ГЛАВА ВТОРАЯ
Лейси как раз была в процессе оценочной работы, когда Тарин наконец убрала свой громадный фургон, и из окна магазина открылся вид на магазин Тома через дорогу. Гирлянду из тканевых флажков в пасхальном стиле теперь сменили флажки с летним мотивом, и Том обновил свою композицию из печенья макарон на витрине, создав из них картину тропического острова. Лимонные макароны изображали песок, окруженный морем всех оттенков синего: бирюзового (со вкусом сладкой ваты), нежно-голубого (со вкусом жевательной резинки), темно-голубого (со вкусом голубики) и темно-синего (со вкусом ежевики). Высокие столбики шоколадных макарон, кофейных и ореховых макарон формировали ствол пальмовых деревьев, а листья были выполнены из марципана — еще одного съедобного материала, с которым мастерски управлялся Том. Композиция выглядела впечатляюще (не говоря уже о том, как от одного ее вида слюнки текли), и постоянно собирала толпу восторженных туристов.
Взглянув в окно, Лейси увидела Тома в окне напротив, который радовал клиентов своими кулинарными представлениями.
Она подперла подбородок кулаком и мечтательно вздохнула. Отношения с Томом пока что шли безупречно. Они официально «встречались», хотя ни Тому, ни ей не нравилось такое определение. Во время обсуждения для «выяснения этапа отношений» Лейси привела аргумент, что это неподходящее и детское определение для двух зрелых людей, начинающих романтическое путешествие, но Том возразил, что раз она не является сотрудником Мерриэм-Уэбстер, выбор терминологии находится не ее компетенции. Она неохотно согласилась с его аргументом, но наотрез отказалась признавать понятия «девушка» и «парень». Пока что они не выбрали уместные термины для обращения друг к другу и обычно называли друг друга «дорогой» и «дорогая».
Вдруг Лейси заметила, что Том смотрит на нее и машет. Она подскочила, почувствовав, как щеки наливаются жаром от осознания того, что он поймал ее таращащейся на него, словно влюбленная девочка-подросток.
Приветственный жест Тома сменился киванием, и Лейси вдруг осознала, который час. Десять минут одиннадцатого. Время чаепития! И она уже десять минут как опоздала на их ежедневный второй завтрак!
— Пошли, Честер, — быстро сказала она, чувствуя, как сердце радостно забилось. — Пора в гости к Тому.
Она практически выбежала из магазина, чуть не забыв перевернуть свою табличку «Открыто» другой стороной, на которой было написано «Вернусь через 10 минут», и закрыть дверь. Затем она поскакала через мощеную улочку, и ее сердце отбивало бум-бум-бум с каждым шагом, по мере того, как радость от встречи с Томом нарастала у нее в груди.
В тот момент, как Лейси дошла до двери кондитерской, оттуда вышла группа китайских туристов, которых Том развлекал минуту назад. У каждого в руках было по огромному коричневому бумажному пакету, набитому ароматными вкусностями, и все они весело болтали и смеялись. Лейси терпеливо придерживала дверь, ожидая, пока они выйдут, а они вежливо кивали в знак благодарности.
Когда путь наконец-то был свободен, Лейси вошла.
— Привет, дорогая, — сказал Том с широкой улыбкой, озаряющей его красивое, загорелое лицо, и выделяющей морщинки под сияющими зелеными глазами.
— Видела, как только что вышли твои фанаты, — пошутила Лейси, приближаясь к прилавку. — И они купили тонну товара.
— Ты меня знаешь, — ответил Том, танцуя бровями. — Я первый в мире шеф-кондитер с собственным фан-клубом.
Сегодня он был в особенно хорошем расположении духа, как отметила Лейси, хотя едва ли его можно было застать в ином настроении. Том был одним из тех людей, которые, казалось, плавно плывут по жизни, и стресс, который ломал лучших из нас, не беспокоил его. Это была одна из особенностей, которую Лейси в нем обожала. Он был так не похож на Дэвида, который выходил из себя из-за малейшего раздражителя.
Она подошла к прилавку, и Том потянулся к ней для поцелуя. Лейси позволила себе раствориться в моменте, пока его не прервал Честер, недовольно заскуливший от недостатка внимания.
— Прости, дружок, — сказал Том.
Он вышел из-за прилавка и дал Честеру угощение из кэроба.
— Вот. Твое любимое.
Честер слизал угощение прямо с руки Тома, после чего глубоко и удовлетворенно вздохнул и прилег на пол, чтобы вздремнуть.
