Золото, перина и ночная чертовщина

Флор Веско, 2021

В провинциальном английском городке томятся барышни на выданье. Нежные создания: тонкие запястья, бледные лица, безупречные манеры. На их беду, замуж выходить там не за кого. И вот в соседнее поместье приезжает богатый наследник и объявляет, что ищет себе невесту. Но с одним условием: избранница должна пройти особое испытание, оставшись ночевать в его замке на кровати из дюжины матрасов… Флор Веско – автор романа «Мирелла» (2021), мастер языковой игры и стилизаций. На этот раз писательница скрещивает женские романы XIX века со сказками Перро и Андерсена и идет дальше – на территорию эротической литературы. Вас ждут взросление через исследование своего тела и обретение силы на сепарацию с призраками прошлого. Премия Sorcières 2022 года.

Поджатые губы и злые языки

Сестры Уоткинс не имели привычки вставать рано. Однако на следующее утро Мэй спустилась в столовую с первыми лучами солнца. Мэри уже сидела за столом. Мэй машинально помешивала овсянку. Мэри то и дело поглядывала на часы. Обе ждали старшую сестру.

Открылась дверь. Лорд Хендерсон поздоровался и сел на свой стул, не обращая внимания на сверлящие взгляды девушек.

Наконец в столовую вошла Маргарет. Сестры пристально вгляделись в нее.

Вся она была вытянута по вертикали: высокий лоб, гордо задранный нос, прямая спина, длинная шея. На лице легкая угрюмость. Словом, сестра как сестра — та самая, с которой они простились накануне.

Лорд Хендерсон разглядывал чай в своей чашке. Когда вошла Маргарет, он, казалось, впервые заинтересовался юной девушкой, гостившей у него в доме. И спросил с непривычным нажимом: «Хорошо ли вы спали?»

Мэй и Мэри почувствовали: от ответа на этот невинный с виду вопрос зависит итог испытания.

Маргарет опустилась на стул. Налила себе чаю.

— Сожалею, милорд, но спала я довольно плохо, — сказала она наконец. — Кровать уступала в удобстве привычной моей постели, а мне не посчастливилось быть крайне нежного склада.

Мэри закатила глаза. Даже на райском облаке, под периной из ангельских перьев, Маргарет станет сетовать на неудобную постель.

— Крайне жаль это слышать, — ответил лорд Хендерсон. — Трудно вам, должно быть, живется, если вы изнежены так, как говорите. К счастью для вас, вы скоро вернетесь в свою, удобную, спальню.

Маргарет вспыхнула от гнева: замечание лорда в учтивой форме сообщало, что испытания она не прошла. Ей потребовалась вся ее выдержка, чтобы вежливо кивнуть в ответ. Лорд Хендерсон залпом допил чай и вышел.

Едва за ним закрылась дверь, как Мэри и Мэй засыпали сестру вопросами. Но просчитались. Все еще в бешенстве и растерянности от своего провала, она не сказала ни слова.

Сославшись на недомогание, Маргарет вернулась к себе в комнату, задернула шторы и отказалась от любого общества. Предоставленные себе Мэри и Мэй, желая заглушить тревогу, вышли прогуляться в сад вместе с горничной.

Если главная аллея перед замком огорчала запущенностью, то прятавшийся за главным крылом парк пленял очарованием. Все росло здесь без особого порядка, но в гармонии с излучинами ручья и чуть холмистыми лужайками. Садовник лорда Хендерсона знал свое дело, потому как тюльпаны здесь уже зацвели. Клумбы в стежках цветов напоминали ковры.

Девушки в восторге побежали по извилистым зеленым аллеям. Мэри вскрикнула от изумления и показала Мэй золотую статую в виде дерева, совсем как настоящего. Сестры подошли поближе. Тонкие веточки гнулись, золотые листья дрожали от ветра. Казалось, дерево живое. Может, садовник покрыл настоящее золотой пудрой?

— Что ты говоришь, Садима? — спросила Мэй, услышав, как служанка у нее за спиной бормочет.

— Тут что-то не так, мисс, — ответила она. — В этом замке все как-то неправильно.

Сестры усмехнулись наивности их горничной. Садима упрямо покачала головой.

— И все-таки… Вот, например, видели ли вы здесь хотя бы одного слугу, кроме дворецкого? Как такое может быть? — спросила она.

Девушки привыкли, что их обслуживают, причесывают, моют, одевают, обувают и обогревают, и, по правде говоря, не замечали суетящуюся вокруг прислугу. Садима рассказала, что хотела пойти на кухню, чтобы познакомиться с другими слугами, но только проблуждала по анфиладам пустых комнат, пока дворецкий не спровадил ее назад к хозяйкам.

