Священная Римская империя. История союза европейских государств от зарождения до распада

Фридрих Хеер, 1968

Выдающийся австрийский писатель и публицист Фридрих Хеер прослеживает тысячелетнюю историю Священной Римской империи, начиная с коронации Карла Великого в 800 г. и заканчивая упразднением империи Францем II Габсбургом в ходе Наполеоновских войн. Автор прослеживает, как сменялись правящие династии, перемещались центры силы и с ними границы многонационального государства, описывает многовековое противостояние с Ватиканом, странами Запада и Востока, а также указывает на высокую степень политической и религиозной терпимости и неизменное стремление ее правителей к созданию объединенной Европы. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 3

Империя Оттонов

Имперская корона с 1800 г. оставалась в Вене ослепительным памятником и свидетелем величия империи. Вероятно, она была изготовлена для коронации Оттона Великого в 962 г. С этого дня и впредь, хотя империя никогда не была немецким национальным государством, Германия являлась ее главной опорой и оплотом.

Папы римские — потенциальные соперники императоров в Священной Римской империи и христианском мире вообще извлекали пользу из ссор между наследниками и преемниками Карла Великого в IX в. Притязания на власть, выдвигаемые некоторыми из них тогда, предвосхищали растущие притязания пап от Григория VII до Иннокентия IV. В 833 г. мы видим заявление Григория IV, утверждающего, что папа римский — не брат епископам, а их «отец». Папа Николай I (858–867), известный как Великий, придерживался той точки зрения, что церковь царит на земле и его высокое положение делает его законным судией земных императоров и королей. Он проводит различие между «законным правителем» (verus rex) и незаконным «тираном». Позднее папы развили этот свой долг быть арбитрами достоинств кандидатов в императоры до высокого политического искусства и средства оказания давления. Однако в эпоху императоров Оттонов и первых императоров Салической династии все изменилось, и тогда уже император решал, кто является законным папой римским.

Самоуверенность пап в IX в. была встречена другими церковнослужителями со смесью удивления, опасения и недовольства. Архиепископ Гюнтер Кёльнский протестует против наглости Николая I, считающего себя апостолом среди апостолов и ведущего себя так, словно он император всего мира, а летописец Регино Прюмский уничижительно отзывается о привычке папы отдавать распоряжения королям и тиранам, «словно он владыка мира».

Если коротко, то у пап была религиозно-политическая доктрина, основные черты которой были четко очерчены задолго до возвышения императоров. Какие бы превратности судьбы и катастрофы ни переживали отдельно взятые папы, это учение давало им твердые внутренние основания для наращивания папской власти в грядущих веках. Император Священной Римской империи в период правления династии Оттонов, Салической династии и династии Гогенштауфенов (962—1250) имел в своем распоряжении идеологию и преемственность наравне с папской доктриной, но на практике правители снова и снова оказывались предоставленными сами себе и должны были полагаться на свои собственные силу и жизнестойкость.

Такова была молодая Европа во многих смыслах. Героинями придворных поэм были девушки двенадцати — тринадцати лет; мужчины женились рано, рано занимали высокие церковные и светские посты и рано умирали.

«Большинству императоров не было и двадцати пяти лет, когда он садились на трон; только Лотарю было за пятьдесят, а Генриху I и Конраду III — за сорок. Коллеги императора были столь же молоды. Люди быстро адаптировались к трудностям и опасностям правления, связанного с постоянными поездками верхом между Северным и Средиземным морями без карт и надлежащих дорог. Из шестнадцати регулярно избираемых правителей между Оттоном Великим и периодом междуцарствия Фридрих I прожил приблизительно до шестидесяти пяти лет, Оттон I и Лотарь III — до шестидесяти, но больше никто не прожил так долго. Семеро императоров заразились смертельными болезнями (малярия, дизентерия и т. д.) в Италии. Фридрих I встретил свою смерть в результате несчастного случая в крестовом походе; Конрад III вернулся из крестового похода смертельно больным. Филипп Гогенштауфен был убит, Оттон IV — свергнут. Лишь пятеро императоров умерли более или менее естественной смертью».

