Спасти героя

Улия Воронина, 2017

Фантастический роман (сентиментальная фантастика) «Спасти героя» о героине из будущего, участвующей в научно-исследовательском проекте, посвященном спасению жизни выдающейся личности XVI века – Луи де Клермону сеньору д’Амбуаз графу де Бюсси. Научно-исследовательская кампания, где работает главная героиня, Аш, работает над созданием проекта по спасению жизни выдающимся представителям своего времени. Пройдя курс специальной подготовки, Аш через портал попадает в XVI век, и становится личным помощником графа Клермона. Отношения героев строятся на фоне политических событий – борьбы герцога Анжуйского и герцогов Лотарингских за трон. Однако, главная интрига романа разворачивается вокруг чувств Аш, Франсуазы Монсоро и Изабеллы Лотарингской, влюбленных в Бюсси.

Душа моя, узнав любви полет,

Наполнилась и жизнью, и движеньем…

Пьер Ронсар

Аш и не мечтала, чтобы ей так повезло. Даже сейчас, пройдя такой путь, столькому научившись, она опасалась, что недостойна работы в этом проекте, и, возможно, Дэтэ напрасно рисковал своей карьерой, поручившись за нее перед Советом компании. Хуже всего, хоть он это и отрицал, что причиной этой его «веры» в нее, скорее всего, были банальные угрызения совести.

Научно-исследовательская компания, в которой они работали, одна из ведущих в стране, занималась антропосоциологическими исследованиями уже много лет. В их высокоорганизованном обществе, обществе начала XXII века, уже не было проблем, связанных с материальными ресурсами, экологией, но зато широко распространились проблемы эмоционального здоровья. Депрессии, суицидальные наклонности были частыми и самыми распространенными заболеваниями, уносящими ежегодно тысячи жизней, поэтому государство и частные лица вкладывали немалые средства в поиски панацеи от этих недугов, причины которых скрывались, очевидно, в еще не до конца изученных лабиринтах человеческой психики.

Три года назад, когда после получения диплома Аш пришла стажером в компанию, Дэтэ был назначен ее куратором. Молодых специалистов первые два года опекал опытный сотрудник, под руководством которого они приобретали необходимые профессиональные навыки, а потом, в зависимости от результатов стажировки, им предлагались должности. Кому — то из стажеров, несмотря диплом, могли предложить остаться в этой кампании лишь обслуживающим персоналом, и только самым способным предоставлялась работа в научно-исследовательских лабораториях. Дэтэ оставался ее наставником на протяжении всех двух лет, достаточно большого срока, чтобы доверие и глубокое уважение, которое она почувствовала к нему почти сразу, перешло в чувство совершенной преданности, восхищения и зависимости, иными словами, как бы сказали поэты и прозаики прошлого, она в него влюбилась.

Это было ужасно! Стыдно, потому что она не оправдала доверие компании, взявшей ее в свой штат, и возлагавшей на нее не только надежды, но и ответственность, за то, что все ее силы будут направлены на получение профессиональных навыков, а не на борьбу с собственными чувствами, которую она теперь вела даже во время учебы; и страшно, потому что она никогда не испытывала чувства любви, и уже сознавала его власть: оно с трудом подчинялось разуму.

От полного отчаянья ее избавил психолог компании, на исповедь к которому обязаны были регулярно ходить все члены их коллектива. Он невозмутимо констатировал закономерность возникновения этого чувства, объяснив, что это совершенно естественно, учитывая почти полную изоляцию сотрудников-стажеров от внешнего мира — учеба и работа забирали у нее все свободное время — и неоспоримый авторитет Дэтэ, при наличии стольких личных достоинств. Она, как и другие стажеры, могла почувствовать восхищение наставником, глубокое уважение, переходящее в преданность делу, и даже самоотверженность. Иными словами, сама методика обучения предусматривала возможность появления привязанности к куратору, дабы повысить мотивацию к обучению и будущей работе на компанию. Кроме того, проанализировав этот опыт первых и идеальных чувств, она сможет в будущем лучше себя контролировать, поскольку, учитывая высокий уровень личностных качеств наставника, вряд ли они когда-либо будут возвышенней и идеальней.

Выслушав рекомендации психолога, Аш испытала огромное облегчение и продолжила старательно контролировать себя, стараясь сдерживаться от проявлений чувства, временами переполнявшего ее сердце. Теперь ее старания были направлены не на борьбу с собой, а главным образом на то, чтобы не доставить каких-либо трудностей и неудобств Дэтэ. Никто не должен был догадаться, что она буквально боготворит своего куратора. Надо сказать, постоянно контролировать себя было не просто. И все же, видеть его, говорить с ним, пусть и умалчивая о главном — это было ее тайным счастьем, про которое психолог, как ни странно, не упомянул. Аш совсем не ожидала ответных чувств, понимания или отклика, она просто наслаждалась присутствием любимого человека в своей жизни. Она совершенно спокойно приняла бы даже его абсолютную холодность и безучастность, это было правильно и понятно, ведь она была лишь одной из многих, кого он обучал… Но ей все чаще казалось, что и наставник выделяет ее среди других коллег, что между ними есть редкое понимание, выходящее за границы обычных рабочих отношений. Она не ошиблась. Наверное, это была как раз его ошибка, возможно, единственная ошибка за всю жизнь. В их мире все строилось на логике, все, что происходило, было закономерным и понятным, как вся их упорядоченная, спокойная жизнь, в рамках неоспоримых правил, нарушение которых считалось аномалией, болезнью, с которой нужно бороться. Она должна была сдержаться, любить его молча, тайно, издалека… Признание вырвалось случайно. Это было даже не признание, просто благодарность, радость и восхищение внезапно обрели форму слов. Это произошло неожиданно и для нее самой, в минуту откровенного разговора меж ними. Она не смогла сдержаться!.. Но за этим должно было последовать порицание, может быть даже выговор, в худшем случае, отстранение от работы, ведь она поступила неразумно и нелогично, против интересов компании и вопреки рекомендациям психолога. Но вдруг Дэтэ, строгий, собранный, внимательный, красивый, невероятно умный и совершенно закрытый и неприступный, не отверг ее… сразу. Не сразу. На следующий день. Когда же она призналась, он вздохнул и прижал ее к себе. И этого недолгого объятия и вздоха ей хватило, чтобы всю ночь она не спала от восторга и благодарности, оживляя в памяти снова и снова всю сцену, выражение его лица, его прикосновение… Но на утро, он сразу пригласил ее в свой кабинет. Еще раньше, как только увидела его в дверях, Аш прочла свой приговор: он все обдумал, и счел свое поведение крайне неразумным. Он отступил. Это было правильно, Совет компании никогда бы не одобрил подобных отношений между сотрудниками, впрочем, это касалось не только их компании. Отношения между сотрудниками не были приемлемы ни одной серьёзной организацией в мире. В их мире чувства вообще шли вразрез с профессионализмом. Каждый мог выбирать — строить личную жизнь, или делать карьеру. Даже просто замужество или женитьба, не говоря уж о заведении детей, снижало компетентность работника в глазах администрации, а уж чувства и отношения между коллегами вообще были подобны смертному приговору для карьеры — им с Дэтэ пришлось бы уволиться. Обоим. Она-то согласна была ради него потерять хорошую работу и начать сначала где-то в другом, менее престижном месте, потому что все то, что она так тяжело добивалась, все обесценивалось рядом с ее чувством к нему. Она была согласна на все, лишь бы оставаться рядом с ним, согласна на любые условия. А он — нет. Это было понятно, учитывая его должность, квалификацию и перспективы карьеры. Он столько уже отдал этой компании, столького добился… Да, он терял несравнимо больше. Аш приняла его решение безоговорочно, и пережила это. Они остались учеником и наставником, пока Аш не закончила обучение. Они даже сохранили дружеские отношения, но чувство вины с его стороны и подавленное разочарование с ее, сделали свое дело: внутренне они отдалились.