— Так какой чай сегодня в нашем меню? — спросила Лейси, как обычно, садясь на табуретку у прилавка.
— Цикорий, — ответил Том.
Он направился в кухню в задней части магазина.
— Я такой еще не пробовала, — прокричала ему Лейси.
— Он без кофеина, — прокричал Том в ответ, перекрикивая шум воды из крана и стук дверок буфета. — И если выпить слишком много, оказывает небольшое слабительное действие.
Лейси засмеялась.
— Спасибо за предупреждение, — крикнула она.
Ее слова слились со звоном сервиза и звуком кипящего чайника.
Из кухни появился Том с подносом в руках. На нем были тарелки, чашки, блюдца, сахарница и китайский заварник для чая.
Он поставил поднос между ними. Как и вся посуда Тома, предметы на подносе были из разных наборов. Единственным, что связывало их между собой, была Великобританская тематика, будто он купил по одному на гаражных распродажах у каких-нибудь патриотически настроенных старушек. На чашке Лейси была изображена покойная принцесса Диана. На тарелке под акварельным рисунком канонической Эйлсберийской утки, Джемимы Нырнивлужу, в чепчике и шали, нежным курсивом были выведены строки из одноименной сказки Беатрис Поттер. Чайник был в форме броско украшенного индийского слона, а на ярко-красно-золотистом седле были напечатаны слова «Площадь Пикадилли». А его хобот служил носиком.
Пока чай заваривался, Том с помощью серебряных щипцов взял несколько круассанов с витрины и выложил их на тарелки с милым цветочным узором. Он пододвинул одну тарелку с Лейси, а следом передал баночку ее любимого абрикосового варенья. Затем он налил им по чашке чая, который уже успел завариться, сел на свою табуретку, поднял свою чашку и произнес: «Будем».
С улыбкой на лице Лейси стукнула своей чашкой о его: «Будем».
Когда они одновременно отпили, у Лейси вдруг случилось дежавю. Но не настоящее, как когда ты уверен, что уже переживал этот момент, а такое дежавю, которое случается от повторений, от рутины, от повторения одного и того же действия день за днем. Она чувствовала, что такое уже было, потому что это на самом деле было; вчера и позавчера, и днем ранее. Как деловитые владельцы магазинов они часто перерабатывали и работали по семь дней в неделю. Это стало таким естественным — рутина, ритм. Но это было больше, чем просто обыденность. Том на автомате подавал ей ее любимый круассан с обжаренным миндалем и абрикосовое варенье. Ему даже не нужно было спрашивать, чего она хочет.
Это должно было радовать Лейси, но вместо этого она испытывала беспокойство. Ведь именно так все и начиналось с Дэвидом. Они запоминали предпочтения друг друга. Делали небольшие одолжения друг другу. Эти мелкие моменты рутины, которые заставляли ее чувствовать, будто они — кусочки одного пазла, идеально сочетающиеся друг с другом. Она была молода и наивна, и поэтому ошиблась, решив, что так будет всегда. Но это был лишь медовый месяц. Все испортилось через год или два, а к тому времени она уже крепко застряла в браке.
Неужели так будет и с Томом? Медовый месяц, который в конце концов сойдет на нет?
— О чем задумалась? — спросил Том, вторгшись в ее беспокойные размышления.
Лейси чуть не выплюнула чай.
— Ни о чем.
Том вздернул бровь.
— Ни о чем? Это цикорий так на тебя подействовал, что все мысли улетучились из головы?
— О, кстати, о цикории! — воскликнула она, зардевшись.
Том выглядел еще более изумленным.
— Да. Именно об этом я и спрашивал.
Лейси неуклюже поставила чашку с принцессой Дианой на блюдце, отчего посуда громко зазвенела.
— Неплохо. Напоминает лакрицу. Восемь из десяти.
Том присвистнул.
— Ого. Высокая оценка. Но недостаточно высокая, чтобы сместить с трона ассамский чай.
— Только исключительный чай может сравниться с ассамским.
