Просроченная виза

Фридрих Незнанский

У ворот Генеральной прокуратуры взорван в собственном автомобиле известный бизнесмен, который приехал дать показания против своих же партнеров, самым наглым образом «кинувших» его. В процессе расследования преступления «важняк» Александр Турецкий убедительно доказывает, что закон, вопреки твердому убеждению ворвавшегося во власть криминала, существует и действует, а время «неприкасаемых» в России подходит к концу.

Глава пятая

Крутые ребята

Шацкий решил еще раз предпринять попытку встретиться с новым руководством «Алко-сервиса». А что ему оставалось делать? Поэтому и субботнее утро он начал с покаяния. Хоть и душа не лежала, но понимал: хуже уже никак не может быть…

За завтраком он вел себя так, будто ничего накануне не произошло. Даже поинтересовался служебными делами жены, чем привел ее в легкое изумление. Между делом сослался на собственные неприятности, которые действуют на настроение. Выходя из-за стола, полуобнял Татьяну и, поцеловав за ушком, прошептал:

— Ты прости меня, девочка… Какой-то я стал злой, несдержанный. А ты страдаешь… Я же вижу.

Она тут же собралась было начать жаловаться ему — причин было немало, но он ловко перевел разговор в нужное ему русло.

Находясь на Урале и не поддерживая никакой связи с фирмой Силина, Иван Игнатьевич, разумеется, не знал о несчастьях, обрушившихся на голову родственника. Поэтому и пожар, и разгром на базе, а также все события, связанные с пребыванием семьи Силиных в Германии, в кратком пересказе Татьяны буквально потрясли Шацкого. Сама же Татьяна знала лишь то немногое, что решилась ей в свою очередь рассказать очень, оказывается, скрытная Элина. Но и этого малого Ивану хватило, чтобы теперь, уже по-трезвому, увидеть, что тут не случайная цепь тревожных событий, а полная катастрофа. И значит, все его вчерашние предчувствия, помноженные на злость, алкоголь и очередной семейный разрыв, имели под собой основания.

Он не мог находиться в неопределенности, ясность же могли дать только конкретные факты. Ефима нет. Что-то знает Элка, естественно, она далеко не все рассказала бы сестре. По ходу дела промелькнула фамилия Авдеева, и это насторожило. Одного Авдеева, который Олег Никифорович, Шацкий знал хорошо: президент банка «Деловой партнер». Может быть, это он? Или просто случайный однофамилец? Неужели мир действительно настолько тесен, что партнерам и разойтись невозможно?..

Но Олега сейчас в Москве нету, отдыхает на морях-океанах. У него, получается, не спросишь. Остается немногое. Попробовать все-таки пробиться к новому руководству «Алко-сервиса», чтобы выяснить, что возможно. Ведь если следовать логике Ефима, он вполне был способен снова «навострить лыжи», и на этот раз без Элки, поскольку толку от нее как от козла молока. Это если судить по Танькиному рассказу.

Вообще-то сестра, конечно, несправедлива. Если по большому счету и в определенном смысле, то именно от Элки больше пользы, чем от десятка Татьян. Но сейчас думалось об этом как-то посторонне, хотя, случись такая возможность, Иван не преминул бы наставить Фимке хорошие, ветвистые рога. А если еще вспомнить, как Элка иной раз поощрительно подмигивала ему, Ивану, не оставалось сомнений, что и она очень даже не прочь. Отсюда, скорее всего, и выскочила та кошка, что пробежала между сестрицами.

Но это все абсолютная чепуха, когда речь идет о жизни и миллионах…

— Слушай, Тань, как ты считаешь, может, позвать Элку? Мы ж с тобой ей не чужие. Представь, каково ей сейчас одной! А заодно я попытался бы еще что-нибудь вытащить из нее, а? Дела-то ведь очень хреновые. Надо бы нам, наверное, как-то всем вместе…

— Ты серьезно? — Непонятно было — она смеется над ним или издевается над ситуацией. Неужели опять за старое?..

— Я — серьезно. Позвони, пригласи приехать. У меня, к сожалению, сегодня все дела стоят — суббота, будь она проклята. А теперь из-за Ефима… а-а, что говорить! — Он в отчаянии махнул рукой.

