Степень покорности

Фридрих Незнанский

Арестованный по подозрению в убийстве молодой ученый категорически отказывается давать какие-либо показания. По просьбе жены арестованного защищать его берется Юрий Гордеев. Но сталкивается с молчанием подследственного. Вынужденный заниматься самостоятельным расследованием, адвокат попадает к сектантам, для которых религиозная деятельность оказалась лишь прикрытием куда более опасных и черных дел…

Глава 4

Прежде чем образумиться, Игорь Сергеевич Минаев, или, иначе, Великое Солнце, немало поскитался по Руси, по тюрьмам, по зонам да по лагерям, где он до краев набрался свежих идей от народных «мыслителей» и разнообразных проповедников. От мелких озорников и крупнокалиберных злодеев Великое Солнце, как губка, напитался огромной, нечеловеческой мудростью! Угомонившись, поселился в единственном сохранившемся большом деревянном бараке одного из захиревших поселков ближнего Подмосковья.

В советские времена это живописное место называлось рабочим поселком совхоза имени великого преобразователя эпохи Сергея Мироновича Кирова. Великая историческая личность в миру имела обыкновенную фамилию Костриков, доставшуюся ему от родителей и почему-то скрываемую от потомков.

Нынешний преобразователь — Великое Солнце — тоже решил выявить и подчеркнуть свою подлинную звездную, космическую сущность, скрыв от последователей и почитателей, от соратников и адептов пошлую, банальную подробность — подлинное имя. В паспорте примитивно именовался Игорем Минаевым. Но об этом мало кто знал.

Попросту это никого не интересовало!

Действительно каждому из его последователей было гораздо интереснее и почетнее прислуживать и пресмыкаться перед Великим и загадочным Солнцем, чем перед рыночным попрошайкой и карманником Минаем!

Впрочем, Игоря Сергеевича трудно, вернее, совершенно невозможно было назвать заурядным человеком… Его пламенные речи, своеобразная внешность, умение заинтересовать и, что еще более важно, подчинить человека были выдающимися. Люди с радостью и даже упоением шли за Великим Солнцем, подчинялись Великому Солнцу, выполняли приказы Великого Солнца…

Весь второй этаж бывшего рабочего барака умелыми руками единоверцев был лишен окон, дверей и порогов и превращен в некое подобие мрачного лабиринта Минотавра, где в полутьме, одетый во все черное, обдумывал судьбы мира пророк и наместник Солнца на земле Игорь Минаев…

Ближайшие приближенные были так же одеты в черные одежды с белым широким поясом. Как ночное небо! Как космос! Одежда символизировала мировое пространство, охваченное чистой любовью, не запятнанной разумом.

Рядовые члены общины, как мужчины, так и женщины, в знак чистоты своей совести и помыслов перед Солнцем носили только снежно-белые хитоны, подпоясанные черным шнурком.

— Человек — это чистый лист бумаги, — проповедовал Солнце, хмуро глядя на людей, копошащихся на грядках общего огорода, со свиньями и коровами на самодельной ферме. — И черная черта… Мой знак — круг! Опоясался — заключил себя в круг! В Солнце, в меня… Вы все — мои заключенные! Я вмещаю всех вас!

Черные вельможи жили на первом этаже барака, ближе к божественному Солнцу.

Простолюдины селились в развалинах соседних бараков, сооружали себе отдельные хижины из фанеры и досок. Старались селиться кучно, чтобы совместно обороняться от местных разудалых парней, ополоумевших от водки и абсолютного безделья, систематически нападавших на «поганых басурман», как они называли покорных и безропотно «страдающих за веру» поклонников Великого Солнца.

Сначала беззлобные стычки происходили днем. Возле сельского магазина двое пьяных подростков прицепились к посыльному, покупавшему для колонии соль и спички. Отобрали все, избили… И от молчаливой покорности жертвы пропитались звериной ненавистью!

В роще парни на мотоциклах попытались приголубить, а проще говоря — изнасиловать двух женщин, собиравших грибы и ягоды. Женщины сопротивления вроде бы не оказали, но убежали, отделались только синяками, полученными при знакомстве. Насильники вскипели от ярости!

Капля за каплей, шаг за шагом, не встречая отпора, они обнаглели вконец!