В позднесредневековых танцах смерти Смерть показана как уносящий Императора его злейший враг. Уважение к смерти, подготовка к смерти, размышления о смерти, празднование смерти торжественными похоронными процессиями, похоронами и погребальными памятниками наполняли жизнь, труды, мысли и чувства правителей Габсбургов от Максимилиана I до Марии Терезии. Кто-то может сказать, что место захоронения Габсбургов — Капуцинеркирхе в Вене — является одним из мест, где память о старой империи живее всего.

Не было ничего романтичного и мало загадочного в политическом климате, в котором франкский Конрад I (911–918) и его саксонский соперник Генрих I (919–936), которому Конрад на смертном одре передал королевские символы власти, обозначив как преемника, закладывали основы империи Оттонов. Развал государства Каролингов и его системы округов предоставил «племенам» возможность самим позаботиться о себе и защищать себя от датчан, славян и мадьяр. В такой чрезвычайной ситуации они сплотились вокруг своих герцогов.

Существовали четыре основных племени — саксы, баварцы, франки и швабы, а также одна менее многочисленная группа — тюрингцы; фигурируют также лотарингцы, создавшие два герцогства — Верхнюю и Нижнюю Лотарингию. После смерти последнего немецкого Каролинга (Людовика Дитя) в 911 г. племена путем свободных выборов избрали Конрада, герцога Франконского, королем regnum Theotonicum (название, данное одним летописцем новому королевству в 920 г.).

«Германцы» тогда представляли собой четыре огромных племени, которые в чрезвычайной военной ситуации выбирали для себя лидеров — герцогов. Герцоги, в свою очередь, выбирали «верховного герцога» королем и воевали под его началом. Существенной особенностью является то, что король исполнял роль вождя только для того, чтобы отразить внешнее нападение; в другие времена он получал лишь иногда знаки уважения, приличествующие его рангу. Это имеет непосредственное отношение к особым слабостям, присущим должности императора до самого конца Священной Римской империи в 1806 г. Каким бы ни был его титул — «германский король», «король римлян», «император» или «избранный римский император» — верховный глава империи, созданной в IX в., никогда не признавался ее жителями своим монархом.

Племена избирали короля, входили в королевство и формировали его армию; и даже когда «племенные герцогства» начали рушиться, сеймы, компетенция которых охватывала всю занимаемую племенем территорию, продолжали заседать, и от магнатов изо всех уголков государства по-прежнему требовалось посещать собрания при дворе герцога. Общее собрание магнатов, которые собирались только при угрозе в самом крайнем случае (независимость вновь заявляла о себе в тот самый момент, когда магнат пускался к себе домой в обратный путь), достаточно верило Генриху, герцогу Саксонскому, чтобы избрать его королем: они чувствовали, что, даже став королем, Генрих останется верен своим герцогским корням. Король Генрих отказался от миропомазания на царство и коронации, которую Геригер Майнцский вслед за прецедентом с Каролингами предложил ему сразу же после его избрания. В историческом пустозвонстве «германско-националистических» и нацистских публицистов этот значимый жест выглядит как отвержение «Рима» и «церковного» статуса в пользу «национальной» королевской власти, заявляющей о своей «немецкости». Отказ Генриха следует рассматривать в свете его положения в 919 г.: ему, еще столь недавно самому бывшему герцогом, не следовало возвышаться над другими герцогами; скорее, ему нужно было опираться на их поддержку, более чем когда-либо необходимую в это тяжелое время. Когда саксонский герцог отверг предложение короноваться, Рим и эта императорская коронация не были главными в его сознании. Но он не отвернулся от них. В 919 г. он был отягощен насущными заботами; все изменилось в 936 г., когда он назначил своим преемником своего сына Оттона. В первые годы своего правления у Генриха не было ни первосвященника, ни королевских чиновников — так сказать, никакой канцелярии. В первые пять лет его правления хартии составлял и писал один-единственный писец — нотариус по имени Симон.

