Прыжок в Вечность

Ульяна Матвеева

Готовы ли вы подойти к краю земли, повернуться спиной и доверчиво упасть в объятия Вселенной? По пути с вас будут слетать прежние представления о себе и о том, что вы знали прежде. А в освободившееся пространство будет вливаться свет из сердца космоса, преобразовывая вас для встречи с безусловной любовью, которая разделит жизнь на «до» и «после».Полетели?

Глава 4

Что это было? Те дни долгожданного отпуска, что утекли сквозь пальцы, как ни старалась Камилла наполнить ими ладони и освежить лицо, смыв с него разочарование… Один за другим, перед ней сменялись пейзажи, здания, люди, а внутри все словно застыло, и даже крик не мог прорваться сквозь плотное пространство ожиданий. Она все смотрела на Максима и взглядом просила его: «Впусти!». Но он не желал замечать и лишь в очередной раз проверил надежность замков, охраняющих его внутренних мир от чужаков.

В конце концов, наступил момент, когда Камилла сдалась. Отрываясь от земли, крепко пристегнутая к креслу самолета ремнем безопасности, она отрывалась и от мужа, с удивлением обнаруживая прилив сил к ослабленному борьбой телу, и тотальное спокойствие. Будь, что будет. А сейчас — неоновые облака, в которых так хотелось раствориться навсегда. И никакие ремни не способны были удержать вырвавшуюся на волю душу, улетевшую туда, где рождается новый день.

Максим посмотрел в иллюминатор и залюбовался точеным профилем жены. Ее губы дрогнули в улыбке, и по лицу растекались покой и сияние. Он вспомнил, как впервые любовался ею спящей на втором свидании, когда она уснула на его плече под утро на парковой скамье под тусклым фонарем в густых ветвях тополя. Максим подавил в себе желание прикоснуться к ее мягким волосам и потерять в их блеске накопленную тяжесть прожитых лет семейной жизни. Вспоминая себя в юности, он недовольно поморщился. Возвращаться к тому незрелому состоянию, когда любая мелочь могла выбить из равновесия, он не желал больше никогда. Это означало разрушить мир, который Максим годами выстраивал в себе, наполняя его удобством и укрепляя стены, и вновь очутиться на холодном ветру без одежды, как он ощущал себя в молодые годы. Камилла жаждала этого — он понимал, но все больше воспринимал ее как врага, который покушался на его комфорт. И, несмотря на теплые чувства к ней, продолжал держать дистанцию до тех пор, пока ее попытки не завершатся.

— Папа, а долго нам еще лететь? — спросил Никита. Он обожал самолеты и мечтал о том, чтобы этот полет длился вечно. Ну или хотя бы еще пару часов.

Максим посмотрел на часы и ответил:

— Минут через двадцать начнется посадка. Потерпи немного.

Никита вздохнул и повернулся к сестре. Аня что-то записывала в своем блокноте с кружевом и лентами, о котором знал только Никита. В нем хранились девичьи переживания и первые стихотворные строки, как правило, робко выглядывающие неровным почерком из внутренних уголков дневника. А рядом с ними причудливым узором закручивались чернильные спирали, становясь рамкой для стихотворений, словно бы добавляя защиты от посторонних глаз.

— Что пишешь?

— Ничего, — спина Ани стрункой вытянулась вверх. Она посмотрела на родителей и, поняв, что они не смотрят в ее сторону, добавила: — Хотела записать свои мысли о Германии. Мне понравилось, особенно дворец, а тебе?

Никита обрадовался возможности снова поговорить об их завершающимся путешествии и возбужденно ответил:

— А мне пушки в Конишае… Коних… в крепости, вафли с кедровым мороженым, фонтаны возле того черного здания, еще… эээ… — приятные воспоминания столпились в одну кучу, и стоило немалых усилий, чтобы разложить их по местам.

— Мама только была грустной, — задумчиво сказала Аня. — Ей, наверное, было скучно с нами.

Никита отвлекся от загибания пальчиков и стал серьезным.

— Это папа ее обидел. Я слышал, как он ругал ее за что-то, а потом она плакала.

— Плакала? Мама? — удивилась Аня. В последний раз она видела мамины слезы лет пять назад, когда маленький Никита перевернулся и упал с дивана, сильно ударившись головой о пол.

— Ну да. Она часто плачет. Когда никто не видит. Но я вижу и слышу иногда. По-моему, папа нас не любит.

Аня закусила губу, чтобы самой не расплакаться. И сделала вид, что рисует узоры в блокноте, чтобы не продолжать эту тему. Но ей хотелось поскорее отвлечься от грустных мыслей, и поэтому она спросила:

— Как думаешь, кем мы станем, когда станем взрослыми? Я вот, например, хочу быть танцовщицей и выступать на сцене. Но мне уже поздно учиться… А ты?

— А я буду строить самолеты, — мечтательно ответил Никита. — А потом полечу на них в космос.

Аня хихикнула:

— Для космоса ракеты нужны. А зачем тебе в космос? Там скучно.

— Скучно?! Это здесь скучно. А там… — он посмотрел в иллюминатор и забыл, что хотел еще сказать. Он уже улетел в те же края, где наполнялась кристальным светом звезд его мама.

Ступив вновь на землю, Камилла прислушивалась к себе и все больше чувствовала разницу между тем, какой она улетала, и тем, какой вернулась. Похоже, в набитом чемодане в грузовом отсеке авиалайнера нашлось место для уверенности в себе и чему-то еще, чего пока она не понимала. Что-то, похожее на ключ, который подходил ко всем замкам всех миров, отныне лежало в потайном кармане, согревая ее приятным теплом. И даже холодный сырой ветер, что пронизывал всех зевающих пассажиров, не вызывал в ней дрожи. Камилла по очереди смотрела на каждого члена ее небольшой семьи и таинственно улыбалась каждому. И лишь Никита улыбнулся ей в ответ, да так широко, что все те, кто стоял рядом, не удержались от удовольствия растянуть сжатые губы в такой же широкой и заразительной улыбке, как у этого очаровательного мальчугана.