И все же, он поступил благородно, порекомендовав Совету принять ее в проект, суливший исполнителю великолепные перспективы карьеры, если только он будет успешно закончен.

Согласно концепции проекта, в котором работала сейчас Аш, перед участниками ставилась задача: вступая в контакт с самыми яркими представителями разного времени доказать саму возможность влияния на стереотип поведения, а стало быть возможность изменения судьбы героя. Под понятием «судьба» исследователи подразумевали последствия определенных поведенческих стереотипов, устанавливающихся в причинно-следственных отношениях. Поэтому, в практической части проекта агенты компании, проникая через портал в разные временные периоды, должны были пытаться сохранять жизнь выдающимся личностям различных эпох. Данные анализировались в лабораториях и на выходе исследователи получали сложный и тонкий алгоритм формирования навыков выживания, навыков противостояния негативным воздействиям внешней среды, стрессам, развитие сильных сторон эмоционально-волевой сферы человека. Иными словами, ученые компании на основе практических и теоретических исследований, предпринимали попытки приостановить пандемию депрессий, охватившую мир.

У нее совсем не было опыта, поэтому Дэтэ рисковал, тем более, что ему поручили возглавить одну из групп по реализации практической части проекта. Кроме того, трудность заключалась еще и в том, что она должна была занять место заболевшего коллеги, Иэн, молодой и перспективной сотрудницы, уже имеющей опыт участия в проектах, да еще и обладающей потрясающими внешними данными. Аш против нее казалась самой себе гадким утенком, но результаты ее обучения оказались выше, чем у многих других претендентов, и поскольку ей повезло с наставником, а рекомендация Дэтэ имела немалый вес, Совет утвердил ее кандидатуру. И она получила первое и необыкновенно важное задание — спасти жизнь Луи де Клермона сеньора д’Амбуаз графа де Бюсси, того самого, романтический образ которого попуализировал писатель Александр Дюма.

Аш читала этот роман, галантно названный именем возлюбленной графа Клермона, хоть по сути, графиня Монсоро не была главной героиней произведения. Диана де Меридор была скорее причиной смерти главного героя, поверхностной причиной, не более, ибо он погиб, конечно, по причине политического характера. Аш, как и большинству читательниц, пришелся по душе образ храброго и благородного Бюсси. Она даже сравнивала его с Дэтэ, у них было немало общего: Дэтэ тоже обладал благородством, правда в отличие от героя Дюма, был сдержан, уравновешен, никогда не совершал необдуманных поступков, поддавшись эмоциям, разве что тогда… но во время, или почти что вовремя исправил ошибку, отступив… Зато, он рисковал неодобрением всего Совета, взяв ее в проект!.. А когда она, запинаясь и краснея, спросила его об истиной причине ее назначения в проект, Дэтэ с негодованием отверг ее подозрения об искуплении своей ошибки… Он сказал ей, что это полностью ее заслуга, что она, как никто другой, достойна этого, и сам он тут не причем. Это было так благородно с его стороны!.. Аш едва сдерживала слезы, вспоминая об этой его доброте. Определенно, Дэтэ был достоин самой лучшей любви, самой нежной, возвышенной, может быть, такой, как любовь Дианы, ведь в романе Дюма — она идеал. От любви такой женщины Дэтэ бы не отказался так легко… Ну а герой Дюма, похоже, вообще не отказывался от любви, жил не оглядываясь, не отступая, и не жалея ни о чем, в том числе о своих ошибках, он следовал своим правилам или правилам чести того времени, и его смерть была законной платой за эту яркую, полную эмоций и адреналина жизнь. Он просто не смог бы прожить долгую жизнь, ежедневно многократно рискуя. Но, не рискуя, он не был бы героем. Незабываемым литературным героем, во всяком случае.

Готовиться к заданию пришлось интенсивно, во-первых, она была совершенным новичком, чтобы иметь хоть какой-то опыт, да и времени оставалось слишком мало, чтобы его приобрести, это во-вторых. По плану она должна была пройти портал, попав в нужную точку истории, по расчетам ученых, всего через три месяца, хотя обычно на подготовку полагалось полгода. Иэн уже прошла на половину курса, когда тяжелая травма не позволила ей продолжить работу, и теперь, после утверждения ее кандидатуры, оставалось всего шестьдесят дней. Аш спала по пять-шесть часов в сутки, изучала язык, историю, училась ремеслам и фехтованию. Ее одевали мальчиком, потому что сам подход к реализации плана из-за ее внешности пришлось изменить. Первоначально планировалось, что Бюсси встретит прекрасную Иэн, чья внешность превосходила в красоте сохранившееся в архивах изображения возлюбленных Бюсси, в том числе, Франсуазы де Монсоро, жены Шарля де Монсоро, урожденной де Меридор. И если бы подтвердилась классическая версия его гибели, на основе которой Дюма создал свой роман, после профессионального обольщения такого уровня, Бюсси не смог бы полюбить жену графа Монсоро, и, стало быть, избежал бы мести ее мужа, застигнувшего его в своем доме с десятком наемников, или, в случае если бы эта версия не подтвердилась, если мемуары современника графа Клермона, описавшего его бурную жизнь, основывались на догадках и фантазиях автора, Бюсси все же не смог бы участвовать в интригах герцога Анжуйского, поскольку женился бы на Иэн, и во время попытки переворота, наслаждался бы медовым месяцем с молодой женой в провинции, куда она легко уговорила бы его поехать. Темноволосая Аш, обладающая вполне заурядной, хоть и не отталкивающей внешностью, ничем не походила на Француазу, как и на большинство других прекрасных возлюбленных Бюсси, одной из которых была и Маргарита Наварская. Дэтэ предложил изменить первоначальный замысел внедрения агента, превратить Аш в персонаж Дюма Реми Одуэна, лекаря и друга графа. Даже окажись Бюсси, как личность, весьма далек от совершенства, и тому бы понадобился верный товарищ, врач, или даже просто находчивый мальчик на побегушках. Ввести Аш было решено после какой-либо случайной дуэльной травмы Бюсси, а безымянного лекаря, уже после того, как он окажет графу необходимую помощь, отвлечь от событий. Наверняка граф Клермон не запоминает лица таких незначительных людей, и этим лекарем станет для него Аш, проявив себя не только как отличный врач, но и как душевный собеседник. Дэтэ сказал на совете, что это как раз сильная сторона Аш, что она умеет вызвать полное доверие, и может стать отличным товарищем, советчиком и другом. Аш, услышав это, мучительно покраснела. Он говорил о ней хорошо — товарищ, друг… но… он не видел ее в роли возлюбленной. Вот если бы вместо нее была Француаза де Меридор, или Иен, может быть, тогда бы он сам решился… И сразу строго осудила себя за эти никчемные мысли.

Дэтэ снова стал ее наставником, теперь он готовил ее по истории и временной адаптации. А поскольку он отвечал и за всю практическую часть проекта, консультировал ее и по многим другим вопросам. Иногда тесное общение с ним еще возвращало ее в те прежние времена, когда его советы, наставления и беседы были ее самым большим счастьем. Но это были лишь отголоски прошлого чувства, боль от разочарования она приглушала, объясняя себе «не судьбой». Он же, как высококвалифицированный психолог и, вообще, человек весьма чуткий, очевидно, прекрасно видел все это. Но никогда не обсуждал, считая, что между ними все уже сказано, все понятно, и что теперь Аш нужно лишь время, чтобы справится с собой. Он был прав. Она справлялась.

