Неправильные дети

Хана Тук, 2020

У Милу есть целая книга теорий, почему родители оставили ее в приюте. Девочка считает, что они были охотниками на оборотней, или шпионами, или у них была ещё какая-то таинственная профессия… Даже лучшие друзья Милу подсмеиваются над ее идеями. А однажды за девочкой и ее друзьями приходит очень странный и страшный человек. Чтобы не попасть ему в руки, ребята убегают из приюта. Теперь у них есть цель. Они собираются проверить теории Милу, ведь родители оставили ей подсказки – имя мастера на игрушке, с которой девочку подбросили, и крохотные часики с координатами на крышке. Но незнакомец преследует ребят. Кто он и что ему нужно на самом деле? В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

6

Воспитанники «Малютки-тюльпана» часто обсуждали, что может находиться за сумрачным коридором, ведущим в Запретную зону. Наверняка им было известно только то, что покои директрисы расположены там, где ещё не бывал никто из сирот: глубоко в недрах приюта. У Милу имелись разные версии, начиная с темницы, забитой стеклянными банками, в которых плавают заспиртованные грызуны, до фабрики, где шкурки крыс превращаются в остроносые туфли, которые позже мышиной кровью окрашивают в багряный цвет.

До нынешнего дня ни у кого никогда не хватало ни глупости, ни смелости, чтобы переступить красную черту и узнать, что скрывается за ней.

Единственным, что успокаивало Милу, благодаря чему её сердце ещё не выпрыгнуло из груди, оказалась её интуиция. В табачном дыму, который клубился на протяжении всего длинного тёмного коридора, тонкий бесплотный палец продолжал манить её вперёд. На цыпочках, держась за стену одной рукой, чтобы не упасть, а в другой продолжая сжимать тряпичную кошку, Милу шла по направлению к тонкой полоске света в дальнем конце.

Она кралась, пока наконец не добралась до тусклой масляной лампы, стоящей на полу. Свет выхватил из темноты винтовую деревянную лестницу, уходившую вниз и терявшуюся в чёрном провале. Девочка вздрогнула, когда первая ступенька скрипнула под её весом. Дыхание сбилось, когда застонала вторая, но Милу знала, что назад пути нет.

Винтовая лестница спускалась всё ниже, ведя её в кромешную неизвестность, и в итоге она очутилась в новом коридоре. И замерла на пороге. В крайнем изумлении.

Этот коридор был такой же длинный, как и прочие в приюте, но в два раза шире. Стены оказались оклеены сине-белыми обоями с цветочным рисунком — и никакой отслаивающейся краски. Вдоль одной стены высилась пара больших книжных шкафов, забитых разной утварью, и комод, на котором красовалась изящная масляная лампа и ваза. На противоположной стене имелись три двери, контур последней обрисовывался ярким светом. Рядом с лестницей располагалась вешалка, терявшаяся под многочисленными меховыми пальто. В воздухе, тёплом и приятном, витал запах горящего угля.

Ни заспиртованных грызунов. Ни стеклянных банок. Ни темницы.

По мере того как тепло проникало в её замёрзшие конечности, внутри Милу разгоралась ярость. Значит, директриса позволяла им дрожать и страдать от холода наверху, а сама жила в роскоши буквально у них под ногами?

Из-за стен и из подпола слышался предательский топот лапок грызунов: звук, который был способен повергнуть Гассбик в ужас. Похоже, не только она обосновалась в тёплом и уютном кабинете. Милу злорадно улыбнулась. Наверняка собственная непомерная жадность Гассбик провоцировала её же фобию, создав в личных покоях директрисы столь привлекательные условия для существ, которых она так сильно боялась.

Но этого оказалось недостаточно, чтобы усмирить злость Милу, и она сглотнула застрявший в горле гневный комок. Тепло словно окутывало её плечи и лодыжки и манило к дальней двери. Подкравшись к ней, Милу прижалась ухом к деревянной поверхности.

— Вы много просите, хозяйка, — вещал Ротман (Милу услышала, как он шумно выдохнул дым). — Вы требуете денег, а ещё хотите, чтобы я помог вам избавиться от засилья грызунов. Мы так недоговаривались.

— Крысы расплодились по всему дому, — лепетала Гассбик, её голос дрогнул от едва сдерживаемой паники. — Я не… выношу гадких тварей. Я в курсе, что на кораблях часто сталкиваются с подобной проблемой. У вас должно быть средство получше, чем мышеловки, от которых толку нет. К тому же я считаю, это справедливая цена с учётом того, что вы в итоге получите пятерых способных работников. Знай я, что вы пожелаете забрать всех, сказала бы вам раньше. Я прошу вас лишь об одолжении, в знак начала нашего сотрудничества.

