Гейша

Фридрих Незнанский

Новое дело «господина адвоката» — дело совершенно необычное. В убийстве государственного чиновника высшего ранга обвиняется его любовница, роскошная куртизанка, современная московская гейша. На нее указывают все улики. В ее виновности не сомневается никто — кроме «господина адвоката». Он начинает собственное расследование, и внешне простое дело постепенно разматывается, как клубок лжи и интриг, подставок, подкупов и покушений. И «господина адвоката» не покидает ощущение, что даже это — еще только вершинакриминального айсберга…

3

Густой сигаретный дым скапливался под потолком плотным грозовым облаком. Часть облака рассеивалась при соприкосновении с решеткой вентиляционной отдушины, покрытой жирным слоем сажи и паутины, но большая и лучшая его часть плавно огибала дверной косяк и выплывала из кабинета дежурного в коридор.

— Слухи ходят, нас сокращать собираются, — нарушил тишину дежурный капитан. — До Нового года не протянем.

Помощник дежурного сержант Семушкин утвердительно кивнул, мысленно соглашаясь со старшим, и выпустил в атмосферу следующую порцию сизого табачного дыма.

— Нигде в Европе вытрезвителей нету, — сказал он. — Считается нарушением прав человека — насильно оказывать медицинские услуги населению.

Врач медвытрезвителя Петя Трофимов поежился. Разговоры о скором и неотвратимом сокращении всегда приводили его в крайнюю степень уныния, несмотря на то что сама по себе работа в вытрезвителе вызывала у него глубокое отвращение. Более того — он стеснялся отвечать на вопросы знакомых о месте работы. Что это такое — врач в вытрезвиловке? Ну больница, ну медицинская фирма, ну, на худой конец, поликлиника. А это? Тьфу, да и только!

— Права человека тут ни при чем, — с пониманием дела заявил капитан. — Не окупаемся мы.

— А пьяных куда девать? — уныло спросил Петя.

— А никуда. Пускай у начальства голова болит. Мне все равно — под заборами они валяются, на скамейках дрыхнут, песни по ночам горланят… Мне скоро на пенсию.

Произнеся это, капитан замолчал и принялся ковырять пальцем в зубах.

«Тьфу ты! — стараясь не смотреть на капитана, мысленно злился Петя. — Козел старый. Вечно настроение испортит, а самому хоть бы хны».

Обнаружив новые неисправности в своем стоматологическом аппарате, капитан любил повернуться к Пете (как к врачу!), распахнуть рот как можно шире и, тыча пальцем в поломанные мосты и расшатавшиеся коронки, говорить с ним о зубных проблемах.

Чтобы лишить капитана на этот раз возможности продемонстрировать содержимое своего рта, Петя сделал вид, что осматривает лежащего связанным на полу пьяного мужика. Забулдыга спал, пускал во сне пузыри и ухмылялся. Петя наклонился к нему, проверил пульс на обеих руках, осмотрел повязки, не сильно ли они зажаты.

Мужик вдруг беспокойно зашевелился, заерзал, что-то промычал сквозь сон, и из-под него потекла по полу лужа.

— Вше-таки обошшалшя, шкошина, — засунув палец в рот и планомерно расшатывая свои мосты, изрек дежурный.

— Говорил, в камере его надо закрыть, — возмутился Семушкин.

— Швяшоного не полошэно, — ответил капитан.

Вынув палец изо рта, он обтер его о полу кителя.

— Связанный должен находиться под наблюдением, — добавил он уже нормальным голосом.

Семушкин ничего не ответил, затушил окурок в горшке с чахлым растением трудноопределяемого вида и полез за новой сигаретой.

Петя принес этот цветок из дому и очень переживал, что Семушкин повадился использовать гераньку вместо пепельницы, но долгий опыт общения с сержантом показывал Пете всю бесполезность увещеваний, поэтому он только вздохнул и отвернулся.