Сейчас же, благодаря ему, она гораздо меньше думала о прошлом, ее почти всецело занимало задание. Кроме нужных и тревожных мыслей о том, как лучше выполнить свою работу, какой подход найти, ее занимала и сама личность человека, героя, которого ей предстояло спасти. Если судить по хроникам того времени, а жил граф Клермон с 1549 по 1579, всего тридцать лет, это был выдающийся человек: за такой короткий срок жизни он оставил яркий след в истории. А вот каким же он был, предстояло выяснить. Политик, поэт, воин и нежный возлюбленный… Возможно, щедро одарен, возможно, как раз наоборот. Сведения о нем в хрониках его современников были довольно противоречивы. В Варфоломеевскую ночь он, если верить некоторым источникам, безжалостно устранил своих соперников за наследство, двоюродных братьев. Хотя, не исключено, что версия событий была представлена его врагами, завистниками, или обманутыми мужьями, чьи жены пали перед обаянием графа Клермона. Возможно, по этой же причине, он осуждался авторами хроник, как никудышный военачальник, но, возможно, это было вполне справедливо, поскольку поэты редко бывают хорошими стратегами. Кроме того, его осуждали за непомерные налоги, которые он ввел, получив от герцога Анжуйского губернаторство в его провинции Анжу. В своих стихах он призывал хранить любовь от чужих глаз, сохранять отношения в тайне, чтобы не опорочить имя возлюбленной, доверившей честь своему другу, но его же письмо, в котором он делился победой над сердцем жены главного ловчего герцога Анжуйского, послужило причиной его гибели. Как понять такую двойственность и непостоянство в личности этого человека?.. Одно можно было утверждать наверняка, его стихи, если, конечно, они действительно ему принадлежали, были полны тонкой лирики… Итак, граф де Бюсси был натурой сложной. И что-то должно было объединять все его настроения. Но что?… Больше всего она боялась разочарования, хоть и поверить до конца, что Бюсси, которым его придумал и описал Дюма, существует, она не могла. Писатели зачастую провидцы, но, к сожалению, далеко не всегда. Настоящий граф де Клермон мог быть напрочь лишен обаяния, а его личные качества, скорее всего и на десять процентов не совпадали с выдуманными. Вообще-то так думать было нельзя, Дэтэ не раз повторял, что профессионал не должен судить о герое, которого предстоит спасти, поскольку это могло отразиться на качестве работы. Никаких выводов, оценок, и уж тем более, чувств. И все же, она не могла удержаться… Она по нескольку раз перечитала хроники, но к какому-то определенному мнению так и не пришла. К сожалению, чаще современники описывали графа Клермона как завистливого, жестокого, хоть и не лишенного талантов и обаяния, придворного, интригана и распутника, чему верить не хотелось, и лишь небольшая часть историков выказывала Бюсси-человеку искреннее восхищение, во что верить, прочитав предыдущее, было не просто. Ей предстояло узнать истину. Миссия, восторг от которой вызывал спазм дыхания. Аш в тайне мечтала встретить настоящего героя, благородного и отважного, а не заурядного человека. Дэтэ сразу догадался об этих ее мыслях, и строго-настрого запретил. Он и раньше осуждал ее за фантазии. Это уж точно было совершенно непрофессионально — мечтать. Эти лишние мысли будут лишь отвлекать от реальности. Он был, конечно, прав, и Аш всегда выполняла его указания, поэтому честно попыталась вообще не думать о Бюсси, как о человеке, что было довольно трудно, когда каждое практическое занятие и каждая лекция так или иначе готовила ее к встрече с ним, и к тому же… когда она полностью сосредотачивалась на реальности, она ощущала себя слишком несчастной.

И вот день настал. Аш не смогла заснуть, потому что слишком устала за долгий предыдущий день, последний день подготовки к заданию.

Дэтэ вошел, едва она оделась, и сразу понял, что она не спала.

— Я же просил тебя принять снотворное!..

— Я приняла, но оно не подействовало.

Он озабоченно заглянул ей в глаза, приподняв лицо за подбородок.

— Как ты себя чувствуешь?.. Не больна?

— Нет.

–Просто слишком устала, верно?… Так бывает при столь интенсивной подготовке, и я не раз предлагал Совету снизить нагрузку в последнюю неделю!… Вот что… Отменим последний инструктаж. Ты все помнишь и без этой формальности. Вместо этого ты просто поспишь.

Он, как всегда, был добр к ней. Увидев благодарность в ее взгляде, Дэтэ отпустил ее подбородок. Закрылся.

— Медосмотр в семь. В семнадцать тридцать, если все будет в норме, портал.

Время и место было выбрано и утверждено советом: угол небольшой площади перед церковью Сен–Мартен, маленькой церковью на тогдашней окраине Парижа, которой теперь не существует. Портал, через который она попадет в XVI век, ровно за девять месяцев до дня его гибели, по расчетам технологов портации, будет открыт в помещении административного здания, расположенного прямо напротив их офиса.

К семнадцати она была готова. На месте локализации портала, в вестибюле первого этажа здания, через который проходили, не обращая на них особого внимания, спешащие по своим делам чиновники, был очерчен круг. Двое техников сенсорными приборами настраивали оборудование для портала, врач, скучая, сидел за портативной системой диагностики. Люди были заняты своей работой, никому не было до нее дела. Ни провожающих, ни знакомых, ни коллег, ни наблюдателей. Внезапно стало страшно и одиноко. Вдруг она никогда не вернется назад? Случиться может быть все что угодно!.. Эта мысль и раньше приходила ей в голову, но теперь она испугалась другого — что если, здесь, в ее времени, где жила она настоящая, где ее знали под своим именем, никто не вспомнит о ней с грустью, или может быть даже не заметит что ее больше нет?… Родители умерли… Дэтэ?.. Он, пожалуй, да… Но потом решит, что воспоминания отвлекают его от работы, и небольшим усилием воли вычеркнет ее из памяти. А воля у него железная… Да, ее смерть никого не заденет по-настоящему, точно она и не жила… Да и возвращаться-то ей не к кому.

Она вдруг остро ощутила свое одиночество, ясно, как никогда в жизни. Странно, значит работы, профессионального и дружеского общения может быть не достаточно?… Страх заставил ее желать остаться, против логики она начала цепляться за настоящее, точно за последний дюйм земли перед пропастью неизвестного. Ей не было ради чего жить, но и ради чего умереть тоже.

Если бы не Дэтэ, она бы, возможно, совсем разволновалась и запаниковала, поднялось бы давление, и ее бы не допустили к портации.

Легко угадав ее настроение, он сказал:

— Ты справишься, я верю. И потом, я всегда помогу тебе. Мы будем видеться через портал раз в две недели, как условлено. А если возникнут экстренные ситуации, чаще. Ты выполнишь задание и вернешься.

Она кивнула в ответ на его ободряющую улыбку. Дэтэ умел успокоить.

Чтож, в конце концов, это даже хорошо, что грустить по ней не кому, так легче умереть, если придется… без сожалений, обязательств и прощаний. Впрочем, умирать еще рано. Сначала, нужно выполнить задание. У нее всего шесть месяцев, чтобы изменить судьбу одного человека, который достоин жизни. Она готова.

Все что случилось дальше, она не поняла, не успела осознать. Она просто выполнила инструкции Дэтэ, сняла рабочий комбинезон, оправила на себе костюм, сработанный под одежду того времени, ступила в круг… и все.

Яркая вспышка… и она уже там. Странно, она ожидала чего-то большего. Как трудно было поверить, принять саму мысль, что она уже в 1579 году!.. Запахи и звуки изменились сразу, а вот зрительное восприятие настроилось, как и предупреждал Дэтэ, только спустя минуту, другую.

Аш находилась на краю площади, часть которой занял рынок. Она стояла у каменной стены церкви, почти прижавшись к фасаду. Место было выбрано так, чтобы ее не сбили всадники, и ее внезапное появление не привлекло ненужного внимания людей.

