ко всему, что видел в ложе.

Одна группа, тамплиеры, придерживается христианства. В ряды тамплиеров принимают почти исключительно крещеных христиан. За несколько месяцев мне больше всего полюбилась небольшая радушная группа, так называемая гуманитарная ложа, куда принимали людей любого вероисповедания, включая религиозных скептиков. Особенно впечатлили меня четыре эпизода, свидетелем которых я стал за время посещений ложи. Первый эпизод связан с докладом одного из братьев ложи, который, по всей видимости, страдал от последствий инсульта. Доклад был о Моцарте. Через пару минут Бруно потерял способность сосредотачиваться на тексте; он отключился, смотрел на лежавшую перед ним рукопись и не мог произнести ни слова. Затянувшаяся пауза, кажется, причиняла душевную боль одному мне. Мне было до слез жаль этого человека. Почему никто не может прекратить это и отменить доклад? Потом один из братьев подошел к Бруно, ласково положил руку ему на плечо, взял рукопись и дочитал незнакомый текст до конца. В конце раздались честно заслуженные обоими аплодисменты. Редко я становился свидетелем столь прекрасного момента — так уважительно отнеслись эти люди к слабейшему члену ложи.

Вторым эпизодом стал спор, который возник у меня с одним из масонов. Воодушевленный новыми знакомствами, в Международный женский день я поручил одной коллеге написать репортажи из трех мест, куда обычно заказан вход женщинам: посетить бордель, встретиться с хоккейной командой в мужской сауне и с мастером ложи в его храме. Явившись после этого на очередной гостевой вечер, я заметил, что один из пожилых масонов демонстративно не смотрит в мою сторону. Затем он подошел ко мне у стойки кастеляна и буквально прорычал, что я, должно быть, одержим непристойностью, раз посмел сравнить масонство с проституцией. Как такое возможно? Конфликты — не всегда моя сильная сторона, а если их причина абсурдна, мое остроумие становится вровень с чувством такта. Сначала я попытался объяснить, что не имел в виду такого сравнения. Но потом мне пришло в голову обратить все в шутку. «Собственно говоря, это не такая уж и плохая идея! В борделе соблюдается конфиденциальность, туда ходят исключительно мужчины, и, по крайней мере, половина людей там носит своеобразную рабочую униформу». Это сравнение эротического белья с цилиндром, белыми перчатками и фартуком — нарядом, который масоны надевают на свои ритуальные мероприятия, — показалось моему собеседнику еще более скандальным. Едва не поперхнувшись от такой наглости, старый масон отвернулся от меня, направился к группе братьев и что-то шепнул им на ухо. Вы удивитесь, когда узнаете, чем окончилась эта история: ему стало неловко за то, что он публично напал на меня. Через несколько недель мы стали друзьями, и я многое узнал о нем. Например, урожденный бельгиец, он рассказал мне о своих братьях-масонах и о соотечественниках, которые во время нацистской оккупации организовали в бараке концлагеря ложу и объединились со священниками, помещенными в тот же барак как «политические». Когда масоны отправляли свои ритуалы, священники стояли у входа в барак на страже; когда же священники служили мессы, масоны следили за тем, чтобы неожиданно не нагрянули эсэсовцы. Какое человеческое братство перед лицом террора! Вот что такое подлинная история. Один из выживших узников концлагеря, Франц Бриду, описал пережитое в книге «Дорогая свобода».

Третьим моим наблюдением стал доклад о политике в отношении беженцев. Внезапно слово взял один из присутствующих и принялся плохо отзываться об иностранцах. Он говорил в таком тоне, которого я не ожидал услышать от таких уравновешенных и разумных людей. Ведь они рассказывали мне, что религия и политика — это табу для ложи. Все остальные сохраняли полное спокойствие. Я тоже взял слово и осторожно спросил, как такие представления согласуются с декларируемыми ценностями братства вольных каменщиков. Человеколюбие, терпимость, братство, ценности Просвещения, породившего ложи, вылились наконец в свободу прессы и современные демократии. В конце концов, масонство, как мне много раз объясняли, — это школа этики, и каждый член общества желает работать над собой. Я выступил в роли умника, первоклашки, который хочет указать учительнице ошибку на доске. Настала тишина. Я вдруг увидел, как широко улыбаются двое, которые только что ожесточенно спорили. Мне разъяснили, что их спор — бутафорская битва, а оружие заряжено холостыми! «Как? Значит, все это просто спектакль?» Один из них весело кивнул и сказал: «Масонский спектакль, да, мне нравится это выражение».