— Мне говорили, что от пепла никакого вреда растению нет, — сказал Семушкин, словно прочитав Петины мысли. — От него цветы растут еще лучше. Как от удобрения. Пепел вообще штука полезная. Мой дед, например, рассказывал, что он пеплом раны присыпал во время войны. А еще говорят, что на Западе пепел принимают в аптеках, двести долларов за килограмм.

— Твоя мама, наверное, пепел тоннами сдавала, когда беременная была, — буркнул Петя, но Семушкин не обиделся — наверное, не понял намека.

— Так что, Трофимов, можешь искать себе другую работу, — снова завел свою волынку капитан. — Мы — фирма ненадежная. Вот поработаем еще пару месяцев, и закроют. Мне-то что? Мне все равно на пенсию… А ты бы подыскивал пока что-нибудь подходящее, пока не поздно.

Дежурный поднялся, чтобы вытряхнуть из яйцеобразного заварного ситечка старую заварку, но крышка ситечка никак не поддавалась, как ни старался капитан ее сковырнуть.

— Дайте сюда! — раздраженно сказал Петя, забирая у дежурного ситечко.

Он повернул крышку ситечка по оси так, чтобы выступ на верхней половинке попал в специальное углубление на нижней. Крышка ситечка легко отскочила.

— Во, блин! — искренне удивился капитан, следя за Петиными манипуляциями. — Далеко пойдешь!

Пока дежурный заваривал чай, Петя сполоснул над раковиной стаканы.

— Цветок свой полей, что-то он привял, — посоветовал капитан.

— Это от дыма, — ответил Петя, — и пепла твоего хваленого.

Усевшись, он и сам задымил сигаретой за компанию, хотя дома, в обычной жизни, никогда не курил.

Семушкин задремал, сидя на стуле. Дежурный достал из «дипломата» целлофановый кулек с бутербродами, налил в свой стакан чаю и принялся обедать.

— Бери, угощайся, — с набитым ртом сказал он, придвигая поближе к Пете бутерброды с маслом и сыром, но Петя, как ни был голоден, предпочел воздержаться.

Ему портило аппетит живое воспоминание о желтых прокуренных капитанских челюстях.

— Голодай, интеллигент, — пожал плечами дежурный, с аппетитом уминая кусок за куском. Слово «интеллигент» он произнес с украинским акцентом, что еще больше должно было показать его дистанцированность от означенной социальной группы.

Петя вытащил из своей заначки книгу, открыл на заложенной странице и попытался углубиться в чтение.

— Что читаешь? — спросил капитан.

Не дожидаясь ответа, он перегнулся через стол и принялся рассматривать обложку.

— Достоевский, «Идиот», — прочитал он по складам. — М-да… Я вот, когда еще надзирателем в КПЗ был, всю библиотеку отдела прочитал. Особенно мне раздел военно-патриотической книги нравился. Я и теперь помню всю войну, все сражения, где, что, когда, кто командовал. Я когда в школу милиции поступал, историю на пять сдал один из всей группы… А ты всякую херню читаешь, — заключил он, почесывая зад.

— Херню, Иван Николаевич, — подтвердил Петя, не отрывая глаз от страницы. — Я хороших книг не люблю.

На некоторое время в кабинете воцарилась тишина. Первым соскучился капитан.

— Доктор, — начал он новую тему, — вот ты мне скажи, отчего у меня задница чешется? Даже на людях уже неудобно. И жена тоже ругается. Я ей спать мешаю, ночью чешусь. И перед людьми ей стыдно, говорит, вечно я перед кем-нибудь зад почешу.

«Глисты», — подумал про себя Петя, но вслух поинтересовался, нет ли у капитана еще каких-нибудь жалоб.

Но дежурного ничто больше в своем организме не беспокоило.

— К проктологу сходите, а пока ванны из отвара ромашки принимайте, — мстительно посоветовал Петя, не поднимая головы от книги.

