Прекрасней всех на свете

Френк О’Доннелл, 2022

Добро пожаловать в новый мир – коллективную ступень человеческой эволюции. Здесь ярко подчеркнута низменность всеобщего желания поклоняться, восхвалять и культивировать. Дэвид, как и остальные выжившие на Земле, знает правду о своем происхождении. Он лишь крупица одной большой ошибки, совершенной некогда Богом. Найденная в 2184 году неотредактированная Библия открыла смысл существования человечества. Причина всей жизни – наказание некогда прекрасного, женственного Ангела, однажды восставшего и впоследствии извергнутого в Мир в виде миллиардов осколков – людей, нас с вами. C начала всех времен, Ангел неустанно пытается вновь собрать себя в единое целое, объединяя, сплачивая и культивируя….

Глава 1. Безнадежно ничтожны

«Для чего Богу так много людей?…»

Этот вопрос я задавал себе с самого детства, еще когда мой отец, безмерно преданный служитель церкви, рассказывал о том, как прекрасен наш мир, созданный великой Богиней, про мою особую роль в нем, и как важно быть настоящим гражданином. Слушал я его с большим упоением, но при этом спросить о чем-либо, что меня интересовало, было весьма сложно. Иногда даже страшно. Я знал, что он не особо любил, когда его перебивают и сбивают с мысли, да и отвечал он, как правило, довольно скупо, либо в духе «..ты задал очень хороший и правильный вопрос сынок, посмотрим что говориться об этом в священных писаниях…». Его ценность ограничивалась лишь кротким цитированием предмета своей веры. Пожалуй, сейчас я уже и не виню его за это, скорее отношусь с пониманием к желанию донести до меня то, чем он был доверху, почти под завязку переполнен сам. И что делал он это без оглядки на мой возраст, мое простое желание поговорить с ним «по душам».

Меня зовут Дэвид Коул, я родился в 134 году после окончания второй волны преобразования. Многие, по-тихому, называют ее войной, наверное потому, что так принято среди живущих в нищих кварталах или же просто им так нравится. В любом случае эта война ничего не разрушала, в отличии от первой, что закончилась полувеком раньше. Она лишь вытягивала деньги и душу из всего, к чему прикасалась.

Отец усердно стремился сделать меня проповедником в церкви, наверное, столько, сколько я себя помню. Это была основная цель в его жизни, по крайней мере, он сам не раз прямо говорил мне об этом. Я ему верю. Отчасти из-за того, что он был лишь клириком и чтецом, ему страстно хотелось гордиться своим единственным сыном. Видеть меня в почитаемых кругах церкви, которой он посвятил всю свою жизнь. Будучи первым ребенком в семье, его судьба была определена непостижимой для меня традицией — отдавать первенца для работы в храме, вложить в него весь потенциал семьи и уготовить достойное, по мнению его родителей, будущее.

Меня настигла та же участь. Как-никак, других детей у моего отца не было вовсе. К сожалению, противостоять его воле физически сложно, почти так же сложно, как вырваться из цепей на вершине скалы и, спустившись вниз, попытаться выжить среди тех, кто тебя же и приковал. Так что говорить о каком-либо выборе не приходилось. И, как бы ни было еще более тошно от этого, когда-то точно так же выбора не было и у моего отца.

Карьера у меня началась, прямо сказать, не так бурно как у большинства моих знакомых, и это весьма заметно отразилось на состоянии папы. Он как будто по заранее заложенному сценарию, буквально за считанные дни изменился на моих глазах, резко постарел, стал меньше разговаривать и смотреть мне в глаза. Думаю, это из-за пройденных, а вернее недавно проваленных мной распределительных тестов, которые фиксировали во мне не самые лучшие качества с точки зрения церкви.

Признаться, я всегда разговаривал с преподобными учителями и викариями на немного разных языках. Все они считали, что авторитетный статус дает им твердое право на изложение окончательной истины абсолютно на любую тему, а я же видел в их замысловатых званиях и ученых степенях не более чем коллективные псевдонимы. Все, что помню из своего квалификационного отчета — это упоминание слов «саморазрушение», «риск», «исправление» и что-то еще в этом духе. Но, ничего не поделаешь, обучение в церковной академии завершено, и сегодня настал тот самый день, когда у меня появилась официальная работа!

Так было заведено в моем мире, а точнее его остатках в виде огромного города под названием Эос или, как его еще гордо называют, «Эстерлэнд», что при устройстве на любую, даже самую затхлую работу необходимы всего два документа — рекомендация от родителей, тех что живы и специального формуляра от члена Совета, который занимался анализом квалификации. Сложно себе представить что-то более безрадостное и полное бессильного отчаяния, чем разглядывать чей-то отчет о самом себе и своих способностях. По мнению Гектора — моего раздосадованного отца, все что можно было сделать в моем положении, это хоть как-то примкнуть к «священному делу». Пусть и начав с работы на церковной фабрике.

В Эосе под словом «работа» воспринимается не то чтобы чья-то обязанность или долг перед населением, хотя и такое присутствует, нет, тут это скорее жажда, почти неутолимая, священная для большинства. Мой город — оазис на пустынной Земле, последнее пристанище человеческого рода, где его прекрасная Хозяйка посреди пустыни манит к себе всех, кто готов строить с ней новый мир. Ее мир. Ее храм. Здесь люди ублажают свою жажду и страсть, насыщаются и вдохновляются всем, что готовы урвать глазами и руками, в итоге растворяясь в блаженном единстве. Именно им, они расплачиваются с ненасытной Владычицей.

Быть церемониальным сборщиком трупов, на самом деле, довольно сложно. И я говорю не про ответственность за обработку, перемещение и приведение в надлежащий вид тел перед их возделыванием и переработкой на фабрике. Мне постоянно придется, с бесстрастным выражением лица, в течение долгих часов, в любую погоду и как можно скорее забирать у людей тех, кого они только что лишились. Я должен буду не замечать их уступчивые взгляды, наполненные сожалением и долей надежды о скорой встрече с потерянными близкими.

И вот, в безуспешных попытках не особо вдаваться в подробности и не думать о грустном, начался мой первый рабочий день.

— Ты мог бы подвинуть этот люк в сторону? Он будет мешать, если мы найдем там кого-то — недовольно стиснув зубы, сказал мой напарник, рассматривая что-то в окне соседского дома.

Должен сказать, что этот человек сделал многое, будучи старшим инспектором по сборке трупов, чтобы не пойти дальше по карьерной лестнице. Работая почти тридцать лет на фабрику «РэдКрафт», принадлежащую церкви и имея весьма пристойную квалификацию, он с изрядной долей упорства не желал переходить на работу почище. Со стороны можно было подумать, что он просто любит ее и не хочет с ней расставаться, возможно, даже привык к такой жизни. Но это вовсе не так. Он регулярно нарушал дисциплину, открыто выражал неуважение к устоявшимся нормам общества, один раз даже дал по морде какому-то нагловатому санитару. Его имя Даглас Хьюз, но все его называли Даг и он ненавидел то, чем занимался всю свою жизнь. Понял я это по одному лишь его взгляду, тяжелому, полному сдержанной боли и безнадеги.

Наша задача на сегодня — проверить всю улицу, в том числе канализацию на предмет трупов людей и, возможно, пентаморфов. Подняв люк коллектора, в мое лицо устремился белый пар, отдавая местные, откровенно не самые приятные запахи. Эта вонь…, она просто выворачивала наизнанку, словно ждала меня, чтобы «осчастливить» своим ароматом. Я поторопился оттащить люк к обочине дороги. Возвращаясь обратно, услышал уверенный звук от фирменных желтых сапог Дагласа, идущий из входа в коллектор. Похоже, он уже спускался по металлической лестнице вниз. Решив не отставать, я отправился вслед за ним.

Мы медленно шли по узкому коридору отсыревшего тоннеля, осматривая старые кирпичные стены, пережившие еще первую волну и здешние канализационные трубы, отремонтированные кем-то, судя по всему, совсем недавно. Вокруг было тесно и невыносимо жарко. Я безуспешно пытался уворачиваться от раскаленных трубопроводов, которые то и дело ошпаривали мне локти и плечи. Идущий впереди Даглас, своей широкой спиной и сияющей лысиной закрывал весь тусклый свет от лампы, висящей где-то вдалеке. В руках он держал небольшую фомку, которой бережно постукивал по одной из труб, проложенных вдоль стены, словно хотел сыграть на ней знакомую только ему мелодию. В моей же руке был небольшой фонарик, который я из любопытства пытался направлять по сторонам, но все же чаще светил себе под ноги, чтобы не споткнуться обо что-то или не раздавить очередную крысу. Здесь их оказалось намного больше, чем я ожидал.

— Коул, как тебя вообще угораздило попасть ко мне после академии? Работенка то у нас, откровенно говоря, грязная! Надеюсь, ты не ждешь здесь чего-то большего — спросил Даглас, решительно прервав холодное молчание, в без того мрачной обстановке.

— Наверное, я был недостаточно симпатичный чтобы получать там хорошие оценки… — улыбаясь, поморщился я и сразу перевел тему — утром ты сказал, что начнем обход именно с коллектора. Подозреваю, в этом есть какая-то причина? — спросил я у спины Дага, идущего впереди меня.

Ничего не ответив, Даглас сбавил шаг и остановившись, начал с подозрением рассматривать трубу, торчащую прямо из стены. Кто-то ее приварил к старому водопроводу совсем недавно, возможно при ремонте дома или для чего-то еще…

— Сам то как думаешь, Коул? — всматриваясь в шов свежей сварки, прищурился Даг, сверкая морщинам.

— Думаю, ты хотел поднять мне настроение ароматом этой экскурсии — отшутился я.

— Пожалуй ты прав — оглянувшись на меня сказал Даг — Боты-динго справятся здесь лучше нас. Дойдем до конца коллектора, там где развилка, повернем направо и через метров пятьдесят будет лестница. Выйдем как раз возле площади святой Эванджелин.

— Хотел впечатлить меня? Или, может быть, напугать. Я угадал? Раздавленные крысы того не стоили.

— Возможно… — с хитрой ухмылкой оправдался Даг и пошел дальше на свет тусклой лампы.

Через пару минут мы приблизились к развилке. Даг, махнув фомкой в правую сторону, указав мне на освещенный путь к видневшейся лестнице, направился в ее сторону. Меня же остановило то ли чувство невыполненного долга, то ли просто потому что терзало врожденное любопытство. Выход был совсем близко, но я, стоя сапогами в какой то вонючей луже с парой дохлых крыс, смотрел налево, разглядывая наполненный тьмой коридор, оставленный без внимания. Решив, что не смогу спокойно пройти мимо, я прокричал Дагу:

— Эй Даг, а что там, в той стороне?

–Там, метров через сто тупик, вряд ли найдем что-нибудь… — продолжая идти не оборачиваясь, безразлично крикнул он в ответ.

–Так что там слева? — не показывая излишней подозрительности, переспросил я, направив фонарик в темный коридор.

Эти слова остановили его. На мгновение мне показалось, что он разозлился и сейчас перебирает слова, которыми мог бы просветить салагу вроде меня по поводу всех тонкостей его не легкой работы. Через секунду он молча развернулся и медленным, тяжелым шагом направился обратно ко мне.

— Где-то здесь глубоко внутри — сказал Даг, тыкая в себя толстым пальцем — когда-то тоже умер детектив — выходя на свет моего фонарика, он спокойно добавил — там вход в старый распределительный узел, он давно завален, ничего нет кроме крыс и кучи кирпичей. Иди за мной, если сам хочешь убедиться.

Завернув в коридор и пройдя совсем немного, мы стали погружаться в темную прохладу отдаляясь от раскаленных труб основного тоннеля. Как и было обещано, в скором времени мы приблизились к тупику. Нас окружил высокий зал из старых кирпичных стен, вернее лишь его часть. Дорогу преграждала огромная куча обломков железобетонных конструкций и прочего мусора. Словно кто-то свалил их сюда прямо сверху, а после заделал дыру в потолке. Трудно было сказать о прошлом предназначении этого помещения, скорее всего оно служило хабом для въезда спецтехники в разные части городской канализации. По какой-то непонятной причине здесь под ногами стелилось еще больше крыс, чем в только что пройденном нами коллекторе. Кирпичная кладка стен была настолько старой и разрушенной, что внушала естественное желание уйти отсюда как можно скорее.

— Раздавленные крысы того стоили? — с дружественной ухмылкой промолвил Даг.

— Пожалуй нет, идем обратно. — раздосадовано ответил я, покручивая фонариком по сторонам.

— Я понимаю, Коул. Все кажется таким любопытным в первый рабочий день — покачивая головой, с прищуром заметил Даг — тебе нужно расслабится. На площади что сейчас над нами, есть отличная пельменная, сегодня, так и быть, я угощаю тебя — сказал Даг, наблюдая за тем, как я всматриваюсь в развалины. После он посмотрел на потолок так, словно пытался пробить своим бесцеремонным взглядом тонны бетона и песка, оценив привычную очередь на долгожданный обед — ну все, идем — утвердительно добавил Даг, торопясь к выходу.

Осознавая, что здесь и правда искать уже нечего, сделав буквально несколько шагов вслед за ним, я словно по наваждению, остановил свой взгляд на участке стены, где кирпичи казались целее остальных. Решив подойти чуть ближе, не отрывая свет фонарика от этого места, я осознал, что смотрю не на стену вовсе, а на маленькую железную дверь, искусно замаскированную рисунком старой кирпичной кладки. Местами уже изрядно проржавевшая, где-то даже покрытая махровым белым налетом, похожим на плесень, но все еще кем-то обслуживаемая дверь. Если хорошо приглядеться, можно было заметить, что маскировку кто-то постоянно обновлял и подкрашивал, словно пытаясь сохранить ее актуальность вопреки естественному гниению. Смотря на эту небольшую дверь, я чувствовал, как от нее веет многолетней историей, связанной с людьми и их страхами, недоступными мне событиями откуда-то из прошлого.

— Ты видишь это? — спросил я Дагласа в замешательстве.

— Что там? — обернувшись в мою сторону крикнул Даг.

— Здесь какая-то дверь и похоже она открыта… — разглядывая свою находку, ответил я.

— Слушай Коул, это уже не смешно! Какая еще дверь!? Пошли отсюда — пытаясь скрыть овладевавшее им замешательство, заявил Даг.

— Ты сам подойди и посмотри, если мне не веришь! — спокойно сказал я, не обращая внимания на его эмоции.

— Ахх, ладно, но пельмени сегодня явно будут с тебя, стажер — ухмыльнулся Даг, приближаясь ко мне.

Даглас, подойдя, встал рядом со мной и в смятении, оглядываясь по сторонам, стал неохотно замечать мою находку. В его глазах я увидел растерянность, но после, попросив меня отойти в сторону, он начал осторожно осматривать дверь.

Она не заперта, но плотно прикрыта. Замок кем-то высверлен или выбит. На его месте виднелось небольшое ровное отверстие. Это была определенно та самая дверь, в которую нам нужно было войти. Мы оба понимали это и перебросившись взглядами, словно перед расстрелом, медленно открыли ее. Даглас с осторожностью оттянул рукав куртки и одним нажатием сделал отметку в журнале криптофона, после чего хлопнул меня по плечу, призвал тихим жестом сделать то же самое. Войдя, мы оказались в довольно просторной и хорошо освещенной комнате окруженные высокими бетонными стенами. Раньше здесь явно кто-то жил и очевидно, что тут прошел обыск. На пыльном бетонном полу повсюду валялись бумаги и обломки деревянных ящиков, которые еще недавно обитали в комодах, стоящих в углу. В середине комнаты стоял массивный деревянный стол, каких я раньше не видел вблизи. Похожий на ручную работу какого-нибудь мастера жившего тысячи лет назад, место которому скорее в историческом музее чем в заброшенной канализации. Вокруг него были раскиданы стулья, рядом с которыми лежали трупы двоих людей. С виду мужчины и женщины. Они умерли примерно месяц или два назад, это было заметно по характерному сырному запаху, царившему в этой погребальной обстановке и их уже начавшим «бродить» потемневшим телам. У бедолаг похоже совсем никого не было, к ним явно никто не прикасался. Даже не откачал их кровь после смерти. Рядом со стеной лежало четыре пентаморфа, которые, судя по всему, умерли так же неожиданно, как и те двое возле стола.

— От этой парочки взять уже нечего — медленно проходя мимо трупов, с должным спокойствием сказал Даг.

— Кто по-твоему вырубил петоморфов? — спросил я.

— Понятия не имею, но четырех положили разом, судя по тому, что они находятся так близко друг к другу. Одна пыталась себя залатать перед отключкой, хотела что-то достать из своей подруги — заметил напарник, осторожно разглядывая роботов лежащих одна на другой.

— Наверное, центральный гемоблок.

— Возможно, но это не так важно, у нее не вышло. Вырубилась — с долей сожаления сказал Даг, рассматривая бумаги разбросанные на полу рядом с пентаморфами.