В конце один из участников бутафорского поединка рассказал мне об античной методике спора, майевтике — так называемом повивальном искусстве диспута, которое способствует «духовным родам» и восходит к греческому философу Сократу (469–339 до н. э.). Идея заключается в том, что каждый человек заранее знает истину, ее нужно просто высвободить. В противоположность классическому обучению ученик учится в диалоге сам доходить до того, что является верным, а что ошибочным.

Все то время, что я гостил среди масонов, я наслаждался ценностно ориентированной и подчас артистичной культурой беседы. Даже если у собеседников разные мнения на какой-то счет, они дают друг другу возможность высказаться, возражают не голословно, а аргументированно, без снисхождения и покровительственного тона. Исключения только подтверждают правило. Такие моменты и остальным кажутся весьма болезненными; потом они говорят, что вели себя слишком «по-человечески». Именно это имели в виду Генрих и Гертруда, которая, правда, не членствовала в ложе. Я и сейчас убежден, что мы можем поучиться у вольных каменщиков культуре общения.

Четвертое удивившее меня явление: в этой маленькой группе совершенно случайно оказались три иллюзиониста, которые независимо друг от друга нашли свой путь в масонскую ложу. Это подтвердило историю Марвелли-младшего! Вольные каменщики обожают красивые формы.

2. Босс этой ложи — женщина

Вопрос, который я никогда не встречал в кроссвордах: «Знаменитый член тайного общества, шесть букв». Вот несколько возможных ответов:

• Aldrin («Базз» Олдрин, первый масон, побывавший на Луне)

• Danton (Дантон, французский революционер)

• Disney (Уолт Дисней)

• Dunant (Дюнан, основатель Красного Креста)

• Eiffel (Эйфель, архитектор, построивший знаменитую башню и статую Свободы)

• Goethe (Иоганн Вольфганг фон Гете)

• Knigge (Книгге, отец маньеризма)

• Monroe (Монро, президент США)

• Mozart (Вольфганг Амадей Моцарт)

• Murphy (Эдди, комик)

• Nelson (Нельсон, адмирал)

• Newton (Исаак Ньютон, естествоиспытатель)

• Lipton (Липтон, торговец чаем)

• Philip (принц Филипп, покойный супруг королевы)

• Truman (Трумэн, президент США)

• Warner (Уорнер «Бразерс»)

Вы что-нибудь заметили? Прежде всего, это — только фамилии из шести букв (число я выбрал произвольно); существует невероятное количество выдающихся людей, связанных с масонами, каббалистами или алхимиками. Некоторые из них состояли во всех перечисленных обществах сразу — как, например, Гете. И еще: в этом списке нет ни одной женщины. Единственная выдающаяся женщина-масон, которую я могу припомнить, это Josephine Baker (Жозефина Бейкер), танцовщица, боец сопротивления, летчица — но ее фамилия состоит из пяти букв, так что по крайней мере из этого списка она выпадает.

Значит, масонство — мужское дело? И да, и нет. У масонской системы Великий восток Франции, которую другая большая система — английская — традиционно считает неправильной вследствие ее атеизма (английское масонство до сих пор, по крайней мере официально, зиждется на вере в высшую сущность), есть одна особенность: французское масонство представлено смешанными ложами, куда на равных правах принимают и мужчин, и женщин. Друг к другу масоны обращаются «брат». Жену брата называют «сестрой». А как называют в смешанных ложах принятых туда женщин? Тоже братьями? Или братом-сестрой? Или сестрой-братом? Вопросы гендера возникли в масонской среде давно, прежде всего в тех ложах, где придерживаются английской системы, разделяя пространство на чисто мужское и чисто женское.

