Несовершенные

Федерика Де Паолис, 2020

У Анны есть все – большой красивый дом со служанкой, двое прекрасных детей – мальчик и девочка, муж – известный пластический хирург, заботливый отец, владеющий престижной клиникой, и даже испанский любовник. Чего же ей не хватает, почему ей кажется, что она не проживает свою жизнь, а играет какую-то роль? Привычная жизнь закончится в одночасье – сердечный приступ убьет отца, муж уйдет к другой, любовник окажется разочарованием… Анна потеряет все, но получит шанс обрести себя.

6

Анна припарковалась напротив клиники. Вошла в ворота и в саду увидела Наталию и Габриеле, которые расходились друг от друга в разные стороны. Дочь улыбалась, сын смотрел в землю, наблюдая за своими шагами. Справа, упираясь локтем в ствол миндального дерева и уткнув лицо в предплечье, стояла Мария Соле и считала: «Одиннадцать, двенадцать… тринадцать!» Когда она подняла голову, Анна инстинктивно отступила назад. Затаившись за обвитой плющом железной оградой, стала наблюдать. Мария Соле, в халате и на высоченных каблуках, была накрашена не так сильно, как при первой их встрече. Тогда, на вечеринке, ее подведенные темным голубые глаза казались светлее и ярче, а теперь были невыразительно серыми. Похоже, она из тех женщин, чья красота требует чего-то кричащего: броских украшений, вызывающего макияжа, непомерно высоких каблуков. Худоба делает ее бесполой, а все эти хитрости возвращают женственность.

Наталия спряталась за мусорным баком. Габриеле сидел на скамейке, ноги болтались в воздухе. Мария Соле подошла к нему, оглядываясь по сторонам.

— А ты что не играешь? — спросила она.

Тот не ответил, сосредоточенно изучая свою наискось протянувшуюся тень.

— Хорошо, — продолжала Мария Соле, — значит, ищу только одну девочку, которая спряталась очень-очень хорошо.

С сосредоточенным лицом она крадучись двинулась вперед, осторожно переступая каблуками. Заметила Наталию, но не подала виду и стала огибать мусорный бак с другой стороны, а девочка, едва сдерживая смех и восторг, высунулась вслед за ней.

— Ку-ку! — огорошила ее из-за спины Мария Соле.

Наталия подпрыгнула и потеряла равновесие, но Мария Соле тут же подхватила ее и, поддерживая под мышки, осторожно опустила на землю и принялась щекотать. «Пуси-пуси-пуси», — приговаривала она, заливисто хохоча, и вслед за ней и малышка разразилась звонким смехом, болтая ножками и обнажив в широкой улыбке все зубки. Мария Соле, растроганная ее весельем, прижала девочку к груди, потом взяла в ладони ее голову и поцеловала прямо в губы. «Адель…» — прошептала она и снова поцеловала.

Анну передернуло. Жест выглядел нарочитым и неприличным. Эта женщина даже не помнит имени ее дочери, а позволяет себе так ее целовать! Анна направилась было к входу в здание, но тут увидела, что Мария Соле плачет. Только что смеялась, а теперь сидит на корточках и глядит на Наталию полными слез глазами, а та растерянно смотрит на нее. Дочь на автомате тоже заревела. Мария Соле, сделав над собой усилие, вытерла глаза:

— Нет-нет, милая, не плачь!

Затем попыталась улыбнуться, и Наталия вслед за ней. Выражения лиц, почти касавшихся друг друга, менялись одновременно: боль рассеялась, испарилась с их поверхности.

Мария Соле подняла девочку, усадила себе на бедро, придерживая одной рукой. Точно это ее дочь.

— Плохие слезы, кыш отсюда! — сказала она и пошла к Габриеле, который слонялся около скамейки, пиная камешки. — Ну что, пойдем? — спросила она, наклоняясь к нему.

Мальчик не отреагировал, даже головы не повернул.

— Эй, я с тобой разговариваю! — бросила она. Ее рука повисла в воздухе.

— Мария Соле, вас доктор зовет! — крикнула Лилиана, пожилая женщина-администратор, появившаяся на пороге.

— Сейчас иду! — обернулась Мария Соле.

Малышка, играя с ниткой жемчуга на ее шее, расстегнула замочек, и ожерелье упало на землю.

— Бум! — воскликнула Мария Соле.

Наталия застыла, вглядываясь в ее лицо и не понимая, сердятся на нее или шутят. Та улыбнулась, и малышка тоже:

— Бум!

— Соле, где ты там? — донесся из глубины клиники голос Гвидо.

Мария Соле поспешно опустила девочку на землю, подобрала ожерелье, одним ловким движением закрутила волосы, кончиками пальцев пригладила брови.

— Поживее, пожалуйста! — рявкнул Гвидо.

Лилиана снова выглянула из дверей:

— Пойдемте, дети, время полдника!

Она с улыбкой ждала на пороге. Габриеле как будто расслабился. Мария Соле пошла вперед, покачивая бедрами и четко печатая шаг на своих шпильках. Глядя на нее сзади, Анна окончательно уверилась, что видела ее тогда в парке.

Минуту спустя она вошла в холл, стягивая шерстяную шапочку. Голову обдало прохладой. Лилианы не было, и Анна направилась к лифту. Наверху встретила двух медсестер, они поздоровались. Свернув в коридор, увидела старшую медсестру.