— Подожди, я опять ничего не понимаю, — перебила жена. — Какое тебе, собственно, дело до Ефима? Вас же ничто не связывает, насколько мне известно! И слава богу!

— Кто тебе сказал?

— Ты говорил всегда. И я была уверена. Разве не так?

— О-ох!.. — все, что и оставалось Ивану Игнатьевичу. Да, он нигде не афишировал своих контактов с Силиным. Но теперь уже скрывать от жены служебные тайны не было причины.

Он рассказал ей о том, как Ефим на его капиталы приобрел пакет акций собственного предприятия, что эти акции были записаны на имя Силина, поскольку посторонние лица в ЗАО не допускаются, и, наконец, что Силин, лишившись своих собственных акций, отдал в чужие руки и те, что принадлежали ему, Ивану Шацкому.

Кажется, до супруги дошло.

— Там… была большая сумма? — осторожно спросила она.

— Очень, — вздохнул Иван.

— Ну сколько? — Ее настойчивость злила.

— Триста тысяч. Устроит?

— Всего-то? — хмыкнула она.

— Долларов!

— Боже! Откуда у тебя такие деньги?! — даже испугалась она.

— Это не мои. Это средства фирмы.

— И как же ты намерен их вернуть? В суд, что ли, подать?

Эти ее ментовские заморочки выводили его из себя. Но нужно было терпеть.

— Чтоб подать в суд, надо знать — на кого. А потом, я ж тебе объяснил, что записаны они на Ефима. И только он один может ими распоряжаться: продавать, покупать, это хоть ясно?

— Не злись, — примирительно сказала жена. — Я понимаю, тебе нелегко, но… рассосется. Давай я и вправду позвоню Элке. Пообедаем вместе, поговорите. Господи, ну надо же такое?!

Телефон на Комсомольском не отвечал. Уж не случилось ли и с ней чего-нибудь, предположил было Иван Игнатьевич. Татьяна лишь неопределенно пожала плечами. Кажется, она догадывалась, где и с кем могла до сих пор находиться младшая сестричка. Вот же мерзавка!

Повторные звонки через час и еще через полчаса тоже ничего не дали. Молчал и автоответчик. Либо она его вообще не включила, либо с телефоном не в порядке, либо… Напрашивались самые скверные мысли.

Иван предложил прокатиться до Комсомольского, благо от Таганки по кольцу — без проблем. Но Татьяна почему-то была уверена, что Элка дома, и не одна, а потому и не снимает трубку. Вообще бы устроить ей хорошую порку, закатить скандальчик — по-семейному, да неловко перед посторонними. Таковыми Татьяна считала своего благоверного и, естественно, этого Турецкого, который и сам с ходу положил глаз на девку. Словом, похоже, спелись. Ну никакой совести!..

А в голове Татьяны тем временем зародился хитроумный план, такой заковыристый, что не всякий разберется. Зная, что начальник по субботам всегда на службе, она позвонила в приемную МУРа. Трубку сняла Людмила Ивановна, как обычно.

Татьяна спросила, не сильно ли занят Вячеслав Иванович, а то у нее возникли некоторые детали по вчерашнему разговору. Секретарша поняла, попросила подождать, а потом Татьяна услышала голос Грязнова:

— Слушаю, Татьяна Кирилловна, какие проблемы?

— Извините, мне неудобно вас беспокоить, но… понимаете, я хотела бы посоветоваться с товарищем Турецким. Приехал из командировки мой муж и сообщил новые факты. Как бы мне это сделать? И еще, удобно ли беспокоить сейчас Александра Борисовича?

Любого могла бы провести она, но не Грязнова. Быстро сопоставив одно, другое, третье, Вячеслав Иванович сообразил, что, скорее всего, не Саня нужен женщине, а ее собственная сестра и подозрения Татьяны на сей раз небезосновательны. Ай да сестрички! Но ответил предельно серьезно, будто он забыл, что как раз Турецкий никакого отношения к делу, с которым вчера явились дамы, не имеет. А если и имеет, то в сугубо личном плане.

