Пандемия

Франк Тилье, 2015

Равновесие – штука хрупкая, минуты спокойствия преходящи. Комиссар Франк Шарко, начиная расследование убийства, даже не подозревал, что речь пойдет ни много ни мало о выживании человечества. А начинается все сравнительно безобидно: в заповеднике на севере Франции находят мертвых лебедей, в Париже несколько человек заболевают гриппом. Однако это не обычный осенний всплеск заболевания, служба биологической безопасности Института Пастера утСПбверждает, что речь идет о совершенно новой, более того, искусственно выведенной разновидности вируса. Криминалисты с набережной Орфевр, 36, сбиваются с ног. Эпидемия вот-вот охватит планету, но совершенно непонятно, чей дьявольский план стоит за погибшими птицами и цепочкой странных убийств. Ясно одно: уже запущен обратный отсчет, и для решения загадки остаются дни, часы, минуты… Впервые на русском! Новый роман от мастера остросюжетного жанра.

12

В чемоданчиках биологов были, помимо дезинфицирующих средств и оборудования для взятия проб, новенькие защитные костюмы в упаковке: шапочки, маски, перчатки, бахилы, комбинезоны с застежкой на животе.

Они облачились на лестничной площадке, удовольствовавшись только маской и перчатками. Лучше все-таки не переносить вирус, трогая дверные ручки, мебель. Ведь даже на воздухе вирусы гриппа продолжают жить несколько часов. И потом, исследователи еще ничего не знали об этом новом штамме. Очень ли он заразен? Каков его инкубационный период? Как легко он передается? Каким путем? Желудочным или, как большинство вирусов гриппа, воздушно-капельным?

Жан-Поля Бюиссона предупредили, что к нему зайдут двое микробиологов из Института Пастера, но больше он ничего не знал. Его удивили и напугали их маски, когда он открыл дверь. Жоан принялся его успокаивать, Амандина же держалась поодаль, удостоверившись, что ее маска плотно прилегает к лицу. Бюиссон был носителем миллионов вирусов гриппа, он распространял их при каждом слове, при каждом чихании. Исследования показывали, что при чихании невидимые капельки разлетаются в радиусе до двух метров. У гриппа нет мозга, но природа наделила его целью: постоянно искать хозяев, чтобы в них размножаться.

— Это, конечно, впечатляет, но это простая предосторожность. У вас грипп, и вы наверняка заразны.

Войдя в квартиру, ученый протянул ему маску:

— Наденьте, если вас не затруднит. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

Бюиссон надел маску, имевшую форму утиного клюва, Жоан удостоверился, что она надета как следует. Мужчина в пижаме выглядел скверно. Красные глаза, глубокие черные круги под ними, осунувшееся лицо. Он провел ученых в гостиную и сел на диван, закутавшись в плед. На столе дымилась чашка с чаем. Жоан сел, а Амандина осталась стоять, скрестив на груди руки.

— Маска, ваш приход сюда… Вы не все мне сказали. Со мной что-то серьезное?

Амандина покачала головой:

— Не беспокойтесь. Просто ваш врач входит в сеть РГНГ. Это мощный орган наблюдения за гриппом. Несколько сотен терапевтов-волонтеров, но еще и медицинские центры и больничные лаборатории централизуют данные, сводят статистику и посылают пробы на анализ, все это в целях санитарного контроля и профилактики. Забота всегда одна: не допустить, чтобы неизвестные микробы размножились и распространились среди населения. Мы делаем анализы и, главное, расспрашиваем людей, у которых взяли пробы. Мы что-то вроде полицейских дознавателей, только преследуем микробы. Опознаем их, отлавливаем, препятствуем их распространению. Вы понимаете?

Он как будто успокоился:

— Да-да, я понял.

Он закашлялся в маску. Амандина кончиками пальцев протянула ему новую, ибо влажная маска быстро теряла свою эффективность. Жоан приступил к вопросам. Он держал лист бумаги на твердой подложке и ручку.

— Прежде всего, как вы себя чувствуете, месье Бюиссон?

— Плохо… Температура была под сорок сегодня ночью. Сейчас немного снизилась, наверно, благодаря лекарствам.

— Вы раньше болели гриппом?

— Было два или три раза, да… Скверное воспоминание от каждого раза… Большая гадость этот вирус.

— В вашей справке написано, что первые симптомы вы почувствовали в пятницу. Так?

Он надолго задумался.

— Да. В пятницу утром мне уже было неважно. Не хотелось есть, усталость какая-то… Насморк я подхватил еще три-четыре дня назад, а тут начался кашель с мокротой. После обеда стало еще хуже. Сильная усталость, все болело, трясло. К врачу я пошел около пяти.

— Вы куда-нибудь выходили в этот день?

— Да, утром, купить газету.

— А где киоск?

— Метрах в пятидесяти отсюда.

— Больше никуда?

— Были у меня планы на вечер, но я слишком плохо себя чувствовал… Остался дома, лежал.

Жоан делал записи.

— Случалось ли вам в последние дни контактировать с людьми, у которых были симптомы болезни? — спросила Амандина. — Головная боль, кашель, воспаленное горло, насморк, температура, ломота…

— Насколько я помню, нет. Кашляли, конечно, тут и там, сезон простуд, верно? Такая сырость стоит в эти дни.

Стуча зубами, он взял чашку с чаем и сжал ее обеими руками. Приподнял маску, отпил глоток и поставил чашку на место. Амандина уставилась на зараженную чашку. Войдя сюда, она ни к чему не притрагивалась.

— Проблема в том, что я много встречаюсь с людьми. Я член небольшой театральной труппы, мы сейчас готовим спектакль. Еще я казначей в клубе авиамоделизма и почти каждый вечер хожу играть в бильярд. Ну и всякое другое.

