Японское экономическое чудо

Улукман Мамытов

Как Япония смогла за двадцать с небольшим лет осуществить мощный экономический рывок, превратившись из разрушенной послевоенной страны во вторую экономику в мире. Какую роль сыграло государство, в чем такая высокая эффективность японских компаний и их объединений, какие качества народа способствовали такому мощному социально-экономическому развитию страны. Обо всем этом и многом другом в настоящей книге, написанной в результате исследований автора в Киотском университете в Японии.

1.2. Реставрация Мэйдзи

Эпохой Мэйдзи (Мэйдзи дзидай) в истории Японии считается период с 1868 по 1912 годы, который связан со временем правления императора Муцухито, получившего впоследствии имя «Мэйдзи», означающее с японского «просвещенное правление». Реставрация же означает, что верховная власть в стране снова возвратилась от сёгуна к императору — произошла буржуазная революция и «восстановление просвещенного правления» в Японии.

Предпосылки

Эпоха Мэйдзи в истории ассоциируется с завершением периода самоизоляции Японии и открытием страны для торговли с миром.

Впервые, еще в 1853 году американский флот под командованием командора Перри приблизился к берегам Токийского залива и, под угрозой пушечного обстрела столицы Эдо (Токио), начал требовать от японцев заключения торгового соглашения. Этот эпизод, а также повторный визит американского флота на следующий год вынудили японцев согласиться на американские условия, что обусловило начало новой эры для Японии, сопряженной с новыми вызовами и угрозой стать очередной колонией для стран Запада, как это уже произошло с Китаем.

Как известно, в результате двух Опиумных войн, завершившихся в 1842 году, Британская империя таким же образом «вскрыла» Китай, который в результате доминирования конфуцианской идеологии консерватизма (как было описано выше) сильно отстал в своем экономическом и технологическом развитии от стран Запада. Британия отобрала у Китая Гонконг, а также навязала ему ряд соглашений, в соответствии с которыми получила особые права для торговли, и, в частности, возможность сбывать населению Китая огромные количества опиума. Этот период в истории Китая получил название «ста лет унижений», сотни лет пока не победили коммунисты Мао Цзэдуна и не стали восстанавливать страну.

Подобная участь очень страшила Японию, и некоторые японские лидеры начали всерьез задумываться, как не допустить такого и соответствующим образом подготовиться к приходу западных колонизаторов.

Одним из первых таких японских лидеров стал Нариакира Шимадзу, даймё клана Шимадзу в провинции Сатсума, находящейся в самой южной части Японии. Нариакира получил в детстве хорошее аристократическое образование и считался одним из самых мудрых и прогрессивных даймё своего времени. И именно он сыграл важную роль в подготовке своей страны к новой эпохе.

Как это и было принято в эпоху Эдо, правители княжеств были обязаны определенную часть года держать свои семьи рядом с сёгуном в столице, что гарантировало его контроль над ними. И Нариакира Шимадзу много времени в детстве провел в столице Эдо, получая культурное, экономическое и военное образование на основе, в том числе, и европейских книг. Уже с детства он стал проявлять большой интерес к «голландским знаниям» — Rangaku, то есть системе знаний стран Запада, доступных через торговлю с голландцами в порту Нагасаки, который был единственным «окном», открытым для торговли с внешним миром. Нариакира часто с интересом изучал коллекцию своего дедушки из европейских часов, музыкальных инструментов, телескопов, микроскопов и различного оружия. Он смог постичь римский алфавит и часто писал японские слова римскими буквами, таким образом, выработав собственную систему шифрования сообщений. Впоследствии под его инициативой впервые на японский язык были переведены книги по кораблестроению, паровым двигателям, телеграфу и другим европейским знаниям²⁴.

Став даймё в 1851 году, Нариакира Шимадзу в первую очередь занялся вопросами развития торговли и военного дела. Он хорошо понимал, как британцы получили свои торговые привилегии в Китае, и уже считал первостепенной задачей повышение обороноспособности своего клана, для чего необходимо было развивать и экономику.

Стоит отметить, что сильное влияние на Шимадзу в свое время оказали книги известного исследователя западных знаний Такано Чоея (1804—50), который писал, что Японии необходимо надлежащим образом подготовиться к появлению европейцев. Он писал, что этого не избежать — они уже приходили раньше и придут еще. Что британцы смогли легко покорить богатый Китай благодаря своему мощному вооружению, и китайцы так ничего и не смогли им противопоставить. Кроме того, европейцы покорили множество других слабых туземных народов, чья мощь и вооружение не могли сравниться с европейскими. Из этого Такано Чоей заключал, что японцам необходимо построить такую же сильную экономику и сформировать такую же сильную армию, а для этого необходимо заканчивать с самоизоляцией и переходить к активной торговле, как это практиковали европейцы. Приводя в пример голландцев и англичан, Чоей писал, что именно торговля создает богатство, а богатство создает могущество. Необходимо было ставить прагматичные цели и думать стратегическими экономическими категориями²⁵.

Нариакира правильно воспринял советы Такано Чоея и стал думать об экономике и технологиях. Если маленькие Голландия и Англия стали такими богатыми и могущественными странами, то почему таковой не может стать Япония, размышлял он. Для того чтобы повысить военную мощь нужны были технологии и технологические знания, и Нариакира задумал постройку технологического экспериментального комплекса в заливе Кагосима в 1852 году. Уже в 1854 году его заводик смог выплавить свою первую экспериментальную пушку. Постепенно количество занятых на его фабрике «Шусейкан» достигло 1300 человек, которые развивали сразу несколько направлений технологических разработок: экспериментировали с металлургией, делали оружие, ставили химические опыты, выдували стекло и занимались прочими экспериментами²⁶.

Таким образом, Нариакира Шимадзу начал действовать сам, готовить свой клан к столкновению с Западом, с огромным энтузиазмом стимулируя своих людей постигать новые знания и технологии. Для этого он использовал свои книги, многие из которых были переведенными с голландского языка. Конечно, в процессе экспериментов неудач было много, однако он считал, что метод проб и ошибок — самый надежный для получения опыта. И его энтузиазм стал передаваться его последователям.

Самое важное, что удалось сделать Нариакире, это взрастить несколько своих учеников-последователей из числа самураев клана. Он отбирал наиболее способных самураев независимо от их происхождения и отправлял их в Эдо, Нагасаки и Осаку учиться. Он часто собирал своих самураев и лично проводил занятия, передавая им свои знания и свои убеждения. И именно его ученики-самураи впоследствии сыграли важную роль в будущем реформировании Японии в эпоху Мэйдзи. Среди его учеников были такие известные будущие политические деятели, как Сайго Такамори (1827—1877) и Окубо Тошимичи (1830—1878), ставшие непосредственными лидерами нового правительства Мэйдзи; Матсуката Масайоши (1835—1924) — министр финансов и создатель банковско-финансовой системы Японии; Годай Томоатсу (1835—1885) — общественный деятель, сыгравший важную роль в построении современной на тот момент японской промышленной среды, а также другие деятели.