Когда Генрих I женился во второй раз, то взял в жены Матильду, которая была прямым потомком великого саксонского вождя Видукинда. Эта энергичная женщина, которая родила Генриху пятерых детей, принесла ему богатое наследство в Вестфалии, а также неоценимые блага, которые давал ему союз с ее священным родом. Именно в этом саксонском окружении родилась идея о том, что родиться «германцем» что-то значит, идея, которая в X в., принесшем войны и горести, укоренилась также и в других племенах. «Германцам» было характерно стремиться к безопасности, вступая в союз верности Богу и друзьям Бога — влиятельным святым, и по этой же причине налаживать узы дружбы с попутчиками на этой суровой земле — князьями и герцогами своих сородичей по племени или, если в них не было веры, с друзьями в церкви.

Генрих I получил от Рудольфа Бургундского предмет, который стал священным символом, приносившим победу саксонской империи Оттонов, и почитался на протяжении следующей тысячи лет как один из самых святых императорских символов. Это было Священное Копье, след которого тянется из Бургундии в Лангобардское королевство и из Италии в Иерусалим (позднее оно было опознано как копье Лонгина, воткнутое в бок распятого Иисуса). Владение этим копьем ставило Генриха, герцога Саксонского, стремившегося доказать свое сакральное родство единственно приемлемым способом — победой на поле боя, непосредственно в один ряд с его сыном Оттоном Великим, который, будучи императором, носил усыпанную звездами мантию и тунику, отороченную колокольчиками. Туника и мантия составляли часть одеяния библейского первосвященника. И именно первосвященник носил hoshen — нагрудную пластину со вставленными в нее двенадцатью драгоценными камнями, названия которых были названиями двенадцати племен Израилевых. В имперской короне есть две такие группы из двенадцати драгоценных камней — на передней и задней пластинах; та или иная наверняка были предназначены для увековечивания символизма hoshen. Император династии Оттонов является представителем первосвященника — Христа как священника-короля, который стал преемником королей древнего народа Бога. Четыре могущественные фигуры спасителей — Соломона, Давида, Исайи, стоящих лицом к королю Езекии в его болезни, и Христа, правителя всех — занимают четыре промежуточные пластины короны, призывая императора к выполнению его долга. Сохраняя веру Христа и своих собственных священных предков при поддержке на земле своих истинных «друзей» — князей, герцогов, королей, пап римских и епископов, император должен вести народ Божий на войну к победе. Великолепие и хрупкость представлений Оттонов об империи раскрыты. Что могло быть прекрасней, правильней и пристойней, чем Священная империя, задуманная как огромный федеративный союз, основанный больше на доверии, нежели подчинении, состоящий из друзей внутренних и внешних (во главе с папой — епископом Римским и другом короля), под предводительством императора-короля? Но что же будет — и это главный вопрос — если эти друзья, миряне и церковнослужители, окажутся вероломными?

Король Генрих использовал гарантию мира на девять лет, которую он купил для своих саксов у мадьяр, чтобы создать боевую армию, в которой преобладали конные воины. Он укрепил монастыри и торговые центры, защитив их от нападений. Он успешно сражался со славянами, захватил Бреннабор (Бранденбург) в 929 г. и в 933 г. нанес мадьярам первое поражение у реки Унструт. Его отношения с могущественными племенными герцогами строились на дальновидности и здравом смысле, и он укрепил свой авторитет, установив дружеские связи с Бургундией и англосаксонской Англией. В 935 г. король Генрих выступил в роли посредника между королями Франции и Бургундии в Ивуа-на-Шьере, а также со своей стороны заключил договоры о дружбе с Францией и Бургундией. Именно по такому случаю король Рудольф Бургундский подарил ему чудодейственное Святое Копье, в железный наконечник которого, усыпанный золотыми крестами, были включены гвозди с распятия Христа. Обладание этой священной реликвией, которая, согласно молве, была передана святой Еленой Константину Великому, было «символом и доказательством его притязаний на Италию и трон императора». Таким образом германский король обрел еще двух друзей — королей Франции и Бургундии.