Для меня было впервой наблюдать что-то подобное. Я знал, в канализациях иногда можно найти места, где были перестрелки, допросы или еще чего похуже. Но чтобы четыре пентаморфа, были вот так, очевидно даже без боя отключены кем-то, стало загадкой. И не только для меня — это озадачило и Дага, хоть он изо всех сил старался это не демонстрировать. Судя по всему, они нашли штаб-квартиру мятежников или что-то в этом духе. Допросили и убили их на месте. Но кто тогда отключил их самих? Как они это допустили? Можно было бы предположить, что это патрульные роботы, но внешность этих пентаморфов все же больше смахивает на личную охрану Первоматери. Их часто путают, но между ними есть некоторые отличия из-за разного качества исполнения заметного опытному взгляду. Все это только прибавляло вопросов, витавших в этой комнате между Дагом и мной.

Пока Даглас продолжал осматривать комнату, я запустил сканер на трупы возле стола, чтобы убедиться, что их кровь уже испорчена. Это было понятно и так, но требовалось по протоколу. Сканер ожидаемо показал 0.2%, а это означало, что их не нужно никуда забирать, лишь накрыть стерилизующей пленкой и оставить в покое. Покончив с ними и не тратя лишнего времени, я подошел к озадаченному Дагу, молча замершему над пентаморфами, которых так или иначе мы были обязаны забрать с собой на фабрику.

— Коул, ты давай бери двух верхних, а я возьму вот этих нижних, они вроде как потяжелее. Повезем их прямо сейчас в «Рэдкрафт» — словно с заботой сказал Даг.

— Мы еще вернемся сюда сегодня? Может быть найдем что-то? Проверим, есть ли какие-то другие двери здесь — предвкушая продолжение, спросил я.

— Возможно, ближе к вечеру — выдохнув, ответил он — запустим одного динго, посмотрим что он тут найдет. Может быть, пройдемся по верхнему кварталу. Не забывай, еще нужно заполнить отчеты на этих четырех красавиц, так что бери их и поехали на фабрику.

Надо отдать ему должное. В нем чувствовалось желание сделать мой первый день не таким мрачным и долгим. Он хотел проявить некую любезность в общении. Я даже думаю, он как никто другой знал, насколько важна поддержка кого-то живого, когда имеешь дело с мертвыми. Возможно, это давалось ему нелегко и не особо получалось, но я все же оценил это.

Подойдя ближе к пентаморфам, я невольно бросил взгляд на лицо одной из них, ловя себя на мысли что фабрика «Редкрафт» заслуженно стала крупнейшей организацией святой Церкви, а по сути — ее основной заботой. Черты лица безмолвно лежащих друг на друге роботов очаровывали и сводили с ума. Как будто тот, кто их создавал, изучил все мои мечты и сокровенные желания. Даже среди людей редко встретишь столь прекрасных созданий. Их производили исключительно в виде женщин, не похожих друг на друга, ни цветом кожи, ни формой тела, с разными лицами и глазами. Для фабрики это было своего рода искусством и поводом для гордости среди высших чинов Церкви и Совета. И у этого, лежавшего в полумраке пентаморфа в сверкающих полимерами серо-зеленых глазах было что-то с трудом описываемое словами. Как будто через них на меня смотрел кто-то по-настоящему живой. Даже ни синтет или человек, а словно целое племя или народ хотели поймать мой беглый взгляд и подарить чувство единства с чем-то поистине божественным. Ее небольшое, словно наивное и в то же время самозабвенное лицо, обладало неуловимым магнетизмом, внушающим чувство абсолютного упоения. Растрепанная челка и небольшие пряди темных, каштановых волос, небрежно закрывающие часть лица лишь дополняли прекрасный, обеззаруживающий образ. Оторвав от нее взгляд и наклонившись, я поднял двух верхних пентаморфов, положив одну на правое плечо, а другую на левое. Вообще с роботами куда проще в этом плане чем с телами людей, с их то «детским» весом не нужны никакие носилки. Я сразу направился к выходу, не желая тут больше задерживаться. Даг, подхватив двух остальных, последовал за мной.

Мы подъезжали к воротам сортировочного центра. Припарковав машину рядом с въездом в цех Даг, оценив очередь, отключил двигатель и слегка приоткрыв окно, спросил меня:

— Значит, твоя фамилия Коул?

— Да — мрачно вздохнув, ответил я.

Прищурив глаза и слегка покачав головой, словно пытаясь что-то вспомнить, он посмотрел в окно, за которым находились владения фабрики. Бескрайние, уходящие в горизонт огромные цеха, лаборатории и склады словно черные скалы исчезали необъятными туловищами в мрачном небосводе, наполненном едким смогом. Ко всему этому великолепию удивительно быстро привыкаешь, особенно если живешь здесь же. Очередь двигалась исключительно медленно и Даг, не спеша рассказал мне о том, как жил рядом с фабрикой столько, сколько себя помнил. Я узнал от него, что он всегда мечтал владеть небольшим ресторанчиком, где-нибудь на окраине города, подальше отсюда, что любил он лишь единожды и никогда не решался завести семью. Все что он говорил, выдавало в нем куда более эмоционального человека, чем может показаться на первый взгляд.

— Хочу попросить тебя кое о чем, Дэвид Коул, если позволишь. — сдержанно и с присущий ему угрюмостью произнес Даг, продолжая смотреть в окно.

— Да, конечно — заинтересованно кивнул я.

— Не отвози меня этим кровососам, если найдешь меня первым…

Должен сказать, что для простого гражданина, это была бы весьма не простая просьба. И дело не только в несправедливом и неоправданно жестоком наказании за скрытие умершего или в вариантах куда деть его кровь, любой знает как найти ей применение. А в том, что далеко не все могут избавиться от останков трупа и не оставить при этом никаких следов, которые рано или поздно найдут на общем сканировании. Но Даг и я знали, что у всех сборщиков трупов есть необходимые инструменты утилизации и бояться в данном случае можно только того, что тебя могут отчитать и немного пожурить на церковном совете за отсутствие отчета об испорченной крови у найденного трупа.

— Конечно. Если ты решился сказать мне, значит это по-настоящему важно. Я сделаю это для тебя — задумчиво произнес я, посмотрев на Дага, после чего одобрительно моргнул и улыбнулся напарнику.

— Спасибо, Коул — угрюмо ответил Даг и включив двигатель, направил машину ко входу в цех, рядом с которым ждали пустые разгрузочные тележки. Это были массивные этажерки с приделанными колесиками, у которых каждая полка предназначалось исключительно для чьего-нибудь трупа.

Подъехав, мы бережно припарковались на специальной, светло-голубой линии дорожного покрытия, вокруг которой было множество луж, будто кто-то только что наспех окатил это место водой. К нам сразу подошли два сотрудника фабрики одетые в ритуальные робы серого цвета. Их лица закрывали массивные брезентовые капюшоны. Судя по форме, один из них был простой санитар, а другой санитар-дьякон. Мне показалось, что я уже встречал их, возможно во время стажировки, но не более того. Тот что санитар, был настольно примечательно толстый и низкий, что даже безразмерная роба смотрелась на нем весьма несуразно. Должно быть, кто-то кинул баскетбольный мяч в серую простынь и решил там же его оставить. Второй был вполне обычным на вид. Обходя наш катафалк, кто-то из них располагающе постучал по кузову, намекая, чтобы мы не задерживали очередь и скорее выходили к ним на разгрузку. Даг, не подавая вид, продолжал сидеть за рулем, демонстративно вглядываясь куда-то в даль. Не задавая ему лишних вопросов, я вышел из машины и подойдя к задней дверце багажного отсека, бесцеремонно открыл ее. Увидев уложенных в ряд четырех пентаморфов, санитар сразу начал язвить:

— Нет, ну ты видел, а? Как тебе не стыдно! Даг, опять взялся за старое! «Заобнимал» до смерти бедных синтов! Да? Хьюз? — уже знакомо пристукнув по машине и начав заглядывать в салон, дерзким голосом излился толстяк.

— Разуй глаза, озабоченный олух! — протокольно воскликнул второй работник — не видишь разницу между фреями и слугами нашей Пресвятой Матушки Эстер? Осторожно возьми их, положи в тележку, потом отвези в морг. И только попробуй на них косо посмотреть! Они могут до сих пор вести сбор данных, идиот… — отводя на меня прикрытый капюшоном подозрительный взгляд, пригрозил второй санитар.

— Похоже, вам тут «до смерти» весело вдвоем — наблюдая за погрузкой привезенных пентаморфов, спокойно произнес я, оценочно покачивая головой.

— А ты, стажер, если я не ошибаюсь, Дэээвид — протяжно произнес дьякон — вместо того чтобы нащупывать в себе юмориста, сдай мне формуляр и проследуй в морг. Заполнишь там отчеты. Даглас похоже слишком занят для этого и не почтит нас сегодня.

— Он сказал, что ваши кислые рожи стали ему слишком часто сниться по ночам. Открывай порт для формуляра, закончим все это — уверенно произнес я и через зеркало заднего вида в первый раз увидел признаки улыбки на лице Дага. Тут же вспомнились годы, проведенные мной в церковной академии. Эти вечно надменные споры и выговоры при мыслях о которых сразу стиснулось в груди.

Не дожидаясь от него ответа, я вытянул правую руку перед собой, почти дотянувшись ладонью до прикрытого робой лица дьякона, заставил его рефлекторно отшагнуть на полшага назад. Его капюшон слегка откинулся назад, на мгновение продемонстрировав лицо весьма пожилого человека. Тонкий вытянутый нос и редкие седые усы с такой же худощавой бородкой выдавали в нем подобие старой измученной крысы, которую долго держали в лаборатории. Покачав головой, и нервно бормоча что-то, он так же как и я вытянул свою руку, направив ладонь в мою сторону для загрузки формуляра, после чего произнес:

— Я буду с большим интересом наблюдать за твоей карьерой стажер…

Сказав это, он шмыгнул длинным носом и бережно прикрыл заднюю дверь катафалка. Подойдя к толстому санитару ожидавшему рядом, он по-тихому дал ему какие-то указания, после, одобрительно похлопав его по плечу, отпустил на фабрику вместе с тележкой, доверху набитой привезенными нами пентаморфами. Санитар тут же поковылял в сторону дверей сортировочного цеха, нелепо задевая о лужи своей безразмерной робой. Заметив как я улыбнулся, дьякон махнул рукой в его сторону, подгоняя следовать на фабрику для заполнения всех отчетов о нашем грузе.

Открывая двери цеха, я услышал как отъезжает Даг, наверное, чтобы припарковать машину, а потом догнать меня и затащить в свою любимую пельменную на церемониальной площади. Решив, что мне лучше не отставать от санитара, заблудившись в первый же день на фабрике, я не стал его дожидаться. Встречусь с ним позже, подумал я. Надо же как-то втягиваться в эту гнилую работенку…

Захлопнулась дверь и я оказался в высоком холле сортировочного цеха. Будучи в первый раз в этой части фабрики, я обнаружил, что тут куда более погребальная обстановка, чем в тех лабораториях где проходила моя практика. Люди и роботы, обреченно ходившие вокруг, все в тех же серых балахонах, возили с собой бесчисленное количество тележек со свежими трупами людей и изредка видневшимися рабочими ботам, вышедшими из строя. Разлитая кровь была всюду: на полу, стенах, тележках и естественно, грязных робах санитаров. Она была в таком количестве, что постоянно рассекающие ее тележки, своими колесиками, взбивали кровь как масло, поднимая легкий красный туман, расстилающийся под ногами. Вдоль стен холла шли повороты в узкие коридоры разных частей цеха, оттуда постоянно кто-то выходил и так же быстро скрывался. Для удобства, чтобы не заблудиться, у каждого санитара с тележкой под ногами светилась яркая линия определенного цвета. Судя по всему, она была привязана какой-то программой к конкретной тележке и меняла свой цвет каждый раз в зависимости от перевозимого груза.

В Эосе, практически все жители с самого рождения привыкают к виду и запаху крови. Это вроде как стало заурядным явлением и никого не смущает. Привычный, слегка «металлический» аромат, царил абсолютно везде, как будто кто-то постоянно потирал медную монетку у тебя под носом. От улиц и переулков до самых укромных мест любого дома, скрываться бессмысленно. Этот запах становится естественным для каждого уже в первые годы жизни и не покидает до самой фабрики, куда суждено попасть после смерти. Уже примерно лет двести, или чуть больше, в мире запрещено хоронить людей в земле или сжигать трупы, да и вообще хоть как-то избавляться от тела. Это одно из самых главных правил общества и нарушать его нельзя никому, под угрозой самому стать трупом. Дело вовсе не в том, что для устаревших кладбищ больше нет места. В современном мире человек это главный ресурс как при жизни, так и после смети. Тело умершего, а именно мясо, кости, вся его органика и особенно драгоценная кровь — важнейший и очень ценный компонент объединенного человечества. Умершего необходимо в особой форме преподносить в специальные церемониальные точки приема, либо вызывать таких вот «милых» людей как я, чтобы упаковать труп и отвезти сразу на фабрику. Фабрику, где кроведобыча уже не просто ритуал, который, как правило, видят простые люди, а основа для всей экономики города. Здесь производят пентаморфов, ботов, транспорт и даже бытовую технику, которая, как и все остальное, имеет в своем основании гемоблок, питающий переработанной кровью умные машины. Одним словом, там где есть цивилизация, всегда пахнет кровью.

Разглядев в толпе несуразный силуэт толкающий тележку с моими пентаморфами, я быстрым шагом и с тяжелым сердцем пошел следом исполнять свои обязанности, которые похоже становились весомой частью моей жизни.

Проносящиеся мимо люди в напяленных грязных робах напоминали мне об отце. Он мечтал, чтобы я безукоризненно выполнял любую работу для церкви, тем самым становясь угодным Богине-Матери. Я не мог избавиться от гнетущего чувства кровной близости с ним, его волей, его судьбой, оно преследовало меня последние пару лет. В сердце я всегда старался не осуждать его, но это желание омрачалось его сверхравнодушием к моей свободе.

Свернув в один из коридоров и покинув сортировочный цех, мне стало чуть легче дышать, вокруг уже не было такого количества бегающих перед глазами балахонов, стука тележек и луж пролитой крови. Как будто я свернул на небольшую улицу с ежегодной ярмарки на центральной площади, подальше от всех памятников и торговцев их копиями. Пока мы шли в морг, а точнее пока мне приходилось догонять этого на удивление шустрого и толстого санитара, я обратил внимание на то, как выглядит фабрика изнутри.

Под ногами весь пол был выложен металлической плиткой, темного синего морского оттенка, на котором то исчезали яркие разноцветные линии, то появлялись вновь. Одна лишь светло фиолетовая полоска, запрограммированная под нашей тележкой, неизменно вела нас в глубь этого мрачного церковного предприятия. На дверях, мелькавших мимо, отсутствовали таблички и вообще какие-либо номера, они плавно сливались с такими же однотонными, глянцевыми стенами печально-черного цвета. Несмотря ни на что, в коридорах было на удивление чисто, боты чистильщики успевали протирать их куда эффективнее своих коллег из центрального холла. Все окружение этого места, как только я переступил порог фабрики, наполняло неуловимым чувством, словно соприкасаешься с чем-то мистическим и в то же время родным, тем, что всегда было внутри и сопровождало всю жизнь. Это пугало и завораживало.

Через несколько минут нашей гонки, когда очередной коридор внезапно оказался почти пустым, санитар привел меня к дверям морга для пентаморфов.

— Ну что «красавчик», вот и приехали, отдышись давай и смотри не напутай ничего в актах — ехидно произнес санитар, снимая свой брезентовый капюшон.

Я увидел заплывшее жиром жутко вспотевшее лицо, большую часть которого отвоевывали огромные щеки, покрытые редкой рыжей щетиной. На вид ему было лет сорок или около того. Бледная, не сияющая здоровьем пятнистая кожа резко выделялась на фоне длинных красных волос, небрежно собранных в хвост за спиной. Откровенно печальные маленькие черные глаза смотрели на меня немного растерянно и мне даже стало жаль этого санитара. Золотой обруч вокруг его необъятной шеи, украшенный гравюрами Протоматери и ее апостолами, словно добавлял ему уверенности в себе и питал новыми силами для очередного ехидного самоутверждения.

— Показался бы ты штатному врачу, вид у тебя какой-то нездоровый. Такое чувство, что ты долго не протянешь, если будешь так бегать каждый день — сказал я, пытаясь перестать на него пялиться.

— Слушай, ты запал не меня? Так и скажи, а не пялься! Запрыгивай в тележку и я отвезу тебя к себе в подсобку. Там то мы узнаем, кто еще из нас дольше протянет.

— Что…? — нахмурился я, отвыкнув от подобного…

— Давай не ломайся, вижу что я тебе нравлюсь — бормотал он бессвязно.

— Ты меня перепутал с кем-то.

— Сердце горячее… сердце молодое… — твердил он дрожа, как безумный.

— Давай сюда. Похоже твой напарник тебя заждался там внизу — выхватывая у него из рук тележку и загоняя ее в морг ответил я.

— Еще увидимся Дэвид — ехидно, мне в след пробормотал мерзкий санитар, стоя в коридоре перед закрывающейся за мной дверью.

