Глава 6
Настоящий римский дворецкий
То ли потому, что пропитанный роскошью особняк Лоллия Лонгина нисколько не располагал к работе, то ли от того, что сама эта работа казалась Иосифу пустой тратой времени, но к исходу десятого часа дня39 он чувствовал себя опустошенным. Так, словно вернулся во времена своей бурной молодости, когда ему случалось весь день играть с храмовой стражей в прятки на извилистых улицах Иерусалима.
Хуже всех, даже, пожалуй, хуже Лидии, хоть это и трудно было себе представить, оказался некий Бриарей. Выживший из ума старик исполнял необременительные и бессмысленные обязанности привратника на воротах, соединяющих двор с садом. Теоретически можно было представить, что, занимая такой стратегически важный пост, Бриарей мог видеть или слышать что-нибудь полезное. Практически, даже если бы мимо него промаршировала целая когорта гладиаторов, старик, чей разум жил во временах Цезаря и Помпея, вряд ли вспомнил бы об этом на следующее утро.
Когда привратника удалось, наконец, выпроводить иудей не смог сдержать вздох облегчения. Сразу вслед за этим в кабинет вошел Эбур и сообщил, что, по его мнению, в усадьбе не осталось больше никого, с кем имело бы смысл разговаривать.
Иосиф с первой встречи проникся симпатией к управляющему Лоллия. Тот факт, что Эбур догадался прихватить с собой поднос с закусками и кувшин с вином, основательно укрепил это чувство. Сам Эбур, хоть положение его в иерархии римских дворецких было несравнимо выше, чем положение иудея, не стал задирать нос и разделил с гостем его обед.
Управляющий Лоллия был галлом. Однако, попав в Рим еще ребенком, Эбур немногое мог рассказать о галльских обычаях и образе жизни. Его родители погибли во время осады Алезии40, родственники частью умерли, частью рассеялись по стране. Став в сорок лет вольноотпущенником, Эбур обнаружил, что Рим сделался его настоящей родиной.
— Однако и птицы весной возвращаются из теплых стран, и всякий зверь избегает далеко отходить от своего логова. — Иосиф недоверчиво покачал головой.
Эбур пожал плечами.
— Признаться вначале и мне казалось, что если я буду слышать вокруг себя галльскую речь, то воспоминания детства проснутся. Мой покойный хозяин вместе со свободой, оставил мне небольшое наследство. Я уехал в Нарбон, где занялся торговлей кожами.
Однако бизнес Эбура в Провинции41 не заладился, а нравы соотечественников показались ему дикими и варварскими. Спустя несколько лет он вернулся в Рим, где после неудачных попыток продолжить собственное дело, в конце концов, поступил на службу к Лоллию Лонгину.
— Я управляю домом, в котором вырос и вполне доволен своей участью, — закончил он.
— Ты начинал службу у покойного Лоллия-старшего? — уточнил Иосиф.
— Нет, нет, — Эбур отрицательно покачал головой, — я вырос в семье Арариков, родственников Лоллиев.
— А как же… — Иосиф удивленно поднял брови.
— Это печальная история, в которой была замешана политика. Она разбила сердце старого хозяина и свела его в могилу раньше срока. Лоллии унаследовали состояние после его смерти. Но с твоего позволения я не хотел бы вспоминать подробности. Дела минувшие, и люди все уже ушли за Стикс, но мне все еще нелегко об этом говорить. Я был пестуном Арарика-младшего с самого его детства, и мне тяжело было перенести случившееся с ним несчастье.
Хотя Эбур старался сохранять свою обычную невозмутимость, Иосиф отметил, что его рука слегка дрожит.
— Видно ты был к нему привязан, — с сочувствием заметил врач.
— Арарики были хорошими господами. Я ни разу не видел от них несправедливости, — подтвердил Эбур и после некоторой паузы уточнил. — Признаться, мне вообще везло с теми, кому приходилось служить.
— Особенно с последним, — насмешливо произнес Иосиф. Однако собеседник не поддержал его тон.
— Бесспорно, я не могу сказать, что здесь у меня всякий день Сатурналии, но молодой Лоллий хороший человек. Хороший, хоть и немного легкомысленный. Как говорится:"Ни из отроков не вырос, ни до юных не дорос»42.
— Мудрые слуги для того и существуют, чтобы исправлять ошибки хозяев, — заметил Иосиф.
— Понимаю, что ты имеешь в виду. В том, что Аякс появился у нас в доме моя вина вряд ли меньше, чем вина хозяина, хотя слуге и не всегда просто устоять перед напором двоих господ.
— Двоих? — переспросил иудей.
— Лоллия и Корвина, — ответил Эбур и, видя недоумение на лице собеседника, пояснил. — Публий Сульпиций Корвин, который гостил в нашем доме в злополучную ночь. За несколько дней до этого мой хозяин был у него в гостях. Они вышли прогуляться и увидели представление, что Аякс устроил у старого Капитолия. Поскольку к тому времени оба успели опрокинуть не одну чашу с вином, кому-то из них показалось хорошей идеей нанять этого силача на службу.
