Мятеж

Ханна Мэтьюсон, 2022

Лондон, который вы не могли и представить! Добро пожаловать в Уизерворд, город-копию Лондона, не похожий ни на что другое. Биг-Бен? Тут он не нужен! А как же Букингемский дворец? Тоже без надобности! Здесь люди превращаются в животных, а магия наводняет улицы. Уизерворд населяют шесть народов – чародеи, метаморфы, призраки, телепаты, оракулы и мастера душ. Кассии семнадцать лет, из которых семь она была чародейкой и десять – метаморфом… при этом по-настоящему не принятой никем. Двери общества молодых одаренных магов для нее закрыты. Пока однажды девушка случайно не пробуждает древнее заклинание. Теперь в ее руках судьба всего города. Олливан, старший брат Кассии, пребывающий в изгнании, замышляет захватить власть. Однако заклинание, которое он наложил на куклу в надежде сокрушить своего врага, сработало совсем не так, как было задумано. Теперь девушка и мстительный маг должны работать вместе на благо будущего города. У внуков верховного чародея есть только одна попытка, чтобы спасти жителей от неминуемой гибели.

Глава 10

Это был один из тех семейных ужинов, что заставляли Кассию задумываться, почему она вообще когда-то так жаждала вернуться домой.

Все пятеро неловко ковырялись в еде: Кассия, ее мать, дедушка, Олливан и — по неизвестным причинам — Гейл Гарнер. Еще более озадачивающим, чем его присутствие, было то, насколько довольным он казался своим пребыванием здесь. Он продолжал ловить взгляд Кассии и посылать ей улыбки с другого конца стола.

Но это не так смущало, как кипящая ярость, сжигавшая ее с дедушкиного конца стола. Если бы она была Олливаном, то не смогла бы этого выдержать. Но ее брата никогда не волновало, что о нем думают.

— Но как ты проводил кампанию, не имея доступа к избирателям? — спросила Алана, явно восхищенная и не пытающаяся этого скрыть. Если бы Кассия сжала челюсти еще крепче, они бы лопнули. Прошел день после выборов, что, по ее мнению, было достаточным временем, чтобы перестать говорить об этом.

Олливан откусил от своей порции и ответил с набитым ртом.

— Лев и Вирджил занимались коммуникациями за меня. Они проделали абсолютно блестящую работу, и я не мог бы гордиться больше. Дедушка, тебе следует подумать о том, чтобы нанять их в свой отдел пропаганды.

Джупитус поднял глаза с таким видом, как будто только что здесь оказался. Кассия тоже пыталась не обращать внимания на Олливана, пока тот разглагольствовал, но сегодня вечером у нее это не получилось. Его присутствие все еще было слишком раздражающим. Вчера она думала о своем брате только как об отголоске прошлого своей семьи. И вот теперь он здесь, прямо за обеденным столом верховного чародея.

— А твоя политическая программа? — спросила Алана. — Она, должно быть, необычайно убедительна. Я не помню, чтобы вписанный кандидат когда-либо побеждал на президентских выборах, не так ли, отец?

Джупитус ничего не ответил.

— Политическая программа, — повторил Олливан, задумчиво жуя. Он потянул за рваный шрам, который, как бритва, пересекал одну его щеку от глазницы до челюсти. Он получил его в драке, той самой, которая, как говорят, сделала его убийцей. Когда Кассия покидала Странствующее Место прошлой ночью, то слышала, как Кива Медиова со смешком сказала, что это придает ему опасный вид.

— О, ты знаешь, все как обычно. Побольше вечеринок и до краев заполненный бар. Возможности познакомиться с важными людьми. То, что действительно важно для членов Общества молодых одаренных чародеев.

Кассия слишком сильно стукнула своим бокалом с вином, и все повернулись, чтобы посмотреть на нее. Гейл потянулся за графином, стоявшим между ними.

— Позволь мне, — сказал он, наполняя ее бокал.

— Не пей слишком много, Кассия, — рассеянно сказала Алана, поворачиваясь обратно к Олливану: — И управляющие твоей кампанией сделали все это так, чтобы об этом не узнало все Общество? Как? Почему?

— Разве это не очевидно? — сказал Джупитус, и в его голосе послышалось рычание. — Чтобы у нас не было шанса остановить его.

Алана, казалось, взяла себя в руки и, сжав губы, кивнула. Тем не менее она не сводила глаз со своего сына.

Сама того не желая, Кассия заговорила.

— Ты счастлива, что он дома, — ошеломленно сказала она.

Она перевела взгляд с матери на Олливана и обратно.

— А ты нет?

Олливан попытался сердито посмотреть на нее, но Кассия наблюдала за своей матерью, которая бросила на нее быстрый взгляд и вернулась к еде.