Жоан кивнул, но их задачу то не облегчало. Столько возможностей подхватить и передать вирус. Он сосредоточился на вопросах, каждый из них был важен.

— Как правило, инкубационный период гриппа, то есть время от момента, когда вы заразились, до того, когда болезнь проявляется и становится очень заразной, примерно сорок восемь часов. Может быть, конечно, побольше или поменьше, то зависит от штамма вируса. Есть какие-то соображения, где и от кого вы могли заразиться гриппом? Подумайте… Это, должно быть, было где-то в середине прошлой недели. В среду, четверг, может, и раньше.

Больной поерзал на диване.

— Понятия не имею.

— Вы как-то планируете ваши дни, ведете ежедневник? Что-то в этом роде?

— Я записываю встречи в телефон. То есть помимо постоянных дел.

— Мы бы хотели его посмотреть.

Он сжал ладонями виски.

— Да-да… Извините, мне трудно сосредоточиться. Голова раскалывается, просто ужас.

Жоан помолчал, чтобы Бюиссон вновь сфокусировал внимание.

— Я понимаю. Вы рыбачите? Охотитесь?

— Нет.

— Из Франции не выезжали?

— Я сказал это моему врачу, когда он заполнял справку. Нет.

— Бэ-де-Сомм? — спросила Амандина. — Маркантер?

— Что я там забыл?

Двое ученых переглянулись. Жоан чуть наклонился вперед и продолжал приглушенным маской голосом:

— Вы не контактировали в последнее время с дикими птицами? Скажем, утки, гуси, лебеди… В парке? У пруда?

Бюиссон вздохнул и сощурился:

— Нет.

— С другими животными? Домашней птицей, свиньями?

— Нет, говорю же вам. Я был в Париже. Никаких животных, даже собак, ничего.

Амандина попыталась привести в порядок свои мысли. Где-то же Бюиссон подцепил болезнь. Был ли он «пациентом зеро» или «случаем-индексом», отправной точкой возможной эпидемии? Или сам контактировал с кем-то другим? С кем-то, растворившимся среди миллионов человек в столице, кто контактировал с птицами? И если так, то как его найти?

Бюиссон забеспокоился. Он смотрел на Амандину и Жоана с подозрением.

— При чем тут вообще животные? Вы говорите о свиньях… Была же история со свиным гриппом несколько лет назад… Что это значит?

Жоан решил, что пора его просветить. Он откашлялся:

— Месье Бюиссон, вы заразились гриппом типа А, это самый распространенный тип. Но проблема в том, что ваш грипп неизвестен.

— Как это — неизвестен?

— Анализы еще не закончены, но, похоже, мы никогда его не встречали, даже в мировом масштабе. Ни сегодня, ни в прошлом. И вы единственный установленный на сегодняшний день больной, который им заразился.

— Единственный? Но… как я мог подцепить такую пакость?

— Мы не знаем. И поэтому мы здесь.

Тут вступила Амандина:

— Надо знать, что вирус гриппа постоянно мутирует. Его восемь генов как восемь игроков футбольной команды. Эти игроки все время меняются местами, иногда покидают поле и заменяются другими, более результативными… В ста тридцати странах мира более ста пятидесяти лабораторий наблюдения заняты тем, что берут анализы у больных и составляют фотороботы этих футболистов. Они наблюдают за гриппом уже больше шестидесяти лет так же серьезно, как телескопы наблюдают за звездным небом в поисках метеоритов. Но они оперируют бесконечно большими величинами, а мы бесконечно малыми. Вы понимаете?

Он кивнул.

— Во Франции это делается в Париже и Лионе. Есть целые альбомы фотографий, которые похожи, но всегда найдутся мелкие отличия. И когда мы видим перед собой команду, не совпадающую с имеющимися на фотографиях, мы пытаемся выяснить, где, когда и кем она составлена.

Жан-Поль Бюиссон вздрогнул:

— Что же теперь будет?

— Нам бы хотелось, чтобы вы побыли несколько дней в центре инфекционных болезней Сен-Луи в Десятом округе. Вы будете под наблюдением, врачи изучат поведение этого вируса, но, главное, вы никого не заразите. Очень важно, чтобы эта футбольная команда не отправилась в турне по всей Франции, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Старик поднялся, по-прежнему закутанный в плед.

— Хорошо. Пойду соберу вещи.

Он направился в спальню.

— И не забудьте показать нам ежедневник в вашем телефоне, — сказала Амандина, доставая свою завибрировавшую трубку. — У вас наверняка был длительный контакт с этой футбольной командой в тот или иной момент.

Она ответила на звонок, не снимая маски, поговорила с минуту и отключилась в ярости. Жоан подошел за новостями:

— Что ты такая злая?

— Это был журналист из «Вуа дю Нор», который интересуется мертвыми птицами в Маркантере. Не знаю, откуда он получил информацию и как раздобыл мой номер телефона. Я послала его подальше.

Журналист времени не терял. Надо сказать, что у этих людей глаза и уши повсюду. Грубить журналистам не рекомендуется, это может только усилить их любопытство, их подозрения. Амандина, однако, не хотела связываться, Жакоб высказался недвусмысленно, и для этого есть отдел внешних связей. Как бы то ни было, информация о мертвых птицах скоро распространится среди населения. Пойдут слухи.

А это плохой знак.

Ее телефон снова зазвонил. Это был Фонг. Она отошла, чтобы поговорить с ним, потом вернулась к Жоану.

— Фонг хочет нас видеть, ему надо нам кое-что показать. Удостоверимся, что больной помещен в Сен-Луи, посмотрим его расписание и едем ко мне.

— Что показать?

— Не знаю. Он только сказал, что мы упадем.