Суворовец Соболев, стать в строй!

Феликс Маляренко, 2020

Повесть о том, как одиннадцатилетний Санька Соболев попадает в суровую армейскую среду Суворовского училища и пытается найти своё предназначение в жизни. Эта книга – о дружбе, о возмужании, о становлении характера. Это повесть о настоящих мальчишках и для мальчишек написана, со слезами и улыбкой, легко читается и держит в напряжении до последней страницы. Для широкого круга читателей.

© Ф. Маляренко, 2020

© Издательство «РуДа», 2020

© С. Теплов, иллюстрации, 2020

Глава 1

На левом фланге

— Рота, бегом!

По этой нелюбимой команде Санька прижал руки к груди, и так крепко, что вдоль спины побежали мурашки.

— Марш! — и рота, топоча в ногу, равномерно, как хорошо отлаженный двигатель, принялась отстукивать по дороге.

— Раз-раз-раз, два-три, — посчитывал сержант Чугунов, и рота под «раз» притоптывала левой, под «два» — правой, под «три» — снова левой. Но равномерный стук продолжался недолго: Санька продирался на обочину дороги и, пока продирался, сбивал ритм движения роты.

— Соболев, что там у Вас произошло? — нервно и часто дыша, спрашивал сержант Чугунов.

— Шнурок развязался, — оправдывался Санька.

— Вечно Ваши шнурки, — сердито отмечал Чугунов и тут же восстанавливал ритм движения роты. Раз — под левую, два — под правую, три — снова под левую ногу.

Санька завязывал шнурок и, набирая темп, старался догнать роту, которая к тому времени уходила за корпус. Он ковылял, бежал, задыхался, но успел, когда она остановилась перед казармой.

— Разойдись, заправить постели, почиститься. До построения — двадцать пять минут, — скомандовал сержант, а сам направился навстречу Саньке.

— Соболев, что у Вас за шнурки? Не шнурки, а черви неуправляемые. Когда хотят, тогда и развязываются! Особенно им нравится делать это во время пробежки.

— Но я догонял! Бежал, торопился…

Сержант посмотрел и махнул рукой:

— Чтоб Ваши шнурки больше не развязывались! А то вечером будете до блеска драить туалет. Хоть морской узел пробуйте, но это последнее предупреждение.

После совета о морском узле Санька направился в роту и стал быстро заправлять постель. Потом схватил полотенце и помчался в умывальник. Там очередь за каждым из семи кранов с холодной водой тянулась до утреннего осмотра. Санька повесил на плечо полотенце и стал ждать.

— Приготовиться к построению! — команда сержанта, обогнув коридор и площадку дневального, вошла в умывальник, и места у кранов тотчас же освободились. Санька быстро намылил лицо, шею, уши, выдавил из тюбика пасту и, закрыв глаза, принялся нещадно драить зубы. Потом окатил себя водой, быстро ополоснул рот и на ходу, вытирая голый торс, побежал вдоль вытянувшегося во весь коридор ротного строя.

— Опять Соболев! — прогремел голос сержанта. — Ну теперь вся рота будет вынуждена Вас ждать.

— Пусть, пусть оденется, — мягко сказал старшина Горунов.

Санька, путаясь, влез в майку, потом, торопясь, натянул гимнастёрку и, уже на ходу застёгивая пуговицы, вклинился в строй на своё место на левом фланге рядом с другом Витькой Шадриным.

— У, жаба, — успел поймать он на лету брошенное ему Серёгой Яковлевым, хихиканье Рустамчика Болеева и сочувствующий шёпот Витьки:

— Надо было сразу брать полотенце, вместе бы помылись, постель потом бы заправил.

— Становись, равняйсь, смирно! — скомандовал сержант, когда удостоверился, что Санька занял своё место в строю, замер и прижал кулаки к лампасам. — Равнение на середину! — сержант, чётко выделяя слова, отчеканил доклад.

Рота, после команды старшины «Первая шеренга, шаг вперёд, шагом марш! Кругом! Вольно!», волной двинулась вперёд и повернулась лицом ко второй.

Старшина приказал сержантам проверить взводы, а сам прямиком направился к Саньке, который, даже после команды «Вольно!», вытянувшись в столбняк, с волнением смотрел на приближающегося к нему старшину.

— Опять Вы, Соболев, плохо бляху почистили, ботинки бархоткой не гладанули, воротничок пришили криво. Ну-ка, расстегните две верхние пуговицы гимнастёрки! Так и есть — грязный.

Старшина был самым добрым человеком в роте и училище и вторым на всём белом свете. Первым была мама. Он говорил тихо, как бы жалея, и никогда не наказывал. Он был такой аккуратный, что рядом с ним любой вычищенный и выглаженный суворовец чувствовал себя неуютно, и хотел что-то на себе исправить, удалить лишнюю пылинку, и где-то ещё раз пройтись утюжком. К его груди прилипли три планочки боевых орденов и медалей. — После занятий зайдёте ко мне в каптёрку, и будем вместе пришивать воротничок.

Потом старшина ещё раз посмотрел на него сверху, и во взгляде, упёршемся в стриженую голову, было столько недоумения, и Саньке вдруг показалось, что ему ещё надо макушку намазать асидолом и натереть до медного блеска.