В заключение своего рассказа о Генрихе и его деяниях саксонский хронист Видукинд Корвейский^[1]пишет, что, когда все соседние народы были покорены, «он, наконец, решил отправиться в Рим, но, так как его свалила болезнь, он отказался от этой поездки». Похоже, что тогда Генрих намеревался поехать в Рим, чтобы получить императорскую корону.

Старший сын Генриха Оттон I, рожденный в браке, рос как ребенок из народа, не получая никакого должного образования. Плодом его ранней связи со славянской женщиной знатного происхождения, захваченной в войнах 928–929 гг., стал незаконнорожденный сын Вильям, который в качестве архиепископа Майнцского в один из великих поворотных моментов истории встал на защиту прав славян против своего отца. Первой женой Оттона стала Эдгита, сестра английского короля Ательстана. Оттон подарил своему тестю (слава которого была воспета германским поэтом) великолепное Евангелие, а его жена в качестве свадебного подарка получила город Магдебург, который со времен Каролингов был городом первостепенной важности в торговле со славянами. Эдгита восстановила его после разрушения мадьярами и в 946 г. была похоронена в его соборе.

Оттон был избран королем франками и саксами; официальная церемония избрания всеми пятью племенными герцогствами, освящение и возведение на трон состоялись в Ахене 7 августа 936 г. Ахен был столицей империи при Карле Великом, «идеальным вариантом для Оттона с первого дня его правления».

Выборы состояли из двух частей: церковные и светские владыки избирали отдельно согласно собственному желанию. Светские властители посадили Оттона (который надел одежду франков, так как, став королем, саксонец становился франком) на трон, стоявший на площадке перед собором, и принесли ему клятву верности и помощи в борьбе с врагами. Люди подняли правую руку, чтобы показать свое одобрение избранника, и прокричали «Победа и спасение!» (Sieg und Heil), и это приветствие придавало избранию законную силу. Ритуалом посвящения (проведенным всего семью неделями ранее для короля-Каролинга во Франции) руководил Геригер Майнцский, который вышел победителем в споре с другими архиепископами — Кёльна и Трира — на тему, кто из них троих должен иметь приоритет. Стоя перед алтарем, он вручил королю меч для борьбы с врагами Христа, мантию в знак веры, горящей в душе до самой смерти, скипетр и посох для наказания им своих подданных и защиты слабых. Затем архиепископы Майнца и Кёльна миропомазали и короновали короля. Священная церемония была доведена до своей кульминации, а затем завершена двумя очень древними ритуалами: возведением правителя на трон Карла Великого, «с которого он мог видеть все и быть видимым для всех», и королевским пиром во дворце, на котором четыре герцога оказали ему почести — Жильбер Лотарингский в роли гофмейстера, а Эбергард Франконский — распорядителя, Герман Швабский — дворецкого, а Арнульф Баварский — обер-церемониймейстера. Впечатляющая картина «германского» единства: народ и князья плечом к плечу рядом со своим королем.

Усилия Оттона, направленные на то, чтобы придать смысл этому новому королевству, привели вскоре после коронации к серии конфликтов внутри его собственной семьи и с герцогами — конфликтов, которые тянулись до 955 г., в котором произошла битва у реки Лех. Старший брат Оттона по отцу Танкмар умер бунтовщиком. Его младший брат Генрих вступил в союз с герцогами Эбергардом Франконским и Жильбером Лотарингским, королем Франции Людовиком IV и архиепископом Фридрихом Майнцским. Заговоры, примирения и новые отступничества следовали одно за другим, и казалось, что этому нет конца. В промежутках между ними были проведены успешные походы в Богемию и Северную Италию, где в 951 г. Оттон получил титул «короля королевства Лангобардов» и женился на Адельгейде Бургундской. Особенно серьезной угрозой для Оттона был мятеж его сыновей в 953–954 гг., который привел к созданию большой коалиции всех его врагов, включая мадьяр.