Момент паники, что Том умеет читать мысли, прошел, и Лейси переключила внимание на завтрак, наслаждаясь ароматом домашнего абрикосового варенья в комбинации с жареным миндалем и вкуснейшей промазанной маслом выпечкой. Но даже вкусная еда не помогла ей отвлечься от мыслей о разговоре с Дэвидом. Это впервые она слышала его голос с тех пор, как он пулей вылетел из их старой квартиры в Верхнем Ист-Сайде, бросив на прощание: «С тобой свяжется мой адвокат!». И что-то в его голосе напомнило ей, что меньше месяца назад она была сравнительно счастливой в браке женщиной, со стабильной работой и доходом, с семьей, живущей в том же городе, в котором она прожила всю свою жизнь. Даже не осознавая этого, она отгородила в своем сознании всю прежнюю жизнь в Нью-Йорке каменной стеной. Так она справлялась с потрясениями с детства, после внезапного исчезновения ее отца. По всей видимости, голос Дэвида пошатнул основания этой стены.
— Нам нужно съездить в отпуск, — вдруг сказал Том.
Лейси снова чуть не выплюнула еду, но Том даже не заметил, поскольку продолжил говорить.
— Когда я вернусь с курсов по фокачче, нам нужно съездить куда-нибудь на несколько дней. Мы оба так много работали и заслужили это. Можем съездить в мой родной город Девон, и я покажу тебе свои любимые места из детства.
Если бы Том предложил это вчера до того, как позвонил Дэвид, Лейси, наверное, была бы обеими руками за. Но внезапно мысль о том, чтобы строить долгосрочные планы с новым кавалером, — пусть это даже всего одна неделя в будущем — показалась ей слишком поспешной. Конечно, у Тома не было причин для сомнений. Но сама Лейси была недавно разведена. Она вошла в этот мир относительной стабильности в тот момент, когда вся ее жизнь была полной неопределенностью: начиная с работы, дома, страны и даже статуса в отношениях! Вчера она еще нянчила своего племянника Фрэнки, пока ее сестра, Наоми, бегала на очередной ужасное свидание, а на следующий день она уже прогоняла овец со своей лужайки; вчера она выслушивала ругань от своей начальницы, Саскии, в фирме по дизайну интерьеров Нью-Йорке, а на следующий день ездила на охоту за антиквариатом в лондонский Мейфер вместе со своей чудаковатой соседкой в кардигане и двумя пастушьими собаками за компанию. Слишком много всего изменилось сразу, и у нее голова шла кругом.
— Нужно посмотреть, как будут обстоять дела с магазином, — пробормотала она. — Аукцион требует больше времени, чем я предполагала.
— Конечно, — ответил Том без намека на то, что он уловил подтекст.
Том не был силен в улавливании тонкостей и скрытого смысла, и это было еще одно качество, которое Лейси нравилось в нем. Он принимал все сказанное за чистую монету. В отличие от мамы и сестры, которые изводили ее, разбирая каждое сказанное ей слово, Том не гадал и не домысливал. Все было предельно просто.
В этот момент раздался звон колокольчика над дверью кондитерского магазина, и Том выглянул через плечо Лейси. Она заметила, как его лицо помрачнело, прежде чем он вновь перевел взгляд на нее.
— Отлично, — пробормотал он себе под нос. — А я все думал, когда и ко мне пожалуют Траляля и Труляля. Извини, я отойду.
Он встал и обошел прилавок.
Заинтересовавшись тем, кто мог вызвать такую странную реакцию у Тома, — человека, который был откровенно добродушным и располагающим к себе, — Лейси развернулась на табуретке.
Клиентами, которые вошли в кондитерскую, были мужчина и женщина, выглядевшие так, будто только что сошли со съемочной площадки сериала «Даллас». На мужчине был бледно-голубой костюм и ковбойская шляпа. Женщина, которая была намного моложе, чем обычно предпочитали мужчины среднего возраста, была в костюме-двойке цвета фуксии, — настолько ярком, что у Лейси разболелась голова, — ужасно сочетавшимся с ее желтыми волосами в стиле Долли Партон.
— Мы бы хотели попробовать образцы, — резко сказал мужчина.
Он был американцем, и его резкость казалась такой неуместной в милом маленьком кондитерском магазине Тома.
«Боже, надеюсь я не звучу так для Тома», — подумала Лейси с ноткой смущения.
— Прошу, — вежливо ответил Том, и его британский тон, казалось, стал более вынужденным. — Что бы вы хотели попробовать? У нас есть выпечка и…
— Фу, Бак, нет, — сказала женщина мужу, дергая его за руку, в которую вцепилась. — Ты же знаешь, что от мучного меня пучит. Попроси что-нибудь другое.
Лейси не удержалась и вздернула бровь, глядя на странную парочку. Жена не может сама задавать вопросы?
— У вас есть шоколад? — спросил мужчина, которого она назвала Баком.
