Матерь Тьмы

Фриц Ройтер Лейбер, 1977

Пытаясь справиться с гибелью любимой женщины, Франц Вестерн долго топил горе в алкоголе. И вот, когда он, казалось бы, готов начать возвращаться к привычной жизни, Франц начинает видеть странную фигуру, которая машет ему рукой. В попытке исследовать этот феномен, он обнаруживает, что находится буквально в шаге от действительно пугающего и значимого открытия. Оккультные силы спят в сердце городов и, возможно, связаны с ними более прочными узами, чем нам хотелось бы… Силы тьмы уже здесь. От автора работ, награжденных премиями «Хьюго», «Локус» и Всемирной премией фэнтези, Грандмастера «Небьюлы» и обладателя премии Лавкрафта за вклад в развитие жанра. Роман, который считают итоговым в творчестве Фрица Лейбера. В книге есть целая система оккультной науки о связи магических сил и построения городов. Среди героев – Г. Ф. Лавкрафт, Кларк Эштон Смит, Джек Лондон и Алистер Кроули. То самое фэнтези, которое поможет увидеть нечто удивительное в обыденном. Тонкое переплетение пугающей мистики с долгой прогулкой по Сан-Фанциско, каким он был в 1970-х годах. Настоящий подарок для вдумчивого читателя! «Написанная в конце карьеры Лейбера, "Матерь тьмы" показывает писателя, полностью овладевшего всеми тайнами своего ремесла». – speculiction.blogspot «Благодаря тонкому сочетанию реальных исторических личностей с личностями, созданными им самим, Лейбер отдает дань уважения тем, кто был до него. Жанр ужасов – довольно иерархичный жанр, опирающийся на влияние прошлых авторов способами, которые постоянно развиваются и развиваются в новых направлениях, так что этот подход кажется очень правильным». – horrortree «Тот вид ужаса, который заставляет ваш разум пошатнуться от его ошеломляющей формы, монолитной концепции, которая кажется слишком нереальной, чтобы быть возможной». – yellowedandcreased

Fritz Leiber

OUR LADY OF DARKNESS

Copyright © 1977 by Fritz Leiber

© Гришин А., перевод на русский язык, 2022

© Оформление, издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

* * *

А вот третья сестра, младшая из всех (тише, о ней говорят только шепотом)… Царство ее невелико, и ни одна плоть не может существовать в нем; власть в этом царстве она не делит ни с кем. Голова ее, увенчанная короной, подобна башне, как у Кибелы, и возносится ввысь, куда с трудом проникает взгляд. Она никогда не склоняется. Глаза ее устремлены вверх и могут быть не видны издали, но, будучи тем, что они есть, они не могут быть сокрыты; сквозь тройную траурную вуаль, которую она носит, пронзительный свет обнаженного горя, не упокоевающегося ни утром, ни вечером, ни в полдень, ни в полночь, ни во время прилива, ни в час отлива, легко различим даже с земли. Она не покоряется Богу. И еще, она мать безумия и покровительница самоубийц. Глубоко проникают корни ее могущества, но малочислен народ, которым она правит, поскольку ей открыт доступ лишь к тем, чья внутренняя природа перевернута с ног на голову страшными конвульсиями, к тем, в ком сердце трепещет, а мозг колеблется под ударами внешних невзгод и внутренней бури. Матерь двигается осторожно; быстро ли, медленно ли, но шаг ее всегда исполнен трагической грации. Матерь Вздохов подкрадывается исподтишка, по-воровски. Но ее младшая сестра движется непредсказуемо, скачками, тигриными прыжками. Она не носит ключей; нечасто являя себя людям, она, подобно урагану, вышибает двери, в которые ей позволено войти. Имя ее — Mater Tenebrarum, Матерь Тьмы.

Томас де Куинси.«Левана и Три Матери Печали»Suspiria de Profundis

1

ОДИНОКИЙ крутой холм под названием Корона-Хайтс был черен, как смоль, и совершенно безмолвен, как сердце незнакомца. Он неотрывно смотрел вниз, на северо-восток, в сторону нервных, ярких огней центра Сан-Франциско, словно огромный ночной хищник, терпеливо ищущий добычу на своей территории.

Растущая луна, которой оставалось лишь немного пополнеть, чтобы превратиться в правильный диск, уже зашла, и звезды на вершине черного небосвода сохраняли бриллиантово-четкую яркость. На западе низко стелились волны тумана. На востоке же, за деловым центром города и тоже укрытой туманом бухтой, вдоль вершин невысоких холмов за Беркли, Оклендом, Аламедой и отстоящей еще дальше горой Дьявола (Маунт-Дьябло), тянулась узкая призрачно светящаяся лента, предвещавшая близкую зарю.

Потускневшие к исходу ночи огни улиц и домов Сан-Франциско боязливо, будто и впрямь имели дело с опасным зверем, со всех сторон окружали Корона-Хайтс. А вот на самом холме не было ни единого огонька. Снизу было бы почти невозможно различить его зазубренный хребет и причудливые утесы, венчающие вершину (которых избегали даже чайки) и то тут, то там вырастающие из грубых бесплодных склонов, которые лишь изредка ощущали прикосновения тумана, но месяцами не видели дождя.

Однажды, когда алчность наберет еще бо́льшую силу, чем сегодня, а благоговение перед первозданной природой еще больше ослабнет, холм, возможно, снесут бульдозерами, но пока что он вполне был способен порождать панический ужас.

Холм был слишком дик и бесформен для обычного парка, но все же на нем, вопреки здравому смыслу, устроили спортивную зону. Действительно, там имелось несколько теннисных кортов, травянистые лужайки скромных размеров, невысокие здания и неширокая полоса крепких сосен вдоль подножия, вокруг его основания, и над всем этим грубо и презрительно-отчужденно возвышалась обнаженная гора.

И теперь что-то вроде бы зашевелилось в густой тьме. Трудно сказать, что именно. Возможно, одна или несколько городских диких собак, способных сойти за ручных, невзирая на то, что уже не одно поколение их предков вело бездомную жизнь. (Если вы в большом городе видите собаку, занимающуюся своими делами, никому не угрожающую, ни перед кем не заискивающую, ни к кому не пристающую — словом, ведущую себя как добропорядочная горожанка, имеющая работу и не имеющая времени на всякие глупости, — и если у этой собаки нет бирки или ошейника, то можете не сомневаться, что это не хозяин у нее нерадивый: просто она дикая и хорошо приспособленная к своему образу жизни.) Возможно, какое-то более неистовое и скрытное животное, никогда не подчинявшееся власти человека, но жившее рядом с ним почти незамеченным. Возможно, мужчина (или женщина), настолько погрязший в дикости или психозе, что ему (или ей) стал не нужен свет. Или, может быть, просто ветер.

И вот восточная полоса сделалась темно-красной, все небо, с востока на запад, посветлело, звезды померкли, и Корона-Хайтс явил миру свою скореженную, сухую, бледно-коричневую поверхность.

Однако сохранялось впечатление, что холм забеспокоился, выбрав, наконец, свою жертву.