Это приводит нас к кануну битвы у реки Лех, тысячная годовщина которой в 1955 г. была отпразднована с такой гордостью в Федеративной Республике Германии. В Аугсбурге, расположенном ближе всего к месту сражения, были проведены церковные и светские праздничные мероприятия в разных местах и в разное время. Во времена Оттона I миряне и церковные магнаты были тоже разделены. Некоторые мотивы, вдохновляющие на празднества в 1955 г., достаточно очевидны. В то время Аденауэр предъявил в Бонне и Риме притязания Федеративной Республики на то, чтобы снова считаться щитом и защитником христианского Запада от антихристианского Востока. Мадьяры в 955 г. (подобно туркам в 1683 г.) заменяли врагов рейха в 1955 г. Базисные перспективы еще более захватывающие. «В глазах Бога тысяча лет — всего лишь день» — это, возможно, благочестивая банальность, но нельзя отрицать, что именно в эпоху Оттона Великого основополагающие структуры религиозного, политического, социального и интеллектуального развития Германии появились впервые или, по крайней мере, обрели свою определенную форму.

Победа Оттона в битве у реки Лех имела множество последствий: его собственное обретение в будущем императорского титула, окончательное установление германской имперской церкви как политической силы первого порядка, основание заново Баварской восточной марки — Остмарки (Австрии), создание Венгерского (Мадьярского) королевства под короной святого Иштвана и начало проведения восточной политики, которой следовала Германия с 955 по 1945 г. Ничто из этого не было известно епископу Ульриху Аугсбургскому, когда он 8 августа 955 г., одетый в свои ризы, без щита, кирасы, шлема или меча стоял у Восточных ворот (позднее — Барфюссертор) — там, где натиск был самым ожесточенным, и вселял в своих людей мужество твердо стоять на своих позициях. Атака была отбита, и Ульрих провел ночь в молитвах. Он отправил монахинь ходить по улицам и молиться, а сам направился в собор, где простерся на полу во весь рост и умолял Богородицу защитить народ и избавить город от захватчиков. Когда настало утро, Ульрих причастил свой народ. Мадьяры остановили свое наступление, так как узнали от Берхтольда — сына пфальцграфа Арнульфа весть о приближении Оттона.

Ссылка на Берхтольда напоминает нам, что мадьяры — эти смертельные враги христианства уже были глубоко вовлечены во внутреннюю политику «германского» мира. Современные авторы описывают мадьяр как чудовищ, дьявольских уродов рода человеческого. Говоря словами Видукинда Корвейского, которые он вкладывает в уста Оттона перед битвой, они были «врагами Бога и человека», «врагами Христа». Во время борьбы за право назначать епископов и после нее мы увидим, как папы и императоры обвиняют друг друга как врагов Бога, предвестников Антихриста и дают друг другу самые чудовищные эпитеты. Начнется даже резкая критика победителя в битве у реки Лех за его походы на Рим. Походы Оттона I на Рим, предпринятые с целью восстановить империю и пост императора, описаны Бенедиктом — монахом из Монте-Соратте как «разграбление» когда-то прославленного города Рима варваром — «королем саксов».

Однако правдой остается то, что появление внешне необычных и беспощадных мадьяр в германских землях было сильным потрясением, и выбирать было не из чего: либо их грабительские налеты на территории Германии и Богемии, либо феодальные распри, которые тогда эпидемией охватили христианский мир. В ходе междоусобицы между Оттоном I и французским королем Людовиком IV, вооруженные столкновения которой происходили на французской земле в 946 г., обе армии грабили и опустошали регионы, через которые проходили. Некоторые ближайшие родственники Оттона принимали участие в восстании его сына Людольфа и показали себя такими же безжалостными, как и мадьяры в своих набегах на германские земли. Сам Аугсбург был отнят Людольфом у верного ему епископа и разграблен.

