Конторщица-2

Фонд А., 2023

Попаданка во времена брежневского застоя месяц спустя. Лидия Горшкова адаптировалась к производственной жизни депо «Монорельс», заполучила первые активы и даже набросала стратегию личного развития. Так, может, пора бы уже разобраться с ячейкой общества и переходить к строительству коммунизма? А тут еще и Олимпиада.

Глава 4

Ветер настойчиво царапал дождевыми струйками оконные стекла и от этих звуков возникало единственное желание заткнуть уши и спрятаться под одеяло. Свинцовые тучи почти не пропускали тусклый свет, наполняя кабинет густым блекло-серым сумраком, от которого спать хотелось еще сильнее. Я зябко поежилась от сырости и поплотнее закуталась в старую вязанную кофту Риммы Марковны, которая этим утром силком сунула мне ее уже почти в дверях.

— Давай ты будешь печатать, а я — диктовать? Или наоборот, — предложила Аллочка, кисло взвесив в руках увесистую кипу важных и очень-очень важных бумаг. — Сначала твою работу сделаем, потом — мою. Или наоборот.

Я согласилась, действительно, так будет быстрее.

— Давай, диктуй, — я поспешно расчехлила машинку и вставила переложенные копирками чистые листы.

Мы трудились минут сорок, пока Аллочка не выдержала:

–…а также в период гарантийной эксплуатации локомотива… Ты представляешь, Лид, а ведь Щука опять ушла на больничный, и надолго, — ввернула она, перелистнула очередную страницу и продолжила диктовать, — …в том числе производственную деятельность, направленную на изготовление новых локомотивов и их отправку к месту эксплуатации в депо «Монорельс»…

— Сочувствую ей, — равнодушно ответила я, машинально отбивая текст, — повтори, пожалуйста, последнюю строку, вроде там было слово пропущено, не пойму.

–…и их отправку к месту эксплуатации в депо «Монорельс»… — дисциплинированно повторила Аллочка и опять не удержалась, — говорят, потом она еще и в санаторий поедет…

— Возраст, — безразлично сказала я, прокрутив каретку машинки, и жамкнула на рычаг, чтобы освободить валик. — Нужно здоровье беречь смолоду.

— Так что месяца полтора-два мы ее не увидим.

— Вот и чудненько, — кивнула я.

— А на ее месте знаешь кто будет? — напустила на себя загадочный вид Аллочка.

— Да что тут думать, ясно, что Гиржева, — отмахнулась я и поменяла листы, — давай диктуй лучше, не отвлекайся, а то мы так и до обеда не успеем.

— А вот и нет! — фыркнула Аллочка и, выдержав театральную паузу, выпалила, — Коза эта будет, дурная! Вот!

— Какая коза дурная? — не поняла я.

— Машенька, мать ее! — злобно ощерилась Аллочка, — Мария Олеговна по паспорту которая.

— Ого, — пробормотала я, — ну, ничего себе.

— Вот тебе и ничего себе! — позлорадствовала Аллочка и добавила, — вот так работаешь-работаешь себе потихоньку, а тут какая-то коза приходит и бац! Сразу на место Щуки!

— Давай, диктуй лучше дальше, — прервала поток возмущения я, прокрутив каретку так резко, что чуть не сломала ее.

–…и возможные варианты устранения неисправности силами ремонтной бригады номер три…

Когда общими усилиями со срочными документами было покончено и Аллочка отбыла к себе, я крепко задумалась. Вот же засада! Только-только со Щукой определенный нейтралитет удалось выстроить, как теперь случилась Машенька. Молодая девушка с большой грудью и склочным характером, которая умудрялась ювелирно протроллить и довести до истерики даже обычно сдержанную и слегка флегматичную Аллочку. Мда-с. Вот теперь то уж будет весело. И что делать со Светкой тоже абсолютно не понятно. После разговора с Валеевой, я взяла паузу на два дня, подумать. Дамочка категорически настроена сбыть падчерицу хоть в интернат, хоть в Гондурас, хоть на Луну. По ней видно, что девушка она крайне решительная и на пути к личному комфорту преграды сметет любые. Мне же чужой ребенок тем более не нужен, особенно ребенок Горшковых, а с другой стороны, как-то и жалко, такая маленькая, а уже никому не нужна. Значит, нужно подумать, куда ее можно пристроить. И Горшков, гад, постоянно прячется. Я уже заколебалась его вылавливать. Через суд разводиться не хочется, для карьеры это явно не самое лучшее решение. В общем, проблем у меня снова куча. О странном незнакомце и тусовке в гараже я вообще стараюсь пока не думать. И так настроения никакого нет. Да еще вступительные экзамены скоро, а я программу нормально выучить не успеваю.