Все получилось. Она действительно была там, в средневековом Париже!… Воздух здесь был как-то прозрачнее, чище, небо голубело ясно и ярко, а дома, тесно жавшиеся друг к другу по периметру небольшой площади выглядели все же не так угрюмо, как на старинных гравюрах. Большинство сооружений были из камня, но были и деревянные, одно, двух и реже трехэтажные. Крыши домов побогаче сияли яркой коричневой черепицей, другие, покрытые соломой или дерном, наводили на мысли о деревне. И запахи здесь были насыщеннее, сильнее: пахло лошадьми, навозом, гниением нечистот, сеном, яблоками и свежим хлебом с прилавков, сочной молодой травой и вспаханными полями… столько ароматов одновременно, а ведь весна только-только началась, было только самое начало марта. А люди!.. так непривычно, картинно они выглядели: одежда была очень сложного кроя, с многочисленными симметричными и асимметричными складками, драпировками, или другая крайность — лохмотья; цвета одежды горожан неяркие, в основном темные или серые, спокойные… Головные уборы были у каждого, чепцы с лентами, капоры, шапки, причудливые маленькие шляпы, или береты, как у нее самой. На площади стояли прилавки, шла торговля, обмен, покупатели делали покупки, продавцы нахваливали товар, рядом чумазые дети затеяли какую-то шумную игру, нищий протягивал шапку, нараспев читая молитву, прохожие молча или переговариваясь, шли по делам, не обращая внимания на очень грязную, утоптанную тысячами ног землю, которую густо покрывал мусор: несъедобные части овощей, солома, обрывки тряпок, которыми побрезговали нищие, остатки предметов домашней утвари, а кое-где испражнения лошадей и людей. Аш сразу вспомнила лекции Дэтэ, он не раз говорил, что тогда улицы города, кроме дорог возле особняков знати, никто не убирал, поэтому заваленные нечистотами и мусором они служили источником инфекций и зловонного запаха. Благо, что мусора в те времена было несравнимо меньше, чем в современном мире, и он разлагался довольно быстро, поскольку весь был естественного происхождения. Город не выглядел аккуратным или нарядным, нигде не видно было зелени, но все же даже в этой маленькой площади узнавался Париж будущего. Что-то неуловимое в воздухе, улицах, интонациях людей, было знакомым, свойственным городам и в ее времени, только архитектура и одежда были иными. Аш немного успокоилась и прислушалась к речи… немного трудно для восприятия, она не сразу понимала… Но ведь это крестьяне, она же училась говорить иначе, и надеялась, что Бюсси не отличит ее произношение от своего.

Аш, наконец, решилась ступить, сделала два шага и чуть не упала, запнувшись за что-то, обернулась посмотреть, за что запнулась, и тут спиной столкнулась с прохожим.

— Простите, сударь… — огорченно произнесла она, поспешно поклонившись.

Боже, какая она неловкая!… Досадуя на себя, Аш подняла глаза на прохожего и замерла в ужасе.

Это был он, Бюсси, граф Луи де Клермон!.. Она отлично его узнала, хоть он выглядел и немного иначе, чем на гравюрах. Художники не смогли передать в полной мере его обаяние.

Он удивленно смотрел на нее своими яркими карими глазами. Внешность его в правду была более чем привлекательна: правильные черты, с отпечатком врожденной гордости, атлетического сложения фигура, одежда, подобранная с тонким вкусом и умеренностью в модных тогда драгоценностях. Он был так хорош, что она немного растерялась, как всегда непроизвольно пасуя перед чем-то безупречным.

— Ничего, юноша, просто пользуйтесь глазами, когда ходите по улицам, — отвечал он, продолжая ее разглядывать, — С вами все в порядке? Вы что-то потеряли?

— Ах, сударь… — пролепетала она, еще больше смутившись, его голос был глубок и красив, как он сам, и, слава богу, она его понимала, как и он ее, — Я просто ищу… хотел выяснить… где живет один мой пациент… Вчера, когда меня к нему пригласили, было темно.

— Так ты лекарь?

— Да, господин.

Она, наконец, вспомнила заученные слова, и снова робко подняла на него глаза:

— Теперь я узнаю Вас, господин… Вы были вчера ранены на дуэли, и я оказал вам помощь!

Он оживился.

— Так это был ты?!… Мой врач оценил твою работу! И я рад, что могу отблагодарить тебя, но прежде скажи мне, где это было? Я слоняюсь здесь уже час, но все двери на этой улице одинаковы, поединок был жарким, поэтому я помню, на которую оперся спиной, и где оказался…. Если укажешь точно, я щедро тебя вознагражу!

— Если б я мог знать господин! Служанка, которая меня привела, завязала мои глаза платком, поскольку ее госпожа пожелала остаться неизвестной!

— Ее госпожа!.. Так ты не видел ее?

— Видел господин, только мельком. Когда я зашел в комнату, Вы лежали на ковре в красивой комнате, весь в крови и без сознания, и молодая женщина, покрытая темной вуалью, спросила меня с тревогой, будете ли вы жить.

— С тревогой, ты говоришь?.. Но ты не видел ее под вуалью! Мне повезло больше! А дальше?.. Что еще она говорила?

— Я ответил, что жить Вы будете, внутренние органы не пострадали, но Вы потеряли много крови, поэтому и упали в обморок, и все что нужно, промыть рану и наложить повязку, смазав сначала бальзамом для заживления, и все…

— А она?.. Что она ответила?

— Она поблагодарила меня с явным облегчением в голосе, и просила меня немедленно приступить к работе.

— О, Боже!.. С облегчением в голосе?!

— Да, господин, похоже, она переживала за Вас!

— Благодарю тебя, мой милый лекарь! Если это так, я найду ее, пусть даже дом уже провалился под землю!

— Думаю, можно попробовать способ…

— Что за способ?

— Я считал шаги, и могу попытаться их воспроизвести…

— Неужели? Чтож, дружок, попробуй! Если получиться, я буду тебе обязан!

Она попробовала, вернее, сделала вид, что попробовала, ведь эту работу за нее уже сделала ее команда по подготовке внедрения, она знала точно, где находится дом Монсоро. Аш привела Бюсси к двери маленького невзрачного дома притаившегося между двумя похожими на него еврейскими домами, характерной чертой архитектуры которых были закрытость. Даже маленьких окон на фасаде было очень мало, да и те были закрыты глухими ставнями, а дверь мало чем отличалась от обветшалых стен, разве что крошечным смотровым окошком, тоже отлично замаскированным, из которого Франсуаза и высмотрела отважного поединщика, чтобы потом спасти его. Они остановились совсем рядом с ней.

— Ты уверен, что не ошибся?

— Я сделал все так, как запомнил и, думаю, ошибки быть не должно, но все же…

— Ты сомневаешься?

— Если хотите, господин, я постучу. Служанку-то я видел отлично!

— Чтож, попробуем.

Он сам несколько раз ударил в дверной молоток. Им открыли не сразу, но когда открыли… пред ними стоял Монсоро, и Аш поняла, что ее коллеги, информаторы, готовившие ее миссию, и давшие ей инструкции по расположению зданий на улицах, сработали на совесть. Она сразу его узнала.

Монсоро никак не ожидал увидеть здесь Бюсси.

— Вы… здесь?!… Как Вы узнали?..

Бюсси с холодной улыбкой, но весьма учтиво поклонился, блестяще скрывая неприятное удивление.

— Господин Монсоро! Я рад, что застал Вас.

— Что это значит? — Монсоро владел собой гораздо хуже собеседника, он заметно побледнел, — Вы искали меня? По поручению герцога Анжуйского?… Как вы меня нашли?

— Слишком много вопросов, сударь. Может, будем объясняться в доме?

Монсоро несколько помешкал, но затем неохотно пропустил их в дом.

Они вошли во внутрь и Бюсси, оказавшись в роскошном убранстве внутренних покоев, контрастирующем с простотой внешнего вида дома, немедленно вспомнил, что уже был тут вчера. Сердце его, тотчас откликающееся на все хорошее, забилось в сладостном предчувствии, и он нетерпеливо смотрел по сторонам, ежеминутно ожидая появления прекрасной незнакомки, или хоть какого-то признака ее присутствия в этих стенах. Аш с интересом наблюдала, как от мыслей менялось выражение его красивого лица, без труда угадывала его мысли.