Нариакира Шимадзу умер рано, но он был ярким лидером с правильным видением образа будущего Японии. Он смог заглянуть за пределы своей небольшой провинции и увидеть общемировые тенденции, что позволило ему сделать правильные выводы о необходимости в этих условиях новой стратегии для его страны. Под управлением Нариакиры его клан Сатсума стал лидером экономического развития в Японии, что способствовало также и продвижению в военном деле. По сути, он заложил основу для развития индустриальной политики своей страны, которую потом использовали его самураи. И самое главное, — он взрастил учеников, которые потом продолжили его дело, которые получили от него видение и энтузиазм к реформированию и модернизации Японии²⁷.

1.2.1. Социально-политический фон

После того, как произошла Реставрация Мэйдзи в 1868 году силами кланов Сатсума (последователей Нариакиры Шимадзу) и Чошу, в Японии воцарилось временное правительство, которое возглавил триумвират Окубо Тошимичи, Сайго Такамори (оба из Сатсума) и Кидо Такайоши (из Чошу). Верховная власть снова возвратилась к императору Японии, а сёгун Йошинобу Токугава (15-й сёгун династии) был низложен и лишен своих прежних полномочий.

Однако в этот момент сложилась парадоксальная ситуация. Большая часть даймё — князей японских провинций, прежде давших присягу о вечной службе сёгуну Токугава, вместе со своими кланами оказались перед сложной дилеммой. С одной стороны они должны были до смерти служить своему господину — сёгуну Токугава, что бы с ним не произошло, с другой же стороны все признавали императора как верховного правителя страны, обладающего божественной природой своей власти. Отдельная группа самураев «Шинсенгуми» даже выразила протест и взялась за оружие в защиту сёгуната. Они официально признавали власть императора, но их самурайский долг вынуждал их следовать присяге и защищать своего господина, даже ценой своей смерти. То есть они осознанно и специально шли на смерть, выполняя свой долг и полагая, что только она станет достойным избавлением от этого морального для них конфликта. Этот эпизод очень хорошо проиллюстрирован в фильме «Mibu Gishi Den»²⁸, снятом на основе реальных исторических событий.

Примерно об этом же, но больше с голливудских позиций был снят в том же 2003 году фильм «Последний самурай» с Томом Крузом в главной роли, где некий восставший клан самураев, свято соблюдавший воинский кодекс бусидо, так же стал воевать против официальной императорской армии. Что любопытно, Голливуд показал восставших самураев, стремящихся к сохранению своих традиций, как очень позитивных и романтичных героев на фоне негативно показанных сторонников модернизации Японии, которые якобы хотели предать ее интересы. При этом, как показывает история, если бы эти сторонники модернизации не победили, то Япония со своими самураями повторила бы путь униженного Китая и других слабых туземных народов. Американский фильм не раскрыл угрозу стране со стороны западных колониальных держав, а лишь зрелищно и по-голливудски противопоставил сторонников красивых самурайских традиций неким чуждым для нации интересам.

Однако, возвращаясь к реформаторам Мэйдзи. Новое правительство прагматично определило своей целью ускоренное военно-экономическое развитие своей страны, так необходимое для самообороны от угрожающих западных держав.

Одним из первых, кто лучше всего понял истоки могущества западных стран, стал самурай (а позднее писатель и философ) Юкичи Фукудзава (1835—1901), который совершил путешествие в США, а затем и в Европу в составе официальных делегаций еще в период сёгуната в 1859 и 1862 годах. В результате своих путешествий Фукудзава написал несколько книг и стал считаться одним из главных экспертов новой Японии по западной цивилизации. Он подробно описал свои путешествия и изложил свое видение, почему Запад стал таким могущественным, особо подчеркивая значение новых знаний и новых наук. В своей книге «Призыв к знанию», он особо выделил необходимость контактов с западной цивилизацией для того, чтобы максимально научиться у нее для скорейшей самостоятельной модернизации самой Японии. При этом, однако, Фукудзава особо повторял и о важности сохранения собственной культуры и традиционных ценностей, считая знакомство с западной культурой временной мерой²⁹. Всю оставшуюся жизнь Юкичи Фукудзава посвятил образованию и обучению других, считая, что стремление к знаниям должно стать важнейшей целью для новой Японии. Сегодня именно его портрет украшает купюру в 10 тысяч йен.

Наставления Фукудзавы не прошли даром, и одной из первых задач Правительства Мэйдзи был определен всеобщий и системный поиск новых знаний и технологий по всему миру. Новым правительством была принята «Клятва из пяти пунктов Мэйдзи», один из пунктов которых гласил: «Знания должны собираться по всему миру во имя процветания императорской власти». И уже на следующий год после революции, в 1869 году, новое японское правительство отправило учиться на Запад несколько молодых государственных служащих, чтобы незамедлительно начать собирать новые знания.

Первые же впечатления японцев от увиденного ими на Западе были для них просто ошеломительными. Сравнивая по пути бедных индийцев и других азиатов под управлением британских и других европейских колонистов с их мощными кораблями и военными технологиями, японцы не переставали удивляться достижениям западной цивилизации. Увидев Париж с его высокими строениями и развитой инфраструктурой, масштабные заводы и фабрики, университеты и театры, молодой японский служащий (кстати, выходец из той же Сатсумы) Масана Маэда в своих дневниках записал:

«После всего увиденного я начал думать, что мы японцы как азиатская раса не сможем достигнуть всего того, чего достигла европейская раса. И это чувство безнадежности настигло не меня одного, а всех моих друзей; кто-то впал в большое отчаяние, а один из наших коллег из-за этого даже совершил самоубийство харакири»³⁰.

Миссия Ивакуры

Однако самая масштабная экспедиция на Запад была предпринята в 1871 году, когда была снаряжена большая правительственная миссия — «Миссия Ивакуры», чьей целью было обозначено установление дипломатических контактов с зарубежными странами, а также поиск новых технологий, которые могли пригодиться новой Японии для построения промышленной экономики. В эту поездку, которая продлилась больше года, решили ехать сами лидеры нового правительства Окубо Тошимичи и Кидо Такайоши, придавая тем самым ей важнейшее государственное значение. Так как одним из приоритетов была обозначена выработка стратегии развития страны на ближайшие десятилетия, руководителям страны было необходимо понять разные модели развития зарубежных стран и сравнить их между собой.