Голова пухла от мыслей и уже готова была взорваться, когда за окном жахнул раскат грома, дверь распахнулась и в кабинет ворвалась Зоя. Ее плащ и косынка вымокли насквозь.

— Фу-у-ух, ну и погодка в начале лета, — Зоя сорвала плащ и поискала глазами, куда бы пристроить. Развесив его на спинке стула, она подошла к висевшему на стене зеркалу и принялась вытирать лицо носовым платком, стараясь не размазать тушь и тени.

Я вяло дописывала последнюю карточку, поэтому не ответила.

— Вот скажи мне, Лида, а зачем ты якшаешься с этой Максимовой, и с Репетун? — Зоя рывком стащила нейлоновую косынку, стряхнула капли воды, небрежно завязала ее обратно и развернулась ко мне с крайне недовольным видом, — забыла уже, как они тебя хором изводили?

— А как надо? — аж удивилась такому напору я.

— Ну, у тебя же теперь власть, ты в фаворе… — хмыкнула она.

— В каком еще фаворе?

— У Ивана Аркадьевича, будто сама не знаешь! — загорячилась Зоя и поправила сползающую косынку. — Лида! Ты же можешь всю эту бабскую кодлу одним махом разогнать! И не делай вид, что не понимаешь!

— Могу, — пожала плечами я. — Только зачем?

— Ну, так отомсти им! — воскликнула Зоя и глаза ее вспыхнули предвкушением.

— Зачем? — флегматично поинтересовалась я и продолжила внимательно заполнять карточку аккуратным почерком.

— Как это зачем? — Зоя аж поперхнулась, — во-первых, ты отомстишь обидчикам и это приятно, а во-вторых, просто потому, что любое зло должно быть наказано!

— Ты права, — согласилась я, и Зоя, приготовившись яростно доказывать, сдулась.

— Ну, так чего ты тогда с ними хороводишься?

— Зоя, сама подумай, — я поморщилась, когда жахнул очередной раскат грома, — ты только что нарисовала краткую перспективу: да, я могу сейчас их «ого-го и ух!», могу покуражиться над ними так, как они куражились надо мной, и даже еще хлеще, фантазия у меня есть, могу дистанцироваться на общение в стиле «добрый день — до свидания и адью». Ну, а смысл какой в этом? Потешить самолюбие на целых пять минут? Или даже на целых шесть! Получить моральное удовлетворение? Ну, потешу. Ну, получу. А потом? Видишь ли, Зоя, руководствоваться эмоциями, и тем более — опираться на ближние перспективы — это глупо. Даже не так: не глупо, а очень глупо и очень недальновидно. Ну, покуражусь я, разгоню их, а дальше что?

— Придут нормальные сотрудники… — пожала плечами Зоя и принялась перевязывать косынку заново, — с которыми можно нормально работать… вот же дрянь, соскальзывает!

— А если придут ненормальные? — хмыкнула я, и Зоя не нашла, что ответить, — Тех тоже выедать прикажешь? А что, если придут не просто ненормальные, а ненормальные в крайней степени? Тогда что делать? Ждать пока они меня съедят? Или искать другую работу? А там ведь тоже могут быть свои ненормальные.

— Но мириться…

— Да зачем же мириться? — удивилась такой наивности я, — худой мир, конечно, лучше хорошей войны — это мое правило, а этих дамочек уж я использую так, как нужно мне. Они же прекрасно понимают, что я всё-всё-всё помню. И ужасно боятся, что я могу им отдать…

— Но они же могут твое терпение принять за слабость, — предприняла еще одну попытку повлиять на меня Зоя. — И опять начнут тебя изводить.

— Не начнут, — поморщилась я, пережидая отдающий в ушах тройной раскат грома, — они уже все давно просчитали. У нас вооруженный нейтралитет. И всем пока хорошо.

— Ну это как-то…

— Эпоха рыцарства давно прошла, Зоя, — вздохнула я и продолжила, — И, кстати, очень рекомендую тебе наладить взаимоотношения со Шваброй.

— Да она! — задохнулась от негодования Зоя. — Да ты знаешь, сколько она мне всего сделала! Сколько крови выпила!