— Да?! — одновременно вопросительно и восклицательно произнёс старшина, и в этом «Да?!» опять было столько всего недосказанного сказано мягко и высказано не совсем понятно, что Санька решил: сегодня после занятий обязательно…Но не успел он додумать, как с правого фланга взвода доползло Серёгино «жаба», рядом прокатился смешок Рустамчика и протянулся слабый шепоток Витьки Шадрина: «Надо было сразу в умывальник зайти, и ты бы всё успел».

— Нет, — задумчиво произнёс старшина. — Вам бы на бухгалтера учиться, командира из вас, наверное, не получится. А если и получится, так не очень…

По дороге на завтрак Санька шёл в строю и думал, что после занятий он обязательно перешьёт, отчистится, отгладится, и тогда-то старшина выведет его перед строем и скажет всем: «Вот посмотрите, есть ли у нас в седьмой роте суворовец аккуратнее, чем Соболев? Кто ещё так до алмазного блеска чистит бляху и пуговицы? Сравните мои сапоги с его ботинками. В ботинках Соболева можно увидеть своё отражение». И Санька обязательно посмотрит вниз и увидит в чёрном кожаном зеркале такого аккуратного суворовца, что залюбуется им. «Неужели это он?..»

— Суворовец Соболев, подтянитесь, — услышал он голос сержанта, заторопился, догнал Рустамчика и наступил ему на пятку.

— Ну ты не видишь что ли? — обернулся тот.

— Получилось так, — попробовал оправдаться Санька, но тут же услышал за спиной:

— Суворовец Соболев! Разговорчики в строю!

— Э-э-эх! — вздохнул Санька…

В столовую рота входила спокойно в колонну по одному, постепенно ускоряя шаг, и уже в самом здании побежала занимать свои места. Столы ещё не успели накрыть, но запах плова волнами разносился по огромному залу.

— Ну вот, — возмущался худой и вёрткий, весь острый, как игла, Витька, — опять тарелки алюминиевые прозевали, теперь жди, пока тяжёлые фарфоровые разнесут.

Дневальные несли по четыре порции на каждом подносе.

— Если бы алюминиевые, — продолжал ворчать Витька, — тогда бы по восемь приносили, — он достал из-под стола запрятанную ещё с прошлого обеда баночку горчицы, намазал хлеб, посыпал его солью и снова спрятал баночку по стол.

Залпом выпил компот и чай.

— Плов оставим на второе и третье, — объяснил он. И тут же посоветовал Саньке: — Пей компот, а то не успеешь.

— Как же? Компот — это десерт.

Десерт, так десерт, — доел абрикосы Витька и косточки засунул в карман.

Наконец очередной поднос с пловом доплыл до них. Маленький огненно-рыжий Толя Декабрёв тут же набил себе рот, у Витьки вилка мелькала, как затвор автомата. Санька ел медленно.

— Рота, заканчивай завтрак! — как всегда неожиданно прозвучал голос сержанта.

Витька вытер хлебом тарелку, Толя приступил к компоту, вот тут Санька начал набивать рот, запивать компотом, заливать чаем.

— Рота, встать! Выходи строиться! — прозвучала команда, и суворовцы, достав из колец салфетки, стали вытирать руки, двигать стульями и направляться к выходу, а Санька доедал, давился, потом допил компот и побежал, желая успеть…

— Соболев, опять опаздываете? — закричал Чугунов. — Почему Вам хочется одному сидеть ещё минутку в тепле, пока другие мёрзнут? Становитесь на место и не надо больше хитрить!

Санька поплёлся в строй. «Вот всегда так. Чуть что — сразу хитришь, ведь и опаздывал не потому что хотел, просто порции принесли позже всех!»

— Жаба! — донёсся шепоток с середины строя и тоненький смешок щекастого Рустамчика.

— Говорил тебе, надо было сначала компот, — сочувственно прошептал Витька. — Тогда бы успел.

Вот всегда так, как Чугунов заступает дежурным по роте, у Саньки сплошные неприятности.

Сегодня вторник — кружковый день. Витька звал записаться в шахматный, но Санька записался в кружок любителей русского языка.

— Знаешь, — растолковывал Витька, — вырастем, гроссмейстерами станем, будем на международных соревнованиях от клуба ЦСКА выступать. И командирам, и офицерам, и генералам шахматы как никому нужны. В бою с их помощью всё на десять шагов вперёд можно увидеть.

— Да, — соглашался Санька, — но если по диктантам двойки и тройки получать, то на каникулы не пустят.

— А у меня троек нет, я правила на самоподготовке выучу…

Но Санька на кружок не пошёл, надо выполнять приказание старшины. В спальне он оторвал от куска материи лоскуток, сложил его пополам и старательно пришил к воротничку. Посмотрел, получилось не очень ровно. Потом загнал пуговицы в трафаретку, капнул на них асидол и долго водил щёткой по медному ряду, пока он не заблестел…

Старшина, сощурившись, осмотрел Саньку и наконец выдавил из себя:

— Старался, и то дело. Э-эх, Соболев, Соболев, когда у тебя всё будет получаться вовремя, когда ты научишься успевать со всеми? Сегодня у вас будет пионерский сбор, может вожатый на тебя подействует? Когда ты наконец покинешь свой левый фланг?

— Наверное, когда вырасту, — вздохнул Санька.