Японские лидеры посетили множество европейских стран и одну из самых долгих остановок сделали в Великобритании, где их интересовали достижения этой страны в промышленном производстве. Миссией были исследованы корабельные верфи в Ливерпуле, текстильные фабрики в Манчестере и Бредфорде, металлургические производства в Глазго и Ньюкасле, сахарные в Гринвиче, бумажные фабрики в Эдинбурге, паровые производства в Шеффилде и пивоварни в Бирмингеме³¹. Японцев очень интересовала организация всех этих сложных производств.

Обозревая все это, Окубо Тошимичи и его коллеги хорошо понимали важность и необходимость рыночных реформ в становления капиталистических институтов своего нового государства, однако они считали, что в отличие от Запада в Японии именно государству должно принадлежать последнее слово в определении формы капитализма в их стране. Окубо отмечал, что Япония не может просто слепо следовать моделям западных стран, что она больше выиграет, если сможет перенять различные технологии, но, в конце концов, страна должна найти свой собственный путь. И это видение Японии как уникальной страны со своей исторической идентичностью стало важнейшим элементом японской национальной системы политической экономии, о которой упоминалось выше.

Определив в Великобритании, каким должно быть будущее Японии, уже в Германии японские лидеры начали понимать, каким образом этого можно достичь быстро. В объединяющейся Германии члены Миссии Ивакуры смогли встретиться с легендарным «железным канцлером» Отто фон Бисмарком, в котором они, можно сказать, наконец-то нашли «родственную душу». Бисмарк был активно вовлечен в процессы ускоренной индустриализации новой Германии, и для японцев параллели были очевидны. В своем дневнике Окубо Тошимичи записал слова Бисмарка:

«Сейчас все нации мира дружественны и вежливы друг с другом, но это только так кажется. В действительности, под этим скрывается борьба, где большие и сильные презирают и затмевают слабых и маленьких»³².

Этим Бисмарк только укрепил понимание японцев текущего международного геополитического соперничества: чтобы выжить, Япония должна была стать сильной в военном отношении страной, а для этого нужна была индустриализация.

Бисмарк также утверждал, что концепция «свободного рынка» — это логика сильнейшего, который первым достиг превосходства и теперь хочет снять протекционистские барьеры у всех остальных. Правительства же менее развитых стран должны вначале защищать свои растущие отрасли. Бисмарк ссылался на теорию Фридриха Листа, который, как отмечено выше, развил свою германскую альтернативу теории «свободного рынка» Адама Смита и других, кто продвигал либеральную экономику англо-американского типа. Японцы сразу уловили идею. Они поняли, что целью индустриальной революции являются не просто машины и технологии, а в огромной степени усиление военной мощи страны. Таким образом, индустриальная стратегия Японии стала частью военной стратегии по усилению страны для противостояния странам Запада³³.

Одним из самых важных, что уяснили японцы в бисмарковской Германии, стало понимание идей меркантилизма и протекционизма. Несмотря на всеобщую распространенность на Западе идей британской классической политической экономии о свободной торговле, японцам очень импонировал именно немецкий подход, тем более, что его эффективность они видели тут же в бурно развивающейся Германии начала 1870-х годов.

Более того, японцы уже были немного подготовлены. В 1870 году вышел труд бывшего переводчика с английского языка Норикадзу Вакаямы под названием «Теория о протекционистских тарифах» («Hogo Zeisetsu»), которая стала первой японской книгой, защищающей принципы протекционизма. Вакаяма был знаком с концепцией Рикардо о сравнительных преимуществах разных стран при свободной торговле, однако в своей книге критиковал эту концепцию, основываясь на своих эмпирических знаниях. Он писал, что Япония в тот момент не могла себе позволить равную конкуренцию в свободной торговле, так как пока не обладала какими-либо сравнительными преимуществами на фоне ушедших вперед западных стран. Поэтому Япония должна использовать протекционистскую политику и защищать своего производителя, чтобы «снискать себе увежением других государств, которые могли представлять угрозу безопасности Японии». При этом он приводил разные примеры из истории тех же западных стран, когда они так же использовали протекционистскую политику для развития собственных экономик³⁴.

Еще большее влияние на японцев, однако, оказали идеи самого Фридриха Листа, которые он изложил в своей «Национальной системе политической экономии». Лист и его последователи из немецкой исторической школы активно критиковали британскую либеральную экономическую традицию, утверждая, что слабость идей Адама Смита заключается в том, что они не учитывают жестокости реального мира с враждебно настроенными друг к другу нациями, находящимися на разных стадиях своего развития. Идеи же британцев постулировали «фиктивную космополитичность» мира с открытыми границами, чего в реальности не было. И именно этот момент японцы четко зафиксировали для себя. Переводчик трудов Листа Садамасу Ошима отмечал, что британские классические экономисты считали законы экономики такими же универсальными, как законы физических наук, в то время как немецкая историческая школа экономики считала, что принципы социальных и экономических наук специфичны для определенного времени и места³⁵.

Ошима также писал, что самым неприемлемым в рикардианской теории является утверждение сторонников «свободного рынка» о том, что для выражения своих сравнительных преимуществ «сельскохозяйственные страны должны оставаться сельскохозяйственными, а индустриальные — индустриальными». И именно поэтому было важно государственное вмешательство в экономику, чтобы Япония из сельскохозяйственной страны быстрее выросла в индустриальную державу и заняла свое место среди развитых стран мира.

В 1890 году в Японии была создана Национальная Экономическая Ассоциация (Kokka Keizai Kai), которая начала активно продвигать идеи протекционизма Ошимы и немецких мыслителей. Именно немецкая теория была официально принята в качестве руководства к действию.

Во время Миссии Ивакуры японцы отмечали, что в новой Германии все еще много сельского хозяйства. Свыше двух миллионов человек из четырех все еще были заняты в сельском хозяйстве. Однако японцы заметили, что доходы от этой деятельности немцы стараются вкладывать в развитие производства. Лидеры Правительства Мэйдзи поняли, что им во многом предстоит повторить такой же путь — вначале полагаться на сельское хозяйство, но уже его плоды вкладывать в индустриальное производство. Доходы от сельскохозяйственного экспорта должны были дать так необходимую твердую валюту, без которой невозможно было импортировать технологии и оборудование для индустриализации. Поэтому ключом к промышленному развитию сначала должно было стать улучшение сельскохозяйственной производительности³⁶.

1.2.2. Первые реформы

В целях ускоренной индустриализации и получения новых знаний была разработана политика отправки на Запад разных категорий учащихся. Всего в 1868—81 годах в Европу и Америку в поисках новых знаний и технологий за государственный счет было отправлено 415 студентов и 969 государственных служащих, а затем, в 1882—95 годах уже 186 студентов и 2814 государственных служащих³⁷. Правительственные чиновники и представители бизнеса посетили свыше 20 международных промышленных и коммерческих выставок на Западе с целью изучения иностранных технологий, а также возможностей японского экспорта. Так, японцы были активными участниками Парижской выставки 1878 года, Антверпенской 1883 года, Вашингтонской 1883 года, Новоорлеанской 1884 года, Нюрнбергской 1885 года, Лондонской 1885 года, Барселонской 1887 года, Гамбургской 1887 года, Чикагской 1891 года и многих других выставок того времени³⁸. Например, на большую выставку в Вене 1873 года было направлено 70 японских делегатов, включая 24 технических специалиста от разных частных промышленных предприятий, в чьи задачи входили поиск и приобретение важных для страны знаний о промышленных технологиях Запада и их особенностях³⁹.