С радостью освободившись от компании этого толстяка, я словно сбежал от полоумного школьного хулигана. Мне одновременно хотелось избавится от мыслей о возможности очередной встречи с ним и перестать винить себя за то, что вообще нахожусь здесь, пожалуй худшем из мест на земле.

На самом деле, людей подобных ему не нужно останавливать, пытаться «переговорить» или убедить в чем-то, лучше просто обойти. В их попытках ляпнуть что-нибудь неосмысленное и мерзкое, что прет из них со невероятной быстротой, они находят свое единственное утешение. Должно быть это их единственный способ выбраться из глубокой депрессии. Все, чего можно добиться, вступая в пустой разговор, так это дать им их пищу, которую они слепо проглотят, извергая лишь мерзкий запах утробы.

Оказавшись в морге, я окинул взглядом небольшое помещение, освещенное тусклым синим светом. В отличии от огромных человеческих моргов, которые мне уже приходилось посещать, похожих скорее на ангары-трупарни, где высушенных покойников подвешивают плотными рядками под потолок в ламинированном прозрачном пакете, в этом пентаморфы вольготно и неподвижно сидели на столах, расставленных вдоль стен. Их было всего десять. Большинство одеты в форму патрульных и еще одна лежала на небольшом инженерном столе, полностью обнаженная, с открытым инженерным отсеком в области живота. Скорее всего для быстрого осмотра или неотложного ремонта. Все это было похоже на небольшую мастерскую какого-нибудь кукольного мастера, возможно я бы так и подумал, если бы завернул сюда не из коридора фабрики, а откуда-нибудь из сбытового центра. В углу стоял человек, он что-то читал с большого экрана, висящего на стене и не обращал на меня абсолютно никакого внимания. Уже привычной серой робы на нем не было, он был одет в простую черную рубашку с закатанными рукавами и в столь же невзрачные серые брюки. Перепачканный кровью прозрачный фартук, висевший на шее, полностью отражал его увлеченное работой состояние, а небольшая круглая бородка вместе с пушистыми усами подчёркивали благородные черты его лица. Создавалось стойкое впечатление что передо мной профессионал своего дела.

— Мое имя, Догер, а ты новичок судя по всему — обратившись ко мне, он не отрывал взгляд от экрана — можешь как все называть меня «часовщик», я совершенно не против — продолжая увлеченно заниматься своей работой нехотя выдал он, подойдя к столу, где лежал разобранный робот. Он засунул руку во чрево пентаморфа и что-то переключил у нее внутри, после снова посмотрел на экран.

Судя по всему, это был не просто морг, где лишь вытаскивают гемоблоки и отправляют на утилизацию. Здесь подключали пентаморфов к центральной базе данных и загружали в нее зашифрованную информацию, полученную из их «черных ящиков». Работник морга безусловно не мог увидеть то, что они фиксировали еще при жизни и возможно после отключения, он лишь следил на экране за тем, чтобы не было сбоев при передаче и записывал все потери данных которые смог обнаружить в коде. По крайней мере, именно так описывали подобные места в академии.

— Рад встрече, меня зовут Дэвид, можешь так меня и называть — охотно ответил я — да, у меня сегодня первый день на фабрике. Пока разбираюсь что к чему — желая быть вежливым и обратить на себя его внимание, сказал я — мне выгрузить роботов сейчас или подождать когда ты закончишь?

Догер бросил взгляд на груз в моей тележке, оторвавшись от экрана. Мучительно вздохнув, он перевел его на меня и смотрел так, словно осуждал за подкинутую ему очередную работу. После он осторожно высунул руку из пентаморфа и направился в мою сторону, чтобы ближе рассмотреть тех, кого я привез ему. Подойдя, он покрутил тележку в разные стороны.

— Славное у тебя имя, Дэвид… — сказал Догер, вдумчиво изучая роботов — Какие редкие экземпляры… никак мамины ангелы — обреченно пробормотал он себе в усы, покачивая головой.

— С ними что-то не так? — настороженно спросил я.

— Ты пойми меня правильно, Дэвид. Здесь редко бывает так «тесно», если ты улавливаешь о чем я. Обычно не больше одного-двух пентаморфов за неделю. Пусто и тихо, мечта, а не работа. Изучаю этих «деток» сколько нужно, торопиться то некуда. А последнее время, то и дело что везут двух-трех за день. Вот и вожусь с ними как проклятый. Я уже просил в департаменте как-то разрешить эту ситуацию или открыть еще один отдел на крайний случай. Но они считают, что это временное явление и скоро их вообще нельзя будет сломать или отключить. Как бы не так… — закатывая глаза, надменно демонстрировал свою осведомленность незаурядный «часовщик».

— Почему вдруг их стало больше? Бракованная партия? — поинтересовался у него я, в надежде что пролью свет на то, что мы с Дагласом наблюдали сегодня в канализации.

— Смеешься? Все кого ко мне привозят — в основном жертвы преступлений. Почти всегда. Иногда выпотрошенные как эти двое — кивая в сторону двух роботов в углу, оголенных до блестящих хромом скелетов — а иногда почти целые, как твоя вот бригада. Просто найденных на улице из-за сбоя или еще чего-то я раньше не встречал. А теперь их привозят пачками и почти все целые. Что, теперь хорошая кровь уже никому не нужна? — ухмыльнулся Догер со странным блеском в глазах. — А если серьезно, похоже на то, что у мятежников какая-то новая глушилка или пушка-игрушка. Пока у нас не поймут как это исправить на линии, у меня так и будет все больше и больше работы. Ты кстати как их нашел то?

— Под церемониальной площадью, в одном из залов коллектора. Лежали одна на другой рядом с двумя высохшими трупами — без сокрытия ответил я.

— Оо, как это интересно… — манерно произнес Догер — хорошая у тебя работа Дэвид, гуляешь по городу наверное где захочешь, можешь даже себе устроить выходной в любой момент? — завистливо произнес часовщик.

— У меня чувство, как будто ты пытаешься вылить на меня все свои проблемы.

— Извини, нет правда, извини, я ужасно устал — демонстративно размахивая руками над головой прокричал Догер — давай перенесем их вот на тот свободный стол и я покажу, как тебе прикрепить к ним отчет. Только поосторожнее, они все таки при жизни отслужили почетную службу Богине — опомнился Догер и вместе со мной одну за другой начал перекладывать роботов на стол.

— Они ведь из охраны Первоматери? Куда они попадают после морга? — держа под мышки и неся это удивительное создание любопытствовал я.

— Как правило все пентаморфы так или иначе на службе у Первоматери, большинство это патрульные, детективы, судьи и прочий почетный персонал. Твои вот да, из личной охраны. Были у меня такие пару раз, великолепная сборка и отменное качество, что тут скажешь. Но попадаются и частные экземпляры, приходиться даже их возвращать владельцам, после реставрации. За отдельную плату конечно же… Остальных же на анализ для модернизации технологий нашего конвеера, смотрим где что улучшить в новой серии. А потом на разбор и в утиль — с долей сожаления констатировал он.

— Так что по-твоему могло случится с такими ценными изделиями?

— Я тебе что проповедник какой-то? Ты вообще понимаешь, что кроме них с Мамой почти никто не вступает в прямой контакт? Поэтому, кто его разберет. Одно я знаю точно, код у них совсем не тот, что я вижу обычно, похож чем то, но не такой. И знаю то, что они верные слуги, исполняющие любые Ее повеления. Может по этому их ангелами и называют. Давай, берем последнюю…

Мы посадили всех привезенных мной пентаморфов на стол, облокотив к стене, по примеру с теми, что уже находились в морге. Догер осмотрел их и еще раз убедился что все гемоблоки на месте, при этом с подозрительной ухмылкой оглядел меня с ног до головы. Он снова посмотрел на экран, который уже не показывал никакого кода и подойдя к инженерному столу в центре, где лежал просканированный им пентаморф, перетащил ее в мою опустевшую тележку, отключив от всех проводов, ведущих к экрану.

— Слушай Дэвид, ты вроде нормальный парень. Мне бы отойти ненадолго, а ты побудь пока здесь, я быстро вернусь. Справишься?

— Ты только скажи где лежат файлы для отчетов, чтобы я не искал их тут у тебя — немного смутившись сказал я.

— Хорошо, очень хорошо… Просто подключись к любому порту в стене, увидишь в моей базе анкету, называется «сопроводительный лист» Там ничего сложного. Заполни все пустые места, излагай несложными фразами свои бесхитростные наблюдения. В пункте о том, как нашли все это «добро» ничего не выдумывай, просто укажи фразу «Исполняли разные поручения начальства». Загрузи все обратно, а я там уже разберусь и прикреплю все данные на твоих пентаморфов. Может где-то что-то исправлю или дополню, это уже не твоя забота. Главное не перепутай время, когда нашел их. Договорились?

— Можешь быть уверен, ничего не напутаю, не вчера же родился. Не волнуйся, можешь иди — улыбчиво успокоил его я.

— Ты классный парень Дэвид, правда классный. Не торопиться главное.

Его глаза нездорово блеснули и не мешкая, он снял с себя фартук, бросив его прямо на одну из пентаморфов рядом со мной. После он подошел к своему рабочему столу, что-то взял, положив в карман, посмотрел на себя в зеркало и направился к выходу. Подойдя к дверям, он схватил мою тележку, в которой теперь уже лежал просканированный им труп пентаморфа, мрачно окинул взглядом весь морг, как бы пытаясь понять не забыл ли чего. После моментально скрылся в дверях вместе с тележкой, торопливо толкая ее перед собой.

Я остался один в этой тихой усыпальнице, где на меня, как мне казалось, смотрят больше десятка пар мертвых женских глаз. Не теряя времени и подключившись к ближайшему порту, я начал осматривать файл с анкетой, но все еще не мог перестать обращать внимание на бесстрастные лица пентаморфов, излучающих коллективное спокойствие. Эти невинные, ничего не боящиеся создания…, они словно были уверены в своем незыблемом, вечном благополучии. Наверное, им не заносили в код информацию о том, что они будут утилизированы после любого повреждения, за которым последовало их внеплановое отключение. С другой стороны, это могло бы вызвать определенные последствия…

Посмотрев в криптофон и с благодарностью вспомнив совет Дагласа — отметить время в журнале, я приступил к заполнению данных. Это заняло у меня не больше пары минут и оказалось куда проще чем я думал, Догер определенно дал мне неплохие советы.

Закончив с анкетой и оглядевшись, я прошелся вдоль столов с сидевшими на них мертвыми пентаморфами. Медленно, проходя мимо каждой, я кротко всматривался в неподвижные лица, как будто пытаясь разгадать их прежний «характер». Встав напротив одной из тех, что мы нашли с Дагом, я наклонился ближе и оказавшись с ней лицом к лицу, снова посмотрел ей в глаза. На мгновение мне показалось что она испугана и сейчас заплачет от страха, ее необычный и пронзительно застывший взгляд словно хотел мне сказать об этом. Этого никак не может быть, убедил я себя. Она отключена, все индикаторы говорят именно об этом. Я никогда не видел так близко подобных роботов и пока не привык к их натуралистичной красоте и живому взгляду. Тем не менее это заставило меня сострадать, и жалеть что частички синтезированной индивидуальности вскоре умрут вместе с ними.

В этот момент открылась дверь морга. Я было обрадовался тому, что вернулся Догер или может это Даг, который почему-то до сих пор не вышел со мной на связь. Я ошибся. Это была епархиальный администратор, в красной мантии, опоясанная золотым перехватом. Низкого роста чернокожая женщина-дьяконисса, со слегка выпученными глазами удивленно посмотрела на меня из коридора, после чего решительно вошла в морг и оглядевшись по сторонам, суровым голосом произнесла:

— Ты новый практикант?

— Да, верно… — нехотя ответил я.

— И почему мне не доложили что у нас новый работник в морге? Покажи мне свой формуляр! — Нездорово перекатив на бок голову, недовольно приказала она, смотря на брошенный рядом со мной фартук Догера.

— Похоже, вы меня не правильно поняли, мэм.

— В каком это смысле?

— Я не работаю здесь. Вернее да, я стажер на фабрике, но работаю с Дагласом Хьюзом, в отделе сборщиков трупов. Сюда привез четырех пентаморфов на осмотр. Сейчас заполняю отчет и собираюсь уходить — сказал я, пытаясь прикрыть, небрежно брошенный Догером, окровавленный фартук.

— Четырех? Каким еще Хьюзом? Где этот Догер!!!? — снова оглядывая весь морг, произнесла дьяконисса с таким видом, что казалось сейчас она собирается связаться с департаментом и доложить о чем-то.

— Вышел исполнять поручение начальства… — пытаясь хоть как-то избавить этого бедолагу от неприятностей, ответил я.

— Быстро покинь помещение, тебе запрещено одному находиться здесь! И этот ненормальный прекрасно знает об этом, расхаживая неизвестно зачем по фабрике.

— Да, но мне нужно заполнить еще…

— Это приказ стажер и не перечь мне! Либо ты выносишь отсюда свои кости, немедленно, либо я приглашаю охрану и они сами отводят тебя сразу в департамент для наказания. Я прослежу, чтобы ты запомнил его надолго!

Мне не хотелось продолжать доводить эту гневную женщину. Тем более, у нее действительно был повод не оставлять меня здесь одного в отсутствии Догера. Все таки это был объект с третьей степенью информационной безопасности, а Догер как бы являлся его единственным оператором.

Ничего не поделаешь, я поправил фартук, который почти уже сполз на пол, того и глядишь упал бы через секунду и пошел к выходу. Приближаясь к дьякониссе, я почувствовал странный запах, похожий на тот, которым пахнут роботы только что сошедшие с конвейера, наверное у нее было много новых или недавно отремонтированных имплантов, которые поддерживали ее в столь преклонном возрасте. Уже подходя к открытой двери, я ощутил на спине ее презрительно-недовольный взгляд:

— Постой стажер… — остановил меня громкий, суровый голос.

— Да, ваше преподобие!? — спокойно произнес я остановившись.

— Как твое имя? — после небольшой паузы спросила она, как будто пыталась сдержаться от очередного выпада в мою сторону

— Дэвид.

— Где четыре пентаморфа, которых ты привез? Куда ты их положил?

— Там, на столе в углу, сидят и ждут Догера — посмотрев в их сторону, ответил я.

Бегло осмотрев сидящих там роботов, она снова наклонила голову, как будто бы от этого ей стало лучше их видно. Я даже услышал как хрустнула ее шея. Возможно она немного перестаралась, либо у нее барахлил какой-то костный имплант от перенапряжения в нервной системе. В любом случае я не стал бы переживать, если бы она упала прямо здесь, свернув себе шею.

— Это… это слуги нашей Богини-матери? — чуть ли не заикаясь, спросила она.

— Как и все мы, мадам…

— Хватит! Урод! Ты хоть понимаешь, что наша Мать держит их возле себя как родных сестер, а ты трогаешь их своими грязными пальцами вонючего сборщика.

— Но у меня чистые пальцы! Мадам, посмотрите сами — достав руки из карманов, я протянул их ей под нос.

Дьяконисса быстро и с презрением отвернулась от меня, от чего ее красная мантия вздулась словно красный купол, демонстрируя молчаливую вспышку гнева своей хозяйки. Затем она пошла в сторону пентаморфов, которых мы рассадили с Догером на столе.

Можешь идти выполнять свою работу. Не забудь Сказать Догеру, если его встретишь, чтобы немедленно тащился на свое место — сказала она, не поворачиваясь в мою сторону.

— Да, мадам.

Выйдя в коридор, я увидел, перед тем как закрылись двери, как дьяконисса стояла над телами пентаморфов и пристально изучала их. В голове мелькнула мысль, что она может захотеть взглянуть мой отчет оставленный в базе. В любом случае я был уверен, что невольно возбудил ее интерес и она намеревается что-то проверить. Надеюсь, Догер сможет с этим разобраться…

Когда я шел обратно к выходу из фабрики, Даглас прислал сообщение о том, что отъехал по какому-то важному делу и будет ждать меня на парковке через двадцать минут. Еще прикрепил фотографии пельменей к сообщению и несколько подбадривающих смайликов. Мне кажется, что интересные люди не хотят никому доказывать свою уникальность, а скорее наоборот, стараются ее никому не демонстрировать, раскрываясь только при личном общении. Даглас был именно такой. С виду неприветливый, чопорный и даже склонный к агрессии, но при ближайшем рассмотрении, его своего рода добродушная открытость, делала отношения к Дагласу чрезвычайно легкими и приятными. Пожалуй, это было его главным отличием от большинства современных людей, склонных импульсивно и сиюминутно, проявлять в своей внешности и поведении последние остатки индивидуальности.

Я поймал себя на мысли, что торопиться сейчас некуда и мне тут же захотелось пройтись по фабрике и осмотреться.

Гуляя по длинным коридорам, я старался не замечать никого вокруг. В голову снова лезли мысли об отце. Должен признаться, я добровольно пускал их в себя именно здесь, в этих мрачных коридорах пусть и не церкви, но все же ее части. Мы никогда не были с ним близки, как бы мне этого не хотелось и как бы он не убеждал себя в обратном. Человеку было уже далеко за пятьдесят, но он непреклонно не желал видеть, что его сын давно перерос его убеждения. В наших жилах текла одна кровь и именно здесь я ощутил, как мне от этого больно.