— Садима! Это лишь доказывает, что прислуга здесь образцовая! Ах, как бы я хотела жить в этом замке! — воскликнула Мэй, и сестра ее кивнула с завистливым вздохом.

Они пошли обратно к усадьбе, и вдруг горничная тихонько их остановила. Они посмотрели, куда та указывает, и увидели вдали лорда Хендерсона. Юноша стоял у западного крыла в очень странной позе: уткнувшись лицом в стену.

— Может, нам следует подойти и поприветствовать его? — спросила Мэри.

— Или помочь ему? — прибавила Мэй.

Но, пока они огибали купу деревьев, юноша исчез.

Вечером ни лорд, ни Маргарет не спустились в столовую. Сестры ужинали вдвоем. После ужина Садима помогла Мэри приготовиться. На этот раз, когда пришел дворецкий, она проводила госпожу до таинственной комнаты. Когда Мэри вошла, Садима заглянула внутрь и успела заметить очень странную кровать. Непомерно высокую.

Следующим утром Мэй снова спустилась на завтрак чуть свет. Вскоре к ней присоединилась Маргарет с непроницаемым видом. Они сидели и ждали. Вошел лорд Хендерсон, бесцеремонно утопив приветствие в зевке.

Минуло уже десять, когда наконец появилась Мэри, вся розовая и улыбающаяся. Лорд Хендерсон тут же спросил:

— Хорошо ли вы спали?

Улыбка Мэри сделалась еще шире.

— Милорд, честное слово, это была лучшая ночь за всю мою жизнь.

Раз сестра ее, привередничая, провалила испытание, Мэри выбрала противоположный подход.

— Рад это слышать, — ответил лорд Хендерсон, — Вижу, отдых придал вам сил. Тем легче вам покажется дорога домой.

Выходит, Мэри тоже дали отставку. Она не смогла сдержать слез. И выбежала из залы, провожаемая удовлетворенным взглядом Маргарет и скучающим — лорда Хендерсона. Мэй в тревоге поникла: нынче ночью наступит ее черед.

Юная Мэй провела ужасный день. Маргарет рассталась со своим оскорбленным молчанием. Не молчала и Мэри. Общая обида объединила их, а главное, обеим была невыносима мысль, что их младшая, третьего дня впервые вышедшая в свет, может их обойти. Всю вторую половину дня они шептались, поглядывая на сестренку, и посмеивались. Одна начинала, другая подхватывала:

— А в десять минут первого, помнишь?

— Боже, да! Такой ужас!

— Мэй точно не продержится всю ночь, она, бедняжка, такая хрупкая…

И младшая сестра дрожала, думая о том, что ее ждет.

Она до того истерзалась, что незадолго до чая вызвала Садиму.

— Я отправляюсь домой, — сказала она. — Уложи мои вещи, пожалуйста.

Горничная хорошо знала свою хозяйку. Мать Садимы была кормилицей у Уоткинсов. Свою дочь она вскармливала вместе с Мэй, родившейся на пару недель позже, и первые годы растила их обеих. Но затем каждая заняла положенное ей место. Однако из-за молока, которое они делили, из-за общих детских воспоминаний между девушками сохранялась некоторая непринужденная близость. Садима прочла в глазах Мэй страх. И знала по опыту, что уговаривать ее бесполезно.

— Хорошо, мисс, — сказала она. — Мы отправляемся прямо сейчас? Пешком?

— Если нужно, пойдем через лес, да. Я больше ни минуты здесь не останусь.

— Вы правы, мисс. Эх! То-то ваши сестры обрадуются!

Мэй положила шляпную коробку.

— Что ты хочешь сказать?

— Они ревнуют, — продолжала Садима, складывая ночную сорочку. — Боятся, как бы вы не прошли испытание, в отличие от них.

— Я и шагу не ступлю в сторону этой спальни, — заявила Мэй.

— И правильно, мисс. Так благоразумнее, тем более что вы не знаете, что там в ней.

Мэй снова замерла.

— Садима, может, хватит твоих уловок? К чему ты все это говоришь?

Садима улыбнулась.

— К тому, мисс, что нет причин ждать ночи для того, чтобы наведаться в эту спальню.

— О! — воскликнула Мэй и прикрыла рот рукой. Пойти самим в таинственную комнату было крайней дерзостью! А что, если их увидят?

— Ваши вещи готовы, — сказала Садима. — Отправляемся?

Мэй расправила плечи и объявила:

— Пойдем посмотрим, что это за спальня.

Садима поклонилась, чтобы скрыть улыбку.

