Лепестки роз

Уолтер Жёлтый, 2017

У каждого есть секреты. У каждого есть воспоминания. Любой совершал ошибки в прошлом. Некоторые оплошности не удаётся исправить даже на протяжении всей жизни.Это история о любви, способной повернуть время вспять. Иногда страстной. Иногда слегка безумной. Порой доходящей до стадии эйфории, засасывающей в состояние замкнутости и безразличия к окружающему, словно чёрная дыра, ненасытно поглощающая всё в космическом пространстве.Обложка оформлена автором.

Воспоминания

***

А когда же это всё началось? Может, с рождения? Нет, глупости. Моё сознание начало меняться гораздо позже. Да. Точно. Всё началось тогда. В тот день…

Помниться, стоял сентябрь, но солнце жгло кожу сильнее, чем в июле…

Глава первая

«Розы… розы… розы… что же интересного и привлекательного находят девушки в этих колючих растениях?», думал я, витая в мечтах на уроке алгебры, «и почему сейчас, в сентябре, так жарко? Бред…».

— Морковкин, пойдёшь, завтра, на гаражи? — вернул меня в реальность знакомо-заинтересованный шёпот.

— Нет, Картошкин, — ответил я своему соседу по парте.

Похоже, что мой голос слишком громко ответил, ибо учитель грозно бросил взгляд в нашу сторону. Мы сделали вид, будто что-то пишем в тетради.

Однако Картошкин, в самом деле, что-то начеркал ручкой. Я пригляделся: «а если я скажу, что там будут красивые девчонки, ты всё равно не пойдёшь?».

«Понимаешь, «красивые» не значит «умные». Всё просто», написал я в ответ.

«Почему?????????????», продолжил переписку Картошкин, напрягая свои пухлые щёки.

«Просто не хочу», резко ответил я и отвернулся.

— Ты сильно изменился за это лето, — произнёс мой сосед вслух свои мысли от нервного перенапряжения.

— Картошкин и Морковкин! Хватит болтать! — крикнул учитель, строго поправляя свои круглые очки.

Картошкин затих.

«Есть вещи важнее гаражей. Когда-нибудь, я надеюсь, ты это поймешь…», — написал я и углубился в учебник.

Со стороны могло показаться, что мне интересно изучение нового материала. Поэтому Картошкин фыркнул в ответ моему тексту и решил не отвлекать. Однако меня захватил не интерес к учебнику алгебры, а мысль о ней, «сегодня надо снова ей позвонить. Да, пожалуй, я наберу её после школы…».

Учитель что-то рассказывал о системе уравнений, нужной для решения задач с двумя переменными, а я удалялся всё дальше — ближе к концу июня, началу июля, в то самое время, когда встретил её и…

Звонок на перемену прервал моё витание в облаках.

Одноклассники повыпрыгивали из кабинета. Только Картошкин продолжал сидеть и супиться.

— Но почему ты так изменился? Почему? — продолжал он допрашивать, глядя на меня яркими зелёными глазами, скрывшимися за белокурой чёлкой. — Мы всегда были друзьями. С первого класса! Да что там! Мы подружились ещё в детском саду…

— Времена меняются. К тому же, ты собирался идти с девчонкой, — напомнил я.

— Я уже сказал ей, что приведу с собой друга, то есть тебя, — отвёл взгляд в сторону друг детства.

— Гм… а ты ей не сказал, что у твоего друга уже есть подружка?

— Но у тебя же… — посмотрел на меня Картошкин, уточняющим взглядом.

Я улыбчиво подмигнул.

— Да ладно! Серьёзно? Когда успел? — посыпались вопросы от соседа по парте.

— Ну, в конце июня…

Не успел я договорить, как мой сосед уже выбежал из класса.

— Эй! Вы слышали? Морковкин девушку завёл, — пошёл сплетничать Картошкин.

Мой взгляд непонимающе смотрел на происходящее: все удивлялись этой новости, как чему-то сверхъестественному. Я никак не предполагал такого поворота событий…

— А она из нашей школы? А она красивая? А сколько ей лет? Она вообще существует? — сыпались насмешливые или завистливые вопросы. Впрочем, как мне кажется, зависть рождает насмешку.

«Не ожидал от тебя такого Картошкин», подумал я и, развернувшись, ушёл в коридор.

«Меня выставили посмешищем. Тот, кого я считал другом, воткнул мне нож в спину…», моя душа начинала загораться яростью. Захотелось что-то ударить со всей злости, но голос моего старого друга остановил и немного успокоил меня.

