Сновидение

Франк Тилье, 2016

Абигэль – выдающийся психолог, специалист, которого полиция часто призывает на помощь в серьезных расследованиях. Однако ее жизнь с давних пор омрачает нарколепсия – таинственная болезнь, из-за которой сны перепутаны с действительностью. Теперь Абигэль идет по следу человека, который уже похитил троих детей, и, похоже, вскоре у полиции будет четвертая жертва… Вопросы множатся, похититель где-то совсем рядом. Но кто он? Ответ хранится в памяти Абигэль – памяти, где реальность неотвратимо сжимается, как шагреневая кожа… Впервые на русском!

14

Пока агент по недвижимости показывал ее дом в Эллемме потенциальному покупателю, Абигэль заперлась в комнате Леа. За два месяца она зашла туда лишь однажды: всего через несколько дней после посещения Института судебно-медицинской экспертизы. Фредерик помог ей выбрать одежду для кремации девочки.

За два месяца после аварии ей не раз доводилось полагаться на Фредерика. В том числе и в непростой период новогодних праздников. Он отменил застолья с коллегами и со своей матерью, чтобы быть рядом с ней. Нелегко в Рождество и Новый год утопать в сожалениях, проклинать весь свет и чувствовать себя виноватой. Без его помощи и поддержки все было бы сегодня гораздо хуже. Если, конечно, хуже может быть.

Два месяца, за которые Абигэль бросила все. Работу, друзей, выходы в свет. Когда Фредерика не было с ней — то есть часто, — она брала машину и гнала по пустынным улицам, дразня смерть, под печальные аккорды арии из «Ринальдо»^[9] на полную громкость из динамиков. Или же она затворялась в своем кабинете без окон, уродуя лица, терзая плоть, соединяя ДНК, растительность и сталь на экране своего компьютера, разбивая виртуальные машины о деревья и распечатывая композиции все в большем формате, а потом голова ее падала на клавиатуру, разом, в катаплексии, и она глушила пропидол, смешанный с алкоголем и всевозможными разноцветными таблетками. Она вновь и вновь переживала начальную сцену «Апокалипсиса сегодня» — почему именно ее, она не знала, — где Мартин Шин, запершись в своей комнате в Сайгоне, терзаемый демонами, кружит в странном гипнотическом танце. Умопомрачение в чистом виде. Абигэль на самом деле видела, как делает то же самое, в такой же влажной жаре, посреди своей спальни, и это не было сном. Она тронула кончиком пальца раздвоенный хвост безумия.

И вот она снова в комнате Леа. Указательный палец устало скользит по мебели. Пыль уже легла тонким слоем на поверхности. Как решиться продать кровать, в которой на глазах у Абигэль росла Леа? Или этот ночной столик, на который дочь выкладывала свои фантазийные побрякушки? Ее психолог посоветовала ей сохранить только несколько вещей, дорогих для Леа, и избавиться от всего остального. А не пошла бы ее коллега на хрен! Вся комната дышала присутствием малышки.

Абигэль открыла ящик, куда ее дочь складывала свои писания. Письма, стихи, признания девочки, которой случалось два-три раза в месяц буквально отскребать собственную мать от пола, внизу лестницы или посреди кухни, в припадке катаплексии. Дочь-мать, зрелая, сформировавшаяся, умом уже взрослая. Абигэль пробежала глазами несколько писем, смахивая слезы.

И утром, и вечером думаю я,

Когда тебя снова увижу.

Мама, эта болезнь твоя,

Как я ее ненавижу.

Девять долгих месяцев ты меня носила,

А потом тебе на ручки дать меня просила.

Ты лежала, не вставала, это ведь судьба

Пожелала, чтобы ты так была слаба.

Вот лежишь ты раной сплошной,

А на мне ни царапины нет.

Ты меня вырастила, дышала мной,

Я не дам тебе умереть, нет!

Она убрала листок на место в ящик и бросила читать. Каждое слово, написанное дочерью, было ей ножом в сердце. Невыносимо.