Те, кто участвовал в праздничных мероприятиях в 1955 г., могли возразить, что эти мадьяры были язычниками и как таковые «полностью отличались» от других людей. Но важно помнить, что западные христиане в IX, X и даже более поздних веках имели корни в «языческой» древней и варварской почве, что отчасти объясняет их жизненную силу. «Варварская» — вот единственное слово, которым можно описать ситуацию, с которой Оттону I пришлось иметь дело в Риме. Век кровавых боен был возвещен убийством в 882 г. папы Иоанна VIII, который с большой энергией боролся с сарацинами. Один из его родственников дал ему выпить яд, а затем прикончил его молотком. Атмосфера пропитана первобытной свирепостью кровавой клановой войны, прославляемой в скандинавских сагах и «Песни о Нибелунгах» (в своей самой ранней форме является продуктом битвы у реки Лех и ее последствий) и, если уж на то пошло, в пьесах Шекспира, великого мемуариста и завоевателя наших европейских Средних веков.

Ульрих Аугсбургский, как рассказывает нам его друг и биограф, пришел в епархию, в которой духовенство пребывало в упадке: священники разрешали совершать языческие обряды, которые процветали в сельской местности без ограничений, и сами принимали в них участие. Но можно посмотреть на это и по-другому: очарование и свет, исходивший от Оттона Великого и его верного слуги Ульриха, возникли благодаря слиянию в их личностях архаичного и нового, дохристианского и христианского. В этом таится истинное очарование, непреодолимая сила и глубинная привлекательность культуры Оттонов. Епископ Ульрих, военачальник и священник, правил своими людьми трезво, обладая суровым чувством справедливости; он доброжелательно относился к Богу и своей семье, к своим домочадцам и епархии; он получал удовольствие от пиров и празднеств и всегда помнил о чести, полагающейся ему благодаря его благородному происхождению. Именно забота об этой чести и ранге своего рода побудила восьмидесятилетнего Ульриха с одобрения Оттона сделать своего племянника Адальберта преемником в епархии еще при своей жизни, что вызвало серьезное неудовольствие других германских епископов. В лице Оттона Ульрих имел короля, в котором переплелись «языческие» и христианские элементы, как в романском скульптурном орнаменте или в инициалах, написанных великими книжниками-просветителями эпохи Оттонов.

Рассказ Видукинда о поведении Оттона в бою у реки Лех полностью созвучен с этим слиянием в одной личности языческого и христианского. Оттон знал, что в этом бою на кону стоит его спасительная сила как короля. Ее исход должен был доказать, действительно ли он так силен и могуществен, чтобы обеспечить мир своему народу, обильные урожаи земле, славу и бессмертие своим воинам. До самого начала сражения его королевская сила все еще была под сомнением и находилась под угрозой серьезных конфликтов с его ближайшими сородичами и мятежными племенными герцогами. Чтобы убедиться в этом, Оттон призвал к себе на помощь все спасительные силы, которые он знал: святого Лаврентия, которому утром перед сражением он пообещал посвятить Мерзебургское епископство; архангела Михаила — знаменосца империи и небесных воинств, боевые знамена которого пульсировали божественной энергией; святого Маврикия, копье которого король нес в этом бою, тем самым связывая себя напрямую со спасительной энергией, которая исходила от Христа-завоевателя. Святой Маврикий был покровителем города Магдебурга, который Оттон позднее превратит в «столицу германского востока» в процессе использования возможностей, открывшихся после битвы у реки Лех; и он же стал святым — покровителем проводимой Оттоном политики на востоке.

