Невинный Азраил и другие короткие рассказы

Фаик Гуламов, 2020

Рассказы о разных меридианах и о разных временах, о грустном и о забавном. Герои рассказов разговаривают в соответствии со своим уровнем образованности, профессии, уклада жизни и кругозора. Каждый читатель найдет именно тот рассказ, который окажется больше по душе.

Музыка неведомой богини

Гармония, Этика и Эстетика в веселом расположении духа возвращались из очередного посещения Нимрудских памятников^[8]. Теперь они следовали к берегам Кипра для реминисценции рождения Афродиты. Пролетая над одним из городов Малой Азии, Гармония сказала:

— Слышу чудесную музыку — игру на виолончели. Кто бы это мог так играть?

Первой ответила Эстетика:

— Насколько мне известно, в этом городе ни особых памятников старины, ни других ценностей искусства не сохранилось. А музыка может звучать всюду. Ведь люди играют всегда. Но поистине красивую музыку могут играть лишь красивые люди.

— Я — Этика, и мне не пристало с вами спорить. Но, по-моему, прекрасную музыку могут озвучить лишь благородные душою, — сказала Этика.

Гармония продолжила:

— Давайте остановимся и отдадим должное этим звукам. Судя по вашим словам, пальцы, озвучивающие в данный момент виолончель, должны принадлежать какому-то великому обладателю. Проверим.

Гармония, Этика и Эстетика прервали свой полет и стали кружить над городом, пока не остановились над одним из зданий. Это был музей.

В это же время на скамье городского парка, в тени акаций, сидел композитор со своей женой и обсуждал вкус торта, которым они угощались вчера на банкете в их честь. Они приехали сюда из другого города. Композитор хвалил торт, а его жена — наоборот — критиковала: шоколадная глазурь была кисловатой.

Этика отметила про чету на скамейке:

— Им очень скучно, и они не знают, как провести свободное время. Ведь всегда скучно, когда нет благих намерений.

— Я их тоже вижу, — поделилась наблюдением Эстетика, — мужчина с лысиной, в очках, ну а что касается женщины, то ее макияж вовсе не соответствует ее годам.

Гармония провозгласила:

— Да здравствует соответствие и согласие! Предлагаю направить их в музей. Там их покинет скука, и увидим, насколько мы правы про исполнителя прекрасной музыки, которую слышим.

Придя к согласию, Этика, Эстетика и Гармония возбудили интерес у композитора и у его жены к ценностям старины. Откуда-то потянуло запахом жареной рыбы. Мужчина, только что говоривший о вреде переохлажденного пива с пересоленной рыбой, после небольшой паузы сказал своей жене:

— Зачем мы здесь сидим? Встань, пойдем хотя бы местный музей посмотрим. Мне вдруг захотелось увидеть какую-то старину.

Женщина с радостью встала и взяла свою сумочку.

— И правда, пошли, — сказала она.

— Но я даже не знаю, где находится здешний музей, — сказал мужчина.

Торговец жареной рыбой, невольно слышавший их разговор, показал им, как пройти до городского музея, добавил при этом:

— Это на той улице, где и родильный дом. Попросите, и любой прохожий может вас проводить. Все мои дети родились в этом родильном доме. Там отличный уход за новорожденными.

Хотя композитору и его жене за долгие годы совместной жизни посчастливилось обойти все залы римских музеев, Лувра, Прадо, Метрополитена, но сейчас, спонтанно, в них зародилось убеждение, что без посещения этого провинциального музея им никак не обойтись. Музей оказался, как и следовало ожидать, приятно безлюдным. Композитор обратился к заспешившей к ним смотрительнице:

— Нас интересуют все, что связанно со стариной и все, что относится к искусству.

— Могу помочь, — ответила смотрительница, — для начала скажу: «Добро пожаловать в наш музей, где вы увидите много интересного!» Одно время наш город был обиталищем крестоносцев. А до них через него на Запад и Восток проходили армии древних греков и персов. Думаю, пока вам этого достаточно. Походите, посмотрите на наши экспонаты, и если у вас возникнет какой — либо вопрос, позовите меня.