Монсоро угрюмо взглянул на Аш. Он был скорее некрасив: на лице, среди рыхловатой землистой кожи, виднелись следы оспы, а нос был несколько крючковат. Не такой высокий и атлетичный в плечах, как Бюсси, он все же был неплохо сложен, но не умел подчеркнуть достоинства фигуры даже в дорогой на вид одежде, и сильно проигрывал ему во внешности. Как странно! По хроникам Аш знала, что он ровесник Бюсси, но выглядел главный ловчий гораздо старше. Он уставился на нее холодными серыми глазами с явным подозрением. Аш невольно подумала, что причиной его недоверия к окружающим, а стало быть, его общей невезучести, является его отношение к собственной внешности — очевидно, глядя в зеркало, он и сам не мог поверить, что его можно любить.

— Кто это?

— Мой лекарь. Недавно я получил рану, и с тех пор, он не отходит от меня ни на минуту, даже когда я иду по делам. Благо, его внешность и манеры позволяют везде следовать за мной, даже в альковы святая святых, не так ли?

Монсоро недобро усмехнулся:

— Не знал, что вы не равнодушны к мужской красоте. Я слышал как раз о другом…

Бюсси тоже усмехнулся:

— Неужели? Я тоже кое — что слышал о вас… но слухи, по моему опыту, не всегда правдивы, иначе я престал бы раскланиваться с большей частью придворных, в том числе и с Вами… Но я вижу, Вас красота тоже не оставляет равнодушным. Как осторожный моллюск, в своей раковине, вы прячете от солнца редкую жемчужину!

Монсоро ужасно побледнел, и смятенно оглянулся, но потом, не обнаружив никого за спиной, повернулся к Бюсси за разъяснением, покрываясь неровными пятнами стыда и гнева из-за своей же ошибки.

— Я имел в виду убранство этой комнаты, по сравнению с обветшалостью фасада дома, Монсоро, — усмехнувшись, сказал Бюсси, — Вижу Вы любитель комфорта и роскоши! Такой невзрачный дом, а внутри — просто таки дворец! Сам король позавидовал бы этой мебели и безделушкам!

— Это всего лишь военные трофеи, господин Бюсси. Король был так добр, что позволил оставить своим солдатам то, что они смогли получить, рискуя своими жизнями ради Отечества.

— Ради Отечества, говорите? — как бы рассеяно промолвил Бюсси, еще раз задумчиво оглядывая комнату, чтобы спровоцировать у Монсоро еще один приступ гнева, — Я ведь тоже был на войне. Как ни странно, мне так не повезло… с трофеями.

Монсоро едва сдерживался от открытого проявления ненависти.

— Итак, сударь…

— Да? — Бюсси притворился, что забыл о цели своего прихода, отчего гнев Монсоро перешел в ярость, — Ах, да! Вернемся к делу, господин Монсоро, — промолвил он нарочито холодно и важно, опускаясь в кресло, — В вашем доме есть слуги? Я бы выпил воды, если предложите. На улице сегодня духота.

— Гертруда!

Голос Монсоро, который взревел от ярости, просто оглушил их обоих. Бюсси, едва сдержавший смех, при появлении испуганной служанки, подмигнул Реми. Аш едва заметно кивнула, давая понять, что узнала ее.

— Воды господину, живо!.. Итак, вернемся к вашему поручению, граф. Что же повелел Вам герцог?

— Господин Монсоро, я служу герцогу Анжуйскому, но не являюсь чьим-либо слугой. Он не повелел, он просил меня выполнить поручение.

Бюсси надменно поднял бровь, и Монсоро проклял его про себя несколько раз, а потом, не выдержав паузы, процедил сквозь зубы:

— Я, разумеется, не хотел Вас обидеть. Всем известен ваш статус при дворе. Мне только хочется как можно скорее узнать, что именно передал вам герцог для меня.

— Вы нетерпеливы, синьор Монсоро. При дворе, знаете ли, это серьезный недостаток… Впрочем, не будем тянуть время. Принц приказывает Вам явиться к нему в половине седьмого.

— И только?.. Но как он… как вы нашли меня здесь?

— Герцог Анжуйский…

— Как! Он знает этот адрес?

Бюсси засмеялся, и Монсоро закусил губу от досады, оттого, что выдал свое изумление.

— Принц знает все. Не сомневайтесь, ни одна ваша тайна не пройдет мимо его людей. Но, мне пора, прощайте, господин Монсоро.

Монсоро поклонился в ответ очень рассеяно, явно обдумывая его слова.

Выходя от Монсоро, Бюсси презрительно улыбнулся:

— Он еще так прост для столичного двора, так открыт, эмоционален… Чуть не захлебнулся собственной злобой, и сам же выложил все свои страхи и подозрения! Простак! Еще не обтесался, но скоро, очень скоро ему это предстоит, если захочет выжить при дворе. Да, у нашего принца прелестные друзья, с кинжалами за пазухой. Они улыбаются и вежливо интересуются твоим здоровьем, но на самом деле ждут случая убрать тебя с пути.

— Но как же Вы? Ведь Вы совершенно другой, господин Бюсси, — сказала Аш.

— Я, мой дорогой лекарь, к его имени не имею прямого отношения, я всегда сам по себе, поэтому и выбрал его в союзники, раз уж надо было выбирать, но, избавь меня боже, не в друзья.

— Чтож, сударь, не все люди достойны дружбы, но принц многое потерял, лишившись вашей, и боюсь, он никогда Вам этого не простит.

Бюсси внимательно посмотрел на него:

— А ты забавный малый!.. Застенчив, но смел. И кажется, искренен. Вот что, друг мой, не хочешь ли стать моим личным лекарем?… Риккардо, что служит у меня сейчас, уже стар, я дам ему пенсию, пусть отдыхает. Ты займешь его место. Я нуждаюсь в искренних людях. Что скажешь?

— О, сударь, я так рад, что и выразить не могу!

Бюсси засмеялся:

— Уже выразил, довольно. Теперь о деле. Ты узнал служанку. Значит, мы не ошиблись, это тот самый дом, с прекрасной незнакомкой, которая спасла мне жизнь позавчера?… Кем же ей приходиться Монсоро? Родственником?… Опекуном?… О, я почти уверен, она не замужем! Ее лицо, фигура, да все в ней дышало такой чистотой и невинностью… И взгляд… Такой скромный и нежный, как у полевого цветка!.. Нет, он не ее муж.

Тут он с торжеством взглянул на Аш, и, прочитав в ее взгляде сомнение, нетерпеливо воскликнул:

— Что?!.. По-твоему, это не так? По-твоему я говорю как влюбленный идиот, не желая смотреть в лицо правде? Говори же!

— Я не уверен, господин мой.

— По-твоему, он прячет свою жену в этом маленьком домике на жалкой улочке?.. Но почему?.. Отчего он не похвастался ею при дворе? Она ведь так прекрасна! Боится, что ее отнимут завистники?.. Неужели главный ловчий так труслив?

— Это может быть одной из причин, сударь. Я видел, как он испугался, когда вы намекнули ему, сказав о прекрасной жемчужине в старой раковине.

— Но если они женаты, чего ему бояться? Разве что… собственной ревности.

Бюсси нахмурился, ибо уже был поражен этим недугом — он ревновал прекрасную незнакомку ко всему на свете, и хотя еще ничего не обрел, уже боялся потерять.

— Я должен выяснить это.

— Да, сударь. Как вы думаете это сделать?

— Увидим. Сейчас я должен пойти к Анжуйскому, объяснить каким-то образом предстоящий визит Монсоро, причину которого я выдумал…

— Именно сейчас?… Дело в том, что именно сейчас Монсоро, которому вы передали слова герцога наверняка уйдет и тогда Вы сможете…

— Верно, черт возьми! Путь свободен! Монсоро поверил тому, что я сказал, и конечно отправиться к герцогу. Представляю, изумление принца, но он хитер и не выдаст меня в такой мелочи, он притворится, что это так и есть, чтобы потом спросить меня лично!.. Отличная идея! Ты нравишься мне все больше и больше, милый мальчик!.. Чтож, мы подождем, пока он выйдет…

— И Вы постучитесь снова. Вместо предлога можете сказать что забыли… Ну, хоть перчатку!.. Давайте ее мне!

