Мудрая кровь

Фланнери О'Коннор, 1952

Роман, который входит в список 100 лучших книг XX века. Вернувшийся с войны Хейзел Моутс одержим идеей изгнать Бога из своего сердца. Познакомившись с циничным проповедником Асой Хоуксом и его пятнадцатилетней дочерью, он основывает новую Церковь – без распятого Христа, где хромые не ходят, слепые не видят, а мертвые лежат в могилах. Но встреча с полубезумным Енохом Эмери, в жилах которого течет «мудрая кровь», заставляет Хейзела по-настоящему «прозреть»… Трагикомическая сага об искуплении и воздаянии, лжепророках и подлинной мудрости, кризисе веры и поисках пути.

Глава 2

В город он приехал только к шести вечера. Когда поезд остановился на узловой станции, Хейз вышел подышать воздухом, зазевался, и поезд ушел без него. Хейз побежал следом, но с головы сорвало шляпу, и пришлось мчаться в обратную сторону. По счастью, Хейз прихватил вещмешок с собой — дабы из него никто ничего не стянул. Он прождал шесть часов, пока не прибыл другой поезд в нужную сторону.

Едва сойдя на станции в Толкингеме, Хейз обратил внимание на огни и вывески: «Орешки», «Вестерн юнион», «Аякс», «Такси», «Отель», «Сласти»… Большая часть вывесок была электрическая, они то поднимались, то опускались или безумно мигали. Хейз медленно побрел по станции, прижимая к груди вещмешок, глядя по сторонам — сначала на одну рекламу, потом на другую… Пройдя станцию от начала до конца, Хейз вернулся, словно намереваясь сесть на следующий поезд и уехать. Под полями шляпы его лицо выглядело решительным и суровым. Пусть никто не узнает, что Хейзу некуда податься. Раза два или три он прошелся вдоль зала ожидания, однако присаживаться на лавку не стал. Хотелось найти уединенное местечко.

Хейз отошел в торец вокзала и толкнул перед собой дверь; черно-белая надпись гласила: «Мужской туалет. Для белых». Хейз вошел в узкое помещение, по одну сторону которого тянулись ряды моек, по другую — деревянные кабинки. Стены, некогда веселого ярко-желтого цвета, ныне приобрели грязно-зеленый оттенок и были покрыты различными надписями да изображениями частей тел, как мужских, так и женских. На каких-то кабинках еще сохранились дверцы, и на одной красовалась надпись цветным карандашом: «Добро пожаловать!!!», а рядом — нечто похожее на змея. Эту кабинку Хейз и выбрал.

Усевшись на стульчак, он принялся изучать надписи, сделанные изнутри, пока не наткнулся на одну, видимо, оставленную пьяной рукой (на левой стенке, над туалетной бумагой): «Миссис Леора! Бакли-роуд, 60. Самая гостеприимная постель в городе! Брат».

Достав из кармана карандаш, Хейз записал адрес на оборотной стороне конверта.

Покинув здание вокзала, он поймал желтое такси и назвал водителю — коротышке в большой кожаной кепке и с сигарой в зубах — адрес. Через несколько кварталов Хейз заметил, что таксист косится на него в зеркало заднего вида.

— Ты ведь не ее дружок, верно? — спросил водитель.

— Первый раз к ней еду, — ответил Хейз.

— Откуда знаешь про нее? Не часто она проповедников принимает. — Разговаривал таксист уголками рта, держа сигару точно посередине.

— А я и не проповедник, — нахмурился Хейз. — Имя и адрес списал в туалете.

— Выглядишь как святоша. Шляпа проповедницкая.

— Неправда, — возразил Хейз, наклоняясь и кладя руку на спинку переднего сиденья. — Шляпа как шляпа.

Такси остановилось у небольшого одноэтажного дома между бензоколонкой и пустырем. Покинув автомобиль, Хейз сунул деньги водителю в окно.