Что? Какое сотрудничество? Милу крепко сжала тряпичную кошку.

— Не говоря уже о том, что вы навлечёте на себя подозрения, если будете набирать учеников каждый год, — продолжала Гассбик. — А вдруг органы опеки захотят провести расследование и прознают, что все эти дети… исчезли. Я просто хозяйка детского приюта в Амстердаме, которая может и готова отвести все подозрения от вас, господин Ротман.

— Неужели? И каким образом?

— Не ваша забота, как я это сделаю. Вам нужно только оплатить мои услуги… соответствующе.

— Очень хорошо. Сегодня ночью я вернусь в доки и отправлю к вам моего истребителя крыс. Но вашим сиротам лучше не встречаться с Долли. Не надо их пугать.

Милу сдвинула брови. Женщина, которая, по его словам, будет их приёмной матерью или опекуншей, истребляет крыс?

— Отлично, — проскрипела Гассбик. — Значит, мы договорились?

— Они какие-то бледные и тощие. Работа на моём корабле — дело не для слабаков, хозяйка. Если придётся вышвырнуть их тела за борт ещё до окончания путешествия, то меня это не устраивает. Они должны продержаться долгое время, чтобы окупить мои вложения, пока я не приду к вам за новыми, — и торговец рассмеялся.

Милу ещё крепче вцепилась в игрушку. Она была права насчёт него. Ротману необходимы дешёвые рабочие, расходный материал, а не наследники. Мимо её ног пробежала крыса и метнулась под шкаф.

— Когда вы вернётесь? — спросила Гассбик. — Заверяю вас, следующая партия будет откормлена лучше.

— Весной у меня плотный график, — произнёс Ротман. — Думаю, в августе. И ещё кое-что. Девочка с тёмными волосами, которая выглядит так, будто ей место на кладбище. Она не доставит мне лишних неприятностей? Судя по её сегодняшнему выступлению, она не из тех, кто будет ходить по струнке.

— Милу? — фыркнула директриса. — Не стоит из-за неё беспокоиться. Пока вы держите в узде остальных, она будет подчиняться. Маленькое отродье на редкость сентиментально.

— Тогда, хозяйка, мы договорились. Вы будете регулярно, каждый год поставлять мне детей, а я заплачу вам звонкой монетой и помогу избавить приют от вредителей: и от скопища грызунов, и от оборванцев, которых вы не сумели пристроить.

— Мне потребуется час, чтобы подготовить документы, — голос Гассбик звучал в высшей степени довольно, и Милу охватила ярость. — Вам хватит этого времени, чтобы привести Долли?

Милу услышала достаточно. У неё есть час, чтобы пересказать остальным всё, что она слышала, а потом составить план. Она повернулась к лестнице и замерла, когда увидела, что её друзья тоже прокрались по коридору и теперь стоят прямо позади неё.

— Милу? — спросил Сем.

— Сем! — прошипела Милу. — Что вы здесь делаете?

— Мы решили забрать тебя…

Внезапно Милу услышала скрип: похоже, Ротман и Гассбик поднялись на ноги и паркет застонал под их весом. Дверь кабинета со скрежетом отворилась, в коридор просочились клубы табачного дыма, а на освещённую стену легла длинная тень торговца.

— Вести дела с вами — одно удовольствие, — сказал Ротман, его звучный голос разнёсся по коридору.

Милу понимала, что её друзья не успеют добраться до лестницы незамеченными. Остальные, судя по всему, пришли к такому же выводу. Все пятеро стояли, глядя друг на друга расширенными от страха глазами.

«Книга теорий» Милу

Теория «Детофобия»

Вероятно, моим родителям поставили неутешительный диагноз, из-за которого они временно не имели возможности присматривать за мной. У них была какая-то фобия. Например, боязнь младенцев или маленьких детей. Гассбик впадает в панику из-за грызунов: страх превращает её из злобной ведьмы в трясущийся студень, стоит ей увидеть крысу. А Эг боится ушной серы. Он начинает дрожать, даже если просто услышит эти слова. У младенцев есть некоторое сходство с ушной серой: они тоже липкие и странно пахнут.

Мои родители будут ждать столько, сколько им потребуется, чтобы прийти в норму, а потом снова будут заботиться обо мне. Или они набираются терпения, пока я не повзрослею, чтобы не сниться им в кошмарах.