В 1870—85 годах около 42% общих затрат Министерства инженерии было израсходовано на приглашение иностранных экспертов, в 1877 же году эти затраты увеличились до 66%. Политика Министерства промышленности была направлена на наем иностранных специалистов не в производственный сектор, а в стратегическую инфраструктуру: в 1872 году 80% от 800 иностранных работников были заняты в железнодорожной отрасли, на телеграфе и других смежных направлениях⁴⁰.

Особое внимание японцы сосредоточили на Германии, куда стремились направлять больше всего студентов и откуда приглашали больше всего учителей. Это было обусловлено не только высоким уровнем развития науки и технологий в Германии, но также и особенной организацией промышленности и экономики, нацеленной на поступательное развитие всего государства как единой системы, в отличие от англо-саксонской системы, где главным было развитие частного капитала⁴¹.

В своей книге о зарождении науки в Японии Дж. Бартоломью отмечал, что четырьмя главными причинами увеличения немецкого влияния на японскую науку являлись: (1) привлекательность для японских чиновников принципов именно германской политической экономии; (2) относительно либеральный торговый режим, предложенный Германией для Японии; (3) сравнительная открытость академической системы Германии и частота межуниверситетского обмена; а также (4) высокий статус немецких экспериментальных программ, ассоциирующихся с именами Рентгена, Планка, фон Байера, Дизеля, Коха и фон Беринга⁴². Японские студенты записывались на программы Коха по бактериологии, Артура Хантцша по стереохимии, Густава Тамманна по металлургии и Альберта Эйнштейна по теоретической физике. Стремление японцев постичь новые технологии было настолько сильным, что они «хватались именно за последние достижения науки, вместо изучения духа науки, который сделал такие достижения возможными», — писал немецкий физик Эрвин Баэльц в Токийском Императорском университете в 1901 году⁴³.

Для скорейшего трансфера западных знаний и технологий в Японии уже в 1871 году было образовано Министерство образования, а в 1872 году была введена система обязательного всеобщего образования. Вначале такое образование длилось всего 16 месяцев, однако уже в 1907 году оно стало составлять 6 лет. Образовательная система Японии вначале основывалась на французской модели, а после на американской, однако основополагающим духом системы японского образования была германская модель государствоцентризма, в сочетании со сложившимися веками в Японии конфуцианскими консервативными традициями. Это сочетание отразилось в специальном положении 1890 года под названием «Императорское уложение об образовании», которое заложило идеологическую основу новой образовательной системы, особо выделяя такие категории как лояльность, долг перед государством, уважение к традициям и подчинение единому порядку, что демонстрировало влияние самураев на новую систему образования Японии⁴⁴. Все самые известные и престижные сегодняшние университеты Японии тоже были заложены в тот период: Токийский императорский университет, Киотский университет, Васеда, Кейо и Хитоцубаши.

Особую роль в освоении западных знаний сыграл Институт технологий (Кобу Дайгаку), основанный в 1887 году, куда приглашались преподавать иностранцы. На базе института стали активно изучаться устройства различных импортированных из Америки и Европы машин, чтобы позднее самим же их и воспроизвести. Впоследствии, когда японские компании заключали партнерские соглашения с западными фирмами в целях усвоения их технологий, после изучения инноваций они постепенно расторгали соглашения, больше не нуждаясь в помощи иностранцев. Важную роль в освоении новых технологий играли также и торговые компании Mitsui и Takada Shokai, которые не просто импортировали машины, но и обучали местных предпринимателей, как ими пользоваться, а в дальнейшем оказывали им техническую поддержку⁴⁵.

Индустриализация

Итак, главным национальным приоритетом Японии стала цель — догнать Запад во всех цивилизационных аспектах, то есть стать страной «первого класса», причем как можно скорее. Для этого был официально принят лозунг «Фукоку кёхей», что значило «богатая страна, сильное государство». Правительство Мэйдзи хорошо понимало свою отсталость от Запада, и для модернизации страны определило три основные задачи: (1) экономическую модернизацию через индустриализацию, (2) политическую модернизацию через введение новой конституции, и (3) военную модернизацию через активную внешнюю политику⁴⁶.

Таким образом, индустриализация и стала главной задачей японского экономического развития, и она требовала много иностранной валюты для приобретения западных технологий. Первым источником иностранной валюты стал экспорт продукции трудоемких сельскохозяйственной и текстильной отраслей, включая шелковое и хлопковое производство, которые к 1919 году обеспечили более 40% экспорта японского сырья⁴⁷.

Шелководство стало стратегической отраслью. Начиная с 1874 года, японским правительством в целях изучения их опыта было отправлено несколько официальных делегаций во Францию и Италию, а также запущен целый научно-исследовательский институт — Институт исследований шелководства, который должен был заняться теоретическими вопросами повышения производительности, улучшения качества продукции и стандартизации этой отрасли⁴⁸.

В целом же, можно констатировать, что шелководство стало первой важной отраслью, на которой была отработана новая индустриальная организация зарождающейся японской экономики. Именно эта отрасль позволила объединить и сельское хозяйство, и промышленное производство, и науку, и участие государства, и финансирование, и экспорт.

Одним из своевременных стимулов развития шелководства стал и мировой рост цен. С 1859 по 1868 годы мировой рост цен на японский шелк вырос в пять раз. Это очень стимулировало японских шелководов увеличить производительность отрасли, активно изучая и применяя научные методы⁴⁹. Далее, шелководство требовало переработки, и это стимулировало развитие промышленных предприятий, причем государство, в целях стандартизации отрасли и повышения его эффективности, стало поощрять развитие крупных предприятий. Однако, одним из главных факторов стало стремление японского правительства создать в стране новые крупные фабрики, которые смогли бы наравне конкурировать с устоявшимися зарубежными производителями. Для этого правительство, изучив опыт Германии, попыталось создать государственные модельные фабрики, которые должны были продемонстрировать, как необходимо управлять такими предприятиями.

В 1881—82 годах правительство создало два прядильные фабрики в Аичи и Хиросиме, которым начало предоставлять долгосрочные кредиты для импорта машин и оборудования. А к 1885 году в стране уже функционировало 10 частных предприятий, оборудованных машинами, которые для них специально закупило государство.