— Не только в шляпе дело, — подсказал таксист. — Взгляд у тебя этакий…

— Послушайте, — произнес Хейз, прикрывая полями один глаз, — никакой я не проповедник.

— Понимаю. Никто на этой Божьей зеленой земле не совершенен, будь то поп или кто иной. Лучше всего проповедник расскажет об ужасе греха, если знает о нем не понаслышке.

Хейз наклонился к самому окну, случайно ударившись лбом и шляпой о кузов машины. Шляпа села ровно, выражение на лице разгладилось.

— Слушайте сюда и запомните: ни во что я не верю.

Таксист вынул изо рта пенек сигары.

— Прям вот так и не веришь? — спросил он, изумленно раскрыв рот.

— Повторять не собираюсь.

Водитель снова взял сигару в зубы.

— В этом ваша беда, проповедники, — произнес он. — Вы слишком хороши, чтобы верить во что-то.

Сказав так, он уехал с выражением надменного благочестия на лице.

Хейз обернулся к дому: тот был немногим больше хибары, в одном окне горел теплый свет. Подойдя к крыльцу, Хейз заглянул в щелку в ставнях и увидел крупное белое колено. Затем отошел к передней двери и толкнул ее — оказалось не заперто, и Хейз прошел в небольшой затемненный коридор с дверьми по обеим сторонам. Дверь слева имела трещину — из нее в прихожую проникал узкий столбик света. Через щель Хейз увидел миссис Уоттс. Та сидела на белой железной кровати и большими ножницами стригла ногти на ногах. Это была крупная женщина: темно-желтые волосы и белое лицо, лоснящееся под слоем ночного крема, — в розовой сорочке, которая подошла бы даме куда меньших пропорций.

Хейз дернул за ручку, и миссис Уоттс обратила на дверь цепкий, смелый и пронзительный взгляд. С минуту она смотрела в сторону Хейза, а после вернулась к стрижке ногтей.

Хейз вошел и огляделся: из мебели в комнате стояли кровать, комод и кресло-качалка, заваленная грязным бельем. Хейз приблизился к комоду и потрогал пилку для ногтей, пустую баночку из-под желе, одновременно глядя на отражение миссис Уоттс в пожелтевшем зеркале. Слегка удивленная, она смотрела на гостя и улыбалась. Чувствуя, как нервы напряглись до предела, Хейз быстрым шагом преодолел расстояние до кровати и сел на дальний ее край. Глубоко вдохнул одной ноздрей и принялся осторожно водить ладонью по простыням.

Миссис Уоттс облизнула розовым язычком нижнюю губу. Она была рада Хейзу, словно старому другу.

Хейз слегка подвинул в сторону тяжелую и теплую ногу хозяйки. Рот миссис Уоттс раскрылся в широкой улыбке, обнажившей маленькие, острые, чуть зеленоватые и далеко отстоящие друг от друга зубы. Женщина схватила Хейза за руку, чуть повыше локтя, и медленно, растягивая слова, спросила:

— Охотишься на кого-нибудь?

Если бы не крепкая хватка миссис Уоттс, Хейз сиганул бы в окно. Рот юноши невольно исторг беззвучный ответ:

— Да, мэм.

— Задумал что-нибудь? — спросила миссис Уоттс, притягивая к себе Хейза.

— Послушайте, — тщательно подбирая слова, ответил он. — Я к вам по обычному делу.

Рот миссис Уоттс округлился, как будто хозяйка удивлялась столь расточительному употреблению слов.

— Чувствуй себя как дома, — просто сказала она.

С минуту они смотрели друг на друга не шевелясь. Затем Хейз голосом выше обычного предупредил:

— Вам следует знать: я, черт возьми, не священник.

Миссис Уоттс оглядела Хейза с легкой насмешкой и свободной рукой по-матерински пощекотала его за подбородок.

— Ну и ладно, сынок. Мамочка не возражает.