Глубокой ночью с гиканьем и разбойничьим свистом они подвалили к жилищу сектантов на лошадях и мотоциклах. Зажгли припасенные смоляные факелы. Фанерные лачуги вспыхнули в один момент.

Черные сориентировались мгновенно — спрятались в бараке и крепко забаррикадировались изнутри, приготовившись к осаде.

— Отвлекайте их, чтоб не сунулись к дому Солнца! — пронеслось между избиваемыми. — Чтоб только его не подожгли!

Местные систематически лупили мужиков, женщин помоложе пытались утащить с собой, а детей прогоняли в лес, чтобы те из кустов наблюдали за унижениями и бесчестьем собственных родителей.

К следующему набегу мужчины вооружились колами, железными прутьями, приготовились оказать сопротивление. Но… Солнце, добрый и великодушный, запретил оказывать сопротивление! Видимо, кровавый спектакль чем-то возбуждал его, может быть, окрылял новыми идеями любви и справедливости?! Он наблюдал за побоищем из-за черной шторы на втором этаже.

Но как-то раз местные явились с охотничьими ружьями. Снова то же самое… но теперь с пальбой по бегущим мишеням. Многие тогда получили ранения дробью…

Стреляли и по окнам барака. Настораживало, что каждый раз побои становились все более жестокими и кровавыми.

И тут Великое Солнце решил… любовью преломить ненависть. Он посовещался с черными… Те в гражданской одежде несколько раз отправлялись в сельмаг, закупали водку, несмотря на строжайший запрет употребления спиртного в колонии.

Когда снова внезапно нагрянули ночные бандиты, Солнце впервые осмелился показаться, подошел к окну, откинул штору.

— Люди! — проревел его зычный голос.

От неожиданности все замерли и обернулись.

— Добротой и любовью мы соединим наши сердца! — громко произнес Минаев.

Прежде чем нападавшие успели броситься на приступ барака, Солнце рявкнул:

— Два ящика водки! Налетай, братва!

Черные, открыв двери барака, выставили наружу два пластмассовых ящика с настоящими бутылками самой обыкновенной водки! Сами мгновенно спрятались.

Бандиты, от радости не веря собственным глазам, побросали оружие и кинулись на водку!

— А закусь где? — погрозили кулаком говорящей голове.

— Пусть эта крепкая водка укрепит вашу веру в справедливость и любовь! — проповедовал Солнце сверху вниз. — Люди, дайте им еды, сколько им нужно!

И те, кого бандиты только что избивали, с поклонами принесли и отдали хлеб, огурцы, лук…

— Ваши суровые сердца заслужили покой и любовь! — грохотал Солнце. — Успокойтесь, смотрите на мир сквозь сладкие слезы любви!

Бандиты скалились, чокались бутылками, сосали водку из горла.

За их спинами стояли присмиревшие белые… с железными арматурными прутьями.

— Водка их расслабит, — шептались они, — и в уши войдут слова, в сердце вольется мудрость нашего Великого Солнца!

Двух ящиков не хватило, чтоб свалить агрессоров с ног, но пыл заметно поубавился.

Колонисты собрались с силами. Женщины успели спрятаться. Мужики вооружились…

— Хорошо, но мало, — сочно отрыгнув, заявил предводитель местных. — Завтра приготовьте три ящика. Нас будет больше. А ты, — он снова погрозил кулаком наверх, — заткнись! Жопа говорящая!

Пьяные заржали, кто-то бросил пустую бутылку в окно — промахнулся. Грохнуло рядом, осколки полетели на головы бандитов.

— Местный налог! — снова крикнул атаман бандитов. — Три ящика водки! Каждый день! И нам хорошо, и вам спокойно. Только без всякой там… агитации! Нам опиум для народа не нужен! Ясно?

— Мы хлопцы простые! — заорали в пьяной толпе. — Ежели чего, пожжем прямо в бараке! Нам не привыкать! Тут до вас всех жгли! И будем жечь! Наши барина сожгли и коммуняцкую красножопую сволочь жгли! И новых богатеев! И старых…

— Делайте, как мы говорим! — Предводитель махнул рукой. — По коням, хлопцы!

Все заорали, загорланили лихие частушки…

Белые расступились, давая им проход к мотоциклам.

Взревели моторы — нападавшие умчались.