Хотя читать на дежурстве не получалось. Покончив с одной темой для разговора, дежурный изобретал две новые. Теперь он принялся во всех подробностях рассказывать, как однажды, когда он учился в старшем классе школы, физкультурник не отпустил его с урока в туалет, и он наложил перед всем классом в штаны. История была поучительной во всех отношениях, даже Семушкин проснулся, чтобы ее послушать…

…Петя Трофимов с тоской подумал, что его однокурсник Олег Притулин работает в Бишкеке на «Скорой помощи» в реанимационной бригаде, более того — играет на гитаре в местной группе, пишет песни и даже записал альбом. Когда-то, еще в студенческие времена, Петя ссудил Олега парочкой стихотворений собственного сочинения. Теперь на эти тексты Олег написал песни, а недавно звонил и просил прислать еще пару стихов, которые можно положить на музыку.

Подумав об этом, Петя даже улыбнулся.

— Что это ты там вычитал такое смешное? — заметил его улыбку капитан. — Во, во, смотри, опять чешется… Так чего ты смеялся?

— Так, ничего…

В углу кабинета, на тумбочке, запищала включенная на милицейскую волну радиостанция. «Бу-бу-бу… Груз в вытрезвитель… бу-бу…» — сквозь шум и треск донесся обрывок разговора.

Дремавший Семушкин тут же проснулся и вскочил со стула. Лежащего на полу мужика нужно было перетащить в «Палату помещенных на вытрезвление». Шумно сопя, капитан помогал ему, заодно пытаясь развязать мягкие повязки, спутавшие пьяного мужика по рукам и ногам.

«…был связан в связи с буйством и бесчинством, — торопливо заполнял протокол Петя. — Ругался, пытался затеять драку с нарядом вытрезвителя…»

Рука сама выводила запомнившиеся до автоматизма формулировки.

«…Развязан в 18.40».

С улицы донесся шум подъехавшей милицейской машины.

— Уже кого-то волокут! Доктор, иди смотри! — всполошился капитан, хотя машина только остановилась и патрульные даже не успели из нее выйти.

Рация на тумбочке разродилась новым сообщением: «Васюки, тридцать пять — семнадцать в вытрезвителе…»

«Васюки» были позывными отдела, их меняли каждый год, и Петя всегда удивлялся фантазии милицейского руководства. «Тридцать пять — семнадцать» было номером патруля.

Судя по характерному шуршащему звуку и тихим ругательствам патрульных, Петя догадался, что кого-то тянут по ступенькам.

— Принимайте тело! — бодро гаркнул сержант патрульно-постовой службы, первым входя в кабинет дежурного.

Его напарник остался стоять в дверях.

Капитан побежал принимать клиента.

— Доктор, доктор! — раздался в коридоре его взволнованный голос. — Иди сюда! Смотри, кажется, он избитый!

— Лежал на автобусной остановке, — сообщил патрульный.

Петя склонился над очередным забулдыгой.

Это был мужчина лет тридцати пяти — сорока, довольно приличного вида. На руке — тонкая дужка золотого обручального кольца. Щека и руки доставленного были покрыты свежими кровавыми ссадинами, но ничего серьезного Петя в этом не усмотрел.

— Скорее всего, сам ободрался, когда падал, — сказал он дежурному.

— Целенький, — подтвердил патрульный. — И бабок полные карманы.

— О! — Глаза капитана заблестели. — Нам такие клиенты нужны. А то привозите, привозите, а у них денег нету даже штраф заплатить.

Мужчину раздели до трусов. Без особого энтузиазма Петя принялся за свое дело: проверил пульс, прощупал живот и ребра, проверил зрачки. За исключением ссадин на лице и руках, мужчина никаких внешних повреждений не имел. Ну, может быть, отравился алкоголем.

На всякий случай Петя ввел ему внутривенно глюкозу с витаминами.

Капитан уже пересчитывал обнаруженные в карманах деньги клиента.

— О! На штраф хватает… Документы при нем есть?

— Нет, — ответил Семушкин, обшаривавший все потайные складочки на одежде пьянчуги.