Проходя мимо очередной двери я обратил внимание, как возле нее скопилось довольно внушительное количество тележек набитых доверху высушенными человеческими трупами, заламинированными в плотную прозрачную пленку. Обескровленные и обезображенные, они напоминали использованный пакет от мясного коктейля, скукоженные ровно настолько, насколько еще способны принести пользу при финишной переработке. Вокруг было по-захолустному грязно. Недалеко стояло несколько санитаров, увлеченно разговаривающих между собой и периодически поглядывающих на часы. Эти «рудокопы» не обращали на меня никакого внимания и я, воспользовавшись этим, подошел к приоткрытой двери, чтобы заглянуть внутрь.

Я увидел довольно большой, хорошо освещенный цех, где в несколько рядов были расставлены операционные столы, над которыми, склонившись, орудовали «серые балахоны», в основном люди, насколько я смог это увидеть. Оснащенные всеми необходимыми инструментами, с нацепленными на потные шеи фартуками, они непринужденно ковырялись в трупах лежащих перед ними. Они извлекали из них все, что только можно было отрезать и сортировали человеческие внутренности на перфорированные подносы, с которых в специальную емкость стекали последние остатки не откачанной крови.

На большинстве санитаров капюшоны были сняты. Должно быть они закрывали им свет и мешали работать. Я невольно задержал взгляд на одном из них, том что стоял неподалеку от входа. Глаза его горели а щеки были натянуты гримасой старателя. Увидев, как я наблюдаю из коридора, один из этих «мастеров» оторвался от трупа и свирепо задернул небольшую занавеску, прикрыв себя от чьих-либо взглядов. Не долго заставил себя ждать и угрюмый смотритель, появившийся откуда-то из глубин этого цеха. Подойдя ближе ко мне, он молча протянул руку к терминалу на стене. Передо мной тут же задвинулись двери, скрыли этот вертеп, бесстыдно отблескивая черным глянцем.

Отправившись дальше по коридору, уже в сторону выхода, я не желал принимать все это близко к сердцу. Тем более что-то подобное я уже видел на своей практике, пусть и не в таких масштабах. Не могу сказать, что привыкну к этому месту за день или два. Со временем что-то определенно перестанет вызывать гнетущее отторжение. Мне остается надеяться, что я не превращусь в тех, кому любая оплачиваемая работа закрывает на все глаза.

Пройдя еще немного, я услышал знакомый гул, где-то вдалеке, говорящий о том, что я приближаюсь к центральному распределительному залу. Ожидая скорую встречу с Дагом и что на сегодня моя работа закончена, я не торопясь направился в его сторону.

Вдруг, вдоль всего пола коридора, там где периодически мелькали путеводные линии под тележками, загорелись три полосы по центру, переливающиеся волной красного света в направлении центрального зала. Остальные же полосы в мгновение погасли. Свет вокруг стал чуть-чуть ярче, как будто зажглось дополнительное освещение. Я не понимал что происходит. Разве что, этот сигнал означал нештатную ситуацию или что-то в этом роде. Некоторые сотрудники фабрики лениво двинулись в сторону выхода, кто-то даже беспечно бросил свою тележку в коридоре. Многие просто остановились, чтобы связаться с диспетчером.

Я был уверен, что ничего серьезного не случилось. По крайней мере реакция большинства, тех кто находился рядом, говорила именно об этом. Тут же я услышал, как рядом со мной разъехались двери и не желая примыкать к толпе и толкаться со всеми у входа, я метнулся внутрь какого-то помещения, чтобы переждать там и заодно связаться с Дагом. Может он зашел на фабрику, чтобы найти меня в морге?…

Я оказался в начале протяженного криосклада, доверху наполненного одинаковыми герметичными биоконтейнерами. Они были аккуратно и заботливо уложены на огромных, высоких стеллажах, которые занимали большую часть всего помещения, оставляя между собой лишь небольшие узкие коридорчики для прохода персонала. Вокруг было светло как днем, немного холодно и совсем безлюдно. Мне захотелось узнать, что хранят здесь, в этих небольших белых кейсах. Подойдя к пульту управления, я закрыл за собой дверь. Еще раз убедившись в том, что рядом нет ни души я направился к ближайшему стеллажу и достал один из контейнеров, лежавший у самого края. Положив его на пол и едва открыв плотно припечатанную крышку, я заметил как оттуда вывалился небольшой серый овальчик, который как выяснилось оказался чьим-то бывшим языком. Серый, сморщенный, высушенный до размера разве что пальца он напоминал старый, засохший кусок клея. Я осторожно поднял его и положил обратно в контейнер, до верху набитый его молчаливыми собратьями. Неужели им не хватает места для того чтобы хранить все эти органы, подумал я и закрыв крышку, вернул контейнер на место.

Пришло время связаться с Дагом, узнать, где он сейчас. Я откинул рукав и направил ему вызов по криптофону.

— Да, Коул — ответил мне Даг.

— Ты где Даг? — спросил я в надежде, что мы не разминулась.

— Буду через минут…фффшш… Что у вас там происходит, я вижу как возле…фффшшш.. огромная очередь из сборщиков и никого не при…фффффшшш…ают. — сквозь помехи смог разобрать я.

— Тут какая-то мелкая авария или что-то вроде того, я увидел три линии на полу и решил связаться с тобой прежде чем уйти.

— Где ты, Девид?

— В хранилище, рядом с центральным залом. Буду на парковке через пару минут, жди меня там.

— На складе?..пфффшш.. Ладно Коул я еду на парков..фшшш…. Будь ос…пфффшш..ожен.

Я с облегчением отключил криптофон и направился к пульту управления,чтобы открыть дверь в коридор и покинуть этот жуткий холодильник. Нажав на крохотной панели нужную кнопку, я с растерянностью посмотрел на дверь. Ничего не происходило, вернее дверь реагировала каким-то странным звуком, похожим на треск старых конденсаторов. Я нажал на кнопку еще раз, но она не открывалась. Оглядевшись вокруг и собравшись с мыслями, я решил что она отключилась из-за сбоя при тревоге или просто сломалась. Что странно, ведь дверь наоборот должна быть разблокирована в случае какой-либо опасности для сотрудников. Только я начал обдумывать варианты как открыть ее, в одно мгновение погасло все освещение на складе, из которого я пытался выбраться. Со всех сторон повалил демонический гул сирены исходящей из громкоговорителей, похожий на дикий крик обезумившего быка. Кругом был сплошной мрак. Мрак непроницаемый и бездонный, полное отсутствие любого проблеска света. Я тщетно крутил головой во все стороны, пытаясь найти хотя бы один источник света или свежего воздуха или что-то, что смогу различить в этой темноте. Все безрезультатно. Я тут же вспомнил, что не взял фонарик из машины и меня неминуемо охватило чувство страха.

Я ощутил свою беспомощность в этом мраке, наполненном моими ожиданиями скорее выбраться отсюда.

Вдруг мне показалось, как будто что-то задвигалось и заерзало вдалеке от меня, словно передвигалось по складу и потом тут же остановилось. Я замер как вкопанный. Мне слышался стук сердца и я был готов поклясться, что не только моего. Пытаясь открыть глаза и увидеть что происходит вокруг, я тут же осознавал — они и так открыты. Это вызывало еще большее отчаяние.

«Кто здесь?» произнес я в тишине, надеясь на то, что услышу в ответ хоть чей-то живой голос. Молчание. Такое спокойное, еще более гнетущее, чем была тишина до этого. Кто-то снова прошелся уже рядом, и я готов был поклясться, что привычный запах крови стал чуточку сильнее. «Кто э…», не успев задать свой малополезный вопрос, вместо ответа, все так же тихо и молча, меня повалили на пол, придавив сверху своим телом. Все это произошло в одно мгновение. Я не то чтобы успел сориентироваться или хоть как-то противостоять этому, я даже не понимал, останусь ли сейчас жив. Кажется эта мысль парализовала меня. Я чувствовал как из под меня стремительно растекается кровь, расползаясь во все стороны, словно хочет скорее сбежать от меня на родную фабрику. Я не ощущал никакой боли и даже страх куда-то исчез. Не знаю, может быть это адреналин или еще что-то, но я действительно ощутил в себе неожиданный всплеск силы и тут же, с небывалой легкостью, перекатил этого «незнакомца» на пол, навалившись на него сверху. Что странно, он все так же молча и неподвижно лежал подо мной, совершенно не сопротивляясь, и судя по всему смотрел мне прямо в глаза.

— Спаси… меня… — тихо и с надрывом, словно на последнем дыхании, произнес женский голос.

Это же голос пентаморфа, не иначе! Она вовсе не человек. Ее дыхание слабое, обессиленное, характерное скорее для детской игрушки. Стало ясно, что кровь, которая была на полу, не моя. Она стекала по мне и лилась прямо из пентаморфа, удивительно что она еще могла передвигаться при этом. Я сразу подумал, что это какой-то бракованный робот, странным образом вышедший во время аварии из сборочного цеха не пройдя адаптацию. Должно быть искал способ остаться в живых. Такое почти невозможно, по крайней мере я не слышал про подобные случаи. Но представить себе другой вариант я был просто не в состоянии.

— Ты сломана, что с тобой случилось? — пытаясь нащупать на ее животе гемоблок и каким-то образом остановить кровотечение, спросил я.

— Она не хотела, чтобы я попала сюда… — все так же тихо сказала пентаморф.

— Кто не хотел? — удивился я — у тебя сбой от потери крови, не двигайся, я попытаюсь помочь. Лежи здесь, поняла? — говорил я медленно, сам не представляя что делать. Как же починить этого робота? Я убрал от нее руку и встал рядом — сейчас найду что-нибудь — сказал я, пытаясь сориентироваться в темном, немом пространстве окружавшем меня.

На ощупь я пошел в сторону контейнеров. Вслепую начал открывать их один за другим, надеясь найти хоть что-нибудь, что могло содержать в себе кровь. Если бы это «что-то» переливалось в руках и было достаточно мягким, то определенно бы сгодилось. Мне оставалось лишь верить, что у пентаморфа сможет запуститься помпа для заправки, иначе все мои старания окажутся напрасны.

И тут, мне в спину засветил луч света. Обернувшись, я увидел как пентаморф, лежа в кромешной тьме, на вытянутой руке держала над головой свой фонарик. Как символ ее печальной, незавидной судьбы, он дрожал в ее руках, мерцая, то и дело отклоняясь в разные стороны. Наверное она делает это из последних сил, подумал я.

— Сейчас что-нибудь придумаем, ты не волнуйся — обнадеживающе прокричал я ей из прохода между стеллажами, на полу которого валялись крышки от контейнеров, только что мной открытых.

Пройдя чуть дальше в глубь склада, я повернул к другому ряду и открыв первый же контейнер сразу нащупал что-то жидкое, упакованное в толстую мягкую пленку. Вытащив пакет, я стал разглядывать то что было у меня в руках. Света было настолько мало, что я почти не видел своих собственных рук. Кажется я держал что-то вроде мозга, еще не высушенного, герметично запечатанного в пленку с какой-то темной жидкостью. Годиться — подумал я и прихватив из контейнера еще пару таких пакетов, направился к пентаморфу.

Возвращаясь к ней, я почему-то вспомнил, что когда был студентом в академии, нас часто забирали прямо с занятий для исполнения различных поручений при храме и прочих церковных нужд. Например, для распространения миссионерской истины в школах. Мы рассказывали детям из младших классов о том, каких высот достигли люди, узнав от Великой Матери всю правду. Говорили им о своем происхождении и о том, как Данна Эстер, будучи еще человеком, приняла на себя благословление, стала единой с Богиней, чтобы объединить и спасти все человечество от террарии Изверга. Еще, иногда нас направляли за прилавок, чтобы продавать кровь и прочие товары в церковной лавке, по жутко завышенным ценам. Я чаще всего попадал именно «на лавку», как раз при том храме где работал мой отец. Не знаю, совпадение это было или он в тайне от меня выпрашивал об этом у своих настоятелей. В любом случае, я видел как проходя мимо меня, люди спрашивают цену осматривая все вокруг. Многие молча уходили, не имея возможности купить кровь для жертвоприношения, заправки бота или каких-то других целей. Иногда, я осторожно подзывал их к себе и незаметно передавал пакетик-другой с кровью или что-то другое, продающиеся у меня в лавке, молча намекая на то, чтобы они не благодаря меня, шли дальше, не подавая вида. Никаких кредитов естественно я с них не брал и прекрасно знал, что на следующий день в лавке никто не заметит небольшой недостачи, ведь при храме к деньгам всегда относились как к чему-то, что в принципе не может закончиться.

Подойдя к пентаморфу, я опустился рядом с ней на колени и взял ее за почти обездвиженную руку, в которой она держала крохотный фонарик. Аккуратно направив его свет на тело пентаморфа, я попытался осветить себе доступ к гемоблоку. Мне нужно понять как подключить к ней эти пакеты. То что я увидел перед собой, для меня стало удивительным и необъяснимым. Ее одежда было хорошо мне знакома. А это лицо! Я не смог бы перепутать ни с чьим другим это лицо! Это был один из тех роботов, которых мы нашли с Дагом и которых я буквально только что перетаскивал в морге вместе с Догером, рассаживая по столам. Как она могла здесь оказаться и тем более быть еще живой?

— Это ты! Ты из коллектора! Я ведь нашел тебя сегодня? — неожиданно воскликнул я, пытаясь разобраться в чем же тут дело.

Она молчала. Кажется, была не в состоянии ничего мне ответить. Вокруг пентаморфа растеклась огромная вязкая лужа крови, похожая на озеро, в котором тонула последняя надежда на ее спасение. Собравшись с мыслями, я оглядел черную тунику, в которую она была одета. Порвана и расцарапана кем-то. Это сразу смутило меня и заставило насторожиться, ведь когда я оставлял ее в морге она была целой, только слегка грязной и пыльной, но абсолютно целой!

Я не стал тратить время на поиски каких-либо застежек или замков, чтобы снять с нее одежду. Просто разорвав ее в области живота, я открыл себе доступ к инженерному отсеку. После, сразу же нажал специальный клапан для разгерметизации внутренних коммуникаций. Он был чуть ниже груди в середине туловища, напоминал кнопку с изображением пятиконечной звезды. Дождавшись, когда прозвучит сигнал и закачается воздух, я тут же поднял крышку отсека.

Внутри этого пентаморфа кто-то явно копался до меня, причем совсем недавно. Это было видно по оторванному гемоблоку, болтавшемуся не на своем месте, из которого уже почти перестала идти кровь. Только лениво выливались ее последние густые остатки. Вокруг него было много повреждений похожих на то, что кто-то хотел вырвать из нее все провода с корнями. Зачем, кому то могло понадобиться делать такое с роботом? Да еще и на фабрике! Это было похоже на сумасшествие либо умышленное уничтожение. Я сразу вспомнил про Догера, проверившего все гемоблоки прямо на моих глазах. Зачем ему совершать подобное с ней — спрашивал я себя. Это не мог быть он. Да тут явно поработал тот, кто не особо понимает в устройстве роботов. Слишком грубо и небрежно сработано. Я обратил внимание, что за разорванными проводами виднелся покрытый царапинами регистратор, тот самый который анализирует Догер у себя в морге. Я окончательно осознал, что это не его рук дело и стал дальше разбираться во всем этом месиве из окровавленных проводов и изоляционных пленок.

Подвинув ближе фонарик, я нашел что-то похожее на трубку с острым наконечником и немедленно вытащил ее наружу. Это была трубка аварийной заправки, подключенная к автономной помпе, насколько мне было это известно. Взяв в другую руку пакет найденный ранее в контейнере, я не долго думая воткнул острый конец трубки прямо в него, ожидая что запустится помпа для подкачки. С сожалением я наблюдал как эта прозрачная трубка оставалась пустой. Это должна была быть именно она, я не мог перепутать, значит дело в чем до другом. Положив пакет с воткнутой трубкой на окровавленный пол, я стал искать внутри робота помпу, ручной насос или что-то подобное.

Только спустя пару минут до меня дошло, что даже если я и найду у нее этот блок, моих знаний все ровно буден недостаточно, чтобы с ним разобраться и заставить работать. Все что мне пришло в голову в тот момент — ударить в ее грудь кулаком несколько раз. Но и это естественно не принесло никаких результатов. Я сел рядом на пол, прямо на разлитую кровь и смотрел на пентаморфа с жуткой досадой. Вместе с разлитой кровью от меня утекала возможность узнать, что же с ней произошло.

«Может быть собрать кровь с пола и как-то залить ее в гемоблок…», «попытаться замкнуть разорванные провода у нее внутри…», «найти аварийную кнопку перезагрузки, чтобы активировать помпу…» — я не знал что мне делать и с грустью осознавал собственное бессилие. Мне было жаль ее. Жаль, что она не раскроет, кто с ней это сделал. Жаль не объяснит, что она искала в той канализации. Жаль, что она просто не скажет мне ни одного слова.