— Все будет хорошо, — пророкотал Солнце, опуская штору. — Больше они не приедут…

Но он ошибся. В одной пустяковой мелочи…

Через неделю приехал заикающийся чахлый парнишка на мотоцикле.

— На вас скоро… милиция наедет! — заорал он. — Все бутылки проверим, из которых вы наших хлопцев потравили!

На втором этаже распахнулась штора, на черноте бархата засветилась голова Солнца.

— Что с ними случилось? — трагическим басом спросил он. — Их арестовали за нападения на мирных… поселян и за массовые изнасилования?

— Сам знаешь, говорящая жопа! — истерически визжал пацан. — Похоронили их! Поп отпел в церкви! Вот! — Пацан для верности перекрестился. — На вас, басурман… Мы всем миром пойдем! Всех перестреляем!

Он не глушил мотор и стоял, вывернув руль в сторону, чтоб смотаться в любую секунду.

— Разве все они умерли? — спросил, кротко улыбаясь, Великое Солнце.

— Нет, — всхлипнул пацан на мотоцикле. — Почти все… Осталось человек семь… Я сейчас посчитаю…

— Вот видишь, — сказал ему Солнце приятно рокочущим голосом, — если бы это, как ты говоришь, было отравление, то умерли бы все… Разве не так?

— Так…

— Почему же не умерли те семеро?..

— Восемь, — поправил плачущий пацан. — Я себя не посчитал.

— Это хорошо, что не посчитал, — мрачно рыкнул Солнце. — Угостите гостя!

За спиной пацана появились черные.

Они стремительным ударом сбили его с мотоцикла, вырвали вверх и утащили, мотоцикл упал, колесо завертелось с грохотом.

Кто-то из белых подскочил, ударил ломом — движок заглох…

— Не надо! — завопил пацан, когда его за руки потащили к дверям барака и, будто распяв, прижали к дощатой стене. — Мы к вам не будем ездить! Нас уже мало осталось! Всего восемь пацанов на все село!

— Налейте ему! — приказал Солнце.

На глазах у всех один из черных распечатал бутылку.

— Он из горла привык хлебать! — крикнул наверх и приказал черному товарищу: — Подержи ему рот, чтобы я мог влить.

— Не надо, — зарыдал пацан в голос. — У меня отца нету… Я один у мамки… Меня даже в армию не взяли… Пожалейте…

— А ты кого-нибудь пожалел? — спросил Солнце. — Пусть кто-нибудь скажет, что ты его пожалел. Если хоть одна душа найдется, которая могла бы заступиться за тебя… тогда ты вернешься трезвым. К своей глупой мамке…

— Она не глупая… Она учительница, — жалобно всхлипнул пацан.

— Что же не смогла тебя воспитать? — грозно обвинил Солнце. — Дерьмо!

Белые столпились вокруг пацана…

— Все в руках нашего владыки, в руках Великого Солнца, согревающего вселенную! — провозгласил Солнце. — Если никто не скажет о тебе доброго слова, ты выпьешь, а там… уж как получится. Ты знаешь сам, что не каждому уготована быстрая и легкая смерть…

— Они поносом изошли, — сопли текли по губам пацана, — кровью дристали. Только на четвертый день… отдали душу… Врачи приезжали, думали, что эпидемия… Холеры или тифа…

— Дизентерия, — уточнил Солнце. — Картина ясная. Вы же рук не моете. Вот вам и заповедь первая — мойте руки перед едой!

— Можно я слово скажу? — В первые ряды зрителей протиснулась пожилая женщина.

— Говори, — милостиво разрешил Солнце, — только не ври. Твои слова должны подтвердить люди. Если ты хочешь ложью спасти преступника, то… Тебя ждет такая же кара…

Женщина испуганно отступила.

— Больше нет желающих выступить? — Солнце закрыл штору. — Приступайте!

Один из черных широким ножом разжал зубы упирающегося пацана, другой, уцепившись за волосы, запрокинул голову… Третий аккуратно, стараясь не расплескать, влил половину бутылки… Пацан, захлебываясь, проглотил.

Его отпустили. Он сделал несколько шагов и повалился на землю.

— Домой я не пойду, — горько заплакал он. — У меня сестренка маленькая… Не хочу, чтоб видела… Пусть живет, пусть от меня не заражается…

Добрые женщины в белых хитонах караулили над ним всю ночь и молились о прощении его грехов. Видимо, это и помогло. Утром, к собственному изумлению, пацан проснулся.