— Держи. Ты пойдешь со мной?

— Нет, я подожду здесь и дам сигнал, если Монсоро скоро вернется.

— Ладно. Умеешь кричать совой?

— Попробую.

— Договорились. Смотри, вот и наш друг выходит!… Итак, пожелай мне удачи!

— От всего сердца желаю, сударь!

— Спасибо.

Едва Монсоро миновал площадь, свернув на другую улицу, Бюсси постучал в дверь. Его впустили.

Аш осталась ждать Бюсси. Он пробыл там около часа, что было само по себе хорошим знаком — значит, Франсуаза его приняла. Высмотрев Монсоро за квартал, она подала сигнал. Конечно, граф Клермон появился не сразу, пришлось попереживать, но он успел.

Бюсси выскочил, осмотрелся и быстро присоединился к Аш, прятавшейся за углом дома, поскольку фасад соседнего дома слева образовывал довольно глубокую нишу, в которой располагалась дверь. Они спрятались там и, стоя плечом к плечу, вместе наблюдали, как вернулся Монсоро, и так как его не впустили, коротко поговорил через дверь, и похоже, попрощался, но не ушел. Он отошел к прилавкам, где последние покупатели заканчивали делать покупки, и продавцы начали собираться домой, складывая непроданные товары в тележки. Монсоро затаился там, выжидая, и посматривая на дверь своего дома.

— Хитрец! Смотри, он выжидает, не появиться ли соперник!.. Охотник в засаде, да и только. Но от него так смердит, что дичь и за версту чувствует его гнилостный запах, и не пойдет в ловушку. Не сегодня, по-крайней мере.

— Так вы нашли ту, кого искали?

— Милый Реми, я самый счастливый и самый несчастный человек на земле!.. Ладно, дождемся пока совсем стемнеет, и уйдем. А сейчас я хочу помолчать и подумать. Поговорим позже, у меня.

Дворец графа располагался на одной из центральных улиц Парижа, не далеко от Лувра. В те времена, как, впрочем, и сейчас, селились горожане тесно, дома буквально прилипали друг к другу на тесных темных улочках, в целях защиты и экономии тепла. Аш несмотря на то, что изучала архитектуру того времени не на одном занятии, поразило как мало окон имеют жилые дома и даже харчевни, и как они малы по размеру. Но дворец Бюсси отличался не только изяществом нового стиля, почти лишенного элементов готики, но и материалом, да и самим расположением. Помещался он на большой каменной площади, окруженной улочками и красивым парком, спускавшимся к реке. Между ровными камнями мостовой оставлены были маленькие проемы, желобки, дабы дождевые и грязевые стоки не пачкали обувь. Здесь было во много раз светлее, чем на улочках, поскольку ничто не заслоняло льющийся широким потоком золотой солнечный свет, а за домом располагалась еще широкая и гордая Сена. Скромный по размеру дом представлял собой архитектурный шедевр: основное здание из двух этажей и двух изящных башенок по краям, два флигеля. Еще одна башенка, самая высокая, располагалась посредине крыши основного здания. На ней гордо реял флаг дома Амбуаз. Фасад был украшен изящными статуями в нишах и орнаментом из лепнины. Окна дома были вызывающе больше, чем в домах большинства знати, в башнях и главной зале с изысканным витражным рисунком.

Их встретили слуги. На их лицах Аш прочла обожание хозяина. Раздевая его, они двигались как тени, не производя шума, не суетясь, стараясь угодить, но не потревожить.

Дворецкий, пожилой и полный достоинства мужчина, судя по внешности, с востока, встретил их на лестнице глубоким поклоном, причем поклон достался не только хозяину, но и Реми. Она знала, как на Востоке ценят гостей. Похоже, Бюсси ценил гостей не меньше, поскольку поощрял проявление уважения даже к таким незначительным персонам, как молодой лекарь.

— Одер, это Реми Одуэн, лекарь. Я принял его на службу. Что касается Риккардо, я предоставлю ему пенсию, и возможность жить, где он пожелает. Спроси его поделикатней об этом, потом я сам поговорю с ним. Да, ужинать я сейчас не буду, а Реми поест, принесите что-нибудь в мой кабинет. Идем, Реми.

Они вошли в небольшую залу, служившую Бюсси кабинетом. Здесь, как и по всему дому висели фамильные портреты, и оружие, украшенное искусными мастерами. Мебель из светлого дерева, покрытая тонкой резьбой, мраморный камин, пол из плит узорчатого коричневого камня, на полу модные тогда шпалеры с красивейшими пейзажами, а на стенах — светлые гобелены. Вся комната, наполненная воздухом, словно светилась. Удобные кресла располагали к созерцанию прекрасного вида на реку и парк из большого окна, находящегося посредине кабинета.

Бюсси привычно опустился в кресло и задумался.

Аш терпеливо ждала, не прерывая его раздумий. Наконец, он повернулся, и, увидев своего слугу ожидающим приказаний, чуть вздрогнул и виновато улыбнулся:

— О, прости, я совершенно забыл о тебе. А ты умеешь быть незаметным!.. Садись же. Еда уже здесь? Тогда, ешь. Не стесняйся.

Аш опустилась в кресло, сделала вид, что ест, взяв с тарелки сыр, поскольку есть еду того времени ей было нельзя, ее чистота для организма выросшего в иных экологических условиях, могла оказать отравляющее действие. Даже к воде ей пришлось привыкать специально, в течении нескольких месяцев а есть в этом времени она могла только свою еду, из тюбиков, которые ей будет передавать Дэтэ. Бюсси естественно не заметил, что она не ест, он продолжал, по-прежнему глядя в окно.

— Ты удивлен моей задумчивости? Обычно она мне не свойственна, но сейчас мне есть, о чем подумать. Женщина, красота которой не могла не оставить глубокой раны в моем сердце, оказалась еще прекрасней, еще совершенней. Я влюблен в нее каждым кусочком своего тела… Нет, даже больше… Я люблю ее, и с каждым часом мое чувство растет и расширяется!.. Скоро и груди моей будет мало, чтобы вместить его, и тогда оно разорвет мое бедное тоскующее сердце, и я, наконец, возблагодарю бога за смерть, потому что, жизнь моя жалка и несчастна — прекрасная Француаза де Меридор замужем за графом Монсоро!..

— Замужем? Когда она стала его женой?

— Вчера. Она рассказала мне о всех обстоятельствах этого подлого брака, ловушки, которую ей расставили столь искусно, что избежать ее она просто бы не смогла. Господин Монсоро, желая заполучить ее в жены, а она ему отказала, показал ее на балу принцу, очевидно, раззадорив его предварительно наглым враньем о сговорчивости девушки. Тот начал преследовать ее домогательствами, и чтобы их избежать ее отец, барон де Меридор, принял помощь графа. И вот наш рыцарь прячет ее в Париже, одну, со служанкой, и вместо того, чтобы защищать, всячески запугивает и угрожает. В конце концов, этот подонок снова натравливает на ее след принца, и добивается того, о чем мечтал. Вчера она стала его женой, чтобы избежать бесчестья со стороны принца!.. Вот так мой друг, я обрел было счастье, и тут же его потерял.

— Но раз брак был заключен под давлением, может быть, король его расторгнет?.. Она и ее отец могут просить заступничества у короля!

— Ее отец?

— Да, ведь до этого брака, навязанного ей Монсоро, она жила с отцом. Король наверняка отнесется с уважением к барону де Меридору!

Бюсси помолчал, потом сжал ее плечо.

— Чтож, милый лекарь, ты снова прав! Раз я не могу на законном основании сам ее защищать, я привезу сюда ее отца. Вместе мы добьемся для нее свободы!.. А там, она сама решит свою, да и мою судьбу!.. Я выезжаю немедленно. Одер!