— И кому же пришла в голову эта счастливая мысль?
— Я не присутствовал при этом, — Эбур развел руками и тут же поспешно добавил. — Но я говорю все это не к тому, чтобы оправдаться. Если бы я посчитал нужным, Аякс не появился бы в нашем доме. Однако, по моему убеждению, наемные работники ничуть не хуже рабов, а в некоторых отношениях даже полезнее. Я поговорил с Аяксом и нашел его человеком, заслуживающим доверия и весьма неглупым.
— Редкая характеристика. Прочие домочадцы высказывали противоположное мнение.
— За внешностью люди часто не видят внутренней сути. Аякс не слишком образован, выглядит сущим медведем, и его манеры не из тех, которые приняты в приличном обществе. Но у него глубокий, практичный ум, а его суждения о людях основаны на хорошем знании человеческой природы. Поэтому я счел возможным принять его на службу. Боюсь, однако, что я ошибся, и свой ум он направил не на благие цели.
— Ты хорошо успел его изучить.
— Хороший управляющий обязан знать о работниках все что возможно, иначе хозяину не будет от него никакого прока, — согласился Эбур и вежливо поинтересовался. — Позволь спросить с пользой ли ты провел время?
— Я подобен некоему золотарю, который пытается найти жемчужину в телеге навоза, не будучи при этом уверенным, что она там вообще есть. Ни приятелей, ни любовницы, ни близкого дружка. Никого, кто мог бы мне помочь. Я возлагал надежды на привратника, Бриарея, но, должен признать, что ты был прав, когда отговаривал меня от разговора с ним. Старик живет в прошлом и видит не живых, а лишь тени тех, кто давно уже умер. — Иосиф на мгновение заколебался, однако, решил, что нет смысла что-либо скрывать от собеседника, который едва ли не больше всех заинтересован в установлении истины. — Единственную ниточку мне дала ваша прачка, Лидия. Аякс не захотел стать ее любовником, поэтому она следила за ним и однажды увидела, как он говорит с падшей женщиной с Субуры.
— Жизнь полна сюрпризов, — с сомнением проговорил галл.
— Что ты имеешь в виду?
— Не Аякса. Гладиаторы притягивают и матрон, и прачек, и куртизанок. Но Лидия… — управляющий поджал губы. — Да сохранит нас Юнона от таких женщин. Философы учат находить что-то хорошее во всяком человеке, но, если бы меня попросили сказать добрые слова о ней, я не знал бы что говорить. Она болтлива, ленива и глупа. Она попадается всякий раз, когда решает что-нибудь стащить на кухне, и у нее не хватает ума не только на то, чтобы увильнуть от порки, но и на то, чтобы удержаться от воровства в следующий раз. Я не удивлен, что она решила следить за Аяксом, но поражен, что она смогла добиться успеха.
— Думаю, ей просто повезло. К тому же она немного достигла. Знает лишь, что эта женщина живет на Субуре.
— Что ж, желаю тебе всяческих успехов, хотя, — Эбур с сочувствием хмыкнул. — Все куртизанки Рима живут на Субуре. По крайней мере, все глупенькие прачки в этом уверены.
*****
Двухкомнатная квартира, которую Юний снимал на третьем этаже пятиэтажной инсулы43, в самом конце Табернолы выглядела жалко. Заспанный раб, в мятой тунике, долго не отзывался на стук в дверь, а открыв, поначалу не хотел пускать Петрония на порог. Сестерция44, впрочем, оказалось достаточно, чтобы изменить его мнение о госте в лучшую сторону.
— Нет хозяина. Он дома мало бывает. Вечером придет, утром уйдет. Да и то не во всякий вечер. Так, что, если хочешь ждать, только потеряешь время. Может, вообще не прийти, — отбарабанил слуга, суетливо подергивая плечами, после того как впустил Петрония в скудно обставленную переднюю.
Три разномастных деревянных стула, расшатанный стол и давно не чищенная жаровня в углу, составляли всю обстановку комнаты, стены и потолок которой были покрыты разводами копоти.
— Ты знаешь, где его можно отыскать?
Раб был сирийцем и был куплен Юнием уже после приезда в Рим. Поэтому его верность хозяину не выдержала испытания еще одним сестерцием, который выразительно продемонстрировал Петроний.
— Он навещает куртизанку, некую Эвридику. Говорил, что сегодня будет у нее. Она живет в инсуле Друза, на Патрицианской улице. Это просто отыскать. Приметный дом.
Монета скрылась за поясом, как только Петроний уронил ее на протянутую ладонь.
— К куртизанке? Неудивительно, что твоему хозяину не хватило денег, чтобы снять приличное жилье, — Петроний выразительно оглядел убогую комнату и, вновь запустив руку в кошелек, добавил, — и купить достойного слугу.