— Тебя Солнце простило! — радовались женщины. — Беги к маме, к сестренке! Мы молились, чтобы Солнце увидело тебя! И простило! Ты будешь жить!

Счастливый пацан ощупал свои штаны, убедился в их сухости.

— Башка просто раскалывается, — хрипнул он. — Мне бы похмелиться маленько.

— Да что ты?! — ужаснулись женщины. — Беги домой.

— Ну ладно, — пацан с трудом поднялся и заковылял к мотоциклу, — воды хоть дайте.

— Это правда, что ваши ребята пропоносили? — Сердобольная женщина принесла ему кружку с холодной водой.

— Правда, — буркнул пацан. — Тринадцать человек умерло.

— Не может быть! — ужаснулись женщины.

— С чего бы это? — прищурился пацан, возвращая пустую кружку. — У вас тут всех недовольных убивают?

— Никогда! Друг на друга и голоса повысить нельзя! У нас и рукоприкладства никакого! Да тьфу на тебя! Надо кружку после тебя выкинуть! — решили женщины. — Это ваша деревенская зараза. Холеру еще занесешь… Проваливай!

— А правда, что у вас мужикам нельзя баб ети? — осклабился пацан, заводя мотор. — И даже сиськи полапать?

— Проваливай, чума деревенская! — набросились на него женщины.

— А то давайте приходите к нам! — засмеялся пацан, выруливая на дорогу.

К полудню приехал на милицейском «газике» участковый.

Минаев к нему не вышел. Черные быстро переоделись в гражданскую одежду, а белые предусмотрительно попрятались.

Участковому доходчиво объяснили, дескать, в развалинах рабочего поселка поселились обыкновенные городские туристы-дикари, поддерживают в поселке порядок, берегут его от пожара, охраняют от возможного противоправного употребления.

— Чтоб бомжи не завелись, — улыбнулся один из приближенных. — Или криминал… А мы добропорядочные граждане. Я — старший группы. Вот мой паспорт, вот паспорта проживающих. Вот списки, домашние адреса, — он помахал перед лицом участкового пачкой паспортов и бумаг. — Так что у нас все чинно, благородно. Проходите в барак, мы вам покажем наше хозяйство.

И они показали.

Через час участковый вышел изрядно подвыпившим, приятно отягощенным вовсе не лишней для семейного бюджета сотней долларов, переполненным добрыми чувствами ко всем тут обитающим.

— Добрые люди! Вы замечательные, мудрые, счастливые! — умилительно улыбался милиционер. — Если бы все на земле могли бы стать такими, как вы! Вы создали подлинный рай на земле!

— Приходите к нам чаще, — его заботливо подсадили в машину. — Приводите своих друзей. Мы будем дружить.

— Обязательно будем дружить! — С третьей попытки участковый попал ключом в замок зажигания.

Мотор истошно взревел… к общему удивлению, милиционер выехал аккуратно, ровно и не спеша.

Ни участковый, ни белые колонисты так и не узнали, что простая идея подсунуть мучителям отравленную приманку, как крысам, была, конечно, умной… Но по-настоящему мудрой ее сделал Минай, приказав «зарядить» отравой только половину бутылок.

— А почему же тогда отбросили коньки больше половины бандюков? — шепотом спрашивали у него черные.

— Менялись бутылками, многие скопытились за компанию, то есть с перепугу. И в-третьих, на то была воля божественного Солнца.

— Люди переживают… Не знают, как реагировать.

— Я их успокою, — нахмурился Солнце. — Я расскажу им, о чем надо думать.

К вечеру началась подготовка к торжественному Слову.

Все отправились к пруду. Мужчины на илистый берег, заросший острой осокой и камышом, женщины на песчаный пляж, который хорошо виден из окон второго этажа барака Великого Солнца.

После священных омовений, облачившись в белые одежды, все отправились молиться Солнцу на опушку леса.

Двух молодых женщин, как и заведено, проводили в барак. Для облачения самого Великого Солнца.

Все черные во время священной процедуры объявлялись временно отсутствующими и покидали второй этаж. Обе женщины находились до вечера.

К ночи молельники возвращались к бараку. Распахивалось окно на втором этаже. Великое Солнце появлялся в сопровождении двух сияющих счастьем милых мордашек.