— Добрый день, синьора Бернабеи! — приветствовала ее та.

— Здравствуйте, Патриция, как ваши дела?

— Все хорошо, спасибо.

— Вы моего мужа не видели?

— Нет, к сожалению.

— А детей?

— Тоже нет.

Она пошла дальше, к кабинету Гвидо. Полы сияли, отражая льющийся в окна солнечный свет.

— Можно? — Она постучала и, не дожидаясь ответа, нажала на ручку двери.

Мария Соле, закинув ногу на ногу, сидела на диванчике темно-синего бархата, стоявшего когда-то в спальне матери Анны. Гвидо был за столом. На стене за ним висел незнакомый гобелен с симметричным узором. Было жарко, как в жилой комнате, — не похоже на кабинет врача.

Мария Соле вскочила с дивана:

— Добрый день, синьора.

— Анна, — подсказала Анна.

— Да, конечно, Анна. Как поживаете?

Анна повернулась к мужу, изучая его лицо.

— Где дети? — спросила она.

— На полдник пошли. С Лилианой.

— С вашего позволения. — Мария Соле, заложив волосы за уши, обогнула Анну и выскользнула из комнаты.

— Как ты? — спросил Гвидо.

— Хорошо, а что?

— Так, просто спросил.

— Чем дети занимались?

— Да ничем особенным, все как обычно. Были то с Лилианой, то с медсестрами.

— А отец?

— Не приходил сегодня. Кстати, наверное, надо ему позвонить.

— В субботу нужно будет обязательно поехать к нему на ужин. Тем более в прошлый раз пропустили. Я не хочу. В общем, пока лучше продолжить делать вид, что все по-прежнему.

— Конечно, согласен. — Гвидо привычным жестом ткнул ручкой в стол. — А еще я хотел тебе сообщить, что со следующей недели мне тут выделяют номер-студию с кухонным уголком. Габриеле может спать на раскладном диване, а Наталия со мной.

— Лучше класть их вместе, так им будет спокойнее. — Анна блуждала взглядом по комнате, словно отыскивая что-то. Что именно — она сама не знала.

Гвидо взял телефонную трубку:

— Лилиана, приведете мне сюда детей?

— Я бы и сама за ними спустилась, — вставила Анна.

— Да не важно. Ну что, как дела?

— Хорошо, я же сказала.

— Да, выглядишь ты хорошо, только видно, что…

— Что?

— Похудела.

— Я килограмма три-четыре сбросила.

— Ну это немало. — Он опустил взгляд. — Ты ничего не принимаешь?

— В каком смысле?

— Ну там метамфетамин или какую-нибудь дрянь для похудения?

— Конечно, нет.

— И не надо, потому что там ужасные побочные эффекты.

— А, у тебя есть такие знакомые? — она многозначительно улыбнулась.

— Нет, — насупился он. — Да и кто бы это мог быть?

В дверь постучали.

— Войдите! — отозвался Гвидо.

Зашла Наталия, потом Габриеле. Лилиана только заглянула с улыбкой и ушла.

— Мама! — воскликнул сын и уцепился за ногу Анны. Она погладила его по голове.

— Бум! — крикнула Наталия.

— Бум, — повторила Анна, не сомневаясь, что этот «бум» относится к ожерелью.

Наталия — решительная, целеустремленная — всегда вступала в разговор с матерью, ее не смущало незнание слов. Совсем на нее не похожа, в который уже раз заметила Анна. Габриеле вдруг заревел.

— Что такое? — спросила Анна.

— Хочу домой.

— Что-то случилось?

— Эй, чемпион, что с тобой? — наклонился к нему Гвидо.

— Хочу домой. — Мальчик еще крепче прижался к ногам матери: это и был его дом.

Анна продолжала гладить его по голове, сдерживая раздражение. Сын так остро нуждался в ее присутствии, а она в последнее время все стремилась сбежать, улетучиться. Гвидо поцеловал детей, бережно и с такой любовью, какой Анна за ним не знала, и она вдруг ощутила глухое страдание, настолько мучительно осязаемое, что выплеснула его наружу вместе с кашлем. Она увидела заботу, которой вроде бы не было. Увидела распавшуюся семью.

— Пойдемте, дети, — сказала Анна, застегнув на Габриеле пальто.

— Увидимся в пятницу, ребята! О’кей? — спросил Гвидо.

Анна подняла на него глаза. После разговора в машине им ни разу не случалось взглянуть друг другу в лицо. За эти десять дней Гвидо часто заезжал навестить детей, но она либо уходила из дома, либо сидела в своей комнате. Не хотела с ним сталкиваться. Неопределенность служила ей щитом против боли, которая почему-то еще не вышла на поверхность. Она не думала о настоящем, стараясь сохранить какое-то подобие контроля над ситуацией. Прогоняла страдание, отвлекала себя множеством разных мелочей, которые помогали ей поддерживать внутреннее равновесие. Гвидо оставил в квартире большую часть своих вещей, и расставаться они будут постепенно, это ясно, хотя ни он, ни она не говорили об этом прямо.

Гвидо подошел поцеловать ее, Анна автоматически подставила щеку и вдруг увидела на полу рядом с письменным столом жемчужное ожерелье. Ей стало нехорошо. Она закрыла глаза, потом снова кашлянула, на этот раз выталкивая боль уже из сердца.