— Вряд ли вы, Татьяна Кирилловна, сможете найти в ближайшие часы Александра Борисовича. Да и собственную сестру — тоже. Дело в том, что они поехали за город, на ту дачу, что имеется у Силиных по Калужскому шоссе. Александр Борисович предложил на всякий случай проверить. Обещал оттуда позвонить. Не исключаю, что, если его подозрения подтвердятся, мне придется тоже туда смотаться. А что вы сказали о новых фактах, которые сообщил ваш муж?

— Видите ли, Вячеслав Иванович, эти факты касаются скорее деловых взаимоотношений наших мужей, и связи с пропажей Силина они не имеют. Но я подумала…

— Смотрите, как считаете лучше. Вам место в моей машине всегда найдется. Если захочет супруг, найдем и ему. Так что звоните. Я пока на месте.

Татьяне показалось, что предложение Грязнова прозвучало как-то двусмысленно, и задумалась: надо ли именно так его и понимать? Известие об Элкиной поездке, конечно, меняло дело в корне. Но с другой стороны, с какой это кстати «важняк» из Генпрокуратуры забросил все свои дела и помчался решать Элкины проблемы? Ведь нет еще ни уголовного дела, ни даже заявления. Или и этого Элка успела охмурить?..

Иван пытался разобраться в услышанном. Ну Грязнов — понятно. А при чем здесь какой-то Турецкий?

Татьяна, продолжая думать о своем, небрежно пояснила, что он вовсе не «какой-то», а государственный советник юстиции третьего класса, или, говоря военным языком, генерал-майор. Кстати, достаточно молодой и очень симпатичный. И надо бы спасибо сказать, что он, видимо, взялся-таки помочь Элине в ее беде. Не как другие, которые только о себе и думают.

Шацкий кивал, а потом, когда она замолчала, выдал вдруг такое, отчего у Татьяны словно помутилось в глазах:

— Это надо понимать, что у Элки появился очередной ё…? На молодых и симпатичных потянуло? А муж — хрен с ним! Побоку?!

— Прекрати! — в необъяснимой ярости выкрикнула она, чувствуя, что ее душит спазм. — Дурак бессовестный! Свинья! На себя посмотри, скотина!

Он оторопел.

— Эва-а… — протянул в растерянности. — Гляди, как далеко зашло-то… Ну извини-и… А ведь верно говорят, что у голодной куме только хер на уме. Надо же! — И быстро вышел из комнаты.

А несколько минут спустя, в течение которых Татьяна бессильно сидела на стуле, громко и страшно хлопнула входная дверь.

И Татьяна снова отчаянно зарыдала, вжимая кулаки в мокрые глаза и понимая, что вызван этот поток слез не хамством мужа, а ее собственной ненавистью и завистью к той суке, к которой он наверняка и ушел.

Ну ушел — и ушел! Может, оно и к лучшему…

Весь день телефон молчал.

Татьяна бесцельно слонялась по квартире. Пробовала смотреть телевизор, тут же выключала. Хотелось тишины. Наконец, когда стало уже смеркаться, раздался звонок. Это был Грязнов.

— Татьяна Кирилловна, а ведь мне придется сообщить вам неприятную новость… Сестра не звонила?

— Нет. А что — с ней что-нибудь?!

— Там-то все в порядке. Александр Борисович обнаружил-таки тело Силина. Со следами жесткого допроса. Как сказал судмедэксперт, недельной давности… Такие вот пирожки, дорогая моя. Примите соболезнования.

— А Элла — что?

— Переживает, естественно. Супруг ваш как?

— Не поняла.

— Ну я в том смысле, он как, делу помощник?

— Да какой, к черту? Извините, Вячеслав Иванович. Нету его уже. Укатил со своими проблемами.

— Ясненько. Ну тогда вы мне напишите заявление по поводу похорон, дам, сколько потребуется, дней и прочее. Будут трудности, звоните. Извините за беспокойство. А Элина должна тоже вот-вот подъехать.

— Вячеслав Иванович! — она воскликнула, будто испугалась, что Грязнов сейчас положит трубку и в доме опять воцарится мертвая тишина. — Простите… Я хотела спросить: известно уже, кто его так?

— Могу только предположить. Крутые ребята. Отморозки.