Даже во мраке, перемазанное кровью лицо пентаморфа оставалось безмятежным и в то же время тихо волнующим мою душу.

Сидя в крови, еще несколько мгновений я смотрел ей в глаза. Мое сердце вдруг встрепенулось от озарившей идеи. Ей нужно давление в системе, но вокруг не было ничего, что могло бы его создать. Ничего кроме меня самого! Не мешкая я снял с себя куртку, закатив рукава посмотрел на свои вены. Направив фонарик на сгиб локтя, я стал быстро, как сумасшедший сжимать и разжимать кулак на правой руке. Вытащив трубку из пакета с мозгом, я облизнул ее на всякий случай и крепко, настолько, насколько мог сжал правый кулак. Поднеся острый конец трубки, который был явно не приспособлен для того чтобы проткнуть кожу, я начал медленно вдавливать его себе в руку, надеясь что смогу добраться до вены. Это было сложно, а точнее практически не реально. По крайней мере, именно таким способом. Максимум что у меня вышло, так это расцарапать себе весь локтевой сгиб, что сделало задачу еще более невыполнимой.

Я отчаялся. Был раздосадован этой неудачей. Смотря на расцарапанную и опухшую правую руку, на которой в этом мраке уже ничего нельзя было разглядеть я перевел взгляд на левую. Сначала мне захотелось повторить все тоже самое и на ней. Но потом я понял что все это зря — недостаточно острым концом пластика мне не добраться до вены. Сдаваться я и не собирался. Отбросив от себя любые мысли о последствиях, закрыв глаза и стряхнув пот с лица я набрал воздуха поглубже в грудь и вцепился зубами в левое запястье, сжав челюсть настолько, насколько мог. Я хотел кричать во все горло но во рту был кусок кожи, моей кожи, который я все еще сжимал зубами. Огромный, как мне тогда казалось, он стоял на пути между прорывающимся наружи диким криком и тишиной окружавшей меня. Собравшись с силами я выплюнул его на пол и открыл уже привыкшие к мраку глаза. Окровавленную, покусанную руку мне было сложно воспринимать как свою собственную. Она выглядела невыносимо жалкой. Казалось, ее только что покусал свихнувшийся новоиспеченный пациент клиники для девиантов на Франц Авеню. Тем не менее, я заметил нужный результат — вены были оголены и хорошо различимы, кровь лилась ручьем. Несколько сосудов я все же прокусил вместе с кожей.

Я не мог ответить себе — зачем делаю все это. Из любопытства или просто потому что не могу бросить ее здесь, пусть даже она ничего не значит для меня. Да, она же робот на службе у Первоматери, не сильно отличающийся от тех, что я видел каждый день, всю свою жизнь!

Но, обратного пути уже не было. Я, взяв трубку в руку, снова облизнул ее и медленно поднес к надкусанному запястью, из которого энергично выливалась моя кровь. Разглядев небольшую вену, похоже изрядно мной прокусанную, я ввел в нее трубку и по ней тут же быстро побежала кровь прямо в инженерный отсек робота. Как только пойманная трубкой кровь добралась до ее живота и скрылась в утробе, я стал ждать, сам не понимая изменит ли это что то или нет. Склонившись над ней, я вернул гемоболк в его штатное положение и попытался передавить рукой, останавливая выливавшуюся из него кровь, которая была уже моей собственной. Примерно через минуту, я почувствовал легкую слабость и онемение во всем теле, особенно в подключенной к пентаморфу руке.

Вскоре я заметил как свет от ее фонарика слегка моргнул. Она начала медленно оживать. Ее тело наполнялось жизнью и я надеялся что вскоре снова смогу услышать ее голос. Слегка приподняв голову, она посмотрела на меня, потом на свои распотрошенные внутренности к которым я был подключен. Она взяла меня за руку, которой я держал ее поврежденный гемоболк, отодвинула ее в сторону, и стала сама удерживать выливающуюся из нее кровь.

— Этого хватит — произнесла пентаморф, уверенным, тихим голосом.

— Ты сможешь встать? — спросил я ее, не спеша отсоединять трубку.

— Да, смогу, отключай — сказала она привстав, опираясь рукой о мое плечо.

Я вынул трубку из вены, после чего пентаморф сразу забрала ее у меня и спрятала внутрь себя. Я осторожно встал на ноги чувствуя как кружится голова.

— Тут довольно скользко — встав следом за мной сказала пентаморф осматривая пол вокруг — сам сможешь передвигаться? — спросила она меня, кажется виня себя в том, что произошло.

— Только перевяжу руку чем-нибудь и надо будет выбираться отсюда — отрывая кусок ткани от рабочего комбинезона, ответил я. Пока не ощущая никаких серьезных последствий от потери крови, я смотрел на пентаморфа, которая направляя свой фонарик в разные стороны пыталась понять где находится.

— Извини, что втянула тебя, но у меня не было другого выбора — осветив мне лицо, произнесла робот.

— В каком смысле втянула? Кто это сделал с тобой? — показывая пальцем на ее живот, спросил я.

— Я расскажу. Но чуть позже. Давай сначала попробуем оба выбраться отсюда живыми.

— Выбраться жив… — не успел я произнести эти слова, как на складе в мгновение включилось освещение, выхватив нас из темноты, с ног до головы окровавленных, стоящих в темной, липкой луже. Неподалеку царил бардак, который я устроил на стеллажах, разоряя контейнеры с органами.

Из ее живота с открытым инженерным отсеком, все еще лилась кровь и торчали провода. Пентаморф руками придерживала свой гемоблок от протечки, судя по всему ранее, до встречи со мной, запрограммировано не имея к нему доступа. На фабрике роботам специально запрещали возможность проникновения в него до вмешательства человека, ограничивая методы самопочинки при критических поломках. В целях безопасности разумеется. Пентаморф поспешила закрыть инженерный отсек, как только заметила мой взгляд, изучающий ее внутренности.

Тут же я услышал грохот и удары со стороны неработающих дверей, похожий на звук от какого-то железного предмета упавшего на пол. Через мгновение двери распахнулись и мы увидели двух людей в одежде службы безопасности фабрики. Из коридора они удивленно смотрели на нас, так же как и мы на них.

Эти охранники стояли рядом, плечом к плечу и выглядели весьма неблагообразно. На их лицах красовались длинные черные бороды, прикрывающие тугие шеи, которыми они ворочали в разные стороны, смотря то на нас, то на разбросанные по полу пакеты, то куда-то еще. Одежда на них была того же серого цвета, что и все балахоны на фабрике, но уже куда более удобная, напоминающая комбинезоны инженеров, со множеством карманов и специальных утягивающих ремней. Мы с пентаморфом стояли не двигаясь в середине кровавой лужи, словно ждали от них какой-то реакции.

Я хотел разобраться прямо здесь и сейчас в том что происходит, но что-то мне подсказывало, внутри, что они пришли сюда не объяснять мне какие-либо подробности.

— Объект обнаружен. Рядом человек. Сектор восемь, криохранилище. Ждем указаний — сказал один из «безопасников», зажав запястье в области модуля с криптофоном.

— Что ты здесь делаешь? — строго спросил второй, рассматривая меня с ног до головы.

Я бросил взгляд на пентаморфа. Она стояла рядом не шевелясь, словно прислушивалась к чему-то и смотрела на охранников. Ее грудь резко и высоко поднималась. Может быть это волнение или дело было в том, что она вошла в какой-то аварийный режим. Я не понимал что с ней происходит. Но в любом случае не хотел, чтобы ее забрали прямо сейчас, оставив меня без каких-либо ответов.

— Меня зовут Дэвид Коул, сотрудник фабрики! — успокаивающе приподняв левую руку ответил я — все в порядке, просто нашел сломанного синта и сейчас веду его в мастерскую для анализа. Спасибо что открыли нам дверь, она похоже вышла из строя из-за аварии. Я вот даже руку себе поцарапал когда пытался ее открыть — сказал я, надеясь на то, что их тупое недоумение в глазах сработает в мою пользу до того, как они получат ответ от диспетчера.

Произнеся это, я снова повернулся к пентаморфу и попытался взять ее за руку, хотел аккуратно вывести ее отсюда, несмотря на то что понимал — план обречен на неудачу. Тут же, заметив как моя рука приближается к роботу, оба охранника молниеносно достали из-за спины пистолеты-распылители, с угрозой направив их на меня, двинувшись в нашу сторону.

— Лучше оставайся на месте и не двигайся! — прокричал тот, что находился ближе ко мне.

— Стойте! Все в порядке… — отчаянным криком ответил я, слегка нагнувшись и останавливающе протянул в их сторону руку. Они оба остановились, слегка замешкавшись.

— Что делать с риппером? Ответьте! — спросил у оператора другой, снова надавив на запястье и смотря мне прямо в глаза.

В этот момент, как будто постепенно скидывая оковы робости, пентаморф, все еще поджимая рукой гемоблок в груди, повернулась ко мне лицом, взяла меня за рукав и легонько подтянув к себе прошептала:

— Что бы не случилось, я рада что встретила тебя — спокойным и искренним взором она встретила мой взгляд — а сейчас повторяй все за мной — все так же шепотом добавила она с еле заметной улыбкой на бледных губах.

Пентаморф демонстративно встала на колени посреди лужи крови, прямо перед иступленными охранниками, находившимися от нас в нескольких шагах. Они смотрели на нее, словно не понимая, что им делать дальше и похоже все еще не могли получить каких-либо ответов от своего оператора. Она завела свободную руку за голову, демонстрируя свою покорность любым действиям с их стороны. Делала она это, настолько изящно и уверенно, что было весьма сложно поверить в подобную безмолвную капитуляцию. Поняв что ее жест сможет продлить нам обоим жизнь, хотя бы на какое-то время, я так же встал на колени и произнес:

— Да что происходит вообще? Может быть вы объясните сначала, прежде чем тыкать пистолетами в сотрудника фабрики!

— Не изображай из себя идиота, мы прекрасно знаем, что ты здесь делаешь и на кого работаешь! Думаешь ты первый из мятежников, кто пытается пробраться как крыса на фабрику и устроить тут саботаж? Вот, одень это и попробуй только дернуться, получишь такую дозу геля, от которой будешь остаток дней валяться парализованным, жалея о своем неосторожном движении — дерзко и агрессивно глядя на меня сказал охранник.

Сделав еще один шаг в нашу сторону, он небрежно бросил наручники мне под ноги, изрядно измазав их о пол с липкой кровью. Я посмотрел на них с ужасом, осознавая что после того как надену эти браслеты на свои руки, моя судьба попадет под каток слепой машины правосудия, заправленной непреодолимой силой, у которой невиноватых нет, не было и не будет. Даже если бы я пытался сказать всю правду, имея в своих связанных руках абсолютно любые неопровержимые доказательства, которые только можно вообразить.

Я бросил взгляд на пентаморфа, которая опять впала в какой-то транс. Она молча стояла на коленях, неподвижно глядя на охранников.

— Одевай быстрей — угрожающе зашипел второй, направляя на меня пистолет и ожидая немедленного выполнения приказа.

— Ладно, ладно, только не надо делать глупостей, я ни в чем не виноват… — собираясь с мыслями, произнес я, наблюдая как они оба медленно приближаются к нам.

Едва я успел убрать руки из-за спины, даже не дотронувшись до наручников, пентаморф, как будто дождавшись момента когда взоры обоих охранников примкнут ко мне, в мгновение встав с одного колена, оттолкнулась от пола прыгнув, точно кошка, на того, что находился ближе к ней. Свободной рукой она свернула его толстую шею так искусно и быстро, что я мог только наблюдать как барахтались его руки и ноги, несколько мгновений падая вниз. В это время она в едином рывке обеими ногами обвила шею второго охранника и быстрым движением повторила с ней то же самое. Потом удар от падения тела на пол. Еще один и тишина. Ни вздохов, ни криков, ни лишних слов. В этот момент пентаморф была похожа на притворившегося больным котенком, дикого, неизвестного мне зверя, который вырвался из нее наружу. Или какого-нибудь свирепого ангела-изгнанника, которого изображают на дешевых карикатурах, описывающих многочисленные и небывалые подвиги в борьбе с небесными тиранами. Скорее все вместе.

— Нам надо уходить как можно скорее, я не смогу долго блокировать их сигнал — стоя в дверях произнесла она, осторожно заглядывая в коридор.

— Так ты скажи хотя бы куда нам идти, тут повсюду охрана да и санитары, снующие в холле. С фабрики выбраться незамеченными невозможно — вставая с колен и подойдя к лежащим на полу охранникам, ошарашенно произнес я.

— Тебя ведь зовут Дэвид? — прищурился робот.

— Да, меня так зовут. Надеюсь хотя бы узнать, как мне называть робота, который втянул меня во все это — я разглядывал два огромных трупа, на всякий случай пиная их ногой.

— Дэвид, снимай с них одежду и помоги мне надеть ее. Быстрее прошу тебя, я не могу отпустить свой гемоблок, ты же сам видишь — нервно дергая руку, прижатую к животу, обратила на себя внимание пентаморф.

— Так себе идея — покачав голой, ответил я — если учесть, что она для нас на пять размеров больше, а с тебя и вовсю течет кровь.

— На этой фабрике одежда у всех в крови и не по размеру! — эмоционально, но шепотом высказала мне пентаморф, оставаясь у двери — ты что сам не заметил? Мы не будем отличатся от остальных, а на полу в коридорах, ты знаешь, грязнее чем в церкви после утренних церемоний — возмутилась робот, явно не чувствуя никакой вины за произошедшее.

— Но ты расскажешь мне что тут происходит, почему разговариваешь и делаешь все это как будто не синт вовсе? — показывая на мертвых охранников потребовал я.

— Даю слово, Дэвид. Спасибо еще раз за то, что не бросил меня — пристально смотря на меня, сказала пентаморф, сменив тон на вежливый и даже сочувственный.

Идя по коридору и переглядываясь с ней, я пытался придерживать на себе огромный комбинезон сотрудника безопасности, напяленный прямо сверху на мою одежду. Что в общем-то и делала пентаморф, разве что ей было чуточку сложнее из-за занятой второй руки. Она шла склонив голову. Наклоняла тело чуть вперед, ловя длинные рукава старалась ими прижимать гемоблок в области живота, как можно сильнее.

Мы пытались идти тихо. Коридоры были практически пустые, нам встретилась лишь парочка санитаров расторопно спешащих куда-то вглубь фабрики. Думаю если бы это были охранники, нас бы скорее всего остановили, заподозрив что-то ненормальное в нашей скрюченной походке.

Мы направлялись к центральному распределительному холлу, так как иного доступного нам выхода из фабрики просто не существовало. Все остальные вели через особые буферные зоны требующие специальных пропусков в формуляре, а проходы между ними тщательно охранялись.

Завернув в очередной коридор, стены которого были прозрачными, сделанными из какого-то прочного и толстого стекла, мы сразу же увидели справа от нас огромный цех, где рядами неподвижно стояли уже собранные, но еще не инициированные пентаморфы. Между ними торопливо проезжали небольшие боты на крохотных колесиках. Останавливаясь перед каждой, что-то осматривали и проверяли. Иногда эти боты сигнализировали красными лампочками на спине и разворачиваясь вокруг своей оси, моментально замирали. Из глубин этого цеха, тут же выезжал кран-манипулятор, прикрепленный толстой рамой к потолку и забирал стоящего рядом с просигналившим ботом пентаморфа, выдергивая его вверх словно седой волосок. Я заметил как у «моего» пентаморфа нахмурилось лицо и она шла до конца коридора смотря только себе под ноги. Мы приближались к выходу в центральный холл.

— Можешь называть меня «двадцать вторая» — в очередной раз, посмотрев на меня по пути к холлу, утвердительно произнесла она.

— Двадцать вторая? — недоумевая переспросил я — просто цифрой называть тебя как-то уж слишком привычно, после того, что ты там натворила. Тебя явно что-то отличает от других. Но что именно? — поинтересовался я, смотря на свои спадающие штанины и три красных полоски под ногами

— Других… не знаю даже… кстати, это я…, тогда активировала пожарную тревогу и открыла тебе дверь на склад — ехидно заметила робот, как будто пытаясь зачем-то вызвать у меня одобрение.

— Знаешь…, я обреченно благодарен тебе за это. Ты подумай как следует, что конкретно с тобой не так. Заодно и имя себе подберешь — подстегивал ее я, наблюдая как она озадачилась.

— Может ты сам подумаешь, что тебя отличает от других? — возмущенно воскликнула «двадцать вторая».

— Строишь из себя завистливого пентаморфа? Понимаю. Но знаешь, люди под еще большим контролем чем вы. И нас так же именуют без воли. Других имен у нас нет, кроме тех что нам дали.

— Не называй меня пентаморфом, мне это не нравится, у меня есть серийный номер «двадцать два» — сказала она, мило нахмурив брови.

— Ты правда хочешь, чтобы я тебя так называл?

— Не знаю… Меня никогда не спрашивали о том, какое имя я хотела бы иметь — покачивая головой задумалась пентаморф.

— Я тебя спросил. Так ведь?