— Родные мои! — ревел окрыленный нахлынувшими чувствами Минаев. — Сегодня я расскажу вам о самых священных, самых тайных, самых сладких… О том, как я… О том, что мы должны!.. О том, как мне говорило само Солнце…

Так начинался великий обряд торжественного Слова.

Слово Минаева длилось беспрерывно далеко за полночь. Потом он вновь исчезал с женщинами, которые возвращались в поселение лишь на вторые, а бывало, что и на третьи сутки. Иногда он прерывался в процессе речи… Часика на полтора. Затем появлялся снова. И продолжал проповедь до утра.

— Я знаю, — рокотал, как дальний гром, густой бас Игоря Сергеевича Минаева, — что испытания, которые выпали на вашу долю, приняты, хотя изначально ваши умы измучило сомнение. Тела ваши бунтовали, но за смирение вы заслуживаете бессмертия. Пожалев убивающих вас, вы стали бессмертными! Души ваших гонителей взял тот, кто дал им души. Только та душа, которая может узнать в препятствиях и испытаниях мою волю и всесокрушающую любовь, только такая душа достойна быть рядом с Солнцем вовеки. Я умножаю свою любовь к вам, дети мои, ибо знаю, что вы способны стать теми, кто не будет вычеркнут из книги Светлых Душ. На вас возложил я идею возрождения человека и только для вас готовлю человечество к наступлению Новой Веры. Ибо давно бы разрушил все, что создано с помощью энергии света моего. Братьям же, которые ждут своего часа, готовясь к встрече с солнечным светом, скажу: «Надейтесь и верьте, что Свет мой горит в ваших душах! Это я зажег его!» Вы же, возлюбленные мои, держитесь крепко и верьте мне, что бы ни происходило перед вашими глазами! Как одна нога верит другой, ибо, споткнувшись обо что-то, правая нога придет на помощь левой и, лишь шагая вперед одной ногой, вторая шагает дальше! Так преодолеваются многие препятствия. Каждой ноге отмерен свой отрезок пути.

В этом логика проповеди зашла в тупик гораздо раньше обычного. Наступившая пауза затянулась. Черные пошли к замершим в ожидании мудрости людям. Стали каждого угощать из маленького ковшика — мистический напиток Великого Солнца должен достаться каждому!

Каждый сладко заснет этой ночью, и каждый увидит блеск вечной звезды, вокруг которой вращается вселенная! Почувствует всю горечь сожаления о грехах, всю сладость прощения вины… Вольной и невольной… Великая мудрость, нерасторжимая связь с Солнцем, источником всех наслаждений, навеки поселится в сердце…

На следующее утро к Великому Солнцу явился неизвестный человек, о котором после долгих пререканий с черными, после разных опросов, допросов и проверок все-таки доложили на второй этаж, прервав священный «обряд» с двумя юными женщинами.

— Кто еще? — недовольно спросил Минаев.

— Говорит, что его зовут Брандо, — не поднимая глаз, ответил черный.

— Как? — приподнялся Игорь Сергеевич. — Брандо? Давай его сюда! Быстро! А вы, девки, одевайтесь, но не уходите! В соседней комнате подождите, еще понадобитесь. Ох как понадобитесь! Если это тот самый Брандо, какого я знал раньше!

Бравый красавец Брандо, прозванный так за удивительное сходство с великим американским актером, имел настоящее, паспортное, и не менее кинематографичное имя — Сергей Соловьев. Он был старинным приятелем Игоря Минаева. Много замечательных дел провернули они вместе.

— Небось не думал, что я заделаюсь живым богом на земле? — Минаев поднялся навстречу Сереге. — Ты видал, сколько на меня шестерит?

— Круто, — хмыкнул Соловьев-Брандо. — Но у нас покруче будет. То же самое, но на европейском уровне!

— Так вас и за задницу по-европейски возьмут!

— Поздно! Мы уже полноценные граждане. Своих людей поставили везде, где надо. Адвокаты, мэры, пэры. Платишь бабки, они тебе служат! Верой и правдой!

— А за меня каждая овца сама себе глотку перегрызет! Хочешь, продемонстрирую?

— Зачем, — брезгливо скривился Брандо. — Я тебе, солнышко, и так верю.

Конец ознакомительного фрагмента.