Точнее, потребовал, поскольку тон его был весьма грубым.
— Есть, — сказал Том, каким-то образом умудрившись сохранить спокойствие перед этим крикуном и его женой, приставшей к нему, как банный лист.
Он провел их к стойке с шоколадом и указал на нее жестом. Бак взял одну конфету в свой мясистый кулак и бросил ее в рот, а затем практически сразу выплюнул. Слегка липкий, пожеванный кусок шоколада упал на пол.
Честер, до этого очень тихо сидевший у ног Лейси, вдруг подскочил и бросился к тому, что недавно было конфетой.
— Честер. Нет, — предупредила его Лейси твердым, авторитетным голосом, которого он привык слушаться. — Это несъедобно.
Английская овчарка посмотрела на нее, перевела печальный взгляд на конфету, а затем вернулась на свое место у ног Лейси с выражением обиженного ребенка.
— Фу, Бак, у них тут собака! — запричитала блондинка. — Это так негигиенично.
— Гигиена — наименьшая из его проблем, — фыркнул Бак, взглянув на Тома, на лице которого теперь читалась нотка стыда. — Ваши конфеты на вкус, как помои!
— Американский шоколад отличается от английского, — сказала Лейси, почувствовав, что должна вступиться за Тома.
— Да что вы говорите, — ответил Бак. — На вкус, как дерьмо! И что, королева ест такой мусор? Как по мне, ей бы завезти хорошего американского импорта.
Том каким-то образом сумел сохранить спокойствие, в то время как Лейси пришла в ярость из-за их поведения.
Грубиян со своей жеманной бесстыжей женой покинули магазин, и Том взял салфетку, чтобы убрать с пола кусок шоколада, который они оставили после себя.
— Они такие грубияны, — скептически сказала Лейси, пока Том был занят уборкой.
— Они остановились в гостинице «У Кэрол», — объяснил он, глядя на нее снизу вверх. — Она говорила, что они ужасны. Мужчина, Бак, отправляет каждое заказанное им блюдо обратно на кухню. После того, как съел половину, заметь. Жена постоянно жалуется, что у нее сыпь от шампуней и мыла, но как только Кэрол приносит ей новые, старые мистическим образом исчезают куда-то.
Он встал и, качая головой, добавил:
— Они доставляют страдания всем.
— Хах, — сказала Лейси, положив последний кусочек круассана в рот. — Тогда можно считать, что мне повезло. Сомневаюсь, что их интересует антиквариат.
Том постучал по стойке.
— Постучи по дереву, Лейси. Ты же не хочешь сглазить.
Лейси хотела было сказать, что не верит во все эти суеверия, но затем вспомнила о пожилом мужчине и балерине, и решила, что не стоит искушать судьбу. Она постучала по стойке.
— Вот. Проклятие официально снято. А теперь я, пожалуй, пойду. Мне все еще нужно оценить гору вещей для завтрашнего аукциона.
Колокольчик над дверью зазвенел, и, обернувшись, Лейси увидела большую группу детей, которая с шумом ворвалась внутрь. На них были торжественные наряды и шляпки. Одна светловолосая девочка в костюме принцессы несла гелиевый воздушный шар и кричала в пустоту: «Сегодня мой день рождения!»
Лейси обернулась к Тому с небольшой ухмылкой на губах.
— Кажется, сейчас тебя загрузят работой по полной.
Он выглядел потрясенным и более, чем немного, напуганным.
Лейси спрыгнула с табуретки, чмокнула Тома в губы и оставила его на растерзание восьмилетним девочкам.
*
Вернувшись в магазин, Лейси сразу же принялась оценивать оставшиеся морские предметы для завтрашнего аукциона.
Ее особенно радовал секстант, который она нашла в самом непредсказуемом месте: в благотворительном магазине. Она зашла туда за старой игровой приставкой, которую увидела в витрине, — она была уверена, что ее одержимый компьютерами племянник Фрэнки оценит такой подарок — когда увидела его. Секстант начала девятнадцатого века с двойным корпусом, ручкой из черного дерева в чехле из красного дерева! Он просто стоял на полке среди забавных чашек и до тошноты милых плюшевых медвежат.
Лейси не поверила глазам. В конце концов, она ведь была новичком в антикварном деле. Такая находка не могла быть настоящей. Но поспешив осмотреть ее, Лейси обнаружила надпись, нанесенную на основание секстанта снизу, — «Бейт, Паултри, Лондон» — которая заставила ее убедиться, что у нее в руках подлинное, редкое творение Роберта Бреттела Бейта!