— Точно не знаю, но примерно могу представить, — кивнула я. — И поэтому очень советую тебе хорошо подумать и выстроить правильные рабочие отношения со Шваброй. Она же в курсе дела, что ты в моей команде, поэтому особо наглеть и гадить побоится. А тебе работать будет удобней. А косынку эту выбрось, сплошная синтетика.

— Как это выбрось?! — возмутилась Зоя, — это импортная косынка, между прочим, мне ее знакомый из Чехословакии привез!

— Пока мы болтали, ты ее уже сто раз перевязала, а она все время съезжает, — пожала плечами я, — и сейчас опять перевязывать будешь…

— Зато красиво! — привела убийственный аргумент Зоя и спохватилась, — а я знаешь почему пришла?

— Поругать меня за Максимову и Репетун?

— Да нет же! — фыркнула Зоя и вдруг выдала, — У нас начали формировать список кандидатов в делегацию на Олимпиаду…

— Прекрасно! — воскликнула я (черт, совсем забыла!) — меня впиши обязательно!

— Не все так просто, — заявила Зоя и опять поправила косынку, — желающих много, а мест всего двадцать.

— Двадцать — это довольно много, — сказала я.

— Ты не понимаешь, — вздохнула Зоя, — это на все депо, нас полторы тысячи. А мест — всего двадцать.

— И что, все хотят поехать? — не поверила я. — Вот прям все полторы тысячи?

— Нет, не полторы тысячи, но человек триста-пятьсот точно хотят, — ответила Зоя.

— Ну тогда впиши меня пятьсот первой, — продолжила настаивать я.

— Да я-то впишу, мне не трудно, — покачала головой Зоя и непослушная косынка опять предательски сползла, — но отбор будет жесткий.

— А какие критерии? — мне стало интересно.

— На днях скажут точно, — сказала Зоя, — я только знаю, что обязательно нужно принимать участие во всех мероприятиях к Олимпиаде и покупать всякие лотерейные билеты и еще сувениры — значки, марки…

— Отлично, — усмехнулась я, вспомнив управдомшу из «Бриллиантовой руки»: «кто купил билетов пачку — тот получит водокачку!». А у меня почти также: «хочешь на Олимпиаду — купи билетов на зарплату!».

— Вот завтра вечером у нас будет большое мероприятие, — тем временем продолжила Зоя, — приедут товарищи из Комитета по пропаганде рассказывать про Олимпиаду. Так что приходи.

Я пообещала, что приду. Раз надо, значит — надо.

В кабинет заглянул Марлен Иванович с черновиком протокола, и Зоя быстренько распрощалась.

Рабочая рутина продолжалась.

Дождавшись обеденного перерыва, я сбегала на проходную. Сегодня дежурил Петрович, глуховатый хмурый старик. Буркнув на мое приветствие, он протянул телефон, и я набрала знакомый номер:

— Аллё! — проскрипел голос по ту сторону.

— Добрый день, — сказала я. — Пригласите, пожалуйста, товарища Валерия Горшкова.

— Валерий Анатольевич уже второй день как на больничном, — заявил голос. — До пятницы.

— Простите, а он сейчас дома или…

Ответом мне были гудки.

Ну, ладно, раз на больничном, значит нужно идти на улицу Механизаторов. Попался, голубчик!

Я шла по улице домой. Ливень давно закончился и напоминал о себе разве что глубокими лужами, яркой зеленью и более густыми запахами летних цветов. Перепрыгнув очередную лужу, я пообещала себе, что на Олимпиаду попаду обязательно. Я не могла четко и конкретно сформулировать, зачем мне туда надо — тянуло интуитивно. А раз так — значит туда попасть я должна обязательно!

А завтра с утра нужно зайти на Механизаторов, и, если там будет Горшков, надо брать его за жабры и тащить в ЗАГС. На работу опоздаю, конечно, но с Аллочкой договорено, если что — подстрахует. Иван Аркадьевич ругаться не будет, остальное — переживу.

Задумавшись, я незаметно добралась на улицу Ворошилова, дом 14.

— Простите, это вы Горшкова из 21 квартиры? — прозвучал женский голос за спиной.

— Да, я, — ответила я и развернулась, чтобы рассмотреть собеседницу.

— Ах ты ж, дрянь такая! — рассмотреть я не успела, так как женщина дико заверещала на всю улицу и уцепилась мне в волосы.