Жена композитора, немного осмотревшись, обратилась к смотрительнице. Ее заинтересовало, как она сплела кружева для своего воротничка. Сам же музыкант продолжил осмотр. Тут были стенды с фотографиями археологических раскопок в окрестностях города, что мало интересовало его. Хотя, может быть, он был недостаточно внимателен в осмотре. Собираясь подойти к беседующим женщинам, он вдруг услышал игру на виолончели. «Как хорошо, что включили подходящую запись», — отметил он. Но потом понял, что слышит живую музыку. Играли наверху. Звуки доносились, кажется, со второго этажа. Услышанная музыка вызвала у него непривычное ощущение. Он стал внимательно вслушиваться, пытаясь вспомнить, чье сочинение играли там, наверху. Но тщетно. На его памяти было множество музыкальных сочинений, и современных и классиков, но то, что он слышал сейчас, не походило ни на одну школу. Оно было очень сложным для исполнения и в то же время чарующе приятным для восприятия. Композитор мысленно заключил, что это очень странная музыка, для обозначения которой известная система нот вряд ли пригодится, тут потребуется нечто сверхвозможное, вернее, сверхновое. Под действием музыки он легко взбежал на верхний этаж, чтобы послушать игру вблизи.

Композитор осторожно двигался по второму этажу, пытаясь установить место, откуда доносились звуки. Но музыка внезапно оборвалась. Он остановился в ожидании продолжения, но звуки не возобновились… С другого конца зала шла прелестная девушка с распушенными по плечам волосами. Она несла себя так грациозно, так воздушно, что замер даже старый скрипучий паркет. В то время, как под ногами композитора паркет скрипел даже сейчас, когда он просто стоял. Он собрался спросить у нее, кто так чудно играл на виолончели и почему игра прервалась. Она как бы все поняла и остановившись перед ним, посмотрела печальным взглядом и смутившись произнесла:

— Знаете, у меня лопнула струна на виолончели…

— Которая струна? — поинтересовался композитор.

— Первая. Не знаю, что мне теперь делать…

Тембр ее голоса и манеры походили на саму музыку.

— Скажи, как тебя зовут? — спросил музыкант.

— Меня зовут Илаха^[9], — ответила она. Глаза девушки были так доверчиво распахнуты, что в них можно было погрузиться. Нет, вернее сказать, утонуть, потому что они напоминали глубокое озеро со сверкающей поверхностью.

— У меня лопнула струна, не знаю, что теперь делать… — вновь повторила она и, повернувшись, ушла.

— Не волнуйся, лопнула струна — не беда, поставишь другую, новую, — сказал ей вслед композитор, пытаясь успокоить девушку и в то же время удивился ее беспокойству из-за какой-то там струны. А вообще-то струна лопнула действительно очень не кстати. Ведь он хотел дослушать. Не долго раздумывая, он решил достать для нее струну и спустился вниз. Женщины все еще разговаривали. На улице, расспрашивая прохожих, он добрался до магазина музыкальных аксессуаров, что на удачу было недалеко от музея. Здесь он купил комплект самых лучших из того, что там было, виолончельных струн.

— Куда ты ходил? — по возвращению в музей спросила его жена, — пойдем, я хочу тебе показать кусок ковра.

— Понравился вам музей? — спросила смотрительница.

— Да, очень, — но композитора интересовало другое, и он спросил: — где сейчас та девушка, игравшая на виолончели?

— Когда, здесь? — услужливо спросила смотрительница.

— Здесь, минут пятнадцать тому назад. Звуки доносились из верхнего этажа.

— Не могу понять, о ком вы говорите, — ответила женщина, — подождите, я спрошу у нашего директора, может он знает?

Смотрительница пошла за директором. В это время жену композитора заинтересовал какой-то экспонат. Она подозвала мужа:

— Посмотри сюда, вот на эти обломки фарфора. По-твоему, это кофейный сервиз?

— Не может быть, во времена, соответствующие возрасту этих обломков, в этой стране кофе не пили и даже не знали, что это такое, — ответил ей муж.

— Тогда зачем им был нужен этот кофейный сервиз? — удивилась женщина.

С приходом работников музея, муж и жена отошли от обломков старого фарфора.

— Здравствуйте, — приветствовал их директор, — говорят, вы кого-то ищете. Какую особу вы хотели видеть?

— Ее зовут Илаха. Так она мне представилась, — ответил композитор.

— У нас музей небольшой и здесь не бывает много народу, обычно: смотрительница, кассир и сторож. Среди них нет той девушки, которую вы ищите, и никто здесь на виолончели не играет. Хотя, — директор посмотрел на свою работницу, — может, здесь были студенты?

— Нет, — опровергла смотрительница, — кроме этого эфенди и его супруги никого на сей час в музее нет.

— И я здесь никого не видела, о ком это ты? — спросила жена музыканта.

Не может быть! Композитор все прекрасно помнил. Он видел Илаху всего каких-то пятнадцать-двадцать минут назад.

— А есть ли у вас в музее виолончель? — спросил он у директора.