В коридорах, как и в прежние дни, не было ни души. Мэй шла за Садимой. Но когда та повернула на лестницу, ведущую наверх, удивилась:

— Куда ты? Спальня в конце коридора, совершенно точно.

— Да, мисс, — согласилась Садима, продолжая подниматься, — в конце коридора. Только дверь в нее заперта.

Когда они поднялись наверх, Садима объяснила шепотом:

— В спальне одно окно, оно смотрит на запад. Стена там совершенно гладкая, залезть по ней невозможно.

— Садима, так ты успела весь замок обрыскать? Не понимаю, что ты такое говоришь. Если спальня закрыта на ключ, что мы делаем на другом этаже?

— Вчера вечером я провожала мисс Мэри, и мне удалось заглянуть внутрь. Ничего необычного я не увидела, если не считать удивительной кровати. Очень высокой.

— Как это — очень высокой?

— Не знаю. Будто дюжина матрасов один на другом.

— Какая глупость!

— А может, наоборот, — ответила Садима.

И зашептала еще тише:

— Через окно в комнату не войти, как я уже сказала. Однако, возможно, в потолке есть люк. И если милорд рассчитывает присоединиться к вам этой ночью, спустившись с потолка, то, чтобы не убиться при падении… Словом, лучше, если кровать будет повыше.

Мэй тихонько вскрикнула. Прижав ладонь к сердцу, она проследовала за Садимой.

Девушки прошли по коридору до последней двери.

— Вот, — сказала Садима. — Если не ошибаюсь, эта комната как раз над таинственной спальней.

— Будем надеяться, она не заперта на ключ.

Садима взялась за ручку и повернула. Дверь открылась. Мэй тут же подошла к лежащему посередине комнаты ковру и приподняла его. Обычный пол. С какого бы конца они ни заглядывали под ковер, люка под ним не было. Садима из упорства решила простучать каждую плитку на полу. Все звучали одинаково глухо.

Комната была довольно простой, почти без мебели. Только на камине стояла безделушка — маленькая шкатулка в форме яйца.

Раздосадованная Мэй хотела как можно скорее убежать, пока их здесь не застали. Но Садима продолжала поиски, рассуждая вслух.

— Очень странный замок, не правда ли, мисс? — говорила она, но, похоже, больше себе самой.

— Не знаю, о чем ты, Садима. Идем скорее.

— А вы заметили, что здесь никогда не бывает холодно? Вечером всегда приятная теплота, однако я ни разу не видела огня в каминах.

Мэй пожала плечами. Садима всё простукивала стены, ища тайный ход. И вдруг отпрянула. Снова медленно подошла к стене и приложила к ней ладонь. Когда же отняла руку, в голосе у нее звучало беспокойство.

— Стены теплые, — сказала она.

— И что такого? — спросила Мэй. — Сегодня было прекрасное солнце.

— Только с утра. Потом небо затянуло.

— Да, конечно, и что? Солнечные лучи нагревают стены, разве нет?

Девушки из хороших семей мало интересовались вопросами геотермии и тепловых свойств стен, так что познания Мэй в этой области были поверхностны.

Вдруг Садима вздрогнула и вцепилась ей в локоть.

— Кошка! — проговорила она быстро и тихо. — Она на нас смотрит.

Мэй обернулась. Действительно, красивая темно-рыжая кошка не сводила с них немигающих глаз.

— Перестань, Садима! — сказала Мэй и тряхнула рукой, которую горничная так и не выпустила. — Кошка и кошка.

— Но у нее такой взгляд… Он не кажется вам грозным?

— Ты боишься кошек?

— Разумеется, нет, — ответила Садима, которая любила охотиться на кабана и ловко давила крыс каблуком, — но эта…

— Кончай свои глупости. Все это нас не…

— Вам что-нибудь нужно, леди? — послышался позади них голос.

Мэй с Садимой вздрогнули.

В дверях стоял лорд Хендерсон.

— Я… Нет… Мы… То есть…

Мэй была в таком смятении, что лорд Хендерсон шагнул к ней и тронул за руку. От его прикосновения Мэй едва не лишилась чувств окончательно. Опасаясь, как бы она не упала, молодой человек помог ей взять себя под руку.

— Замок большой, — сказал он мягко, будто говорил с неосторожной маленькой девочкой. — Советую вам оставаться в той его части, что предназначена для гостей.

Мэй покорно кивнула.

— Чай уже подали, — прибавил лорд Хендерсон. — Пойдемте. У вас усталый вид, я распоряжусь, чтобы вам предложили чего-нибудь укрепляющего.