Но давайте забежим на шаг вперед. Что произойдет, если принятый в ложу брат захочет стать женщиной? Позволят ли ему остаться в мужской ложе? Или еще усложним задачу: можно ли принять в мужскую ложу мужчину, если раньше он был женщиной? Во всех случаях ответ один: да. С 2006 года в силу вступил Европейский антидискриминационный закон, который запрещает дискриминацию на основе идентичности. Английская великая ложа придерживается следующего правила: нельзя исключить из ложи брата, который с недавних пор является женщиной; для мужчины, который раньше был женщиной, это обстоятельство не служит препятствием для приема в ложу. То же правило в 2007 году ввели в ложе Великий восток Франции: один брат совершил переход и сумел убедить других братьев в том, что это никоим образом не может стать основанием для исключения. Поэтому с 2010 года существуют смешанные ложи. В том же году клуб, до этого чисто мужской, признал архитектора Оливию Шомон первой женщиной-масоном. За три года до этого она была мужчиной, братом масонской ложи. Случай Оливии привел к тому, что в настоящее время из 54 000 членов Великого востока Франции более 2000 — женщины, что привлекает в ряды масонов таких молодых людей, как Сара и Юлиан, описанные в начале нашей книги. Женщина, так называемая мастерица ложи (досточтимая мастерица), пригласила меня в Карлсруэ на церемонию приема в смешанную ложу «К истине». Александра, успешный адвокат из Штутгарта, состоит в масонской ложе вместе с мужем. «Мы молодая ложа. Средний возраст наших членов — 45 лет, самому молодому 21 год, самому старому 72 года. Состав у нас интернациональный; в ложе состоят как мужчины, так и женщины».

Сегодня особенный день, потому что в ложу принимают столь юную пару. Это необычно. Пока кандидаты ожидают в подвале, братья и сестры облачаются в торжественные одежды. Поверх костюмов и платьев они надевают фартуки. Александра, мастерица ложи, носит искусно расшитую золотом столу с орнаментом и названием ложи. «Фартук — старая средневековая традиция строительных цехов, — рассказывает она. — Это символ того, что вольные каменщики отдают свой труд на благо людей». Согласно представлениям масонов, фартук должен защитить тело от воображаемых осколков, которые при работе каменотеса могут отлетать от камня при сильных ударах. Масон считает себя глыбой, извлеченной из каменоломни, которая подвергается тонкой трехступенчатой обработке. Франконский писатель и известный масон Герд Шерм описывает этот процесс в стихотворении «Ученик»:

Как найти

В каменоломне бытия

Единственный,

Настоящий камень,

Которым являюсь я сам?

Как его обработать

В мастерской жизни,

Этот природный камень,

Этот замковый камень,

Эту жизнь, мою жизнь?

Пройти через внутренний мир,

Чтобы укрепиться во внешнем.

Взять силу орудия,

Чтобы обрести свою силу.

Желать труда,

О коем знаю я,

Что нет ему конца.

Этот камень, «которым являюсь я», должен благодаря «работе над грубой глыбой» превратиться в гладкий строительный блок и когда-нибудь стать частью храма человечества. Но прежде путем самопознания нужно найти этот камень.

Таким образом, масонство — это этическая школа. А внешний мир, где должен утвердиться масон, есть общество; в масонских ритуалах его сравнивают с храмом Соломона из Ветхого Завета. В этом храме, построенном около 950 года до н. э. в Иерусалиме, по преданию, находилась Святая святых: позолоченный деревянный Ковчег Завета с двумя каменными скрижалями, на которых начертаны десять заповедей, продиктованных богом Моисею.

Ковчег обладает гигантской магической силой, а это значит, что прикасаться к нему могут лишь посвященные. Так называемый профан (лат. profanus — тот, кому в древности разрешалось входить только во внешние помещения святилища), прикоснувшись к Ковчегу, тотчас обращался в пыль. Могу себе представить, с каким страхом уборщики мыли полы в храме.

В фильме Спилберга и Лукаса «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега» (Indiana Jones and the Raiders of the Lost Ark) можно увидеть, как эту взрывную мощь представлял себе Голливуд (1981 год, четыре «Оскара»). В фантастической истории Индианы Джонса показано, что могло произойти с Ковчегом Завета после завоевания Иерусалима Навуходоносором II (ок. 587 до н. э.) и разграбления храма. Согласно Библии, пророк Иеремия сначала перенес Ковчег Завета в безопасное место в пещере. «Придя туда, Иеремия нашел жилище в пещере и внес туда скинию, и ковчег, и жертвенник кадильный, и заградил вход. Когда потом пришли некоторые из сопутствовавших, чтобы заметить вход, то не могли найти его. Когда же Иеремия узнал о сем, то, упрекая их, сказал, что это место останется неизвестным, доколе Бог, умилосердившись, не соберет сонма народа» (2Мак. 2, 5, 6, 7) ^[3]. Теперь об этой святыне напоминают лишь ковчеги Торы в построенных в Иерусалиме синагогах.