Также стал активно расти спрос на шерсть, порождаемый популярностью западного стиля одежды и западной военной формы. К 1877 году доля шерсти в импорте стала составлять 18%, и для снижения этого импорта и торгового дефицита Министерство внутренних дел учредило в провинции Шимоса большое овцеводческое хозяйство. В конце же 1877 года им было запущено предприятие по переработке шерсти «Сенджу»⁵⁰. Окубо Тошимичи считал, что, в конце концов, японские компании сами должны управлять такими предприятиями, но вначале государство должно им помочь с планированием и финансированием.

Политика финансового стимулирования со стороны правительства была крайне важной, так как частники все еще не были готовы самостоятельно развивать промышленность и вкладывать большие инвестиции в эту сложную отрасль. Однако, помимо плановой, финансовой и научно-исследовательской не менее важной мерой поддержки со стороны государства стала помощь в индустриальной организации этой отрасли через интеграцию и связывание компаний друг с другом. Уже тогда японские управленцы увидели в развитии шелководства необходимость некого кластерного развития и создания целостных экосистем, подобных германским картелям. Государство начало всячески стимулировать консолидацию импорта сырья, укрупнение производства и переработки, а также снова консолидацию, но уже экспорта.

Правительство Мэйдзи хорошо уяснило для себя, какую важную роль в развитии своих экономик сыграли крупные европейские торговые компании типа британских «Ост-Индской компании» и «Жардин Мэтисон» (Jardine Matheson), которые активно торговали в южном Китае. Эти торговые компании экспортировали домашнюю продукцию и импортировали нужное сырье в крупных масштабах, оперируя колоссальными объемами, финансовыми средствами и активно влияя на рынки сбыта. Они обогащались как сами, так и приносили пользу своим государствам, оптимизируя экспорт. И японцы захотели взрастить собственные подобные торговые компании, которые смогли бы функционировать на таком же международном уровне.

Первыми двумя японскими крупными торговыми компаниями стали Mitsui и Mitsubishi. Причем, если первая уже имела большой опыт и была устоявшимся торговым домом, то вторую государство практически взрастило через различные меры стимулирования. Обе компании вначале активно торговали сельскохозяйственной продукцией, однако государство хотело видеть в них универсальных трейдеров, которые должны были закрывать почти все потребности страны в импорте и экспорте.

Государственная помощь таким новым предприятиям как Mitsubishi позволила им добиться устойчивого роста и вырасти к началу ХХ века мощными конгломератами, известными как «зайбацу». Государственная поддержка для Mitsubishi осуществлялась в форме долгосрочных субсидий, а также передачи государственных морских судов во владение компании. Другие кораблестроительные компании были сгруппированы вокруг Mitsubishi для формирования единого фронта противостояния зарубежным конкурентам⁵¹. Эта политика импортозамещения и взращивания крупных компаний при поддержке государства стала называться «Юнью боатсу» и вдобавок к двум уже устоявшимся крупным зайбацу Mitsui и Sumitomo породила еще четыре: Mitsubishi, Furukawa, Asano и Yasuda⁵².

По замыслу правительства частный бизнес должен был взять на себя крупные государственные проекты как можно раньше, однако государство должно было помочь в планировании, организации и, наконец, в финансировании новых крупных предприятий, особенно производственных.

В 1873 году правительство, в целях централизованного развития экономики, создало Министерство внутренних дел, куда объединило вопросы индустриального развития с вопросами местного самоуправления. Руководителем нового министерства стал сам Окубо Тошимичи, который в государственных чиновниках видел, прежде всего, управленцев, причем управленцев, которые должны были иметь широкий кругозор и целостную картину развития своей страны. Эти управленцы должны были не просто хорошо понимать вопросы развития сельского хозяйства и промышленности, но четко осознавать, ради чего все это делается и куда теперь движется новая Япония.

В своем «Меморандуме о продвижении производства и стимулировании промышленности» он записал:

«Сила государства зависит от процветания народа. Процветание народа зависит от обилия производства. Обилие же производства, конечно же, основано на трудолюбии народа и его предприимчивости»⁵³.

Правительство Мэйдзи четко связывало экономическую мощь государства с развитостью частных предпринимателей, производящих промышленные товары в изобилии. И государство стремилось им в этом помогать. Однако конечной целью развития частных предпринимателей государство видело в достижении своих целей — превращения Японии в мощную промышленную державу, а не просто ради каких-то европейских экономических теорий⁵⁴.

Окубо считал, что без государственной помощи люди не знают, как развить большие фабрики. Возможно, они и могут вести небольшое дело, как они и вели раньше, но то, что нужно государству — крупные промышленные предприятия для быстрой индустриализации, это, по мнению Окубо, было недостижимо на принципах «свободного рынка». Согласно его глубокому убеждению:

«долг государственных чиновников, умело и чистосердечно, в условиях реального положения дел, поощрять развитие промышленности и увеличивать производительность, закладывая основы богатства и силы, без промедления»⁵⁵.

Он также писал, что экономическое планирование должно принимать во внимание особенности японской истории и культуры. Япония была уникальна, и поэтому не должна была управляться какими-то внешними доктринами, созданными другими странами. Японский народ нуждался в защите от вредного внешнего влияния, что могло осуществить только государство.

В то же время, Окубо Тошимичи писал, что государство не должно вовлекаться в дела частного бизнеса слишком глубоко, так как это могло его дестимулировать, подорвать инициативу. Самым оптимальным на этой стадии развития, он считал, государству необходимо подобрать несколько подходящих предпринимателей и помочь им. И самым удачным примером оказалась компания Mitsubishi, с которой так и произошло. Государство оказало компании на ранней стадии всю необходимую помощь, и к концу XIX века она превратилась в крупнейший конгломерат зайбацу. Государство не просто передавало Mitsubishi свои корабли в течение 15 лет, а даже активно пыталось сгруппировать другие небольшие пароходные компании вокруг Mitsubishi, чтобы они все вместе превратились в мощную группу компаний, способную конкурировать с развитыми зарубежными торговыми корпорациями⁵⁶. И одним из основных средств государственного стимулирования стало финансирование.

Финансово-банковская система

Эпоха Эдо породила хорошие предпосылки для развития финансово-банковской системы в новой Японии. Например, торговый дом Mitsui, который впоследствии стал крупной торговой компанией, уже имел опыт управления финансовыми операциями через свою меняльную лавку. В 1876 году это обменное бюро выросло в полноценный банк Mitsui.

Уже в 1880 году вслед за Mitsui появились еще два крупных банка — Mitsubishi Bank и Yasuda Bank, которые так же были прикреплены к своим торговым компаниям. А в 1895 году в Осаке появился еще один — Sumitomo Bank, таким образом, закладывая фундамент крупнейших бизнес-групп современной Японии. Связанные с крупномасштабной экспортно-импортной торговлей Японии, эти банки стали основными банками своих бизнес-групп зайбацу и со временем поглотили многих своих мелких конкурентов. Например, Yasuda Bank к 1912 году поглотил 17 других банков Японии⁵⁷.