— Не знаю, господин, уж откуда хозяин берет деньги. Мне он об этом не говорил, — на этих словах раб поперхнулся, зачаровано уставившись на пальцы Петрония, между которыми появилась еще одна монета. И теперь это был уже не сестерций, а полновесный денарий. — Только я не думаю, что куртизанка дорого обходится хозяину. Я думаю, как бы не наоборот, — видя недоумение на лице Петрония сириец поспешил пояснить. — У хозяина денег немного, из дома шлют скупо. Стоит вернуться от Эвридики и в кошельке серебро. Вот и думай, откуда деньги берутся?
— А не врешь? — усомнился Петроний — Легче поверить в милосердного откупщика, чем в куртизанку, которая платит клиенту.
— Клянусь господин, — слуга прижал руки к груди. — Что хозяин ей не платит это точно. Чем он заплатит? Эвридика богаче нас живет.
— Так может быть, она платит твоему хозяину за защиту?
Судя по тому, что Петроний успел узнать о молодом провинциале, подобное предположение казалось маловероятным, но жизнь случается преподносит и не такие сюрпризы.
— Нет, что ты господин. Если ты что-нибудь такое про хозяина думаешь, так зря, — сириец даже хрюкнул от предположения о том, что его господин может быть сутенером. — У Эвридики и получше защитники найдутся. Раньше были два гладиатора, недавно купила германца. Здоровый что Геркулес. А что хозяину денег дает, так всякое бывает. Я думаю так, что клиенты у нее для денег, а девушке ведь и удовольствия хочется, — после этих слов сириец довольно осклабился, поскольку монета, наконец, перекочевала из пальцев Петрония в его ладонь.
На этот раз монета исчезла не сразу. Лишь полюбовавшись профилем Агриппы в ростральном венке и крокодилом на обороте, сириец осторожно спрятал ее за пояс. После чего он предано уставился на Петрония, своим видом выражая полную готовность раскрыть по сходной цене все тайны своего патрона. В этом взгляде было столько надежды, что Петроний не решился его разочаровывать и после минутного раздумья предъявил еще один денарий.
— Что ты знаешь об этих гладиаторах?
— Обыкновенные гладиаторы. У одного на морде шрам, а другой здоровый. Чистый медведь.
— Как зовут?
— Фрасон, господин, — сириец поспешно поклонился.
— Не тебя, придурок. Гладиаторов.
— Того который со шрамами Меланхет. А который здоровый я не знаю, — сириец покачал головой. — Я его и видел то раза два.
— Твой хозяин что-нибудь говорил о них?
— Нет. Что ты! Кто ему гладиаторы? У моего господина мало денег, но много гордости.
По тону Фрасона можно было понять, что лично он такую позицию не одобряет, но, к сожалению, хозяин к его мнению не прислушивается.
— Есть еще что сказать? — Петроний выразительно повертел монету между пальцами, что произвело самое благотворное влияние на память его собеседника.
Фрасон сообщил, что гладиаторы приехали откуда-то с севера и что при этом Меланхет неплохо знал Рим. Одевались небогато, но всегда опрятно. Эвридике служили не за деньги, а вроде бы по старой дружбе. Что среди римских гладиаторов знакомств не водили. Что главным из них двоих был Меланхет и что они покинули дом куртизанки примерно месяц назад.
*****
Аякс понимал, что теперь, когда труп Меланхета был найден, городские власти могут начать на него охоту. Однако, это мало его беспокоило. Конечно, сейчас, в разгар переполоха, посещение Эвридики, было не слишком благоразумным поступком. Как ни старался Аякс не оставлять лишних следов, но стоит префекту объявить приличную награду за его голову и обязательно найдутся люди, которые смогут связать сбежавшего гладиатора из дома Лоллиев и охранника куртизанки с Патрицианской улицы.
Но, во-первых, Аякс не слишком верил, что префекту есть дело до его головы. Наверняка у городского магистрата найдутся заботы поважнее, чем рудиарий самовольно оставивший службу. Во-вторых, таким уж свойством характера обладала Эвридика, что внушала всем, кто был с ней близок необъяснимое никакими рациональными соображениями ощущение уюта и безопасности. И, наконец, в-третьих, именно сейчас экс-гладиатору настоятельно требовалась ее помощь.
— Видишь, я был прав. Его нашли.
Аякс по-хозяйски развалился на широкой кровати. Куртизанка, подогнув ноги, сидела напротив и выглядела рассерженной.
— Я наслышана. Весь Рим наслышан, — раздраженно бросила она.
Аякс сделал вид, что не обратил внимания на тон, каким были сказаны эти слова.
— Значит и в остальном не ошибся, — самодовольно произнес он. — Кто из нас молодец? Слушай меня, девочка, не прогадаешь.
— Ой, перестань. Вообще все это глупая затея. Ничего из нее не выйдет.
— Послушай, ты обещала. — Аякс протянул руку к выглядывавшей из-под задравшейся туники белой лодыжке, но Эвридика, вовремя заметившая этот маневр, сердито хлопнула его ладонью и отодвинулась подальше. — Ничего не изменилось. — Аякс демонстративно подул на пострадавшую руку. — Мы получили то, что хотели и, давай будем делать то, что собирались. Эвридика, пойми, уже нет смысла отступать. Дело сулит хорошую прибыль.
Конец ознакомительного фрагмента.