Кассия была свидетельницей того года, что предшествовал изгнанию Олливана, и видела, через что он заставил пройти их мать. Крики в четыре утра, когда он приходил домой с разбитыми губами и расширенными зрачками. Обвинения от друзей и коллег — людей, которые понадобятся, чтобы поддержать ее притязания на должность верховного чародея, — что ее сын вломился в их дом или испортил вечеринку.

Теперь он хитростью избежал наказания, которое вполне и по-настоящему заслужил — на которое согласилась их мать, — и Алана была не только впечатлена, но и рада этому. Они могли ссориться, он мог причинить ей боль, пристыдить, угрожать наследию их семьи, убить кого-то — и все же не существовало ничего, что заставило бы потерять ее любовь. И возможно, именно такой и должна быть материнская любовь, но Кассия этого не понимала.

— Кассия, никто из нас не хотел, чтобы Олливана отправили в Иной мир.

— Ты хотела сказать «изгнали», — огрызнулась Кассия. — Его не отправили в Иной мир, как меня отправили в Камден. Он был изгнан за…

— И это расстроило всех нас.

Алана повысила голос, чтобы прервать свою дочь. Гейл внезапно перестал улыбаться ей; он сосредоточился на своей тушеной моркови, как будто они все могли забыть о его присутствии, если он начнет вести себя достаточно тихо.

— Но теперь твой брат вернулся. Это еще один шанс, и я со своей стороны готова дать ему эту возможность. Я хотела бы видеть, что ты того же мнения.

— Слушайте, слушайте, — сказал Олливан, поднимая свой бокал в ее направлении.

Кассия попыталась поймать взгляд дедушки. Он, несомненно, был бы союзником в этом деле. Но Джупитус, оставаясь таким же угрюмым, каким был весь вечер, ничего не сказал. Он сидел в тишине и размышлял. Возможно, чувствовал, что уже проиграл. И если бы он позволил чему-либо сделанному Олливаном разозлить его еще больше, это только показало бы, что именно внук обладает наибольшей властью. По крайней мере, в этот момент и в этой комнате. Что бы Кассия ни думала, ей следовало восхищаться смелостью своего брата за то, что он пошел против их деда.

Она осознала, что за столом воцарилась тишина и кто-то произнес ее имя.

— Прошу прощения?

— Я спросила, как прошел твой сегодняшний урок? — сказала Алана.

— О.

Блестяще. Еще одна тема, которую Кассия ненавидела.

— Джаспер не появился.

— Он не появился? Он прислал весточку?

Кассия покачала головой и открыла рот, чтобы сказать, что сама послала ему сообщение, но Олливан оказался быстрее. Подавившись глотком вина, он спросил:

— Джаспер Хоукс?

Кассия подняла бровь.

— Да?

— Джаспер Хоукс занимается с тобой?

— Олливан, в чем дело? — спросила Алана.

Олливан отложил нож и вилку, и на его лице появилось странное замешательство. Его взгляд был жестким. Через мгновение он покачал головой.

— Тебе следует держаться от него подальше, — твердо сказал он.

— Олливан, Джаспер был тебе другом, — мягко сказала Алана.

Джупитус, внезапно настроившийся на разговор, издал звук согласия.

— В то время когда все остальные считали, что ты ничего не стоишь.

— Потому что так и было, — пробормотала Кассия.

— Да, мама, в течение примерно года, когда я пренебрегал границами и нарушал правила, до тех пор пока мой собственный дедушка не счел нужным изгнать меня из этой вселенной, моим единственным другом был Джаспер Хоукс, — медленно сказал Олливан. — Что тебе непонятно?

— Я не желаю слушать эту чушь, — отрезал Джупитус. Его серо-стальные глаза встретились с такими же глазами Олливана. — Мистер Хоукс изо всех сил старался обуздать твои наклонности, и это твоя ему благодарность?

— Он дал показания твоему дедушке после… случившегося, — сказала Алана, не отрывая глаз от своей тарелки.

Губы Олливана побледнели. Когда он поднес бокал с вином ко рту, его рука дрожала.

— Я не сомневаюсь, что он это сделал.

Кассия засмеялась. Не просто фыркнула, а залилась настоящим смехом. Это было слишком забавно.

— О, теперь я понимаю. Это Джаспер виноват в том, что ты лживый, вороватый, драчливый, лживый, пьющий, бессердечный, жестокий эгоист.

— Ты дважды сказала «лживый».

— Эта курица просто восхитительна, как именно ее приготовили? — спросил Гейл голосом на несколько октав выше, чем обычно.

— Кассия… — начала Алана.

— Хорошо.