Новая финансово-банковская система Правительства Мэйдзи была во многом проработана одним из самых ярких представителей Правительства Мэйдзи Ито Хиробуми, который впоследствии стал первым официальным премьер-министром Японии.

Ито Хиробуми сразу же после Реставрации Мэйдзи был направлен новыми властями в США для изучения американской банковской системы. В 1871 году он так же вместе с Окубо Тошимичи принимал участие в Миссии Ивакуры, а после смерти Окубо в 1878 году стал министром внутренних дел, начав активно вовлекаться в развитие реального производственного сектора новой Японии.

Изучая банковскую систему США, Ито Хиробуми писал:

«Национальные банки Соединенных Штатов, если их сравнить с другими странами, представляют собой лучшую финансовую систему в мире. И если мы сможем устранить некоторые проблемы этой системы, которые не смогли устранить сами американцы, то мы сможем построить настоящую будущую основу для богатства нашей нации»⁵⁸.

То есть, Ито Хиробуми уже тогда глубоко изучил природу финансово-банковских систем многих стран Запада и смог выделить преимущества американского национального банка, построенного во многом на основе идей Александра Гамильтона. В Америке Хиробуми обратил особое внимание на то, как власти пытались обуздать инфляцию, возникшую в результате Гражданской войны в США в 1861—65 годах. Новое революционное правительство Японии так же было на грани войны (Восстание Сатсума), и инфляция здесь была такой же большой проблемой. Американский опыт оказался очень полезным.

В 1881 году министром финансов Правительства Мэйдзи стал еще один самурай из клана Сатсума — ученик Нариакиры Шимадзу — Матсуката Масайоши (1835—1924), и именно он учредил центральный банк Японии в 1882 году.

Основной своей целью Масайоши, так же как и Окубо Тошимичи, считал ускоренную индустриализацию страны, что должно было быть достигнуто через импортозамещение и продвижение экспорта. Для этого требовались инструменты стимулирования, и финансово-банковская инфраструктура, по мнению Масайоши, была важнейшей из них.

Масайоши понял, что для настоящей независимости новой Японии нужна своя независимая финансово-банковская система, которая должна была контролировать выпуск собственных денег на устойчивой основе. И создавая Банк Японии, Масайоши особо стремился к тому, чтобы новая японская экономика не зависела от иностранного капитала⁵⁹.

Матсуката, конечно же, понимал, что успех развития во многом зависит от частных предпринимателей, однако он тоже считал, что государство должно оказывать необходимую поддержку. И Банк Японии, по его мнению, должен играть в этом важнейшую роль, финансируя экономическое развитие. Центральный банк должен был выдавать займы другим банкам, а также следить за тем, чтобы предприятия реального сектора получали инвестиции в необходимых количествах. Очень важной он считал связку двух типов банков: индустриального банка и сберегательного банка, которые должны были дополнять друг друга. В 1882 году Матсуката Масайоши написал:

«Промышленность и сбережения — это два важнейших фактора в создании национального благосостояния. Сберегательный банк должен поощрять дух бережливости, а индустриальный банк должен стимулировать развитие индустрии: сельскохозяйственной и производственной».

В 1886 году сначала был создан Ипотечный банк, затем в 1887 году специальный банк по финансированию малого и среднего бизнеса, а в 1900 году Промышленный банк Японии, занимавшийся долгосрочным кредитованием крупных промышленных предприятий в судостроении, металлургии и машиностроении⁶⁰.

Стимулирование промышленности, осуществляемое государством на начальных порах, в первую очередь касалось государственных проектов. В результате, практически все построенные в 1880-х годах крупные промышленные предприятия были созданы либо самим правительством, либо при его активном содействии, путем предоставления частникам государственных субсидий и льготного кредитования, а также импорта иностранной техники и оборудования. В эти годы в собственности государства уже находились 3 судоверфи, 51 торговое судно, 5 военных заводов, 52 промышленных предприятия, 10 шахт, а также телеграфная система, связывавшая все основные города страны, и железные дороги протяженностью около 120 км⁶¹.

Десять крупнейших промышленных предприятий эпохи Мэйдзи и их формы собственности⁶²

Таким образом, в эпоху Мэйдзи Япония вступила, имея сильно отсталую экономику, основу которой составляли сельское хозяйство и мелкое кустарное производство. Однако в результате мощной правительственной политики ускоренной индустриализации к 1895 году производство железа и стали увеличилось вдвое, а производство текстильной продукции в восемь раз⁶³. Экспорт японских товаров в 1890—1913 годах стал увеличиваться на 8,6% ежегодно по сравнению с ростом в Германии на 5,1%, и общемировым ростом в 3,5%.

1.2.3. Японская экономика в начале ХХ века

Первая Мировая война очень положительно отразилась на японской экономике. Промышленное производство в военные годы росло в среднем по 9% в год, причем основной рост показывали металлургия и кораблестроение. К концу 1920-х годов Япония уже считалась достаточно мощной индустриальной державой, где добывающая и производственная отрасли занимали большую долю по сравнению с сельским хозяйством⁶⁴. Например, к 1926 году, если доля производственных товаров в экспорте США составляла 37%, то у Японии эта цифра уже составляла 43%⁶⁵.

В этот период японская экономика сильно напоминала англо-саксонскую — стал развиваться рынок капиталов, и компании 30—50 процентов финансирования привлекали с фондовых рынков, а более двух третей от прибылей компаний распределялось в качестве дивидендов⁶⁶. Это способствовало тому, что частные инвесторы и богатые семьи стали держать крупные пакеты акций промышленных предприятий и контролировать их советы директоров. Соответственно, частные инвесторы были заинтересованы в максимальных и быстрых прибылях, и предприятия были вынуждены выплачивать существенные финансовые средства в качестве дивидендов. Менеджмент в компаниях мог быстро меняться, если не устраивал акционеров. Работники часто переходили из одной компании в другую. И, хотя в стране всегда существовала традиция сильного государства, тем не менее, 1920-е годы стали периодом расцвета либерального капитализма в Японии, который активно в тот момент продвигался Соединенными Штатами и Великобританией.

С Великобританией в этот период у Японии начали складываться особые отношения, завязанные на финансовой мощи лондонского Сити.

Перед Русско-Японской войной Правительство Мэйдзи остро нуждалось в деньгах и обратилось к лондонскому финансовому рынку. И, хотя Великобритания оставалась формально нейтральной, тем не менее Банк Англии прогарантировал японский заём на 82 миллиона фунтов стерлингов, под который группа британских банков совместно с Нью-Йоркской Kuhn, Loeb & Company организовали четыре больших выпуска облигаций⁶⁷. Японское правительство стало тесно интегрироваться в мировую экономику, центром которой была Великобритания с главной резервной валютой того времени — фунтом стерлингов.