Шацкий маялся от невнятной тоски и вынужденного безделья. Лилька охотно приняла его: выходные были для нее пустыми днями. Его неожиданное появление — визит накануне был скорее традиционным, профилактическим, — да еще с дорожной сумкой в руках, с которой он обычно летал в командировки, подсказывало бывшей супруге, что Ванька наверняка сбег от сварливой милиционерки. И потому она, исключительно из застарелого чувства мести и когда-то ущемленного самолюбия, решила во всей полноте продемонстрировать незадачливому супругу, что он потерял, переметнувшись от нее к более молодой. И уж постаралась!

Представив на минутку предыдущее его посещение в качестве разминки перед длительным сафари или как легкий перекусон в «Макдоналдсе» перед пышным обедом в ресторане «Обломов», она устроила Шацкому такое пиршество, что он полностью отключился от всех своих служебных проблем. А его собственная месть жене показалась ему куда как сладкой. Так что, можно сказать, партнеры в своей яростной взаимной аргументации оказались вполне достойными друг друга…

Но — проходит ночь, наваливается закономерная усталость. И при ярком дневном свете лишенная макияжа стареющая кожа и явные морщинки при ближайшем рассмотрении делают страстное лицо подруги не столь привлекательным и возбуждающим, как давеча. А искусственно взбадривая себя, как бы насилуя желание, недолго дойти и до пресыщения, и уж тогда, как говорится, никакой подъемный кран не поможет. Лилька же, словно пожилая мадам из анекдота, вероятно, решила, что в последний раз, и та-акое вытворяла! Ха! Да кинуть все, забрать деньги и смыться к чертовой матери… подальше от всех!..

Из этого странного состояния — полубреда-полусна, перемежающегося вспышками окаянной страсти, — его, как ни странно, вывела сама Лилька. С некоторым пафосом она сообщила ему, что все его желания и даже капризы с лихвой перевыполнила, а теперь следовало бы и ему подумать о том, как наградить ее старания.

О гонораре, что ли, речь? Он сперва не понял, показалось — шутка. Нет, всерьез.

— И сколько ты хочешь? — спросил, изумляясь, как примитивно просто бывшая жена, а теперь любовница, которую он содержит, платя ей на фирме огромные деньги, превратилась в обыкновенную проститутку. Ну пусть не в самую обыкновенную, пусть в изысканную, с причудами, которой больше нечего бояться, да и терять, в сущности, нечего, но… ах, черт?

Она повела своими еще роскошными обнаженными плечами, будто услышала ну совершенно идиотский вопрос — это ж надо: сколько!

— Ты и сам уже мог бы догадаться. Речь не просто о деньгах!

— Значит, о больших?

— Об очень больших… — томно прошептала она, снова горячо наваливаясь всем телом и тем наставляя в бессчетный раз на путь истинный.

Отдышавшись и получив возможность соображать, он наконец понял, что речь не о финансах, а о нем самом. Лилька возмечтала вернуть беглого мужа в собственное лоно. И навсегда. Похоже, и она не переоценивала свои уходящие прелести, слава богу, здоровье не подводит, да и опыт стоит немалого, — значит, есть еще достоинства. И если он посмотрит на вещи реально, лучшего выхода для него нет. Вот тогда и он, и его деньги — все окажется здесь, в ее доме. От добра, как известно, добра не ищут.

И Шацкий подумал, что, возможно, она права. Чего ему дурью маяться? Ну погуляли, отдохнули друг от друга… И что, лучше стало? Кому?

— И шило на мыло не меняют! — нравоучительно заметила она, даже и не подозревая, что повторила недавнюю, высказанную им самим догадку.

Но если оба согласны, чего тянуть?! Надо немедленно отпраздновать нестандартное решение!

И они закатили себе праздник, каких очень давно уже ни у нее, ни, разумеется, у него не было. Как в молодости. Как в первый раз!

Или как в последний раз?

Утро понедельника он встретил выжатым досуха. Но при этом победно сиял. И было отчего: Лилия Михайловна порхала вокруг него и беспрерывно щебетала. Странное дело, может, впервые за прошедшие годы Иван Игнатьевич, с улыбкой наблюдая за ней, не испытывал ни малейшей тяжести. Она же, словно светясь изнутри и снаружи, признавалась, что тоже давно уже не испытывала такой опаляющей душу полноты ощущений. Пошутили, припоминая, где, согласно анекдоту, находится человечья душа…

Но утренняя эйфория поневоле уступала место суровому житейскому прагматизму.