Он вышел из комнаты, и Аш побежала следом:

— Господин граф! Вы ранены и в дороге вам может понадобиться врач! Могу я сопровождать Вас?

Бюсси обернулся с нетерпением на лице:

— Нет. Ты будешь лишь задерживать меня, а Франсуазе может потребоваться помощь срочно.

Заметив расстроенное лицо лекаря, он смягчился.

— Не переживай, рана совсем не беспокоит меня, к тому же до родового замка Меридоров Кутансьер меньше дня пути. Я вернусь через день. Жди меня здесь.

— Прошу Вас! Я не буду обузой! Клянусь!

Бюсси, привыкший к беспрекословному повиновению своих слуг, удивился, но молодой лекарь невольно тронул его своим отчаяньем. Он сказал ему без гнева:

— Нет, Реми. Ты останешься здесь. И, вот что: каждый вечер, что меня здесь не будет, прогуливайся по ее улице… Вдруг ей понадобиться помощь… Я надеюсь на тебя.

— Да, сударь.

Она смирилась, хоть и нарушала инструкцию, предписывающую быть с ним постоянно рядом и охранять. Сейчас он не желал ее общества, и ей нельзя было настаивать, это могло его отпугнуть в дальнейшем. Да Аш никогда и не умела настаивать, поэтому отступила, хоть и знала, что Дэтэ будет недоволен, а ей все еще было тяжело сносить его неодобрение.

Первый сеанс связи через портал был назначен как раз через день. Дэтэ уже ждал ее, когда она, наконец, нашла условленное место за городской стеной, в небольшой дубовой роще.

Дэтэ неожиданно обнял ее.

— Привет! Как ты?

Аш обрадовалась ему. Его сердечное приветствие вызвало слезы.

— Все хорошо? — с участием спросил Дэтэ.

— Да! Прости. Я просто…

— Переволновалась, я знаю. Сам такое чувствовал, и не раз. Ничего. Нужно время, и ты привыкнешь!.. Возможно, тебе здесь даже понравиться, потому что ты тоже эмоциональна и ценишь умение чувствовать и сопереживать. Я это знаю. А здесь все как раз такие, живут ради счастья победы, власти или любви, тратят на это все силы, не сознавая, насколько это напрасно…и все же обладают определенным шармом, которого почти нет в наших современниках, должен признать. Привыкнешь. Отвыкать будет сложнее. Ну, как у тебя дела? Хоть что-то из нашего плана получается?

Аш поспешно рассказала ему о произошедших событиях.

— Чтож, неплохо! Главное, что он приблизил тебя к себе, и ты в его доме!… Совсем неплохо. Вот только, зачем ты отпустила его одного? И почему позволила ему найти Француазу, когда можно было отсрочить это знакомство, а после, возможно, и совсем избежать?.. Конечно, портал состоялся, когда он уже встретил ее, это так, не спорю, не в совсем подходящий момент, но ведь ты могла отвлечь его внимание, рассказать, что видела как она уехала, неизвестно куда… Мы же не раз обговаривали этот вариант, как самый лучший! Я просто не понимаю!… Ты же знаешь, как трудно, менять мелочи, позволив свершиться главному событию! Это и приведет его в конечном итоге к гибели!

— И чем бы я его остановила?…

— И ты спрашиваешь об этом у меня? После всех инструктажей и уроков?!

— Но ты не понимаешь, Дэтэ! Разрабатывая все те примитивные планы, мы не учли, какая это личность!.. Он очень умен и искренен! Он сразу почувствует фальш! Это оттолкнет его от меня, и я не смогу ему ничем помочь, потому что он не примет помощь от того, кого презирает!.. И похоже, он живет чувствами. Француаза Монсоро нужна ему более всего остального, возможно, более жизни. К тому же, испытания необходимы для Бюсси, как вода, как воздух для дыхания. Для него не существует страха, кроме разве что… страха умереть бесславно, или что-то не почувствовать, не успеть пережить что-то стоящее.

Дэтэ усмехнулся:

— Я вижу, тебя он уже покорил. Надеюсь только, ты, в отличие от Бюсси, будешь жить разумом, а не чувствами. Иными словами, я надеюсь на твой профессионализм.

— Ты сомневаешься во мне?

— Нет. Только немного обеспокоен, — он улыбнулся.

— Не нужно. Пока все хорошо. Он ведь взял меня на службу, и даже назвал другом, хоть по-настоящему пока не доверяет, не взял с собой.. Но если я и дальше буду полезна ему…

— В том, что ты придешься ему по душе, я никогда не сомневался.

— Так что же?

— Выполни задание, Аш.

— Разумеется.

Когда они прощались, в его взгляде снова мелькнуло какое-то живое человеческое выражение, точно он был недоволен их разговором, или чувствовал за собой вину, или может что-то еще, а что именно, она не успела понять. Едва скользнув по лицу, чувства пропали. Дэтэ умел владеть собой, подавляя эмоции, а она больше не желала их разгадывать. На это ушло достаточно времени в прошлом, и она давно пообещала себе не тратить ни минуты в будущем.

Бюсси вернулся только к вечеру третьего дня. Из-за барона он не мог ехать так быстро как хотел, но ради Франсуазы, он заботился об ее отце. Барон теперь расходовал силы на то, что гневался на Бюсси, правую руку коварного Анжуйского, и оттого внешнее проявление горя от потери любимой дочери уменьшилось. Уважительный и спокойный тон, которым говорил с ним Бюсси, заставлял его, как дворянина, вести себя сдержанно и вежливо. Не будь этого, он бы с радостью умер на дуэли с этим человеком, раз драться с принцем крови было нельзя.

Бюсси сделал все как нельзя лучше, он вернул отцу дочь, дочери отца. Ему доставило немалую радость, созерцать их счастье. А потом, пообещав заставить герцога расторгнуть брак Франсуазы, он, запыленный, с кровоточащей раной, но в чудесном настроении, поскольку она одарила его на прощанье если и не любящей, то счастливой улыбкой, поспешил домой, чтобы подготовиться к аудиенции у принца.

Аш опасалась, что он и не вспомнит ее, после всего, что придется долго объяснять, как они познакомились, и почему он находиться теперь в доме Бюсси. В конце концов, кто такой лекарь для такого важного синьора? Ведь того, кто лечил его в доме Франсуазы, он совершенно не запомнил, раз принял ее за него. Но принимая на ходу помощь слуг, Бюсси закричал, думая, что лекарь где-нибудь на верху, и не знает о его возвращении.

— Реми!..

— Я здесь, господин граф! — Реми вздохнул с облегчением, что его не забыли, и вышел из-за спины своего нетерпеливого господина.

— Реми! Вот ты где! Рад видеть тебя дружище! Ну, как тут шли дела, пока меня не было?

— Все было довольно спокойно, господин. Каждый вечер к дому приходил граф Монсоро, но его не впускали, он говорил коротко через дверное оконце, и уходил. Иногда в ярости, бормоча проклятия, но я следил, он не возвращался, боясь, очевидно, привлечь внимание соседей.

— Мерзавец! Но он заплатит за свою подлость. В этом я уверен. Он даже ее отцу не сказал, что Франсуаза жива!.. Я застал барона в трауре, безутешно оплакивающим свою дочь. Он стар и болен, и мог бы умереть от горя, и Франсуаза… Знаешь, я ведь привез его сюда, они снова вместе. И теперь надежда поселилась в моем сердце!… Если бы ты только видел, как она посмотрела на меня, когда обняла отца!… А как нежен был ее взгляд при прощании!… Эти глаза точно сотканы из лепестков фиалки, но глубоки, как океан!… О, я счастливец, уже в том, что встретил ее!… Но ты не знаешь главное! Франсуаза и ее отец просили меня обратиться к принцу за расторжением брака, и он расторгнет его!

Тем временем слуги все-таки раздели возбужденного событиями Бюсси, и она увидел кровь на серой от пыли повязке.