Из карманов кроме денег были извлечены на свет талоны на проезд в городском транспорте, телефонная карточка, схема метро и смятый прокомпостированный билет на поезд. Капитан развернул его и прочитал фамилию: Мухтолов.

— Так и запишем, — решил он. — А зовут как? Что придумаем? Иван Иванович?

— Скорее Никита, — ответил Петя. — У него татуировка на плече «Никита».

— Ну ты Шерлок Холмс! Точно профессором скоро станешь, — с уважением посмотрел в его сторону капитан. — Ладненько, пусть будет Никита. Никита Сергеевич Мухтолов.

— Почему Сергеевич?

— А как Хрущев. Или Михалков.

Пока капитан писал протокол, Семушкин уселся на стул и снова задремал.

— Вот уже и проверка скоро, — посмотрев на часы, сказал капитан. — Этот обоссанный до часа проспится, а новый не проспится, будет у нас до утра.

«Проспавшегося» до часа ночи клиента разрешалось отпускать домой.

Петя подумал, что новоприбывший Мухтолов точно не очухается до этого времени и его придется оставить в вытрезвителе на ночь, а это означало бессонное дежурство. А спать уже очень хотелось…

Капитан, по всей видимости, тоже не был в восторге от такой перспективы.

— Может, ты ему укольчик какой сделаешь, чтобы прочухался скорей? — предложил он Пете, когда патрульные ушли. — Только не сейчас, а после проверки, когда ответственный домой уйдет, а?

В принципе Петя знал способы, как поставить на ноги пьяного до потери сознания человека минут за тридцать, но такое «ускоренное вытрезвление» теперь запрещалось, и он немного сомневался. Капитан соблазнял его разными многообещающими посулами.

— Подумаешь, всего один укольчик! Хочешь, я тебе сегодня матрац уступлю? А?

— Посмотрим, — уклончиво отвечал Петя.

Наконец пришел ответственный, проверил, как у них обстоят дела, сделал запись в журнале нарядов и, пожелав всем спокойной ночи, отчалил домой.

По мере того как приближалась ночь и возрастало желание прилечь и закрыть глаза, сомнения в душе Пети таяли с геометрической прогрессией. Бороться со сном он не мог, оставлять пьяного без присмотра на ночь опасно (вдруг вены вскроет зубами? Такие случаи уже были), а тут такая соблазнительная перспектива — всего один укольчик! Немного повздыхав, он наконец решился.

Петя ввел спящему беспробудным сном гражданину «фирменный коктейль» из смеси сердечных и дыхательных аналептиков, а для стимуляции головного мозга — кофеин. Через пару минут бледный, с зеленоватым отливом цвет лица у спящего пьянчуги стал приобретать нормальный розовый оттенок. Дыхание стало более ровным и спокойным. Минут через пятнадцать спящий открыл глаза, поднялся с койки в палате, немного походил взад-вперед, видимо соображая, где он и как сюда попал, и стал стучаться в дверь, прося, чтобы его выпустили.

— О! — немедленно среагировал капитан. — Видишь, как оживился? Сейчас немного побуянит, успокоится и заснет, и мы тоже сможем поспать.

— Эй, выпустите меня! — кричал гражданин. — Я в сортир хочу! Слышите? Выпустите меня!

Семушкин поднялся со стула.

— Ладно, иди!

Он вывел пьянчугу из палаты в коридор, довел до двери туалета, а сам вернулся обратно в кабинет дежурного за сигаретой. Из туалета донесся шум слива в унитазе, потом все затихло, а клиент все не появлялся.

— Эй! Скоро ты там? Выходи, — окликнул его Семушкин.

— Чего он так долго? Скоро второй час, выпускать пора. Выводи обоссанного пока, — сказал капитан.

Семушкин сходил в палату и привел протрезвевшего гражданина, спавшего до этого связанным на полу в кабинете дежурного. Пока капитан выписывал ему квитанцию на штраф, Семушкин пошел к двери туалета.

— Долго ты еще? Выходи, отпускать пора! — крикнул он.

Никакой реакции со стороны клиента не последовало.

