Служба на купеческом корабле

Фредерик Марриет, 1832

«В 17.. году, в скучный туманный месяц, навевающий человеконенавистничество и желание покончить с собой, в тот месяц, когда солнце встает, но не светит, дает свет, но не вселяет в нас радости веселыми лучами, когда только большие сальные свечи помогают купцу подсчитывать свои барыши, а философу ясно видеть свои потери, то есть в ноябре, Эдуард Форстер, который долго служил на флоте ее величества, сидел в удобном кресле в удобной гостиной удобного коттеджа, куда он переехал, получая пенсию после серьезной раны, зажившей много лет тому назад, но раскрывавшейся каждую весну…»

Глава IV

Через три недели Ньютон Форстер отплыл с грузом в морской порт Уотерфорд. Капитан баржи неумеренно пил спиртные напитки и, пока она стояла в гавани, редко оставался трезвым. Зато во время самого плавания он воздерживался от опьянения, чтобы благополучно доставить до места порученный ему товар. Все это знали и доверяли капитану Томсону, несмотря на его невоздержанность на суше. Однако с тех пор, как Ньютон поступил к нему на службу, он стал не так строго держаться прежних привычек. Он видел, что в руках Форстера судно пользуется такой же безопасностью, как и при его собственном управлении. Итак, познакомив его со всеми тонкостями мореходного искусства, со всеми опасностями берегового плавания и всецело вручив ему управление баржей, капитан стал время от времени разрешать себе выпить один-другой стаканчик. Привычка пить усиливалась. Скоро глиняная бутыль со жгучим напитком сделалась всегдашней спутницей Томсона; едва ставились паруса и определялся курс, он уходил в свою каюту, наслаждался напитком и, пока бутыль не была осушена, не появлялся на палубе, так как никогда не бывал достаточно трезв для этого. Ньютон был настоящим ответственным хозяином судна.

Ветер, бывший благоприятным, когда подняли якорь, переменился и стал дуть им прямо в лоб раньше, чем баржа потеряла из виду Овертон. На третий день Ньютон увидел множество вещей, плывших по волнам. Всякий пустяк — хорошая находка для берегового судна, и Ньютон скоро заметил две бочки, несколько досок, обломков и так далее. Когда баржа очутилась посреди всех этих вещей, Ньютон велел спустить лодку и без ведома капитана, спавшего после обильных возлияний, на палубе очутились бочки и разные другие вещи. Лодку снова подняли усилиями Форстера и его экипажа, который состоял из одного взрослого и одного мальчика, потом судно сделало поворот и пошло дальше.

Ньютон понял, что какой-то большой корабль разбился очень недавно. Он видел это по свежести изломов в брусьях; они не походили на обломки, долго пробывшие в воде, которые всегда бывают покрыты водорослями и слизью.

Ньютон осмотрел концы рей, но они не были помечены названием судна, на котором недавно находились. На обеих бочках виднелись только начальные буквы, и ничто не указывало на имена их владельцев. Внимание Форстера привлек большой сундук, но молодой человек не хотел его открывать, пока Томсон не выйдет на палубу. Пробуравив бочку, Ньютон убедился, что в них настоящий ямайский ром, и пошел в каюту сказать об этом своему начальнику, зная, что тот останется доволен таким известием.

Не скоро удалось Ньютону разбудить начальника.

— Обломки после крушения.

— Какое, к черту, крушение! — проворчал старый Томсон, бесцеремонно повернулся к Ньютону спиной и снова захрапел.

— Выловлен сундук, сэр, очень большой. Я его не открыл, так как вас не было на палубе. Большой сундук, тяжелый.

— Сундук? Ну так что же? Сундук? К черту его, и дайте мне поспать, — пробормотал старик.

— Две бочки, сэр. Я пробуравил их. В них ром! — крикнул настойчивый Ньютон.

— А? Что? Бочки? Что за бочки?

— Полные рома.

— Рома! Вы сказали там ром? — крикнул старый Томсон, поднимая голову с подушки и глядя на Ньютона остановленным взглядом. — Где ром?

— На палубе; мы выловили бочки из моря.

— Выловили? Они на палубе? — крикнул капитан. Он вскочил на ноги, подбежал к лесенке из кают-кампании, и на четвереньках, босой, очутился на палубе.