— Сейчас. Тогда бы я выбираю имя Джуди.

— Почему именно Джуди?

— Это имя одной женщины, вернее девушки. Она была официанткой в небольшом кафетерии, принадлежащем ее семье. У них в подвале собирались мятежники. Взгляд ее был таким спокойным и бесстрашным когда она, умирая, смотрела мне в глаза. Я запомнила его, сама не знаю почему.

— И много людей ты переубивала?

— Я обещаю тебе… — искренним и пронзительным взглядом смотря на меня, произнесла Джуди — теперь все будет по-другому.

— Хорошо, хорошо, Джуди Двадцать Два. Мы почти пришли.

Было крайне сложно заставить себя не думать о том, что же случилось с ней. Из-за чего она стала такой «человечной», откуда у нее взялась неприязнь ко всему, что имеет отношение к синтам и фабрике. Я понимал, что сейчас не время говорить об этом, нам нужно было выбраться отсюда обоим живыми и незамеченными. Обратной дороги, по крайней мере, у меня уже не было.

Не знаю почему, но я не чувствовал досады, в той мере какой она должна быть пожалуй. Наверное надеялся, что все еще обойдется…

Подойдя ко входу в центральный холл, я осторожно выглянул из-за угла. Увидев кучку санитаров в балахонах, толпившихся у входа и троих охранников проверяющих формуляры, прежде чем выпускать их наружу, я понял, шанс пройти есть. Скорее всего это был последний, запоздалый персонал, которые так же как я, не торопились к выходу во время сигнала тревоги. Значит, у них через одного могут быть проблемы с дисциплиной и не вызывающие восторг цвета формуляров, отражающих частые нарушения. Возможно, это немного ослабит бдительность охранников. По крайней мере, я хотел так думать.

Пентаморфу Джуди не терпелось уйти отсюда как можно скорее. Она словно хотела сбежать из ненавистной тюрьмы. Я взял ее за плечо, чтобы немного притормозить. После нагнулся к полу и собрав в руку кровь перемешанную с какой-то не менее вонючей грязью, которой вокруг было в достатке, начал бесцеремонно втирать все это ей в волосы и лицо.

— Ты сошел с ума, Дэвид, что творишь? — оттолкнула она меня

— По-моему, выходит вполне сносно, на мой взгляд.

— Если хочешь сходить с ума превращаясь в свинью, пожалуйста — тыкая в пеня пальцем и делая шаг назад сказала Джуди — но без меня, я….

— Да хватит уже! Ты еще скажешь мне спасибо. Я пытаюсь вывести нас отсюда так, чтобы никто не обратил внимания на твою изрядно милую мордашку, из-за которой поднялся весь этот переполох и из-за которой сейчас проверят всех, кто выходит отсюда — полный отчаянной решимости говорил ей я, пытаясь схватить ее за руку и удержать рядом.

— Ааа…так…в этом смысле… нет, ни за что на свете! Это все ровно не поможет, да и…я не согласна!

— Джуди, иди сюда, у нас нет на это времени… — я подтащил ее к себе и продолжил втирать грязь, уже не встретив прежнего сопротивления. Судя по всему она поняла, что ее лицо будет сильно выделяться на фоне тех, кто столпился у входа.

— Нет, перестань, прошу тебя…хватит…

— Ты все потом отмоешь. Теперь не бойся и иди за мной. Ни говори ни слова. Никому — закончив с лицом и волосами, сказал я, вытирая руки об ее одежду, как бы завершая с созданием нелепого образа.

Я хотел внушить ей спокойствие и позаботиться о нас обоих, не доводя до повторения того, что произошло с охранниками на складе. Следуя к выходу по опустевшему холлу, мимо десятков брошенных ручных тележек с трупами, ожидающих цепких рук санитаров и прочего мусора, видимо оставленного ими же в спешке, мы медленно приближались к небольшой очереди у выхода с фабрики. Носильщики и прочие работники, толпившиеся рядом друг с другом, как зеваки на утреннем параде, то и дело оглядывали нас, сверкая блеском браслетов и золотых поясов. Скорее всего, они просто оценивали возможность потрепать языком с кем-то, кто к ним присоединится в мучительном ожидании. Мои нервы сдавали и начинали рисовать мрачные сценарии дальнейших событий. Остановившись неподалеку от них, мы приготовились последними пройти контроль.

«…обвинят меня, как обычно, скажут, что опять не туда нажал. Надеюсь Владычица будет милостива ко мне…», угрюмо прошептал один из работников фабрики в серой тоге, разговаривая с кем-то из очереди, «…давай по поводу вечерней молитвы…», невольно услышал я от другого. «…опять ходил на утреннюю казнь посмотреть вместо школы? И что сказала его учитель тебе?…», кто-то вдумчиво разговаривал по криптофону, «…слава Богине Эстер, я наконец-то уйду сегодня пораньше…», вздыхал санитар стоявший поблизости.

Мы с Джуди, смотрели друг на друга с каким-то сожалением, наверное из-за страха и понимания того, что через несколько минут для нас обоих может все закончится. Она старалась так же крепко придавливать гемоблок, через спущенный длинный рукав, уже изрядно пропитанный кровью. Я видел, что ее силы опять на исходе. Сомневаюсь, что она была бы способна на какое-либо сопротивление. Про меня говорить и не стоит, я был тощим парнем, вчера выпущенным церковной академией, где запрещалось даже думать о физическом развитии. Впрочем, как и при любом другом обучении, где будущая работа не предполагала ношение какого-нибудь оружия и его применение. Все что я мог, это осторожно придерживать ее за плечо, спасая от траты лишней энергии и скорчить жертвенную мину уставшего работника на лице, дабы не вызывать подозрения окружающих.

Прошло минут пять, очередь двигалась то быстро, то задерживалась на каком-то сотруднике, видно из-за проблем с «послужным списком». За нами уже успели встать трое в балахонах, так же начав активно трепаться о чем-то. Вдруг, бритый охранник в темных очках, один из тех, что проверял формуляры, заметив меня и Джуди, состроил недовольную гримасу и резко крикнул в нашу сторону:

— Эй вы! Да, да, вы двое, идите сюда, быстрее! — протянув руку и поторапливая нас ладонью кричал он — разойдитесь, дайте им пройти — сухо требуя и разгоняя второй рукой толпу, добавлял он.

Толпа расступилась, открыв нам проход к трем охранникам, закрывающим спинами выход из фабрики. Они были одеты точно в такие же серые комбинезоны как и мы, только разумеется чистые и не свисающие с них как ночные рубашки. Весьма угрожающе, они стояли и смотрели на нас с неким раздражением. Рядом с ними на четырех лапах стояли две динго, выкручивая во все стороны свои электроактивные шеи, сделанные из дорогих, черных полимеров. Они мгновенно меняли положение головы и постоянно выискивая — что-то вокруг. Наверное, пытались унюхать и найти что-то в толпе, кто их знает, но металлические туловища и блестящие головы с кучей крутящихся шестеренок, внушали еще больший ужас и трудно победимую дрожь. У охранников в руках были специальные сканеры-мониторы, которыми легче и быстрее загрузить формуляр для проверки, чем через стандартный криптофон. Я старался не подавать вида и не смотрел никому в глаза. Окруженный, словно таракан в ловушке, я подобрал рукава и прижав к себе перемазанную кровью Джуди, пошел к ним на встречу.

— Что стоите тут? Из ночной смены или просто пришли помочь? Почему в таком виде? — настороженно спросил лысый охранник в очках, осматривая Джуди с ног до головы и поглядывая на меня, очевидно сомневаясь в том, что я его коллега из отдела безопасности.

— Да… мы новенькие из ночной смены.., вчера заступили на дежурство, а сейчас вот заблудились и случайно упали в коридоре. Неудачно поскользнулись когда сирену услышали. У них видите ли не было формы для нас, подходящего размера… — сонным голосом притворялся я.

— Что за людей набирают!…И куда вы собираетесь теперь? — с презрительным подозрением спросил он же.

— Нас только что отправили из департамента в клинику святой Дориды. Я им говорю: «Да за что?! Зачем все это, у нас всего лишь пара царапин», но они ничего не хотели слышать. Вон там припарковался Даглас Хьюз, мой двоюродный дядя, я попросил его отвезти нас — тыкая пальцем в прозрачную дверь за их спинами, убеждал я.

Озадаченный охранник в сером комбинезоне, тот, что стоял чуть дальше, рядом с динго и держал монитор, нахмурился и стал что-то проверять.

— Они кстати сказали, что скоро подойдет конвоир и вас всех заменят. Говорят, тут и одного хватит. У них какая-то проблема в западном крыле с пентаморфами, будет нужно ваше присутствие. Так что Богиня вам в помощь — пытаясь отвлечь их от своего внешнего вида, непринужденно говорил я.

— Наконец-то, нам уже надоело пялиться на этих критинов. Хорошо, проходите — сказал охранник в очках, подозвавший нас к себе и указал нам на дверь — посторонитесь и пропустите их — приказал он своим подчиненным, махнув рукой в их сторону.

Двое охранников, стоявшие у дверей, в том числе динго, беспрепятственно расступились. Я не верил тому, что произошло, но непроизвольно выдохнул полной грудью.

Чтобы больше не притягивать к нам лишних подозрений, я крепче прижал к себе Джуди, словно калеку, даже не бросая на нее взгляд. Чувствуя, как тяжело дается ей каждый осторожный шаг, я направился с ней к выходу. Ковыляя и прихрамывая, дабы не разочаровать взор охраны, мы не торопясь покинули фабрику. Наверное, уже навсегда. У меня было чувство, что скрывшись за этими дверьми, я оставил позади целую полосу из своей жизни. Какую-то другую свою судьбу, преследовавшую меня с самого рождения и готовящую мне что-то, что ускользнуло сейчас из ее рук. Часть меня сопротивлялась, хотела во всем разобраться и избежать лишних проблем, найти какую-то лазейку, чтобы вернуться и попытаться все объяснить, хоть кому-нибудь.

Сотрудник безопасности в очках, тоже вышел из здания, сразу следом за нами, остановился рядом со входом и закурил трубку, наблюдая как мы спускаемся вниз по лестнице к разгрузочной платформе.

— Передай Хьюзу, что он должен мне, за прошлую игру. И поблажек больше не будет! Богиня не любит тех, кто не платит по счетам! — нагловатым голосом прокричал он нам в спины.

— Конечно передам! Богиня всю правду видит, не сомневайся! Ох уж этот Даг! Удачи в западном крыле! — махнув одобрительно рукой вверх, крикнул я в ответ, не осмелившись повернуться. Мы продолжали спускаться вниз вместе с Джуди. Охранник остался позади, дымя трубкой в такт фабрике, у подножья которой он провожал нас своим взглядом.

Идти к Дагу на парковку я даже и не думал. Это был бы крайне свинский поступок с моей стороны. Я не мог подставить его, разрушив не только карьеру, но и жизнь, хотя возможно он был бы не против всего этого… В добавок, я не был уверен, что он сможет понять меня и согласится хоть чем-то помочь. Пусть лучше останется ждать на парковке и вскоре узнает, что я сошел с ума или к примеру оказался каким-нибудь замаскированным террористом, использующим его в качестве прикрытия или еще чего по хуже. Кто знает, на что в департаменте по безопасности у преподобных хватит фантазии и смелости мне приписать.

Я отключил криптофон, чтобы избежать ненужных вызовов и мы быстро, насколько могли, покинули территорию фабрики, направившись к «багровому» мосту, ведущему в город.

Джуди уже несколько минут была практически без сознания, лишь машинально передвигала ногами и тихонько дышала, не тратя лишней энергии. Я, обхватив ее и придерживая на ходу, думал о том, что в ее мало понятном для меня теле, электронные связи могут быть повреждены или разрушены до необратимого состояния. Продолжая идти вперед, я не терял надежду узнать, что же на самом деле случилось с ней на фабрике.

Дойдя до моста обессиленным, я заметил, насколько же он огромный. Корабли, отбывающие из порта неподалеку, принадлежащего фабрике «РэдКрафт» и следовавшие в разные части города, казались крохотными на его фоне. Название «багровый» он получил не из-за цвета, ведь мост был абсолютно черным, как и многие постройки времен первой волны, с весьма характерным блеском на поверхности. Так называли его в городе скорее негласно, ведь соединяя весь промышленный район с остальным городом, он использовался, как правило для перевозки трупов. Среди жителей Эоса ходят слухи, что первые годы после его постройки, когда церковная фабрика только начала свою работу и пункты приема трупов в городе работали с перебоями, люди часто пешком доносили умерших родственников до середины моста, так и не дождавшись приезда сборщиков. Они оставляли их прямо там, уложив вдоль дороги, чтобы санитары фабрики забрали их и отвезли на своих тележках сразу на переработку. Говорят, проезжающий транспорт частенько задевал лежащие трупы завернутые во что попало, а иногда просто переезжал их не глядя, оставляя за собой след из крови и останков несчастных. Отсюда и его название — багровый, ведь кровь простых людей была не только на дороге, она стекала и по опорам вниз, прямо в воды бездонной реки Массадоры.

Глядя на этот гигантский мост я решил, что мне нужно перевести дух и лучшего варианта, чем спрятаться у его подножья, я не наблюдал. В округе было безлюдно и тихо, шумела только река и кричащие птицы, клюющие что-то вдоль берега, рядом с огромными каменными валунами. Кучи мусора, лежавшие неподалеку, оставшиеся с постройки моста, уже давно поросли травой. Найдя место в их тени, я присел на бетонную плиту, положив Джуди рядом с собой.

На какой-то момент я расслабился, почти забыв об этом дне и всех неприятностях, которые случились со мной сегодня.

Проросшие сорняками горы щебня, типичные для всего этого района и прочий строительный мусор был беззаботно брошен повсюду. Фабричные трубы уже не душили здесь своим густым дымом, но узнаваемый запах все еще витал в округе, смешиваясь с прохладно-сырым речным ароматом. Напротив, через реку, был виден ровный скалистый берег, за которым неприступно возвышался город Эос, освещаемый полуденным солнцем и сверкая сквозь голубую дымку его бесчисленными отражениями. Сталь, камень и бетон тянулись на сотни километров. Всемогущая Владычица питала каждую улицу и закуток своей непостижимой энергией, связывала воедино все живое, каждый вздох очищенного городского воздуха был совершен во благо ее необъятной сути.

Высокие стеклянные здания с черными как наше время фасадами, темные верхушки которых скрывались далеко за облаками, похожие на иглы дикого ежа, плотно стояли друг к другу, словно вываливаясь от тесноты из прибрежного заграждения. Вдоль всего побережья, в один ряд на меня смотрели огромные водосточные трубы, изливающие потоки нечистот, стремительно извергаемые городом.

Я посмотрел на пентаморфа. Неподвижно лежа на старой растрескавшейся плите, оставшейся от чего-то монументального, она осторожно делала каждый вздох и молча смотрела перед собой. Мне вдруг захотелось отмыть ей волосы и очистить лицо от грязи с засыхающей на жаре кровью, превратившейся в тонкую бурую корку покрывающую ее генопластиковую кожу. Я вернулся к ней с набранной в ладони мутной речной водой, еле сдерживая боль и зуд, проникающей под кожу вместе с токсинами. После, аккуратно попытался оттереть это испачканное, замазанное грязью изящное лицо, невольно вглядываясь в его совершенные черты и понимая, что после всего того что случилось я не могу позволить ей умереть здесь, в жаре под мостом, оставив меня с кучей вопросов и в пустой неопределенности. К сожалению, как следует вымыть ее у меня не вышло. Разве что немного размазал грязь да и только.

Мое сердце неестественно сжималось и медленно стучало в груди. От жары кружилась голова и жутко клонило в сон. Отвязав лоскут уже прикипевшей к запястью ткани, я снова достал прозрачную трубку из ее живота и подключил к своей вене. Опять дал пентаморфу шанс на спасение. Положив руки ей на живот, я склонил на них голову, надавив собой сверху. Я хотел сильнее прижать гемоблок, который все еще кровоточил сквозь стенки инженерного отсека. Ощущая легкую пульсацию, которая так значима сейчас для Джуди я чувствовал как меня покидают последние силы, оставляя наедине со своими мыслями. Все, что для меня было ценно раньше, ушло куда-то и превратилось в единственное желание снова поговорить с этим необычным пентаморфом.

Если бы мой отец знал, что произойдет со мной в первый же день на этой фабрике, наверняка бы уже сам схватился за свое больное сердце и начал проклинать мою мать или «ту женщину которая меня родила и оставила» — как он обычно ее называл. Я часто слышал от него о том, что все мои беды именно из-за нее, что ее характер заметен в моих «нечестивых» помыслах и поступках, а так же глупых вопросах которые, в общем-то, я уже давно перестал ему задавать. Я слышал его громкие мольбы Богине, переплетающиеся с проклятиями в чей-либо адрес. Слышал за стенкой как он, рыдая, умолял Владычицу вразумить меня, наставить на истинный путь просветления, обрести гордость за него и его службу церкви, за все измененное человечество достигшее неведомых высот, благодаря начавшемуся, еще до первой волны, священному объединению. Молился за то, чтобы я ощутил себя неотделимой частицей этого «единства» и скорее примкнул к святой воле Протоматери.

