Лепестки роз

Уолтер Жёлтый, 2017

У каждого есть секреты. У каждого есть воспоминания. Любой совершал ошибки в прошлом. Некоторые оплошности не удаётся исправить даже на протяжении всей жизни.Это история о любви, способной повернуть время вспять. Иногда страстной. Иногда слегка безумной. Порой доходящей до стадии эйфории, засасывающей в состояние замкнутости и безразличия к окружающему, словно чёрная дыра, ненасытно поглощающая всё в космическом пространстве.Обложка оформлена автором.

Реальность

Глава первая

Лепестки роз такие нежные, гладкие и приятные, словно девичья кожа. Вернее её кожа. Только её.

Забавно, не правда ли? Конечно, нет. Это не смешно и не весело, ибо неудавшаяся платоническая любовь, как правило, вводит в глубокую депрессию, из которой сложно найти выход, если вообще удаётся…

В моём случае, любовь не вызвала радости, она принесла боль, печаль, тоску, одиночество.

Знаю, слышать такое от человека моего возраста странно: мне едва перевалило за двадцать, а я продолжаю считать, что настоящие истинные чувства умерли во мне ещё в юности…

Но что поделать? Просто, чтобы понять меня, надо мной быть.

Многие скажут, что я не знаю жизни, что мне всего двадцать и вся жизнь впереди, что ещё встречу свою единственную и всё в таком духе. Однако встречались на моём жизненном пути интересные девушки до неё и после; ни одна не смогла затмить её образ, влетевший в сознание, подобно выстрелу пули в висок…

Подумать только: ни одна девушка не смогла затмить девчонку, с которой я был знаком каких-то два месяца…

Она умерла. Иногда мне казалось, что нужно продолжать жить дальше, но с кем? Никто не смог затмить её. Даже её образ, созданный моим воображением, не является ей.

— Неужели так сложно забыть про неё? — прервал мои размышления внутренний голос.

Я бы смог её забыть ещё в тот день, когда пришёл в школу спустя две недели, после того случая на балконе, если бы не всплеск кардинального изменения моего мировоззрения, в процессе которого пострадали все взаимоотношения с близкими, друзьями, знакомыми. Наверное, именно в этот период изменений, который некоторые называют взрослением, я и отдалился от всего в окружающем себя мире, зарывшись в одеяло собственной души.

— По-моему, ты просто драматизируешь…

Нет! Дело в том, что она меня понимала в отличие от других. Да что там! Она понимала меня единственная из всего мира! Понимала…

— Просто ты не сближался с другими. В какой-то степени ты сам внушил себе, что она — единственная. Уверен, если заменить её, эффект будет тот же самый…

Замолчи! Ты не понимаешь, я влюбился в неё с первого взгляда…

— Диагноз ясен: самовнушение…

— Ты никогда меня не понимал! — крикнул я свои мысли вслух.

— Я это ты, дурачок.

— Конечно! Что говорить обо всём мире, когда я не могу понять другую часть себя?!

— Снова драматизируешь?

— Тебя не спрашивали! — не сдержавшись, крикнул я и специально ударился носом об тумбочку, и хлынула кровь.

— Ты причиняешь боль не мне, а себе, — насмешливо заметил внутренний голос.

— Но если не будет меня, то не будет и тебя, — вставил я с ироничной улыбкой.

— Ты ненормальный. После такого отношения к самому себе, я не понимаю, как можно удивляться презрению со стороны всего мира…

— Ты знаешь, что это не так. Это меня все презирают и не замечают, — я начал сбавлять тон и говорить с самим собой спокойней прежнего.

— Слушай, тебе не надоело ещё?

Я удивлённо замолчал, выжидая, что скажет мой единственный собеседник.

— Ты никогда не проводишь параллель между собой сегодняшним и вчерашним…

Допустим. И что дальше?

— Ты не вспоминал те далёкие дни, до знакомства с ней? Ты забыл, что был душой компании и с любым человеком мог найти общий язык?

Не стоит ворошить прошлое. Это не повлияет на ход настоящего…

— Если не оглядываться назад, то никогда не удастся понять свои ошибки…

Ты хочешь, чтобы я ностальгировал о ещё более далёком прошлом?

— Неужели так сложно меня дослушать?

Ты несёшь какую-то чушь, которая мне безразлична…

— Может, уже прекратишь?

Что именно прекращу?

— Выстраивать защиту от окружающего себя мира, подобно Набоковскому Лужину. Ты не персонаж, придуманный автором, чей портрет висит над твоей кроватью. Ты это ты, Михаил Морковкин.

— Не произноси мою фамилию вслух! Никогда! — надрывал я глотку. — Зови меня иначе. Например, Михаил М.

— Что ж, простите, почитатель Кафки. Для полной картины не хватает только «Билли, двадцать три в одном» или хотя бы портрета Киза, — сознание ненадолго замолчало и сделало вывод. — Твоя крыша давно улетела за пределы стратосферы.

Конец ознакомительного фрагмента.