— Миша, с тобой всё в порядке?

— Да, Стёпа. Всё хорошо.

Степан Железов или, как его называли почти все в школе, Стёпка-Железка всегда приходил мне на помощь в трудную минуту. Высокий рост и широкое телосложение говорили сами за себя: он вселял ужас в сердца обидчиков и воодушевлял своим видом пострадавших.

— «Хорошо» это не «отлично»! Кто тебя обидел?

— Правда, всё хорошо. Просто настроение не очень, — оправдывался я, чтобы улизнуть от объяснений.

— Нет, тебя точно кто-то обидел. Я разберусь, в чём проблема, — пообещал он, сжимая кулаки.

— А если это проблема, которую нельзя решить грубой силой? — поинтересовался я.

— Таких проблем нет! — ответил Стёпка-Железка.

— Нет. Они есть. Например, долгая депрессия…

— Не знаю, Мишка. У меня никогда не было депрессии, — радостно заявил Степан.

Я хотел что-то сказать, но на телефон пришло сообщение от неё: «когда у тебя закончатся уроки?».

«В 14:10», набрали мои пальцы в ответ.

«Хорошо. Буду ждать тебя в 14:40 там же, где обычно. Ты не против, если я возьму с собой подругу?»

«Не против. Просто мне придётся прихватить с собой друга»

— Степан, пойдёшь со мной сегодня после школы на… встречу с одной… одним другом? — обратился я к Железову.

— Как скажешь. Всё равно у меня нет планов на сегодня, — согласился Стёпка-Железка.

Оставшееся время до конца уроков я снова мечтал о ней…

Глава вторая

Обычно мы встречались возле фонтана на центральной площади нашего небольшого городка.

Она, как всегда, опоздала на несколько минут.

Мы перекинулись самыми обычными приветствиями. Завязался недолгий разговор.

— Ты говорила, что возьмёшь с собой подругу.

— Она опаздывает. А как твой друг? — взгляд её тёплых и нежных глаз, подобных Моне Лизе, навсегда врезался в мою память.

— Он… тоже… опаздывает, — немного запинаясь от волнения, вызванным её взглядом, проболтал я.

Она улыбнулась самой мягкой и радушной улыбкой из всех, что я когда-либо видел. Мне захотелось сказать ей что-то важное. Но появление Железова разрушило мои планы.

— Ну, что? Куда идём? — спросил он у меня, дёргая бровями.

— Сначала мы дождёмся мою подругу, — грозно ответила моя собеседница, которую не заметил Стёпка-Железка.

«Похоже, он ей не нравится», пролетело у меня в голове.

— Ты говорил, что идёшь с другом, а не с девушкой, — шепнул мне Железов.

— Она — друг, — спокойно ответил я.

— Чёрт. Будь осторожен. Она мне не нравится, — заключил он и ушёл в сторону, под косые взгляды моей спутницы.

Наконец, пришла её подруга Женечка в лёгкой кофточке, на которой изображался радужный единорог.

Железов сразу оценил шёлковые кудри и стройный торс Женечки.

— А вот она мне нравится, — шепнул мне Степан с улыбкой.

— Интересно, чем? — намеренно съязвил я.

— Подрастёшь, поймёшь, Морковка, — он хлопнул меня по плечу и обратился к Женечке. — Меня зовут Степан. И… мне тоже нравятся единороги. Да. Очень нравятся.

— Приятно познакомиться, Степан, — улыбнулась ему Женечка.

— Так куда мы пойдём? — спросил я свою подругу с глазами Моны Лизы.

— На заброшку? — предложила она.

Я кивнул.

Заброшкой мы называли заброшенное пятнадцатиэтажное здание на краю нашего города.

Подойдя к этому кирпичному гиганту, мы увидели открытую железную дверь и распахнутое окно в одной квартире первого этажа.

— В окно или в подъезд? — спросил голос Железова.

— Конечно, в подъезд. Я бы не рисковал лезть в окно, — ответил мой голос.

— Как хочешь, — заключил Железов и прошёл первым в здание, наполненное непроглядной бездушной тьмой.

— А у кого-нибудь есть фонарик? — поинтересовалась она, держа меня в объекте своих карих глаз Моны Лизы.

— Да, у меня на телефоне неплохой фонарик имеется, — с пафосом произнес Стёпка-Железка, подмигивая Женечке.

Наши ноги вступи на пыльные ступени заброшенного подъезда, слегка освещённого фонариком Железова.