Шацкий не стал рассказывать новоявленной жене о своих проблемах, полагая, что в силах справиться с ними самостоятельно. Она тоже не спрашивала, но, зная, что у него далеко не все гладко, готова была на любой подвиг. И самое главное, верила, что это возможно. Вот с таким ощущением абсолютной готовности сразиться с судьбой, а заодно и начать жизнь заново они и отправились в офис.

После непрерывного двухдневного кайфа проблемы силинской фирмы, как и сам он, переместились на второй план. Это не значило, что они стали менее серьезными. Но появилось чувство какой-то фатальной неизбежности происходящего. Может быть, оттого, что в последние годы слишком все складывалось для него удачно в бизнесе. Тогда что это? Первый звонок? И об этом следовало очень и очень подумать…

Главными же делами оставались взаимоотношения с коммерческим банком «Деловой партнер», а точнее, с его президентом Олегом Авдеевым, без личного указания которого, как он любил повторять, даже петух не кукарекнет.

Будучи человеком со значительным деловым опытом и обладая огромными связями в финансовом мире, Олег Никифорович, опять-таки по его же утверждению, никогда и ни при каких обстоятельствах не участвовал в сомнительных банковских операциях. Ну да, разумеется! Ведь для не самых чистых дел — о чем прекрасно был осведомлен Шацкий — Авдеев имел ряд фирм: дочерних, внучатых и прочих, которым можно было поручить решение эксклюзивных, скажем так, финансовых вопросов, чтобы затем задействованная фирма спокойно растворилась в небытии. Метод не новый и отлично уже испытанный в условиях российского экономического беззакония.

Такого же типа, кстати, была и фирма «Омега», принадлежащая советнику уральского губернатора Артуру Геллеру. Но ведь коллеги же не подводили друг друга, делая общее дело и зарабатывая при этом себе на молочишко — в переносном смысле. Не возникало у Шацкого сомнений и относительно действий Олега Авдеева: ход-то был уже отработанный. Смущало, правда, его отсутствие в Москве. Но буквально все предугадать трудно. Может, и в самом деле что-нибудь со здоровьем, хотя мужик он крепкий и солидный, как и подобает быть серьезному банкиру.

Из своего офиса Шацкий связался с юридической службой «Делового партнера» и договорился с начальником юротдела о встрече во второй половине дня для обсуждения некоторых деталей общего проекта. Так они именовали операции по обналичиванию денег. Первую же половину он решил все-таки посвятить выяснению обстоятельств смены руководства в «Алко-сервисе» — настолько, насколько это вообще будет возможно. Себя в данной ситуации он готов был представить как юридического консультанта прежнего руководителя. Нейтральная такая позиция, хотя и имеющая свой собственный интерес. В любом случае такой ход не должен вызвать подозрений или там опасений у тех, кто неправедным путем — а теперь, после информации Татьяны, это видно и невооруженным глазом, — захватил власть и присвоил чужие деньги. Когда знаешь, с кем имеешь дело, можно и о дальнейших шагах подумать…

И Шацкий, исключительно на свой страх и риск, отправился в Южное Бутово.

Наглых охранников, которые в прямом смысле выперли Шацкого в прошлый раз из проходной, не было. Вежливый молодой человек, лицо коего показалось Шацкому почему-то знакомым, поинтересовался, кто он, к кому и зачем, попросил предъявить документы, лучше паспорт.

Иван Игнатьевич, не вдаваясь в родственные отношения с Силиным, объяснил, что его фирма оказывала Ефиму Анатольевичу некоторые юридические услуги. Вот, собственно, по этому поводу…

Охранник, будто он служил как минимум в Кремле, полистал паспорт, закрыл окошечко, разделявшее его и посетителя, а затем поднял телефонную трубку. Разговор его был коротким. Через минуту он снова открыл раму окошка и протянул Шацкому паспорт.

— Пройдете прямо, слева увидите двухэтажное помещение. Юридическая служба на втором этаже. В связи с пожаром у нас тут произошли некоторые перемещения.