Лейси сразу же позвонила Перси, зная, что он был единственным человеком в мире, который обрадуется находке так же, как она. И она была права. В голосе мужчины было столько радости, словно он получил все рождественские подарки на годы вперед.
— Что ты собираешься с ним делать? — спросил он. — Тебе нужно провести аукцион. Такую редкую вещь нельзя просто выставить на eBay. Она заслуживает фанфар.
Хотя Лейси была удивлена, что человек в возрасте Перси знал, что такое eBay, ее мысли поглотило слово «аукцион». Может ли она это сделать? Провести второй аукцион так скоро после первого? На первом аукционе у нее было целое поместье с мебелью Викторианской эпохи. Она не может организовать аукцион ради одной вещи. Кроме того, она чувствовала, что нечестно будет купить редкую антикварную вещь в благотворительном магазине, зная ее истинную цену.
— Знаю, — сказала Лейси, которую вдруг осенило. — Я использую секстант как приманку, гвоздь программы для аукциона. А затем передам все деньги, вырученные от его продажи, благотворительному магазину.
Это решило бы сразу две дилеммы: она бы не чувствовала себя плохо, купив эту вещь в благотворительном магазине, и знала бы, что делать с ней после покупки.
Так и сформировался целый план. Лейси купила секстант (и приставку, которую она на радостях отложила в сторону и чуть не забыла забрать), выбрала морскую тематику, взялась за организацию аукциона и объявила об этом в городе.
Звон колокольчика над дверью прервал грезы Лейси. Подняв голову, она увидела, как в магазин вошла седая соседка, Джина, как всегда, в кардигане и в компании Будики, ее бордер-колли.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Лейси. — Я думала, мы встречаемся за ланчем.
— Так и есть! — ответила Джина, указывая на большие часы из меди и кованого железа на стене.
Лейси посмотрела на часы. Среди всех предметов в «Скандинавском уголке» часы были одной из любимых декоративных деталей в магазине. Они были антикварными (а как иначе?) и выглядели так, будто украшали вход в работный дом Викторианской эпохи.
— Ой, — воскликнула Лейси, наконец обратив внимание на время. — Половина второго. Уже? День пролетел незаметно.
Подруги впервые решили закрыть магазин на час и нормально пообедать вместе. И под «решили» следует понимать, что однажды вечером Джина хорошенько напоила Лейси вином и выкручивала ей руку, пока та не сдалась и не согласилась. На самом деле почти каждый житель и гость Уилдфордшира проводил обеденный час в кафе или пабе, а не рассматривал полки в антикварном магазине, поэтому, закрыв магазин на час, Лейси вряд ли что-то потеряет, хотя теперь, когда она знала, что сегодня официальный выходной день, Лейси стала сомневаться.
— Может, это не самая лучшая идея, — сказала Лейси.
Джина уперла руки в бока.
— Почему? Какую отмашку ты придумала на этот раз?
— Ну, я не знала, что сегодня официальный выходной. Сейчас здесь намного больше людей, чем обычно.
— Намного больше людей, но не клиентов, — сказала Джина. — Потому что все они будут сидеть в кафе или пабе, или кофейне через минут десять, как и мы собирались! Давай, Лейси. Мы же об этом говорили. Никто не покупает антиквариат в обеденное время!
— Но что если среди них есть европейцы? — возразила Лейси. — Ты же знаешь, у себя на родине они привыкли делать все позже. Если они завтракают в девять или десять утра, то когда же они обедают? Наверное, не в час!
Джина взяла ее за плечи.
— Ты права. Но в обеденное время у них сиеста. Если среди них и есть туристы из Европы, в ближайший час они будут спать. А чтобы ты поняла, это значит, что они не будут делать покупки в антикварном магазине!
— Ладно, ладно. Европейцы будут спать. Но что если они приехали из дальних краев, и их биологические часы все еще не синхронизировались с местным временем, поэтому есть они не хотят, но захотят купить антиквариат?
Джина сложила руки на груди.
— Лейси, — сказала она голосом полным материнской заботы, — тебе нужен перерыв. Ты себя в могилу загонишь, если будешь целыми днями торчать в этих четырех стенах, как бы ужасно декорированы они ни были.
Лейси поджала губы, затем положила секстант на стойку и направилась в главный зал.
— Ты права. Час перерыва никому не навредит.
Это были слова, о которых Лейси вскоре придется пожалеть.