Темнота и неизвестность ждала нас четверых…

Поднявшись на третий этаж, мы уже начали передвигаться спокойней до того момента, когда из не откуда послышался женский крик.

Мы испугано переглянулись.

— Это… наверное, какие-то дураки прикалываются над нами, — неуверенно заверил нас Степан.

На четырнадцатом этаже наша компания вошла в какую-то квартиру, наполненную дневным светом, проникающим с балкона.

Степан и Женечка остались в полумрачной квартире, в то время как мы вдвоём вышли на балкон.

Небосвод притягивал взгляд к себе. Тёплое солнце приятно согревало сердце. Четырнадцатый этаж придавал окружающему пейзажу незабываемо-широкий вид.

— Помнишь, как мы познакомились? — неожиданно начало она разговор.

— Да. Такое нельзя забыть. Если бы не проблемы с интернетом, я бы не вышел прогуляться по деревне…

— И не встретил бы меня, — улыбнулась она, облокотившись на непрочные железные перилла балкона.

— Именно. Знаешь, мне давно хотелось тебе кое-что сказать… Вернее, мне хотелось это сказать ещё в первый день нашей встречи, — я остановился, вспомнив, что нас могут подслушать… но, впрочем, какая разница? — Когда я встретил твой взгляд своим, то понял это. Я, понимаешь… наверное, это… странно будет услышать такое, но это правда. Раньше я никогда не чувствовал подобного, но сейчас я просто… я просто задыхаюсь при одной мысли об этом. Мою кожу бросает в жар, а кости начинают леденеть. Иногда я просто начинаю сходить с ума. Возможно, у меня шизофрения или мне это всё просто сниться, но даже если всё происходящее сон… я знаю точно одно… в общем, я лю…

— Как думаешь, Женя и твой дружок не бросят нас? — перебила она, не дав мне закончить своё признание.

— Думаю, с ними всё будет в порядке. Стёпа не бросит её одну и тем более не бросит нас. Можешь не верить, но он всегда всем помогает, — сказал я немного взволнованно, из-за неудачного признания.

— Не знаю почему, но я не доверяю твоему Степану, — её взгляд пронзил моё сердце, словно копьё Чингисхана.

— Знаешь, когда в младшей школе меня задирали, он первый мчался мне на помощь, — решил я отстаивать честь своего друга. — Он появлялся неоткуда, словно ветер. Можешь не верить, но Стёпа напоминал в такие моменты стального робота из фантастических фильмов. Наверное, поэтому мы назвали его Стёпка-Железка…

— А, по-моему, это просто ржавый дровосек из сказки «Изумрудный город», — улыбчиво заметила она.

Улыбаясь, она всегда напоминала кролика. Смешно, однако.

— А помнишь, как мы ловили бабочек? — вспомнилось мне почему-то.

Она со смехом взглянула на меня.

Я подошёл к краю балкона и начал имитировать ловлю бабочек. Спустя пару минут послышался какой-то треск.

— Ты всегда был хорошим актёром, — сказала она, уходя из одного угла балкона в другой. — Всегда знал, что говорить. Правда, иногда ты несёшь полную чушь, но… но я люблю тебя, несмотря ни на что.

Я радостно побежал к ней, чтобы заключить её в объятиях, но внезапно поверхность хрустнула. Всё произошло слишком быстро. Одна моя рука схватилась за ручку двери с балкона в квартиру, а другая потянулась к ней, но внезапно бетонный пол балкона наклонился, и она полетела вниз, подобно камню, брошенному в воду…

Я ничего не успел сделать…

Она упала вниз. Её тело… больше не походило на неё…

Её больше не было…

Я начал кричать. Да что там?! Я просто вопил от душевной скорби, пытаясь из-за всех сил понять произошедшее на моих глазах.

На мои всхлипывания прибежали Женя и Степан.

— Что случилось? — взволнованно спросили они.

— Она! Она! Она… Она упала, — попытался ответить я.

— В смысле?

— Б-ба-балкон… балкон не-не выдержал.

Я не выдержал долгих объяснений и бросился вниз по лестнице…

Да, именно тогда всё и началось. В ту минуту, когда она упала…

Глава третья

Две недели я не выходил из дома. Меня терзала вина за её смерть.

А потом мне показалось, что всё идёт так намеренно, потому что так нужно…

Мне показалось, что нужно продолжать жить несмотря ни на что.

С этими противоречивыми мыслями я отправился в школу.