Однако, если до Первой мировой войны Япония все еще считалась периферийной страной, то в результате экономического бума военного периода позиции Японии стали усиливаться. Растущий экспорт и большая валютная выручка позволили японской йене стать одной из самых сильных мировых валют, а Японии стать одной из сильнейших мировых военно-промышленных держав. Если до Первой мировой войны Япония была страной-должником, то уже после войны она превратилась в страну-кредитора. Одним из двигателей японской экономики стало кораблестроение, которое позволило Японии к 1920 году стать одной из трех мировых военно-морских держав, наряду с Великобританией и Соединенными Штатами Америки⁶⁸.

Существенную часть валютной выручки японское правительство стало держать на зарубежных счетах, в частности в Лондоне. Например, объём японских депозитов в британских банках — 39 миллионов фунтов стерлингов даже превышал объём денег британского правительства в Индии — 28 миллионов, хотя широко известно, что именно индийские деньги в тот период считались критически важным элементом британского финансового могущества. В целом же, Япония и Индия владели 75% иностранных резервов в Лондоне, сильно подкрепляя британский фунт. То есть здесь можно утверждать, что резервный статус британского фунта во многом держался на азиатском факторе⁶⁹.

Глава Федеральной Резервной Системы США того времени Бенджамин Стронг писал:

«Всего за 50 лет Япония смогла перенять все западное, как если бы просто одела новый костюм. Однако западной является одежда, все же внутри остается японским. Внешне Япония создает вид демократии, однако внутри это очень организованная бюрократия».

Другой известный финансист Томас Ламонт писал, что фактически существуют две Японии: одна либеральная с сильными бизнесменами, другая же антилиберальная с сильными милитаристами⁷⁰.

Действительно, подобно Германии, Япония смогла построить у себя уникальное сочетание государственной власти. С одной стороны страной руководили государственники во главе с военными, которые ставили во главу угла интересы продвижения страны как мировой державы. С другой же стороны огромная власть сосредотачивалась у крупных финансово-промышленных групп зайбацу, которые преследовали свои частные интересы. Интересы обеих сторон, подобно предвоенной Германии, совпадали в том, что обе стороны стремились к расширению. Зайбацу активно убеждали политиков и милитаристов в том, что Япония должна стать военной супердержавой мирового уровня и занять свою часть мирового «пирога» в Азии. Убеждали, что потенциал страны и бурно растущая экономика этому соответствовали, но для этого необходимо было расширяться и создавать свой большой экономический макрорегион.

Эффективно организованная капиталистическая экономика, как показал опыт Германии, стала толкать японские финансово-промышленные группы, для поддержания непрерывного роста и высоких прибылей, к постоянному поиску новых рынков сбыта. Кроме этого, для поддержания своей растущей экономики стране требовались полезные ископаемые, сырье и энергоресурсы. Это понимали не только сами промышленники, но и политическая элита. Для политиков это было вопросом власти и влияния, как и для милитаристов. В итоге все мотивы элитных групп страны объединились и стали толкать Японию на путь империализма. Вопрос долгосрочного устойчивого развития страны лежал в плоскости обеспечения постоянными источниками ресурсов и рынков сбыта. Для капиталистической экономики, завязанной на необходимости поддержания прибылей и постоянного роста экономики, это было критически важно. Кроме того, контекст того времени это позволял. Видя, как США и другие западные страны ведут свою империалистическую колониальную политику, японские капиталисты и политики считали, что так же имеют право на свои внешние владения. Здесь же в Азии.

К тому моменту и Великая депрессия также начала диктовать свое. Финансово-экономический кризис, начавшийся в США в 1929 году и перекинувшийся на весь остальной мир, безусловно, задел и Японию. Японский экспорт в США в 1931 году упал на 55%, а общие показатели экспорта рухнули на треть⁷¹. Общие экономические показатели стали сильно падать и ухудшать уровень жизни, стимулируя социальную напряженность в обществе⁷². Многие государства начали возводить экономические барьеры, мировая торговля сильно замедлилась, и на фоне падения уровня жизни во многих государствах стали активизироваться националистические фашистские режимы. Это существенно развязало руки милитаристам и политикам Японии, еще больше укрепив их убежденность в необходимости ведения более решительной политики в преследовании своих национальных интересов.

Рост торгового дефицита стал вынуждать Японию сильно растрачивать свой золотой запас для получения иностранной валюты и обеспечения нужных объемов импорта. Уже к 1938 году Япония исчерпала почти половину своего золотого запаса, в то время как цены на импортное сырье росли, а на японские промышленные товары падали. Ситуация в экономике стала сильно ухудшаться.

Важно отметить, что основным торговым партнером Японии в начале 1940-х годов были США, которые поставляли Японии около 80% нефти и 75% железа⁷³. В меньшей степени, но также важную роль играли поставщики сырья из голландских и британских колоний в юго-восточной Азии.

Соединенные же Штаты уже к 1940 году нащупали выход из Великой депрессии через запуск программ массового производства промышленной продукции, реализуемый через финансовые стимулы со стороны специально созданной государственной Корпорации по Финансированию Восстановления своей экономики — Reconstruction Finance Corporation, а также ряд созданных ею государственных военных предприятий⁷⁴. Например, известно, что в мае 1940 года президент США Рузвельт официально объявил в Конгрессе, что США подготовились ко Второй мировой войне и уже способны производить до 50 тысяч самолетов в год⁷⁵.

Госдепартамент США же еще в 1934 году начал угрожать Японии экономическими санкциями, обещая полностью урезать поставки своей нефти, выражая тем самым свою дипломатическую недружелюбность. В 1940 же году США стали открыто демонстрировать Японии свое уже намерение прекратить экспорт своего сырья, хорошо понимая, что для Японии это может стать критической точкой. Очевидно, что так и вышло. Это поставило Японию в сложную ситуацию: либо в стране усилится экономический кризис, что создаст еще больше социальных волнений без каких-либо предсказуемых последствий для дальнейшей судьбы страны, либо Япония должна силой получить доступ к критически важным ресурсам, пусть даже ценой агрессивной экспансии. Если же идти по второму пути, то Япония видела для себя два варианта: либо «идти на север» против растущей Советской России для обеспечения стабильности и роста на Маньчжурском направлении, либо «идти на юг» против США для обеспечения своей экономики нефтью и иными сырьевыми ресурсами.