Джупитус поднял руку, и за столом воцарилась тишина. Он пристально посмотрел на Олливана.

— Ты не превратишь мой обеденный стол в цирк.

— Я? — выплюнул Олливан. Он находился на полпути к тому, чтобы указать на Кассию, когда Джупитус прервал его.

— Если ты хочешь жить на моей территории, следуй правилам. Если ты их нарушишь, то, видят звезды, даже потребуйся для этого каждая капля магии в городе, я найду способ разрушить заклятие устава Общества, освободить тебя от должности президента и вышвырнуть обратно через портал навсегда, понятно?

Кассия не могла поверить, что это произвело на Олливана такой сильный эффект. Если до этого он всеми силами демонстрировал возмущение и обиду, то после того, как Джупитус пригрозил обратить вспять все, чего он достиг своим дурацким переворотом, Олливан замер на своем месте. На его лице сменилось несколько выражений: возмущение, негодование и гордость. Когда он снова заговорил, то сделал это сквозь стиснутые челюсти. То, что он сказал, было последним, что она могла от него ожидать.

— Да, дедушка.

Джупитус подозрительно прищурил глаза. Алана быстро взяла сына за руку и сжала ее. Это был жест то ли благодарности, то ли гордости, и это было определенно не то, что ей следовало делать.

Напряженное выражение лица Олливана стало еще жестче, и он закрыл глаза.

Джупитус сразу перешел к делу.

— Во-первых, ты будешь проводить каждую ночь в своей постели в доме своей матери и будешь там к полуночи…

— Часу ночи, — прервал сказал Олливан.

— Это не переговоры. Ты не выйдешь из дома, не сказав своей матери, куда и с кем ты идешь и что планируешь делать. Не слуге, не дружиннику. Твоей матери. Также каждый день ты будешь подробно отчитываться обо всем, что сделал. Я советую тебе не попадаться на лжи. Мои стражи порядка будут внимательно наблюдать.

— Хорошо.

— Если ты сможешь безукоризненно соблюдать эти правила, то тебе будет разрешено остаться здесь до конца твоего президентского срока.

Глаза Олливана расширились.

— И что будет потом?

— Потом ты вернешься в Иной мир и проведешь остаток своей жизни в изгнании, как и было задумано.

— Что?

Олливан поднялся со своего места. Кассия думала, что ей это понравится, и, в принципе, так оно и было. Но все было как всегда: дедушка устанавливал свои правила, а мать ничего не делала. Эта картина пробудила в ней знакомую беспомощность.

— Ты говоришь мне, что даже стань я образцовым гражданином в течение следующих двух лет — напоминаю, на очень престижной должности, — ты все равно будешь ждать момента, когда сможешь выгнать меня?

Джупитус тоже встал. И, хотя, в отличие от Олливана, он не выпрыгнул из-за стола, что-то в его спокойной медлительности производило не меньшее впечатление.

— Ты бы предпочел, чтобы я передал исполнение твоего наказания призракам?

— Отец… — сказала Алана, поднимая руку, чтобы схватить Джупитуса за предплечье.

Он стряхнул ее с себя.

— Возможно, ты воспользовался двусмысленностью того… вечера дуэли, на котором убил одного из их людей. Но не думай, что из-за того, что леди Райк и Север были достаточно милосердны, чтобы оставить твое наказание в моих руках, это неизменно. С точки зрения Принципов — правил, которые я помогал писать и поклялся соблюдать, — мне следовало бы позволить им завладеть твоей жизнью. Я этого не сделал, потому что это бы еще сильнее разбило сердце твоей матери. Но пойми вот что: одно мое слово, и, я тебе обещаю, призраки не сочтут смерть убитого тобой человека такой уж двусмысленной.

Олливан уставился на стол. На его челюсти дрогнул мускул, но он промолчал. Кассия пожалела, что не умеет передавать мысли. Она хотела бы сказать своему идиоту-брату, чтобы он отступил.

— Ты не оставил своему дедушке выбора, Олливан, — сказала Алана.

— Я уже дал ему очень простой ответ, — ответил Олливан с мертвенным спокойствием, — и сейчас я повторю его по буквам. Прогони меня или поверь мне.

— Вот и чудненько, — твердо сказал Джупитус, снова садясь и разрезая куриную грудку, как будто Олливан был одним из его дружинников, пришедших передать сообщение, а затем уйти. — Будь благодарен за мою снисходительность. Это не в моем характере, особенно по отношению к тем, кто угрожает миру.

— Понятно, — произнес Олливан лишенным эмоций голосом. — Я свободен?

Джупитус пренебрежительно махнул рукой.

— Я иду домой, — сказал Олливан, а затем перенесся прочь.