Первым меня встретил Стёпа Железов.

— Давно не виделись. Ты, наконец, отошёл от того несчастного случая?

— Нет. Это был не несчастный…

— Слушай, Миша, успокойся, — попросил Железов, прикладывая свою руку к моему плечу. — Знаешь, красивых девушек огромное множество. Подумаешь, одна того… ну, ты понял. Но есть и другие…

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать: «Забудь её. Она умерла, а ты жив. Иди и живи с другими девушками, которые более умные и красивые».

— Можно задать тебе вопрос, Железка? — сменил я тон голоса на более грозный. — У тебя вместо мозгов протеин?

Степан вопросительно посмотрел на меня.

— Не подходи больше ко мне, — решил я закончить разговор на нейтральных нотах.

— Неужели так сложно взять и забыть? — окликнул меня Степан, когда я уже уходил прочь. — Даже Женя уже забыла её. А ты продолжаешь отдаляться от своих друзей. Пойми, мы волнуемся за тебя…

— Волнуетесь?! То есть, если со мной что-то случиться вы забудете наследующий день и продолжите смеяться, как ни в чём не бывало?!

— Успокойся! Хватит, Миша! — он схватил меня за плечи и начал трясти.

— Отошёл, — грозно воскликнул я, поднося кулак к его серо-синим глазам.

— Так почему вы подрались? — допрашивал нас директор в своём кабинете.

— Понятия не имею. Морковкин взял и ударил меня, — начал объяснять Степан.

— Железов сам спровоцировал своим гнилым языком. Если вы не против, я бы с радостью ударил его вновь, только сильнее. А затем продолжил бы избивать этого предателя до полусмерти.

— Хватит, Морковкин! Надеюсь, ты больше не будешь устраивать драки. Кулаками ничего…

— Не решишь? — поймал я директора на слове. — Я знаю. Миллион раз слышал эти слова. Но это просто слова! Бывают обстоятельства, когда нельзя оставаться в стороне и не применять грубую силу, потому что в таких обстоятельствах человек поддаётся самым разнообразным эмоциям. Мне казалось, что вы, как директор, должны это понимать, но, похоже…

— Иди на урок Морковкин, — отводя взгляд, произнёс директор.

Я, молча, вошёл в класс к середине урока, садясь за парту с Картошкиным.

— Морковкин? — поймал меня взглядом учитель. — Ты забыл обо всех правилах поведения? Ты отсутствовал две недели по непонятным причинам и, к тому же, приходишь к середине второго урока…

— Не обращайте на меня внимания, если я такой «плохой». Серьёзно, продолжайте урок. Я просто посижу и помолчу, — ответил мой немного разбитый голос.

— Ты подаешь плохой пример, — продолжал учитель. — Ты понимаешь, что это плохо для тебя кончиться?

— Мне плевать.

— Морковкин, реально успокойся. Ты сам не свой, — вмешался Картошкин, румяня щёки от удивления, вызванного происходящим.

— Пирожок, отстань. Ах, да! Ты же картофель, а не пирожок. Хотя, нет! Для картофеля ты больно жирный, — я встал из-за парты и обратился к учителю. — Можно я пересяду от этого… на свободное место, возле окна?

Учитель не успел и слова произнести, как я уже расположился за одинокой партой возле окна.

— Может, ты прекратишь этот цирк, Морковкин?! — крикнул мне учитель, терявший терпение.

— Хорошо, — бросил я с холодной ухмылкой. — Если вам не нравится моё присутствие, то откланиваюсь и удаляюсь, — моя физическая оболочка издевательски поклонилась. — До свидания!

Я громко хлопнул за собой дверью.

Больше я не воспринимал школу всерьёз. Никогда.

«Забыть её? Этим миром правят идиоты? Жить дальше? Как?! Без неё нет жизни. Я виноват в её смерти! Почему так сложно это понять, чёрт возьми? Все, кому я верил, предали меня…», думал я в те минуты, «Мир полон Брутов, вонзающих ножи в спины Цезарей. Это единственное объяснение для всего происходящего…».

Чтобы заглушить сердечную боль и одинокую душевную тоску, я представил её перед собой. Да, это просто иллюзия, созданная воображением, но это единственное, что у меня осталось от… неё…

— Ты всегда будешь со мной, — прошептал я со слезами в глазах.

Наши руки потянулись на встречу друг другу. На миг мне показалось, что мы взлетаем в небеса, будто мы улетаем из этого жестокого бренного мира, полного предательства и обмана…