Еще в 1920-х годах японское правительство стимулировало свои компании инвестировать большие средства в Маньчжурию, которая стала играть все большую роль в развитии страны. Регион поставлял в Японию уголь, железную руду и прочее сырье. Почва в Маньчжурии оказалась очень плодородной, и сельское хозяйство здесь процветало. Например, площади обрабатываемой земли под пшеницу и сою возросли на 70% с начала освоения региона. К 1930 году в Маньчжурии уже стало проживать свыше 225 тысяч японцев, стимулируя рост рождаемости в стране⁷⁶.

И, хотя Маньчжурия играла важную роль в экономике Японии, активизация военных действий на этом направлении не была срочной. Японские военные хорошо понимали, что Советский Союз ведет тяжелые сражения на своем западном фронте против Германии, и угрозы оттуда для Маньчжурии не исходит. Более критической выглядела ситуация с США, которые угрожали прекратить столь важные поставки нефти.

26 июля 1941 года Рузвельт заморозил японские счета на территории США, что парализовало торговые и дипломатические отношения двух стран. В сентябре США наложили на Японию нефтяное эмбарго, что уже было сравнимо с удавкой для Японии. В последующие недели посол Японии неоднократно обивал пороги Правительства США, выпрашивая отмену санкций и даже обещая отвести свои войска из Индокитая. Однако Соединенные Штаты так и не смягчили свои санкции, хотя и понимали, учитывая геополитические реалии того момента, что это точно вынудит Японию на крайние меры⁷⁷.

Некоторые исследователи по этому поводу писали:

«Многие историки соглашаются, что отказ Рузвельта был преднамеренным для того, чтобы спровоцировать Японию нанести удар по военной базе США на Филиппинах, которая мешала Японии завозить нефть из Бирмы и Голландской Вест-Индии»⁷⁸.

«Существует устойчивый миф о том, что США были не готовы к внезапной атаке японцев в декабре 1941 года. Факты говорят о том, что решительная подготовка к войне началась в США еще за год, что и вынуждало японцев к отчаянному шагу нанести быстрый сокрушительный удар по американцам, пока еще не поздно»⁷⁹.

Итак, Япония вступила в войну.

Было ли это вынужденной мерой в связи с провокацией Соединенных Штатов Америки и их экономическими санкциями против Японии, или японские политики, ведомые капиталистическими интересами своих финансово-промышленных групп, сами были заинтересованы в империалистском расширении своего макрорегиона — это не является предметом исследования в настоящей книге. Очевидно, что есть аргументы в пользу обеих причин.

Например, американский генерал Дуглас Макартур впоследствии перед Сенатом США высказал свое мнение о причинах японского нападения на США в декабре 1941 года:

«В Японии практически ничего своего нет кроме шелковичных червей. Они нуждаются в хлопке, они нуждаются в шерсти, они нуждаются в нефтепродуктах, они нуждаются в жести, нуждаются в резине, нуждаются в целой куче прочих вещей, и все это необходимо импортировать. Они боялись, что если поставки всего этого остановятся, то в стране появится 10—12 миллионов безработных. Таким образом, главной причиной их военной агрессии, главным образом, были соображения безопасности»⁸⁰.

Тем не менее, по результатам войны Япония получила сокрушительное поражение, особенно учитывая полностью разрушенный Токио и почти стертые с лица земли города Хиросима и Нагасаки в результате их атомной бомбардировки американцами.

Впрочем, поражение в войне дало Японии новый стимул, но уже для более мощного развития и превращения страны уже через 30 лет во вторую крупнейшую и самую развитую экономику в мире, причем не военными, а экономическими средствами.

Примечания

24

Sagers J. Origins of Japanese Wealth and Power: Reconciling Confucianism and Capitalism, 1830 — 1885. New York: Palgrave Macmillan, 2006.

25

Sagers, 2006.

26

Там же.

27

Мамытов У. Э. Внешние факторы ускоренной модернизации Японии в конце XIX века. Журнал «Евразийская интеграция: экономика, право, политика». 2022; 16 (2): С. 77—83.

28

В русском переводе фильм называется «Последний меч самурая» (2003), режиссер Йоджиро Такита. Подробнее об этом в главе 3.1 ниже.

29

Shinichi K. «Meiji Revolution: Start of Full-Scale Modernization». Chapter 1. В видео-серии Agency for International Cooperation, Open University of Japan. Seven Chapters of Japanese Modernization. JICA-DSP, 2019.

30

Inukai, I. Japan’s First Strategy for Economic Development. International University of Japan, 2003. С. 11—12.

31

Sagers, 2006.

32

Sagers, 2006.

33

Там же.

34

Morris-Suzuki, 1989. С. 50.

35

Там же. С. 51.

36

Sagers, 2006.

37

Inukai, 2003. С. 21—22.

38

Там же. С. 86.

39

Inkster, I. Science and Technology in History: An Approach to Industrial Development. Rutger University Press, 1991.

40

Там же.

41

Inkster, 1991.

42

Bartholomew, J. The Formation of Science in Japan. Yale University Press, 1998.

43

Ohno K. The Economic Development of Japan: The Path Traveled by Japan as a Developing Country. GRIPS, 2006.

44

Andressen C. A Short History of Japan: From Samurai to Sony. 2002.

45

Ohno, 2006.

46

Ohno, 2006.

47

Мамытов, 2020.

48

Inkster, 1991.

49

Amsden, A. The Rise of «the Rest»: Challenges to the West from Late-Industrializing Economies. New York: Oxford University Press, 2001. С. 69.

50

Sagers, 2006.

51

Мамытов, 2020.

52

Ohno, 2006.

53

Sagers, 2006. С. 105.

54

Sagers, 2006. С. 106.

55

Там же.

56

Sagers, 2006.

57

Davies, G. A History of Money. From Ancient Times to the Present Day. University of Wales Press, 2002. С. 585.

58

Sagers, 2006. С. 104.

59

Sagers, 2006.

60

Мамытов, 2020.

61

Inkster, 1991.

62

Ohno, 2006.

63

Morris-Suzuki, 1989. С. 53.

64

Morris-Suzuki, 1989. С. 61.

65

Amsden, 2001. С. 72.

66

Werner, 2003. С. 11.

67

Bytheway и Metzler, 2016. С. 16.

68

Там же. С. 63.

69

Там же.

70

Bytheway и Metzler, 2016. С. 89.

71

Copeland, 2015. С. 147.

72

Okazaki и Okuno-Fujiwara, 1999. С. 3.

73

Copeland, 2015. С. 178.

74

Мамытов, 2020.

75

Jones, Jesse. Fifty Billion Dollars: My Thirteen Years with the RFC (1932—1945). New York, 1951.

76

Copeland, 2015. С. 155.

77

Lewis, 2007. С. 235.

78

Там же.

79

Nolt, J. International Political Economy: The Business of War and Peace. New York: Routledge, 2015. С. 167.

80

Axell, A. и Kase, H. Kamikaze: Japan’s Suicide Gods. Pearson, 2002. С. 24—29.