О юристах Шацкий сказал просто так, чтоб его визит не выглядел праздным любопытством, а вообще-то он хотел пройти к новому руководству, если таковое на месте, и задать несколько чрезвычайно важных для себя вопросов. Поэтому он ничего не стал уточнять у охранника, а с готовностью кивнул и забрал свой паспорт. Вернувшись к машине, сел за руль, охранник поднял полосатый шлагбаум, и Шацкий въехал на территорию базы.

Здесь вовсю кипела работа. Оглушал беспрерывный грохот отбойных молотков, визжала электропила. Шел экстренный ремонт сгоревших помещений: вывозили перекрученные конструкции и горелые обломки дерева, разгружали с прибывающих трейлеров пиломатериалы, огромные оконные рамы, трубы и прочую строительную фурнитуру, повсюду мелькали белые и оранжевые каски строителей. Видно было, что за дело тут взялись всерьез. Старое помещение базы, похоже, отходило в глубокое прошлое, подобно ее прежнему хозяину.

Шацкий знал, где находится кабинет гендиректора: Силин говорил. Но еще ни разу не бывал здесь. Все дела и разговоры вершились ими в более подходящих для этого условиях, чаще всего в домашних, на Комсомольском, наедине. Элину в расчет не брали, поскольку ее интересовали исключительно собственные проблемы.

И теперь, поднимаясь на второй этаж по обшарпанной лестнице и мельком осматривая неуютный интерьер со следами былой наглядной агитации на потрескавшихся стенах, Шацкий лишь укоризненно качал головой, зная, но не веря, что здесь, в этих загаженных мухами кабинетах, ворочали живыми миллиардами. И от этих миллиардов имели свои жирные куски и таможня, и милиция, и многочисленные чиновничьи службы. Ну да, конечно, ведь алкоголь по объемам прибыли стоит рядом с наркотиками и торговлей оружием. Так что же все-таки здесь произошло?..

Первое, что его действительно поразило, была золоченая табличка на добротной двери, в отличие от своих стандартных фанерных «соседок» обшитой искусственной кожей: «Генеральный директор С. О. Авдеев». Вряд ли такое совпадение могло быть случайным. «О» здесь явно тянуло на «Олеговича». А какие еще есть имена на букву «о»? Орест? Ну, знаешь ли!..

В приемной сидела секретарша — из тех, что обычно в свободную минуту служат подстилками «новорусским» бизнесменам невысокого пошиба. В приемной было довольно жарко, и все на этой независимой голенастой девке было мини — мини-блузка, мини-кофточка, мини-юбка, вероятно, и остальное, включая мозги.

Она вопросительно уставилась на вошедшего. Шацкий подошел. Молча протянул свою визитку, где было написано все главное о нем. Девица прочла, отложила в сторону и сказала, что генеральный сейчас со строителями. Должен вот-вот вернуться. Поинтересовалась также, назначено ли ему?

Шацкий ответил, что имел дела исключительно с прежним президентом, сознательно понижая нынешнего в должности, и объяснил, что его визит — лишь результат обычной вежливости. Вероятно, посетитель, не связанный с просьбами, опасности не может представлять. Решив так, девица предложила подождать. Шацкий присел на стул у окна. Не удержался и от вопроса, давно ли она здесь работает и знала ли прежнего начальника.

Девица равнодушно пожала плечиками и ответила, что работает у Сергея Олеговича первую неделю. Вот как! Это уже было для Шацкого нечто. И он решился на следующий вопрос:

— Простите, может быть, вы в курсе? Сергей Олегович имеет какое-либо отношение к Олегу Никифоровичу, президенту банка «Деловой партнер»?

— Это его сын.

— Ах вот как! — улыбнулся Шацкий, но сердце его отчего-то тревожно забилось. Ой, не к добру…

«Сынишка», как сразу мысленно окрестил нового гендиректора Иван Игнатьевич, появился минут через сорок. Он вошел не один, а со спутником, который произвел не самое лучшее впечатление на Шацкого.

Ну, во-первых, сам: молодой, не старше двадцати пяти — это если учесть, что папаша его, как известно, совсем недавно широко отметил свой полувековой юбилей, — высокий, не в папу, и крепкого телосложения. Далее — черные джинсы, темная майка и грубосвязанный свитер с широким вырезом. Модная трехдневная небритость. Словом, типичный портрет удачливого бизнесмена российского розлива.