Когда капитан удостоверился, что заключается в бочонках, Ньютон предложил открыть сундук.

— Да, — ответил Томсон, налив себе целый стакан рому и собираясь унести его с собой вниз, в каюту. — Откройте его, если хотите, мой мальчик. Вы захватили хороший приз сегодня, и вашу часть составляет сундук; возьмите себе его и все вещи, спрятанные в нем. Только привяжите бочки; позже мы спрячем их в трюме.

Матрос и мальчик вполне согласились с этим разделом добычи, надеясь, что время от времени им тоже будут перепадать стаканчики рома.

Они прошли на нос и налили себе рому, а через полчаса Ньютон позвал мальчишку, поставил его на руль, сам же отнес сундук вниз, в каюту, где увидел Томсона; старик допил кружку и теперь неподвижно лежал в полном оцепенении.

Ньютон сломал замок сундука и осмотрел вещи, хранившиеся в нем; большей частью это были принадлежности женского и детского туалета, кроме того в сундуке лежала большая связка писем на имя Луизы де Монморанси; содержание их осталось для Ньютона тайной, так как он не знал французского языка. Там же он нашел красную сафьяновую шкатулку, в которой хранилось несколько бриллиантовых украшений и три или четыре ордена. На всех женских вещах стояли буквы «Л. де М.», а на детских — «Ж. де Ф.».

Ньютон все рассмотрел, разостлал платье на ларях и на столе, драгоценные вещи спрятал в надежное место и вернулся на палубу. Хотя Томсон и подарил ему сундук и все спрятанное в нем, Форстер, не считая вещи своей собственностью, решил, по возвращении домой, посоветоваться с отцом и постараться отыскать законных владельцев своей находки.

Два дня баржа шла под прежним ветром, потом погода изменилась. Правда, ветер все еще дул в том же направлении, но на небе стали собираться облака, и солнце село в темно-красном зареве, а это предвещало бурю с норд-веста. Действительно, еще до утра судно запрыгало по коротким волнам. К полудню буря разыгралась вполне, и Ньютон, видя, что баржа не слушается, пошел к капитану, чтобы спросить его, как поступать.

Судно шло под зарифленным гротом, почти скрываясь под волнами, когда Ньютон начал будить Томсона, который уже проспал ночь, так что теперь его легче было поднять, чем прежде.

— А? Что? Сильный ветер? Да, да… А какой ветер? — спросил он, вставая с койки.

— Норд-вест; при шквалах изменяется в норд-норд; вест. Со вчерашнего вечера мы потеряли добрых десять миль и теперь идем близ песков Дедден, — ответил Ньютон. — Мне думается, нужно поторопиться, так как по всему видно, что ветер не упадет.

— Через мгновение я буду на палубе, мой мальчик, — сказал Томсон, который теперь совсем оправился и старательно надевал башмаки, единственную часть одежды, которую сбросил, чтобы лечь спать. — Идите наверх, при глядите за молодцами… да привяжите бочонки. Скверное место Дедденские мели, только недаром я сорок лет толкался близ этого берега…

Через минуту Томсон уже был на палубе и раздавал деятельные приказания.

Поставленное по ветру судно летело и меньше чем через два часа было невдалеке от суши.

Вот миновали и голову мели, и через несколько минут судно должно было войти в спокойную воду.

— Теперь можно выпить капельку! — крикнул Томсон, считавший, что его воздержание продолжалось достаточно долго. Он подошел к бочке рома, привязанной у левого борта. Старый капитан стал на колени, чтобы вынуть втулку, но в эту минуту на повернувшееся судно налетела сильная волна и страшно накренила его; привязь, которая удерживала бочки, лопнула; бочка сбила с ног несчастного Томсона, прокатилась по палубе и перескочила через борт в воду. Старик со стоном повалился на спину; матрос и мальчик подбежали к нему и по указаниям Ньютона, который не мог отойти от руля, от» Несли старика в каюту, где и положили на постель. Через несколько мгновений судно уже было в тихой вода, Ньютон прибежал в каюту. Край бочки пробил голову Гомсона; часа два он тяжело дышал, потом его не стало.