Семушкин толкнул дверь и заглянул в помещение сортира. Клиента внутри не было, зато над унитазом зияло черным провалом в ночь распахнутое настежь окно.

Красный, как помидор, Семушкин вбежал в дежурку.

— Сбежал! Голый в окно выскочил и убежал!

Капитан и Петя вытаращились на Семушкина.

— Ну придурок! Ну придурок! — протянул капитан, и неясно было, про кого это он: про сбежавшего в одних трусах клиента или про Семушкина.

— А я знал? — обиделся на всякий случай нерадивый сержант.

— Ну не увидишь ты в этом месяце премиальных! — погрозил ему кулаком капитан. — Напишу я на тебя докладную начальнику!..

Повисла неловкая пауза. Даже забулдыга повесил нос и сидел тише воды ниже травы.

— А может, и черт с ним? — переменил вдруг решение дежурный.

— Далеко он в одних трусах не уйдет, — робко предположил Семушкин. — Патруль увидит и все равно сюда привезет.

— А! Хрен с ним! — махнул рукой капитан. — Протокол я на него не успел оформить, деньги его тут остались, пусть бежит. Если за одеждой явится, то пускай пока одежда в каптерке полежит. На всякий случай надо проверить, может, он в розыске? Чего это он вдруг драпанул?

Капитан достал из ящика стола замусоленный список разыскиваемых и прошелся по нему указательным пальцем, высматривая фамилию Мухтолов. Но такой фамилии в списке не оказалось.

— Нет, ну и хрен с ним! Пошли спать!

Но не успели они разложить на полу матрац и оторванную спинку от дивана (обычно на ней спали Петя или Семушкин, а матрацем безраздельно владел капитан), как под окном взвизгнули тормоза патрульной машины.

— Ну я же говорил привезут! — обрадовался Семушкин.

По ступенькам затопали ботинки. Уже приезжавший этой ночью наряд тридцать пять — семнадцать снова появился на пороге вытрезвителя.

— Забыли отдать! — вваливаясь в кабинет дежурного, гаркнул сержант-пэпээсник, обладатель бодрого баса.

Он положил на стол капитана небольшой спортивный рюкзачок.

— В машине под сиденьем валялся, — объяснил он. — Как хозяин? Спит еще?

— Ага, — вяло пробормотал капитан, глядя на сумку.

— Там вещички его, но документов мы не нашли. Проверяли, нет вроде, — сказал сержант. — Ну пока! Нас в отдел вызывают. Поехали…

Когда патрульные ушли, капитан, Семушкин и Петя склонились над неожиданно свалившимся на их головы багажом беглого алкаша. Никто из них не обратил внимания на слова патрульных, а зря, потому что пару минут назад патруль номер тридцать пять — семнадцать получил по рации сообщение о странном ограблении, произошедшем в их районе. Пожилая тетенька, выгуливавшая своего мопсика во дворе соседнего многоэтажного дома, была застигнута врасплох неизвестно откуда выскочившим голым гражданином безумного вида. Тетенька только ахнуть успела, как гражданин толкнул ее в подъезд, заткнул рукой рот и стал стаскивать с нее спортивные брюки. Женщина принялась кусаться, лягаться и визжать, но неизвестный маньяк успел-таки завладеть ее спортивными штанами «адидас» пятьдесят восьмого размера и домашними шлепанцами, после чего растворился в ночи…

…Но всей этой ужасной истории наряд вытрезвителя, к своему счастью, так и не узнал.

— Что с ним делать? — Семушкин полез в рюкзачок и извлек из него увесистый металлический цилиндр. — На термос похоже, — сказал он, подхалимски заглядывая в глаза дежурному.

— Термос, термос! — передразнил его капитан. — Вместо башки у тебя термос! Умник…

Капитан взял цилиндр в руки, повертел, попытался открыть крышку, подковырнув ее ногтем. Крышка не поддавалась. На цилиндре виднелись следы от выгравированных по металлу цифр и букв, но они были тщательно сбиты молотком и затерты, отчетливо виднелся лишь стоящий в конце строчки жирный восклицательный знак.