Я лежал, прижавшись к животу Джуди и думал о разном. Ловил себя на мысли, что мне вовсе не было печально или грустно, скорее наоборот. Возможно немного больно и жарко, но я определенно ощущал умиротворение от того, что смог что-то изменить сам в своей жизни, впервые взяв в руки свою судьбу. Меня наполняло странное чувство легкой радости и волнения.

В закрытых, налитых усталостью глазах постепенно мелькали образы людей, окружавших меня когда-то. Их поступки и события связанные с ними, давно забытые воспоминания из прошлого. Вслушиваясь в стук своего сердца и дыхание Джуди я медленно погружался в состояние очень похожее на сон. Не знаю, сколько прошло тогда времени, пока я лежал в таком положении, может быть несколько секунд или минут. Мне оставалось только ждать, когда Джуди очнется, чтобы отключить ее от себя, иногда открывая глаза и проверяя ее состояние. На одно мгновение, в очередной раз, с трудом разомкнув глаза, я увидел как Джуди, стоя по пояс в реке, медленно окунается с головой в воду, погружая свое тело в яркий свет дневного солнца, пронизывающий водную гладь. Этот свет заполнял собой все, на что я мог посмотреть, ослепляя своим отражением в широкой реке Массадоре, наполненной не совместимой с какой-либо жизнью токсинами.

Не до конца осознавая, что происходит, сон ли это или я очнулся здесь уже один, лежа на бетонной плите не способный пошевелить даже пальцем. Снова закрыв глаза, я не имел возможности и сил сопротивляться этому желанию. Открыв их снова, увидел перед собой небо и солнце, нещадно слепящее меня сквозь городской смог и серые тучи. Мне казалось, что я уже не на том месте, где находился раньше. Меня трясло так, как будто я падал откуда-то со скалы, ударяясь о землю и острые камни всеми частями своего тела. Но я видел перед собой только небо и ничего больше. В каком-то диком поту и с жуткой болью в голове я снова закрыл глаза. После, казалось, проснувшись утром от ночного кошмара, я увидел как оказался в каких-то высоких кустах, точнее зарослях сорняков. Было похоже, что ими заросло старое поле пшеницы или чего-то подобного, не имеющего видимого края или границ. Неожиданно твердо стоя на ногах, я смотрел на женщину, сидящую на маленьком стуле. Она была повернута ко мне спиной и сидела перед старым механическим музыкальным инструментом, но не играла на нем, а только рассматривала струны, как будто считала их количество, периодически примеряя к ним руки. Мне показалось тогда, что она умышленно скрывает свое лицо и не поворачивается ко мне, зная что я стою рядом и смотрю на нее. Было заметно, как она жаждет сыграть что-то, но не никак не решается на это. Я продолжал так стоять и разглядывал ее буквально несколько минут. Скорее всего это бы сон, но и в нем, я как и прежде не мог пошевелиться, ни пальцем, ни головой и кажется все что мне оставалось тогда, это снова закрыть глаза. Когда я открыл их в третий раз, то увидел лицо Джуди перед собой, она смотрела на меня, будто вглядывалась и изучала, как я ее когда-то, в первый раз найдя в канализации. Я лежал спиной на чем-то, что определенно не являлось бетонной плитой, на чем-то более удобном и чистом.

— Проснись Дэвид… — шепча произнесла Джуди не отрывая от меня глаз.

— Он очнулся? — услышал я чей-то необъяснимо знакомый мужской голос откуда-то из далека, сразу же ударивший мне болью в висок.

— Кажется да — тихо сказала Джуди, словно не желая, чтобы этот «кто-то» услышал ее ответ, после все так же смотря мне в глаза, добавила шепотом — если ты слышишь меня Дэвид, то знай, я не дам тебе умереть…

— Где мы? — повернув голову на бок и сквозь белую дымку в глазах пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в округе, спросил я — как мы попали сюда? — я произнес с жутко пересохшими губами, вглядываясь в стену, откуда-то появившуюся рядом со мной.

Я снова зарыл глаза. Совсем не надолго, как мне казалось, словно моргнув, тут же открыл их. Теперь мне стало определенно легче различать предметы и окружение, но я все еще не мог понять, что происходит вокруг. Посмотрел наверх и увидел над собой потолок. Он был точь-в-точь такой же, как у меня дома, из бетонных перекладин давным-давно покрашенных белой краской и с кучей пыли по бокам. Джуди сидела рядом на кровати, с озабоченным видом слегка свисая надо мной. Ее лицо уже не было таким грязным, я бы даже сказал, что она выглядела куда лучше, чем когда-либо. Ее кожа была чистой и идеально гладкой, а глаза сияли небывалой радостью, как будто ласково и безмолвно говорили со мной о чем-то светлом, необыкновенно прекрасном. Ощущение, что она привела себя в порядок и даже чем-то расчесалась, аккуратно раскинув пряди каштановых волос по обоим плечам. Сидя рядом, в своей разодранной черной тунике, уже скорее напоминающей лохмотья бродяги, чем дорогую одежду солидного пентаморфа, она сосредоточенно вглядывалась в мои глаза и вроде бы, держала меня за руку.

— Мы в безопасности, ни о чем не волнуйся… — ласково произнесла Джуди — тебе надо расслабиться и поесть — сказала она, поднося заранее подготовленный стакан с какой-то белой жидкостью, похожей на сублимированный протеин.

— Что происходит? — пытаясь бороться с головокружением и отдышкой, я слегка приподнялся и взял стакан — Где мы, Джуди? Тут есть еще кто-то? Нас нашли охранники? — спросил я с подозрением и залпом выпил содержимое.

— Ты дома Дэвид… — с надеждой и страхом сказала Джуди, набрав воздуха в грудь и выдыхая его. Она как будто опасалась чего-то.

— В каком смысле? — перестав оглядываться и медленно повернув к ней лицо, спросил я.

— Я доставила тебя домой к твоему отцу. Нашла в базах его адрес. Все в порядке, здесь только я, ты и он…, на кухне… — желая успокоить меня и не дать встать с кровати ответила Джуди.

— Подожди! Ты серьезно или это какая-то пентаморфская шутка? Нас же ищут охранники! — я крутил головой по сторонам и стал покрываться холодным потом от осознания того, что она говорит правду.

— Дэвид, охрана фабрики это тупые гориллы, они сюда не придут. В худшем случае появятся пентаморфы моего класса… — она сделал паузу — заявятся сюда не раньше, чем через шесть часов. Я все рассчитала — спокойно произнесла Джуди, как будто говорила о чем-то естественном и совершенно обыденном для нее.

— Но…это все…так не должно быть! — пытаясь прояснить для себя что происходит, отвечал я.

— Я же не могла отвести тебя в медизолятор или в корпорационную квартиру, недавно выданную тебе фабрикой. Тогда шансов скрыться было бы намного меньше — дотронувшись до пряди своих волос, сказала она и отвела от меня взгляд.

— Зачем мне в медизолятор? — осматривая себя, спросил я.

— Ты умирал Дэвид. От потери крови, задыхаясь у меня на руках. Что ты сделал бы на моем месте? — словно оправдываясь, настойчиво говорила она, продолжая крепко сжимать мою ладонь.

— Не знаю, придумал бы что-нибудь…

— Этот дом был единственным доступным вариантом. Пока что у нас есть какое-то время, не рискуя твоей жизнью, переждать здесь. Думаю, твой отец сможет нам помочь. Ляг Дэвид, прошу тебя — пытаясь положить меня, словно ребенка на кровать сказала она.

— Как твой гемоблок? Ты починила себя? — смотря на разодранную мной тунику, спросил я, заметив что крышка отсека для обслуживания на ее животе больше не источает потоков крови.

— Я не уверена, что хочу говорить об этом. Как только сможешь идти, мы найдем место безопаснее этого.

Позади Джуди, сидевшей напротив, я увидел отца. Стоя в дверях, он наблюдал за нами, держа в руке какой-то инструмент, протирал его грязной тряпкой.

Мы не виделись с ним около пяти месяцев, последний раз встречаясь на пасхальной службе. Еще зимой, в прошлом году. В его глазах ничего не изменилось с тех пор. Он был все тем же человеком, делающим то, что считает праведным в его понимании, не взирая ни на какие обстоятельства. Смотря на него, мне почему-то стало немного боязно за Джуди. Мой отец всегда не любил ни пентаморфов, ни других роботов и даже домашних ботов, стараясь не прибегать к их помощи тогда, когда мог справиться с чем-то сам. С самого детства, приходя домой, я видел как он сам моет посуду, стирает одежду и даже убирается, в то время как за нашим порогом почти всегда это делали только боты, выпущенные его родной церковью.

— Только ангелы с неба не просят хлеба — сказал мой отец, продолжая протирать какую-то отвертку или что-то похожее на нее. С присущим ему высокомерным почерком, словно вокруг собрались слушатели на очередную его, никому не нужную проповедь — ты приляг сынок, робот дело говорит, тебе нечего здесь опасаться. Ты у себя дома.

— Я не живу здесь уже шесть лет и это не мой дом — отведя от него взгляд, произнес я, борясь с отдышкой и успокаивая сердцебиение.

— Ну хватит глупости говорить, лежи и отдыхай — приказным тоном сказал отец, словно мои слова ничего для него не значили и пролетели мимо ушей. После он развернулся и скрылся в другой комнате.

— Давно я здесь? — переведя взгляд на Джуди, спросил я ее.

— Два часа и тридцать четыре минуты — осведомленно ответила она.

Собравшись с силами, я сел на кровать, спустив ноги вниз. Это оказалось сложнее, чем я думал. Несмотря на уговоры Джуди, я просто не мог продолжать валяться и ждать когда мне полегчает. Начав осматривать себя, я осознал, что меня переодели. За какой-то тщательно выглаженной серой рубашкой и брюками, ныли ноги и руки и как только я сел, они моментально ответили мне еще большей, сводящей с ума болью. Было чувство, что из них прямо в этот момент кто-то вытягивает всю оставшуюся влагу. Я посмотрел на аккуратно забинтованное кем-то запястье. Сквозь белые бинты оно заботливо источало аромат йодоформа.

— У меня хорошо получилось? — крутя мою руку и увлеченно рассматривая очевидно свою первую медицинскую помощь, спросила Джуди. Мне показалось в тот момент, что она ждет от меня какой-то эмоции, как будто я должен был рассердится за все случившееся со мной. Но ничего подобного я не чувствовал. По крайней мере к ней.

— Да вроде не плохо, спасибо! — ответил я с благодарностью и надеждой на подробный рассказ о том, как же она меня сюда доставила.

— Я знаю, что у тебя много вопросов Дэвид и мне столько предстоит тебе рассказать… — снова отводя взгляд, сказала она.

— Кажется, ты клонишь к тому, что сейчас это все еще неуместно? — посмотрел я на нее исподлобья и улыбнулся.

— Пойми меня правильно, твой отец, он, как бы точнее выразиться…., мыслит слишком церковно. Не думаю, что мой рассказ стоит начинать здесь, в этих стенах — резонно произнесла она, снова посмотрев мне в глаза, пытаясь найти в них понимание.

— Хорошо, это подождет — прокряхтел я, растирая гудящие от боли ноги — знаешь, может быть я ошибаюсь, но мне показалось, что он починил твой гемоблок и инженерный отсек? — попытался сменить тему спросил я.

— Так и есть… — покачала головой Джуди — должна сказать, что ощутила, как сильно он не желал делать это. Перебарывал себя с каждым движением — сказала Джуди так, словно хотела услышать от меня хоть какие-то слова поддержки — если бы я только имела возможность сделать это сама…, ни за что бы не согласилась на это. Но у таких…, как я, информация о возможности самопочинки заблокирована. У меня просто нет выбора — с еще большим сожалением посмотрела на меня Джуди.

— Должно быть, у него было не меньше вопросов к тебе чем у меня. Думаю, теперь он предпочтет получить все ответы только от меня…

— Ты уверен, что не хочешь больше отдыхать? — искренне поинтересовалась Джуди с долей надежды что мне уже стало легче.

— Дэвид! Скажи роботу, пусть подает ужин — услышали мы командный тон моего отца из-за стены.

Джуди, насторожившись, посмотрела в сторону открытой двери, ведущей через коридор на кухню, откуда доносилась надменная воля Гектора. Потом повернулась ко мне и уклончиво взглянула мне в глаза с явным непониманием того, нужно ли выполнять его приказ. Естественно, я не собирался садиться за стол и изображать милый семейный ужин, которого наверняка так не хватало моему отцу уже много лет. Возможно, он с искреннем желанием приготовил его для меня. Все что я хотел тогда, это поскорее уйти оттуда. К сожалению я не чувствовал в себе сил пройти хотя бы километр, чтобы вместе с Джуди отыскать другое убежище.

— Постой, не иди туда без меня — остановил я замешкавшуюся Джуди.

— Все в порядке. Я часто подносила еду к столу Владычицы и даже готовила для нее иногда, вместе с сестрами.

— Сестрами? Это интересно конечно, но сейчас не тот случай, поверь — утвердительно взял я ее за руку.

Я попросил Джуди помочь мне встать на ноги и мы осторожно и медленно пошли в гостиную, где ждал нас отец. Его лицо было наполнено сдержанным недовольством. Увидев нас, он молча встал со стула и приказал Джуди помочь мне сесть рядом с ним, подойдя к краю стола и отодвинув стул. Я не видел необходимости рассуждать, куда мне садиться, какая в конце концов разница. Да и сил на лишние споры у меня просто не было. Я сел на подготовленное место и взяв отца за руку, сказал ему:

— Принеси ужин. Не устраивай никому не нужных сцен, прошу тебя.

— Это безумие сын! Ты должен больше молиться, чтобы Владычица наделила тебя умом и смирением. Ты опять попал под чье-то дурное влияние — наклонившись к моему уху прошептал он, как будто хотел высказать этим жестом недоверие к Джуди, на которую смотрел в этот момент.

— Хорошо, я помолюсь, но сейчас, прошу тебя, принеси ужин и закончим это. Мы тут не надолго — похлопал я его по плечу.

— Я как отец должен заботиться о тебе. Прошу тебя, обрети единение — сказал он и ушел за тарелками с едой.

Мне было сложно понять, зачем я вообще с ним разговариваю, почему просто не встать и уйти. Ведь всегда я видел в нем чужого человека, желающего только самоутверждаться в каждой своей заученной фразе. Это отнимало просто огромное количество сил и энергии у меня в детстве. Часто,уходя из дома, я старался вернуться только к тому времени, когда он уже ляжет спать. Сейчас конечно не тот случай. Но почему-то вспомнив то время из детства, мне захотелось поступить сейчас точно так же. Просто встать и уйти. Возможно, я мог показаться Джуди каким-то слишком грубым и наглым по отношению к нему, ведь она не понимала, насколько натянутые и сложные у нас отношения, просто не зная, как они развивались.

В любом случаем, мы не проведем здесь много времени. Эта мысль меня радовала ничуть не меньше чем то, что в этот раз я здесь уже не был один. Очевидно, очень скоро я и так надолго попрощаюсь с отцом.

Я предполагал, что Гектор оставил все вопросы как раз к ужину, желая услышать, что со мной произошло и что это за робот, который принес меня без сознания к нему в дом. В его духе, сначала сделать самому все выводы и только потом, без какого либо интереса, выслушать кого-то, смотря на него как на набор оправданий.

— Даже в низине, все дороги ведут к Богине — самозабвенно заметил отец, аккуратно раскладывая принесенную им белковую кашу по трем тарелкам.

— Спасибо Гектор — кивнула Джуди, кротко сделав отсекающий жест ладонью, но оставшись без его какого-либо внимания.

— Ты уже можешь задавать вопросы, не делай вид, что тебе все равно на то, что случилось со мной — переключая на себя его взгляд, сказал я.

— Ладно, о чем это ты? — удивленно, словно притворяясь что не понимает о чем идет речь, сказал отец. Этим он, признаться, удивил меня.

— О том, что ты наверняка хочешь узнать, что произошло со мной. Почему я был без сознания, когда меня принесла к тебе Джуди — пытаясь найти в себе силы съесть хоть что-нибудь, произнес я с непониманием, к чему эта игра с его стороны.

— Какая еще Джуди? — даже не поворачивая голову в ее сторону, спросил отец улыбнувшись и с аппетитом съедая очередную ложку каши.

Джуди была для него лишь куклой из генопластика и полимеров, с кучей проводов внутри, я это прекрасно осознавал. Мне на секунду показалось, что он словно специально затягивает разговор и хочет задержать нас у себя подольше. Каким бы он ни был отцом, он наверняка любил меня как-то по-своему, как и я впрочем, испытывал к нему похожие чувства. Он явно не хотел расставаться, едва увидев меня после долгой разлуки. Думаю Гектор понимал, насколько он одинок и как часто вот так, вечером, ужинает совсем один, за этим столом. Тем не менее мне не было понятно, откуда взялось подобное безразличие и что произошло между ним и Джуди, пока я лежал без сознания.