А вот спутник его был полной противоположностью: сухощавый и невысокий, одетый в недорогой костюм, выбритый и внешне ухоженный, но пальцы! Сплошняком в синих татуировках, такое и не придумать… И держался он независимо, в дальнейшем ни взглядом, ни жестом не показав молодому хозяину, что по любому из названных вопросов у него имеется собственное мнение. Молчал и смотрел в сторону.

Секретарша кивнула «сынишке» на посетителя и, привстав, подала визитку Шацкого. Парень прочел, небрежно протянул спутнику. Тот взглянул и молча отвернулся к окну, будто это его не касалось.

— Чем обязан? — равнодушно процедил парень.

— Позвольте в свою очередь вопрос? — улыбнулся Шацкий, поднимаясь. — Как здоровье Олега Никифоровича? А то я интересовался на прошлой неделе, но ничего вразумительного никто не сказал. Он в самом деле полетел отдохнуть на Багамы?

— А… вы… — несколько растерялся «сынишка». — Собственно, почему?

— Вы можете быть не в курсе, поэтому извините. Мы с вашим родителем являемся партнерами по делу… ну, в общем, по так называемому уральскому траншу.

— А-а-а! — вспомнил парень. — Чего ж сразу-то не сказали? Знаю, как же!.. А я не врубился! Не, это у бати дипломатическая болезнь. Все тип-топ, ну есть, конечно, проблемы. Чего мы стоим, пошли! — И он жестом показал на дверь в свой кабинет. — А у вас, — он взглянул на визитку, — Иван Игнатьевич, какие проблемы?

— Я бы сказал, личного характера… Должен признаться, что мне будет очень приятно сотрудничать с сыном глубоко уважаемого мной человека. — «Сынишка» никак не отреагировал. — А суть проблемы вот в чем. Господин Силин, ну бывший руководитель данного предприятия, в свое время предложил мне одну сделку. В прошлом году на «Алко-сервисе» в силу ряда обстоятельств, не будем сейчас вдаваться в подробности, появился пакет свободных акций. Короче, он предложил мне их купить, что и было сделано.

— На каком основании? — сухо спросил «сынишка».

— На родственных основаниях. Мы женаты на родных сестрах, понимаете? Но так как среди пайщиков моя фамилия не могла фигурировать, мы заключили с ним соглашение, и акции были записаны на его имя. Поверьте, Сергей Олегович, мне нет дела до стратегии нового руководства предприятия, однако некоторые тактические, так сказать, вопросы мне хотелось бы уточнить. И первый из них: я совсем не хочу терять собственных средств, вложенных в процветающее предприятие. Это логично?

— Более чем… — как-то непонятно промычал «сынишка» и взглянул на «татуированного», как назвал про себя Шацкий спутника гендиректора. Но тот даже и не обернулся к шефу. Или кто он там ему? Просто поразительная наглость. А может, так оно и должно быть? Ведь говорила Татьяна, что Фимку поймали в Германии какие-то русские уголовники…

— Раз вы меня понимаете, — Шацкий даже руку предупредительно прижал к сердцу, — я бы хотел иметь хоть какую-то ясность. На что могу рассчитывать? И прочее.

— Вы сказали, что у вас был написан какой-то договор? — спросил гендиректор, что-то помечая на настольном календаре.

— Было дело… — улыбнулся Шацкий. — И договор, и подписи. Разве что к нотариусу не ходили. Ну скажите, вы бы, к примеру, стали заверять в нотариальной конторе свою расписку, если бы Олег Никифорович дал вам определенную сумму денег? Да никогда в жизни! Потому что нормальные люди! Родственники!

Сергей Олегович, это уже видел Шацкий, настойчиво призывал взглядом «татуированного» принять участие в разговоре. Хоть словом, ну хоть советом, что делать, как быть, что обещать? Но тот полностью игнорировал потуги молодого гендиректора. И это могло обозначать лишь то, что «татуированный» в гробу видел все заботы и проблемы «сынишки». Кто же он тогда в этой компании? Напрашивались самые нехорошие подозрения. И Шацкий в глубине души уже сожалел, что, может статься, не совсем обдуманно открыл им свои карты. Как бы это не кончилось худо…

Наконец, видимо, Сергею Олеговичу надоело гипнотизировать строптивого уголовника, и он принял собственное решение.