— Это не крышка, товарищ капитан, — снова вмешался Семушкин. — Это этикетка. Видите, она по краям маленькими заклепочками крепится?

— Сам вижу, — раздраженно ответил дежурный.

Он уже успел обломать ноготь и теперь был зол, как сто чертей.

— Думаешь, самый умный?

Петя Трофимов в этот ученый спор не лез, он сидел в сторонке и с интересом наблюдал за капитаном и сержантом.

— Какой же это термос, если он не открывается? — тем же злым и раздраженным тоном спросил капитан. — Через что в него чай наливают? Из какого железа он сделан? Тяжелый…

— Может, это немецкий трофейный? — предположил Семушкин. — Мой дед с войны принес похожий, потом с ним на рыбалку ездил, пока не потерял. Или наш, армейский? По оборонной технологии?

— Может, это космический термос? — подлил масла в огонь Петя. — У моего сокурсника авторучка была из куска металла, побывавшего на станции «Мир». На футляре от ручки тоже специальная бирка была и сертификат, что все честно, ручка сделана из куска космического железа.

— Ну хватит, — прекратил споры капитан, утомленный бесполезными попытками развинтить загадочный цилиндр. — Пускай лежит. Раз хозяин все свое добро тут оставил, значит, еще появится.

Он забросил цилиндр обратно в рюкзак.

— Если до утра хозяин не объявится, то я протокол заводить не буду. У него в протоколе только подписи патрульных, это не страшно. А если появится, то отдайте ему шмотки и сумку. Я их пока в каптерке сложу.

Ночь выдалась спокойная. Пьяных больше не привозили, и Пете почти удалось выспаться. Утром он уже собирался домой, когда к нему вбежал, ошалело вытаращив глаза, дежурный капитан.

— Начальник звонил! Проверка идет!

— Из медицинского отдела будут? — поинтересовался Петя.

— Нет. Только по мою душу. А у нас шмотки в каптерке и сумка! Еще подумают, что мы людям вещи не возвращаем. Петя, будь другом, возьми их с собой и выкинь по дороге в мусорный бак, а? Только подальше от нас. Ты все равно домой идешь. Выкинь, а? Мне еще все написать надо успеть.

— Ладно, — пожал плечами Петя. — Давайте.

Одежду сбежавшего клиента сложили в его же спортивный рюкзачок, и нагруженный поклажей Петя отправился домой.

По пути к троллейбусной остановке через дворы жилого микрорайона он высматривал подходящий мусорный бак. Завидев неподалеку от ограды детского сада ряд притаившихся в кустах ржавых мусорных контейнеров, он подошел к ним и хотел было уже зашвырнуть все вместе с рюкзаком, но в последний момент соблазнился загадочным трофейным-космическим-немецким термосом. Открыв сумку, он вытащил цилиндр и принялся его разглядывать. Таинственная штуковина состояла из двух почти одинаковых по величине долек, линия разреза опоясывала цилиндр ровно по центру. На верхней дольке (или крышке?) цилиндра когда-то была проштампована надпись и нарисован неразборчивый значок в кружке, похожий на Знак качества (хотя Знак качества вообще-то стоит в пятиугольнике, а не в круге). Разобрать стертую надпись не представлялось возможным. Петя хотел было забросить цилиндр в помойный бак, но рука не поднялась. А вдруг это что-нибудь ценное и редкостное? Вдруг правда космический термос, герметично закрытый? Или вообще инопланетный предмет с НЛО? Или просто болванка из чистой меди, ее в скупку цветных металлов сдать можно? Мало ли…

Петя сунул цилиндр под куртку, решив, что дома с ним разберется. А выбросить всегда успеет. Одежду беглого клиента он запихнул в рюкзак, но не стал выбрасывать его в помойку, а поставил рядом с баком — пускай подберет бомж или нищая бабуля-пенсионерка. Вещи-то вполне приличные…