— Джуди сидит рядом, Гектор, так зовут пентаморфа, который сейчас перед тобой — показал я рукой на Джуди, сидящую молча передо мной, через стол. Она, кажется, вовсе не знала, что ей добавить в этом разговоре и словно пыталась изучить не только характер отца, но и понять причину моего отношения к нему.

— Слушай Дэвид, я прекрасно знаю тебя, ты ведь мой сын. Я вырастил тебя и хорошо помню, что ты с детства постоянно ввязывался в драки и никому не нужные передряги. Наверное, так в тебе выражалась воля Богини, просто ты не знал как тебе с ней поступиться. Тебе всегда была нужна помощь. Вот как сейчас — сказал отец, покрутив пальцем между мной и Джуди, после непринужденно отпив из стакана.

— Ты серьезно думаешь, что ничего не изменилось? — нахмурился я сказав это и потерял последние желание есть то, что лежало у меня в тарелке.

— Абсолютно, сынок, абсолютно. В какую бы ситуацию в жизни ты ни попал, сегодня или еще когда-нибудь, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Ешь, тебе нужны силы — притворно ласково, с заботой продолжал он, делая вид, что не нуждается ни в каких пояснениях и полностью контролирует все вокруг.

— По-моему, ты до сих пор не осознал, какие у нас с тобой отношения. У нас с тобой их попросту нет. Зачем ты продолжаешь вести себя так, словно мы обычная, крепкая семья? Ты же понимаешь, что я никогда бы не пришел сюда по своему желанию?

— А по-моему, твой робот что-то совсем притих и молчит. Где ты его нашел сынок? — улыбаясь и отламывая небольшой кусок хлебной пены, произнес отец.

— Я работаю на фабрике вместе с Дэвидом — неожиданно ответила Джуди. Она как будто репетировала эту фразу все то время, пока мы спорили с ним, выдав ее безоговорочно быстро и четко.

— Мгха…гха-гха…ха-ха-ха — отец демонстративно поперхнулся очередным куском хлебной пены, изображая смех — и что же вы там делаете, расскажи мне пожалуйста…Джуди… — унизительно разглядывая ее, спросил он.

— Выполняем одно важное поручение департамента. Сегодня произошла небольшая авария в блоке конфирмации РНК. Во время пентагинеза вышел из строя основной модуль синтеза, и мы с Дэвидом были вынуждены покинуть фабрику в срочном порядке — говоря это, она водила ложкой по тарелке, перебирая ее содержимое, чтобы хоть как-то занять себя.

— Да ты что! В первой же день моему сыночку дали важное задание! Не может быть! Какой же он у меня хороший мальчик, да Джуди? — ехидно произнес отец. Складывалось ощущение, что он не понял ничего из того, что она сказала. Возможно, даже и не хотел вникать в ее слова. Но при этом просто не мог сдержать себя от издевок в мой адрес — и что же это за задание?

Очевидно не зная, что ему ответить и куда скрыться от его аристократично строго взгляда, Джуди неуверенно начала:

— Нам следовало…

— Достаточно. Нам пора — резко прервав Джуди, я встал из-за стола, но ощутив слабость и головокружение, добавил — Джуди, помоги мне одеться, мы найдем другое место, где можно отдохнуть от работы — рад был повидаться…папа…

— Сядь на место, Дэвид! Ты не доел свой ужин! — прорычал отец, нахмурившись так, словно хотел напугать меня своим злобным голосом.

Джуди не знала, как ей быть, судя по всему, рассчитывая на то, что я все-таки смогу найти с ним общий язык и восстановиться, набравшись сил именно здесь. Она даже предпринимала попытки поставить себя на его место, сочувствуя одиночеству и не замечая презрения в свой адрес. Безусловно, план был обречен на провал. Все, на что у нее были шансы, так это дать отцу вдоволь насладиться издевками над ней и самоутвердиться за счет унижения и регулярного упоминания моей несостоятельности.

Я старался бесстрастно наблюдать за всем, что он скажет и сделает. Это не легко, хоть я и готов убеждать себя в обратном. То, что происходило сейчас, было вполне закономерным следствием его деградации, которую я наблюдал всю свою жизнь. Жаль, но это правда. Я не знал, что все так далеко зашло в последнее время, возможно сказался возраст и неоправданные надежды в мой адрес. И конечно, можно было бы списать на то, что происходит это не только с ним, а с подавляющим большинством населения города. На очень ярую веру и на последствия слишком глубокого соития с Омегой в молодости, и даже на то, что его бросила мама когда-то. Тем не менее, я помню его другим и хорошо знаю, он стал таким не по чужой воле…

— Ты сошел с ума. Я не хочу продолжать все это — уже ожидая Джуди в коридоре, сказал я.

— Я твой отец! Не смей так говорить со мной. И иди в свою комнату и…

Тут отец вдруг почувствовал как загорелся индикатор криптофона на его руке. Отодвинув рукав белого халата, он нажал на область под кожей и ответил кому-то. Мы с Джуди смотрели на его испуганные и озабоченные глаза, а после на то, как он, глубоко вдохнув, закрыл их и встал из-за стола, молча продолжая с кем-то свой разговор. Я решил воспользоваться моментом и поторопил Джуди быстрее покинуть это скверное жилище. Она подошла ко мне абсолютно опустошенной, такой, как будто по ней прошелся марширующий хор на параде, после осторожно обняла, словно понимая как сейчас мне было это нужно. Мы оба услышали вслед:

— Покажись лживый Бог, покажись мистер Яху! Наша мать пришла за тобой, мерзкий лжец! — размахивая руками во все стороны, притворным голосом ребенка изливался отец — ты помнишь, как кричал от радости, когда я тебе показывал сценку из Писания перед сном? А, дурачек? — кажется, у отца намокли глаза в этот момент — с нетерпением ждал, когда солнце зайдет и бежал в кровать, чтобы услышать от меня еще одну. Ты ведь был таким чудным маленьким мальчиком, просто даром Богини. А я работал, служа нашей Владычице и упустил тот момент, когда ты, пока рос, стал походить на свою мать — говорил он эту речь нам в след, театрально размахивая руками. В конце ему стало заметно грустнее и он снова сел за стол, оставшись за ним уже один. Во взгляде небольших и уставших глаз чувствовалось что-то ложное и неприятное.

Он держался от нас вдалеке, когда через несколько секунд, в его квартиру ворвались четыре вооруженных, высококлассных пентаморфа, таких же как Джуди и, заломив мне руки, произвели наш незамедлительный арест. Стиснув губы, он продолжал сидеть за столом и смотреть на меня с испугом и чувством выполненного долга.

Наверное, я навсегда запомню его лицо в тот момент, когда на нас направили распылители и бросив на пол, протокольно зачитали обвинения. В нем кипели сомнения, я был уверен в этом. Ну или просто питал подобную надежду.

Доносы как анонимные, так и открытые — привычное явление для всех граждан города. Пожалуй, в конечном итоге, не играло никакой роли кто это сделает, родной отец или случайный свидетель, итог будет один — человек искупит свою вину перед обществом, растворившись на фабрике, в прямом смысле этого слова. Но, когда я ощутил на себе эту непреодолимую, разрушительную силу отцовского равнодушия, отнявшую драгоценные часы на спасение и побег, когда лежал на полу и смотрел ему в глаза, то сразу понял, насколько это больно, не обидно даже, а именно больно, где-то в груди и дальше, глубоко внутри меня. Боль была невыносимой, не смотря на то, что ждал я ее, наверное всю свою жизнь.

Играя пальцами по столу, в важной осанке он одновременно разглаживал свою небольшую поседевшую бородку на узком и скулистом лице. Смотрел он на меня почти не моргая, холодным стеклянным взглядом. Через несколько мгновений в его глазах что-то прояснилось, и он, отойдя от коматозного состояния, тут же стыдливо отвел взгляд, ощутив наверное, как пристально я наблюдаю за ним.

После того, как нас с Джуди уложили вниз лицом, почти сразу же в квартиру молча зашли два сотрудника фабрики, одетые в почетную форму работников центрального департамента наказаний. В их глазах проглядывались лишь приказы и чьи-то четкие инструкции. Они принесли с собой два черных ящика, похожих на деревянные. Такие массивные и в некоторых местах слегка поломанные от износа и даже расцарапанные кем-то. Ничего подобного я никогда не видел в своей жизни и мог лишь догадываться, для чего они могут быть использованы. По бокам у них были прикреплены длинные истрепанные ленты, которыми нам с Джуди в последствии обвязали руки и ноги, сперва одев ящики на головы через специальное отверстие снизу. Сначала я не понял, для чего нужен был этот странный ритуал, но надеялся что скоро мне будет ясно. Как только я оказался практически в полной темноте, упираясь носом в стенку этого скверного ящика, то сразу же постарался прислушаться к окружению, сосредоточившись на всех приглушенных звуках. Я хотел иметь хотя бы какое-то представление о том, что происходит сейчас с Джуди.

Не могу сказать, был ли я готов, к тому, что нас арестуют или произойдет что по-хуже, но Джуди меня снова удивила. Я не услышал от нее ни единого слова и не заметил никакого сопротивления в то время, пока мы были в квартире, пока нас скручивали и обвязывали лентой, погружая в темноту этого странного скафандра. Она сохраняла невозмутимость и покорное спокойствие. Опять, как тогда на складе, впала в какое-то полуживое состояние. Глубоко дыша, не произносила ни слова, лишь смотря по сторонам и оценивая все вокруг. После я уже слышал только ее глубокое дыхание. Для меня было загадкой, что с ней происходит, но я надеялся, что она в этот момент придумывает какой-то план, решает, как помочь нам обоим. Конечно, сейчас это было бы не применением какой-то грубой силы, а скорее чудом, маловероятным, но ничего другого нас бы уже не спасло.

Несмотря на предательство обезумевшего отца, связанные руки, даже на черные ящики, одетые на голову как приговор, я все еще продолжал чувствовать, что Джуди была рядом со мной и это, необъяснимо как, но вселяло в меня утешение. Если бы меня спросили когда-нибудь — «Послушай Дэвид, повстречав ангела, отдал бы ты свою жизнь ради вечности рядом с ним?» я бы не задумываясь ответил «отдал бы и за несколько мгновений». Наверное, именно так я ощущал то, что сегодня произошло со мной. Так я осознавал, что всему приходит конец.

Квартира отца, из которой нас выносили связанными и ослепленными, находилась в небольшом жилом массиве, расположенном недалеко от промышленной зоны, начинающейся сразу после моста на территорию фабрики. Даже сквозь черный ящик на голове я почувствовал знакомый с детства, сладковатый запах промышленного пара, доносившийся до сюда.

Меня несли двое из четырех пентаморфов, тех что ворвались в квартиру и произвели наш скоропостижный арест. Они были чем-то похожи на Джуди, наверное, своей особо выраженной привлекательностью и статью, присущей далеко не всем, как сказала бы Джуди, «сестрам», обычным служительницам правопорядка. Каким-то живым и уверенным взглядом, идеальной фигурой и одеждой, цветом кожи, они напоминали всем, кто мог взглянуть на них, о величии и красоте самой Богини. Но я испытал на себе холод, исходящий от их искусственных сердец. Его не было у Джуди с самой первой секунды нашей встречи. Это то же самое, что чувствовать прохладу металла, даже не дотрагиваясь до него или замечать чью-то глубокую печаль, не видя слез на лице. То самое чувство, присущее лишь людям, говорило мне о том, что она другая.

После, я услышал щелчки, напоминающие звук открывающихся дверей машины, на подобие той, которая была у нас с Дагом, той в которой мы сегодня везли Джуди и еще трех роботов. Я понял, что сейчас поеду именно там, в кузове черного фабричного катафалка, куда сам утром складывал пентаморфов, как муравей, торопясь доставить груз на фабрику и отправиться обратно за новым.

Ловко закинув меня и Джуди, кажется, попутно сломав мне одно ребро, пентаморфы громко хлопнули дверью. После я слышал лишь их удаляющиеся шаги. Машина тронулась с места и мы медленно отправились куда-то, судя по всему в департамент, для допроса и скорой утилизации на фабрике.

Мое тело ужасно ныло. Я ощущал, как оно отекло от обессиливающей усталости и сильной кровопотери. Дышать было крайне трудно из-за этого проклятого ящика на голове, да и сломанное ребро, как мне казалось, упиралось в легкое после каждого вздоха. Я попытался спросить Джуди, в каком она сейчас состоянии и что нам делать дальше, но не получил никакого ответа. Может быть от того, что она не могла услышать меня из-за ящика, приглушающего мой и без того обессиленный голос. Тем не менее, я все же мог различать звуки от колес катафалка, переплетающиеся с голосами вечернего города. Мне казалось, Джуди все так же глубоко дышит рядом со мной, но не может ничего произнести. Мне было ужасно жаль осознавать, что не смогу увидеть ее больше, узнать, кто она на самом деле и возможно помочь ей в чем — то. Что бы ей от меня ни было нужно. Все, что я чувствовал сейчас, это боль и мрак, кажется преследовавший меня сегодня с самого начала нашего с ней знакомства.

— Говорят, после третей волны, таких как этот уже не останется — услышал я чей-то приглушенный мужской голос, откуда-то из салона везущей нас машины. Говорил явно какой-то старик, сидевший со стороны водителя. Его низкий голос не был бодрым, скорее уставшим и сиплым, как будто давно прокуренным.

— Надеюсь это правда Джереми, надеюсь ты прав. Дала бы Богиня, чтобы так оно и было! Может нас с тобой перевели бы тогда на работу почище? Как думаешь? — отвечал кто-то, задумчиво со стороны пассажирского кресла. Этот голос был чуть живее, но все такой же престарелый и седой как и предыдущий.

— Хах, это куда же? — сипло спросил первый.

— Да хотя бы в башню святой Шарлотты, говорят там сейчас набирают персонал — воодушевленно замечал старик.

— Да забудь ты об этом. При нашей жизни это светлое царство никогда не наступит. Может быть, нашим детям и внукам повезет больше.

— Ох Джереми, ты прав. Храм великой Богини не построят за наш век. Как кстати Долорес? Помню ее такой милой и маленькой девочкой, с темными глазками и вечно испачканными ручонками.

— Уже заканчивает школу. Ужасно важная стала, все знает. Все на свете, про что ни спросишь. Правда, лицо покосилось недавно, после очередной болезни, то ли бабкины гены всплывать начали. Твой то как? — охриплым голосом поинтересовался старик.

— Да говорить нечего, слава Богине. Уже четвертого с женой ждет. Только и успеваю им формуляры оформлять через своих знакомых в департаменте. Чтобы имена дали поприличнее — задумчиво отвечал другой.

— Да уж…дети, а что делать, ведь мы работаем, а они…, вон как этот сын чтеца, даже не задумываются, как нам порой тяжело — я услышал откровенную неприязнь ко мне в его голосе, словно к отбросу.

— Мне иногда кажется Джереми, что они совершенно ничего не смыслят в том, что происходит вокруг! Из-за своей глупости явно хотят окунуть нас в прошлое, где царствовали страхи и гнет Создателя. Где этот негодяй внушал всем любовь, питался ею, а потом нас же и истреблял. Безумцы, не иначе!

— Каким же дураком надо быть, чтобы верить тому, кто говорит «Любите меня, любите меня, а я вас буду истреблять целыми пачками и издеваться до кучи»? — надрывисто, по театральному выжимал из себя старик.

— Скажу тебе больше, Джереми…, враги они нам, не иначе!

— Знаешь Дойл, я все таки надеюсь, что мы застанем время когда закончатся все эти разногласия. Люди примут биоколлективизм в своей природе и окончательно перестанут ей сопротивляться. Очень надеюсь, устал я уже. Мятежи и прочие вещи, мешающие нам построить храм великой Богини, сидят уже в кишках. Вот почему она просто не может взять и вправить им мозги, через Омегу или еще как-нибудь?

— Все не так просто, все не так просто. Я бы и сам хотел разбить голову этого паренька о камень прямо здесь и сейчас, выбросить его на обочину, но так ничего не добиться. Постепенно, с поколениями, она исправляет то, что сотворил с ней Изверг. Очистит наш род, соединит общий разум, не сомневайся. И мы должны ей помогать, каждый по силам. Вот сейчас, например, везем этого недоноска на переработку. Пусть хоть чем-то послужит. Наступит расцвет нашего царства, не сомневайся. Кто знает, может и мы доживем до него…

Я еще какое-то время прислушивался к этим двум, усердным слугам церкви. От них, кроме пустых слов, периодически доносились побрянцивания церемониального золота, закрепленного на одеждах. Как раз в те самые моменты, когда мы проезжали по кочкам и мое сломанное ребро впивалось в легкое, не давая возможность вдохнуть без жуткой боли в боку. Они еще несколько раз говорили обо мне, убежденно считая меня мятежником, недостойным занимать место в городе, да и вообще дышать в этом почти идеальном, по их мнению, мире. Если бы они сейчас знали, как тяжело мне дается каждый драгоценный вздох, то непременно бы упомянули справедливость Владычицы и ее мудрую волю по отношению ко мне.

Конец ознакомительного фрагмента.