— Давайте так. Ну сейчас вы видите, что тут творится! Голова кругом. После пожара надо приводить помещение в порядок. Подыскиваем временные склады и так далее. Предлагаю собраться в этом же составе в конце недели. В пятницу. Вы приносите с собой ваш договор с Силиным. Мы его смотрим и обсуждаем. И принимаем решение, какую часть можем вернуть сразу, а что — позже. Или любые иные варианты. В том числе и дальнейшего сотрудничества. Лады? Ты — как? — Он обернулся к «татуированному».

Тот лишь пожал плечами, что должно было выражать его согласие.

— Вот и договорились, — закончил бодро уже «сынишка», поднимаясь из-за своего письменного стола. — А насчет бати… Он в самом деле отъехал. Недалеко, под Москву. Как раз к пятнице хотел вернуться. Если хотите, передам от вас привет, когда буду звонить.

— Сделайте одолжение, — кивнул Шацкий, пожимая руку новому гендиректору. — Рад был познакомиться. Значит, до пятницы? Всего доброго, — кивнул он «татуированному», на что тот, не оборачиваясь, ответил таким же кивком, будто видел затылком…

«Черт возьми! — сказал сам себе Иван Игнатьевич, спускаясь по лестнице. — Это очень напоминает бандитский вертеп!» И снова всплыла тревожная мысль, что он совершил большую ошибку…

Он сел в машину, включил зажигание, прогревая двигатель, и подумал, что в будущую пятницу, скорее всего, не приедет сюда. И уж точно никому не покажет договора с Фимкой, которого у них отродясь не было. Ну а если бы был, так что? Кому этой бумажкой в нос тыкать? Кто в нее поверит? Это ж все было с самого начала незаконно. А «сынишка», вишь ты, даже заволновался малость, полагая, что бумага эта может оказаться нехорошей для него…

В общем, теперь Ивану Игнатьевичу ясно стало одно: дело здесь уголовное и надо постараться быть от него подальше. Но при чем тут Авдеев-старший?..

Все еще размышляя об этом, Шацкий подъехал к воротам, махнул рукой выглянувшему охраннику, тот узнал и поднял шлагбаум. Уже выезжая на Варшавское шоссе, Шацкий вдруг увидел несколько милицейских машин с мигалками. За тремя полосатыми «Жигулями» следовали два ПАЗа, за окнами которых были видны головы людей в камуфляжных шлемах. Весь караван дружно повернул в улицу, из которой только что выехал Шацкий, и понесся вглубь.

А ведь этот въезд ведет прямиком к базе, сообразил как-то отстраненно Шацкий и остановил машину. Выбрался на обочину и стал глядеть в ту сторону, откуда приехал. Там, вдали, автобусы остановились, и из них посыпались фигурки, похожие и на ОМОН, и на СОБР, и на спецназ, и вообще черт знает на что, с чем никогда не рекомендуется сталкиваться в жизни.

«С чего бы это? — задумался Шацкий. — Неужели все только начинается?» И он, никогда не веривший ни в каких богов, истово перекрестился, благодаря Его за то, что вовремя избавил от разборки, похоже, слишком крутых ребят…

А новый генеральный директор фирмы «Алко-сервис», проводив взглядом из окна отъехавшего посетителя, обратился к «татуированному» своему молчаливому спутнику:

— Слышь-ка, Синий, — такую кличку получил в свое время на зоне Леха Грызлов, отмотавший первый из двух своих «червонцев», — ты вообще знал об этом хрене? Или у меня такие сюрпризы будут теперь каждый день?

— Не хипеши, Серега, — ответил тот спокойно. — Ты со своим собственным паханом разберись: нужен он ему?

— Но ты ж уверял, что все будет чисто!

— Да заглохни! Его вырубить, как два пальца… Сами базарьте. Эй! Бля буду, цинк! — Синий вскинулся у окна и тут же отпрянул. — Так, я в дубари не нанимался! — И он скользящим, неслышным шагом быстро покинул кабинет гендиректора, только дверь колыхнулась за его спиной.

Конец ознакомительного фрагмента.