Мэй дала лорду увести себя, вся розовая от такого нежданного внимания. За ними шла поникшая Садима. Время от времени она поглядывала через плечо, не преследует ли их кошка.

Маргарет и Мэри были уже в столовой. Они ничего еще не успели съесть, однако тут же лишились аппетита: вид Мэй под руку с лордом Хендерсоном явно пришелся им не по вкусу.

За столом они состязались в мелких гадостях.

— А помнишь, — говорила одна, — как Мэй порвала юбку, выходя из берлины?

— Боже! От пояса до подола! Нижняя юбка — всем на обозрение! — подхватывала другая. — А когда Мэй впервые пришла в гости к Барретам? Она сделала реверанс дворецкому, решив, что это мистер Баррет!

— Как же мы тогда смеялись!

Мэй, уткнувшись носом в чашку, надеялась, что им скоро надоест. Лорд Хендерсон, казалось, едва их слушал.

Вечером Садима заботливо нарядила Мэй. Она выбрала для нее ночную сорочку с вырезом, открывавшим плечи. Шею с хрупкими ключицами украсила ожерельем с рубиновыми подвесками. Прозрачные камни отливали темно-красным, словно кропя белую кожу капельками крови.

Волосы Мэй Садима забрала высоко над затылком, открыв трогательные изгибы ушных раковин. В мягкую и нежную мочку она вонзила острый шип серьги. Когда металл вошел в ее плоть, Мэй тихонько вскрикнула от боли и удовольствия. Они взглянули друг на друга в зеркале. Ухо Мэй украшала кровавая рубиновая капля.

Мэй обернулась.

— Я красивая? — спросила она.

Садима расслышала в вопросе тайное беспокойство юной девушки.

— Вы красивая, очень красивая, красивая, как пурпурная раковина, — проговорила она успокоительно. — Красивее ваших сестер. И лучшая, чем они, дочь.

— Сегодня я пойду в ту спальню, да?

Мэй подняла на Садиму огромные испуганные глаза — лань, попавшая в западню, — она уже не могла противиться обаянию лорда, который только что вел ее под руку. Садима погладила ее по голове. Мэй разрыдалась.

— Мне так страшно! Если б ты знала! — проговорила она между всхлипов.

— Ну, будет, мисс, будет… Чего именно вы боитесь?

— Того, что не знаю, что там случится… что покажусь смешной… ошибусь, наделаю глупостей… Или даже, — прибавила она на одном дыхании, — что меня обидят, сделают больно…

Садима взяла Мэй за подбородок и приподняла ее голову.

— Смешной быть не смертельно. И, говоря по правде, опасности, на мой взгляд, никакой. Посмотрите на сестер: поутру они явились бодрые и свежие, как будто в спальне ровно ничего не случилось.

— Но в чем же тогда испытание? Не понимаю! — вскрикнула Мэй.

— Узнать это можно только одним способом.

И, пользуясь их детским «ты», Садима прибавила:

— Мэй, ты пойдешь туда, и все будет прекрасно. Разве тебе не любопытно? Иначе будешь жалеть всю свою жизнь, что не решилась на это странное испытание, так ведь? Да и вообще, нельзя позволять Маргарет и Мэри так с тобой обходиться.

Мэй поддалась мягко-повелительному голосу Садимы. А горничная подала ей халат и подвела к двери. Но на пороге Мэй оцепенела от вновь нахлынувшего страха.

— Пойди вместо меня! — воскликнула она, в последнем порыве сбежать от неизвестности. — В темноте кто заметит разницу? Ты оденешься как я, и все.

Искушение кольнуло Садиму. Ей очень хотелось понять суть странного испытания. Но искра эта вспыхнула и погасла. Садима вспомнила свое место. Горничная — и на шелковых простынях!

— Мы так мало похожи, — сказала она с досадой.

Мэй прижалась к ней в отчаянии. Садима усадила ее на диван, обняла и стала качать как маленькую. Мэй напоминала ей перламутровую раковину. Изящество, хрупкость, прозрачность. Каждая косточка выточена так тонко — ключицы, бедро, желобок позвоночника. Глаза Мэй блестели, туманясь от непреходящего жара, а влажные ресницы, казалось, покрыты лаком. Уши просвечивали розовым.

В маленькое светящееся ушко Садима нашептывала о ясной, лучезарной красоте Мэй. Воспевала ее светлоту долго и неспешно. Мэй позволяла себя баюкать. Мало-помалу монотонные ласковые слова горничной успокоили ее. Мэй набралась решимости и встала.

В тот же миг с уместностью, делающей честь его опытности, в дверь постучал дворецкий. Младшая сестра ушла ночевать в загадочную спальню.