Но вернемся в масонский храм. Братья и сестры, входя в помещение, надевают перчатки. «Белые перчатки — символ того, что наши руки должны быть чисты», — поясняет Александра, мастер ложи. Еще одна возможная причина появления перчаток — желание скрыть на руках следы тяжелой работы. Руки строителя должны выглядеть так же, как руки врача, музыканта или ученого, ибо в храме все равны. Перед входом в ложу стоит брат в перчатках, вооруженный огромным мечом. Только тот, кто знает пароль и шепнет его на ухо стражу, может войти и участвовать в ритуале. Помещение затем освящают для братьев и сестер. Вне ритуала это просто помещение, такое же, как и всякое другое. Что произойдет, если непосвященный человек купит на eBay подержанный фартук и шапочку (что не всегда обязательно) и прошмыгнет в храм, не зная пароля? Конечно, такому не отсекут голову. Страж поставит в известность мастера ложи, и вместе они попросят незваного гостя удалиться. Если же он воспротивится, то, вероятно, на следующий день в газетах появится сообщение в полицейской хронике.

Но меч — не только средство устрашения непрошеных гостей. Он имеет скрытый смысл, как, впрочем, и многое другое в храме. Меч — это символ света. В древности богов-громовержцев, приносящих свет, часто изображали с мечом. Меч у входа воплощает борьбу света с тьмой, с суеверием, с человеческой зависимостью. В лезвии меча кузнец, искусный маг для древних, объединяет стихии огня и земли (железная руда), а также воздуха и воды (охлаждение). К тому же меч обозначает соблюдение законов ложи. На средневековых картинах родоначальника кузнечного дела Тувалкаина изображают кующим меч, а рядом с ним стоит Гиохаргий, изобретатель взвешивания, с весами (символом правосудия).

Может быть, вы вспомните две эти фигуры, когда в следующий раз увидите изображение богини правосудия Фемиды, которую римляне называли Юстицией. Эта римская богиня в весьма легкомысленном наряде стоит на крыше Мюнхенского дворца правосудия. Грудь богини обнажена, но в руках у нее весы и меч. Она, конечно, рискует подхватить воспаление легких, но зато вооружена! По этой статуе можно судить, что до прошлого столетия в философии преобладали чисто мужские представления. Реформатор масонства Фридрих Людвиг Шредер (1744–1816) убрал меч из ритуала инициации (сегодня его иногда называют ритуалом Шредера), так как братья, по недоразумению, сочли меч просто воинским оружием, а Шредер стремился принимать новых членов как можно более вежливо и с любовью. В большинстве лож, где ритуал Шредера не прижился, меч используется до сих пор, что отнюдь не помогает формировать миролюбивый образ масонов, которые в народных поверьях часто представляются бунтовщиками и заговорщиками.

Александра направляется к столу, стоящему на возвышении в восточной части храма, с молотком, и готовится к приему новых членов.

«Мы практикуем ритуал, потому что так можно легко и наглядно донести до людей истину», — объясняет она мне. Даже череп в подвале призван не нагонять страх, а передать простую мысль: помни о том, что твоя жизнь конечна. Memento mori. Другими словами, это философия, направленная не на потусторонний мир, как религия, а на жизнь здесь и сейчас. Подобным символом в ментальном инструментарии масонов является так называемая 24-мерная шкала — линейка, разделенная на 24 поля, по числу часов в сутках. Масон говорит, что линейка — это «время, доступное тебе каждый день; используй его бережно». Сара и Юлиан сегодня узнают назначение и смысл этих инструментов. Они познакомятся также с особым рукопожатием, с паролем и особым знаком масонов первой ступени (всего их три: ученик — подмастерье — мастер). Они усвоят, как передвигаются масоны в храме: всегда по ходу солнца (то есть по часовой стрелке), с запада (где обычно находится вход в храм) через север на восток (там восседает досточтимый мастер), к югу и обратно на запад. То же относится к углам: от одного угла к другому принято проходить точно под прямым углом. Таков обычай, дань уважения древнему искусству геометрии — и напоминание о том, что всегда нужно идти прямым путем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Здесь и далее — синодальный перевод.