Как только Оттон вооружился для решающего сражения всеми ресурсами, которые «высшие и святые друзья Бога» предоставили в его распоряжение, всемогущие небесные силы привели подкрепления в виде счастливого сотрудничества сил природы — дождя, который прошел ночью и расстроил злонамеренные планы врага, а безоблачное небо и солнечный свет на заре дали «божьему народу» надежду и уверенность. Связь между хорошей погодой и дарующей жизнь силой помазанника Божьего продолжала существовать в умах людей до времен императора Франца Иосифа (как «погода в день рождения императора»). Франц Иосиф унаследовал свой титул «его апостольское величество» от королей Венгрии, власть которых восходила к временам, когда хватка совершавших набеги кочевых вождей над мадьярами была наконец уничтожена: самого могущественного из этих вождей по имени Булчу Оттон I приказал повесить на поле боя в качестве акта десакрализации.

Священная власть самого Оттона, к которой Видукинд присоединяет слова, пришедшие из древности: divinus animus, caelestis virtus, fortuna, constantia, virtus, была доказана его победой на поле боя. В конце, как рассказывает Видукинд, его люди провозгласили его императором. «Это была победа в сражении, которое дало императору его титул, так как в царстве этнологии (наука, изучающая состав, происхождение, расселение и культурно-исторические взаимоотношения народов мира. — Пер.) всегда именно битва, а не происхождение определяет божественный вердикт… сакральное значение победы в сражении отпечатало на руководящей должности императора ее военное происхождение и харизматический характер» (Г. Бойман). Сразу же после сражения началось празднование победы — сакральный пир, объединяющий живых и погибших в общей торжественной церемонии в память о битве. Эта церемония, как пишет монах Видукинд, была проведена secundum errorem paternum, то есть в соответствии c «ложным» обычаем язычников-предков.

Известно, что язычники-венгры или, скорее, их праотцы вступали в контакт с христианством самое позднее с VI в. На момент сражения у реки Лех два самых могущественных мадьярских вождя Дьюла и Булчу уже были христианами. Дьюла, который действовал в регионе реки Тиссы, завез к себе греческих священников и монахов для обращения своего народа в христиан. Булчу, как и Дьюла, был крещен в Константинополе и получил высокий и почетный титул патриция Византийской империи. Также фактом является то, что за несколько десятилетий до этого венгры имели обыкновение вступать в союзы с германскими магнатами, особенно баварскими. Еще в июле 955 г. мадьярское посольство напомнило Оттону о «давней дружбе» между венграми и германцами.

Наложение в современном венгерском языке слов болгарского, славянского и греческого происхождения вместе со словами, заимствованными из церковной латыни, является доказательством напряженных отношений в этот начальный период венгерской истории, когда Византия и Рим боролись за кулисами за главенство над этой ничейной восточноевропейской землей, определяя ее судьбу на следующую тысячу лет. Неотъемлемой частью этого процесса было перемалывание национальных славянских церквей под давлением, с одной стороны, германцев, а с другой — византийцев.

В этом и была трагедия Балкан, что консолидация Германии при Оттоне I произошла в то время, когда военная деятельность Византии тоже достигла своего апогея. В 960–961 гг. (когда Оттон I строил планы развития Магдебурга) Роман II отнял Крит у арабов, которые удерживали его с 823 г. Его преемники оккупировали Киликию и Кипр, и к тому времени, когда эта македонская династия угасла (1028 г.), ее агрессивная политика расширила сферу влияния Византии до самой Армении. В Европе у византийских империалистов были три завоевательные цели: Балканы, венгры с моравами и, наконец, Русь. Превосходящая мощь Византии, которая сокрушила Болгарскую империю на Балканах, в X в. подвела даже Западную Европу под сферу своего внушительного влияния. В X в. английский король будет называть себя в своих хартиях императором, а приблизительно с 930 г. уже принимаются греческие титулы, такие как василевс и монарх (очевидно, чтобы указать на превосходство над reguli

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Тело святого Вита, покровителя саксонского королевства, было перевезено в Корвей в 837 г. Святой Вит, в честь которого Карл IV назвал собор в Праге, также стал святым-покровителем и королевства Богемия.