— Да, — ответил директор, — есть у нас одна виолончель. Но это не экспонат. Ее нам принес посторонний человек на реставрацию. Мы здесь этим тоже занимаемся, иногда. Инструмент старый, нуждается в обновлении покрытия. Я собираюсь нанести новый лак на него.

Музыкант возразил:

— Зачем обновлять покрытия? Вы не боитесь, что это нежелательным образом отразится на звучании инструмента?

— Кажется, вы правы. Но я же выполняю заказ, и моя задача вернуть инструменту прежний блеск, — ответил директор.

— Можно мне посмотреть на инструмент?

— Можно, почему же нельзя?

Директор повел гостей за собой. Они вместе поднялись на этаж выше и вошли в одну из комнат в самом конце зала. Виолончель, о которой говорил директор, стояла посередине комнаты, прислоненная к какой-то мраморной статуе в человеческий рост, на которой были заметны следы окаменелого воскового покрытия. Рядом была табуретка со смычком на ней. Виолончель была с единственной лопнувшей струной, свисающей с нее.

— Поразительно! — воскликнул композитор. — Разве можно сыграть ту сложную музыку с одной лишь первой струной? Невозможно…

Директор осмотрел инструмент, потрогал болтающуюся струну и задумчиво произнес:

— Сюда никто не входил, дверь была заперта на замок. Это похоже на самопроизвольный обрыв. В комнате очень тепло.

— А что за статуя? — спросила супруга композитора.

— Это богиня. Какая-то нам неведомая богиня.

— Почему неведомая? — женщина подняла с табуретки смычок и села.

— Потому что у нас о ней очень мало сведений.

Композитор стал внимательно осматривать статую с разных сторон. Он узнал ее. Это была Илаха. Только сейчас в мраморном облике. На лице статуи была едва заметная улыбка.

— Кажется, мы с вашей неведомой богиней уже знакомы, — сказал он и, достав из кармана платок, вытер с лица пот. Директор и смотрительница растерянно улыбнулись. А жена композитора, уже давно и навсегда уверовавшая в ум и всезнание своего мужа, решила, что он про эту статую мог знать и раньше.

— Ну как, посмотрели на виолончель, теперь можем уйти? — поспешно спросил директор музея.

Женщина встала, композитор, не торопясь, достал и положил на табуретку комплект новых струн для виолончели. Директор и смотрительница ничего не поняли.

— Виолончельные струны для неведомой богини, то есть, для Илахи, — пояснил музыкант.

Посетители покинули музей и после небольшой прогулки по городу пришли в гостиницу. Вечером в номере женщина сказала своему мужу:

— Ты правильно сделал, что подарил струны музею. Но со стороны это выглядело странно. Люди к таким жестам не привыкли…

— Значит, пора привыкать. Я до сих пор нахожусь под впечатлением той чудной музыки, но никак не могу воспроизвести ее отчетливо. До такой степени, чтобы сделать ее нотную запись. Он подошел к окну.

— Посмотри на ночное небо. Сколько звезд… видишь? И все имеют свое место и порядок, как в оркестре. Ты их слышишь? А я слышу. Музыка — она есть всюду, только ее надо уметь слышать. Она во всем прекрасном, досягаемом и не досягаемом. Музыка — это слуховое видение, сочетание обозримого с ощутимым.

Женщина тоже смотрела на ночное небо. Она заметила что-то и воскликнула:

— Звезда упала! Посмотри вон туда! Только что одного из небесных музыкантов удалили из оркестра.

— Видно на пенсию пошел, — пошутил музыкант.

В эту ночь, когда жена уже спала, композитор пришел в то приподнятое творческое состояние, которое обыденно называют вдохновением: чтобы не растерять этот рабочий настрой, он достал из дорожной сумки папку с нотными листами, чтобы записать звучащую в нем музыку.

Он был уверен, что ему удастся создать нечто значительное, превосходящее все то, что сделал до сегодняшнего дня. Музыка звучала уже не только в нем, она раздавалась где-то выше, над всем городом. Ее исполняла Илаха, неведомая богиня.

А Гармония, Этика и Эстетика с наслаждением созерцали все происходящее, пока не спохватились, что им надо продолжить свой путь. И они полетели дальше, туда, где их ждали пенистые волны, родившие вечную Любовь и Красоту.

Примечания

8

Нимруд (ассир. Кальху, др. — евр. Калах) — древний город в Месопотамии, на территории современного Ирака. Его руины находятся к юго-востоку от города Мосул, у реки Тигр. — Примеч. ред.

9

Илаха — семитское слово, в переводе означает: богиня. Также и женское имя.