Она занялась помятыми чемоданами, извлеченными из разбитой машины и возвращенными ей бригадой из Сент-Амана через три дня после аварии. До сих пор ей не хватало духу их открыть. Пальмери вернул ей ключик Леа от розового в цветочек чемодана. Она достала его из кармана, вставила в замочную скважину и открыла защелку. Вещи Леа были свалены кое-как, эксперты из научной полиции рылись в чемоданах в поисках зубной щетки и расчески для сравнительного анализа ДНК, чтобы формально опознать тела.

Осторожными движениями она переложила одежду, косметику, шкатулку с украшениями на кровать. Взрыв воспоминаний, запахов и звуков. Плакать не хотелось, но слезы текли сами собой. Смесь медикаментов с алкоголем давала порой любопытные реакции. В последнее время Абигэль ходила к своему неврологу не лечиться, а за драгоценными рецептами, сезамом к лекарствам. Настоящая наркоманка. Она ездила к ней на машине. Разобьется? Туда и дорога.

Затем она перешла к чемодану отца, состояние которого лишний раз свидетельствовало о силе удара. Замки, однако, выдержали. Она достала одежду, туалетный несессер, три комикса XIII о загадочном персонаже с этим числом, вытатуированным у ключицы, без имени, без памяти. Ив давно был фанатом этой серии. Хоть Абигэль редко видела отца, она знала, откуда у нее вкус к чтению. Но может быть, и это она однажды забудет.

Из одного из комиксов, под названием «Приманка», выпала фотография. На снимке была луна-рыба, покрытая шипами, снятая крупным планом; его использовали как закладку. Абигэль нашла фотографию очень странной, как-то она не вязалась со всем остальным. Зачем ее отец сфотографировал эту рыбу крупным планом, он ведь вообще никогда не фотографировал? И почему воспользовался ею как закладкой в комиксе? Она перевернула снимок. На обороте было написано черным фломастером по диагонали: «Я надеюсь, что ты отыщешь истину, так же, как желаю, чтобы ты никогда ее не нашла».

Что хотел сказать ее отец? Какую истину он имел в виду? И к ней ли обращался? Она снова посмотрела на странную рыбу, что-то вроде морского ежа с плавниками, ничего не понимая. Заинтригованная, она положила снимок на кровать, и ей захотелось выпить. Водки со льдом и лимоном. Но лучше было подождать, пока уберутся агент по недвижимости с клиентом, чтобы не клевать при них носом.

В кармашке чемодана она нашла еще брелок в виде корабельного штурвала с тремя ключами. На одном из них была приклеена бумажка: «14, улица Оль, Этрета». Адрес дома, который он снимал с тех пор, как ушел из таможни… Абигэль там бывала. Домишко для человека, привыкшего жить в одиночестве. Ей, кстати, несколько дней назад звонил домовладелец и просил приехать за вещами отца. Встреча была назначена на завтра; возможно, она возьмет кое-что на память.

Второй ключ походил на ключ от гаража или от висячего замка. Наверху выгравировано Матрешка: название русской куклы. Было ли это как-то связано с предыдущим посланием? Нарочно ли ее отец оставил этот ключ?

Третий был дубликатом ключа от машины.

Машина… Куча покореженного железа… Через несколько дней после кремации обоих Абигэль захотела увидеть снимки с места аварии, чтобы попытаться понять, каким чудом она выжила.

За отсутствием свидетелей и с учетом всех данных Пальмери пришел к выводу, что из-за тумана, отсутствия сигнализации, связанного с дорожными работами, и, наверно, недостатка внимания в этот момент Ив не увидел виража в конце длинной прямой линии. Следователь разрешил головоломку с ремнями безопасности тем фактом, что у Абигэль случилась зрительная галлюцинация в нескольких сотнях метров от аварии: она вышла из машины, Ив тоже, и они не пристегнули ремни, сев обратно, сбитые с толку этим странным видением. Леа же и вовсе не пристегнула ремень, чтобы удобнее было спать.

Чушь! Абигэль отказывалась признать, что не пристегнула ремень в ту ночь. Пусть она теряет память о своей юности, пусть она нарколептичка и ее поэтому могут объявить сумасшедшей, но она точно знала, что сделала это. Несмотря на то, что в отчете жандармерии значилась сия печальная истина: «Абигэль Дюрнан не была пристегнута ремнем безопасности».

Этому наверняка было какое-то объяснение, но Абигэль так и не удалось его найти.

Примечания

9

«Ринальдо» — опера Г. Генделя.