— Ваша рана!… Минуту, я поменяю повязку!

— Не стоит, мой дорогой! Все пройдет само по себе и в ближайшее время, любовь лучший доктор, ты ведь знаешь это, хоть и юн?

Он ласково коснулся ее подбородка, и засмеялся, потому что Аш невольно чуть покраснела от прикосновения.

— О, ты все еще краснеешь!.. Чтож, это тебе к лицу! Думаю, такой миловидный юноша, как ты, никогда не будет обделен женским вниманием, и ты привыкнешь к этому, и будешь наслаждаться своей властью, пока не встретишь ту, которая станет повелевать твоим сердцем безраздельно! О, Реми, любовь это рай, и, думаю, единственный настоящий — ты отдаешь всего себя, но это не жертва, ты получаешь взамен счастье, о котором и не мечтал, и совершенно незаслуженно!.. Знаешь, когда ты так влюблен, так счастлив, в душу сами рвутся стихи, точно песни менестреля… Я когда-нибудь тебе покажу, пожалуй, потому что вижу в тебе родственную душу… Если бы только знал!.. Впрочем, когда-нибудь ты тоже почувствуешь это, если конечно, не знал до сих пор!

— Хорошо, господин граф, но до этого, я перевяжу вас.

Бюсси опять засмеялся.

— Реми, брось, лучше налей мне вина и сядь рядом. На большее времени нет.

— Господин граф намерены прямо сейчас идти во дворец?

— Да! Немедленно!

— Позвольте только заметить, на вас белая рубашка, а кровавые пятна с несвежей повязки могут просвечивать сквозь ваш тонкий камзол!

Бюсси улыбнулся и сдался:

— Чтож, мой дорогой модник, тогда побыстрее перевяжи меня! Не будем давать врагам повод для сплетен!

— Да, господин граф.

Пока Аш промывала, дезинфицировала рану и меняла повязку, Бюсси говорил:

— Сейчас я увижусь с принцем и расскажу ему о Монсоро. Ты знаешь, ведь это был его подлый план с самого начала!… После отказа Франсуазы, он продумал все до мелочей. Думаю, это была не случайность — влюбленность принца и его якобы преследование девушки. Не судьба, а часть подлого плана Шарля де Монсоро. Анжуйский смотрит только на тех женщин, что смотрят на него, для него важнее всего политические интриги, а не любовь. Монсоро внушил страх перед ним Франсуазе, и воспользовался этим страхом, когда добивался от нее согласия на брак! Принц не простит его никогда. Он не позволяет манипулировать собой даже королеве-матери, потому что желает сам дергать за ниточки. Монсоро обречен. Герцог с удовольствием отомстит ему даже после того, как накажет разводом.

— Почему Вы так уверены, господин граф?

— Как же может быть иначе? Монсоро обманул его! Подумай, какой это удар для принца — нашелся кое-кто еще более подлый, чем он сам!

— Но что, если Монсоро ему нужен?… Не зря же принц добился для него такой почетной должности!.. И если это так, Герцог Анжуйский пойдет на сделку: признает брак взамен на верность. Во всяком случае, пока Монсоро нужен ему, или пока их связывают общие интересы. К тому же, принцу безопасней добиться расположения скучающей замужней женщины, нежели девицы, которая находится под покровительством благородного отца, такого как барон де Меридор. Все знают, что король не любит подобных историй, а принц не станет сейчас открыто ему перечить.

Бюсси задумался. Это было странно: его лекарь, который никогда не бывал при дворе мог так точно судить о характере герцога Анжуйского, так близко к истине представить стратегию его поступков… Он и сам так думал, но желание скорее соединиться с Франсуазой заслоняло собой доводы рассудка. Монсоро, захолустный дворянин из Анжу, никогда не бывавший до этого при дворе, суровый вояка и почти неотесанный мужлан, не спроста был приближен к принцу. Как шептались во дворце, их связывает нечто, какая-то тайна, что делает Монсоро ближе принцу, чем он сам. Он видел это, но скорее был этому рад, принц не обладал человеческими достоинствами, за которые Бюсси бы его уважал и ценил, не был заботливым покровителем, в чем Бюсси, впрочем, никогда и не нуждался, и уж вовсе никаким другом, поэтому находиться в его обществе, делить с ним его тайны, было тягостно и невыносимо. Принц в свою очередь прекрасно понимал, что многие из его откровений скорее оттолкнут Бюсси, чем приблизят, поэтому выбрал в наперсники своего лютниста Орильи, которого ценил за хитрость и коварство, и вот теперь Монсоро, который, очевидно точно угадал его тайные желания и страсти, и потворствовал им. Сам же Бюсси выбрал герцога только потому, что такой человек, чуждый благородства любого рода, трусливый и лицемерный, не мог бы стеснить его свободу. «Покровитель» Бюсси всегда более нуждался в нем, и его услугах, чем он сам в покровителе. При принце он был сам по себе, а это ему нравилось больше, чем золотая неволя миньонов при короле. Кроме того он просто не мог стать на сторону более сильного соперника, наделенного властью, — это казалось ему трусостью.

— Чтож, это может быть так… но все же, я должен попытаться! Шансы есть!

— Может быть, господин граф обратится прямо к королю?

— Он ненавидит меня, как и его миньоны. Он и пальцем не шевельнет ради меня!

— Не ради Вас, ради справедливости!

Бюсси горько рассмеялся.

— Ты все же еще очень молод! За это, пожалуй, ты мне и нравишься, мой мальчик!.. Не обижайся, я говорю это искренне. При дворе, мой дорогой, никто и слыхом не слыхивал о справедливости, там ценится иное: власть, хитрость, богатство, удача. А лучше, все сразу, или хотя бы их сочетание. Пожалуй, истинная справедливость, это то, что водится только у людей благородных. У остальных она заменена завистью и ненавистью. Король, каким бы великодушным он не слыл среди своих подданных, холодно отнесется к любому делу, раз его представляю я, отвергший его покровительство. И я не стану просить — пусть уж лучше злится, чем презирает. Ты понимаешь меня, Реми?

— Да, господин граф. Но тогда нужно добиться аудиенции у короля для барона с дочерью…

— Нет. Король побоится обидеть главного ловчего, настоятельно рекомендованного ему братом. Барон для него никто — заслуги уже забыты, рекомендаций и покровителей нет. Король передаст жалобу Меридора для рассмотрения церкви, и забудет об этом, ну а церковники, конечно, не допустят расторжения брака. Кроме того, во дворце, куда вхож Монсоро, для Франсуазы не безопасно. Барон слишком наивен, он может снова поверить ему. А Монсоро способен на все, ради обладания девушкой. Я не могу рисковать. Я буду бороться за Франсуазу!

— Открыто выступая против Монсоро, а, возможно, и самого герцога Анжуйского, Вы рискуете своей жизнью, не говоря уж о счастье.

Бюсси нахмурился, никто еще так настойчиво ему не противоречил, но лекарь спокойно выдержал его взгляд.

— Я не хотел Вас огорчить, господин граф, но Вы дали мне понять, что вам по душе искренность. Я действительно думаю, что иного пути нет. Принц не пойдет против Монсоро. Не сейчас.

— Ты ошибаешься. Принц умеет ненавидеть. А как еще отомстить Монсоро, как не расстроить брак, которого тот так жаждал? Нет, шансы у меня есть! Я добьюсь у герцога свободы для Франсуазы, и пусть даже он думает, что я делаю это ради него самого!

— И Вы надеетесь, что его ненависть будет настолько сильнее рассудка?

— Я привык надеяться только на себя, Реми, и не отступлю от этого правила. Ты можешь пойти со мной и узнать о моей удаче или неудаче первым.

— Да, мой господин.

Бюсси провел Аш в Лувр. Это было так волнующе: она в королевском дворце, над которым почти не властно время, и который полон оживших картинных образов и героев исторических хроник. Вообще-то Аш много раз была здесь, в своем времени, когда проходила подготовку к заданию, однако сейчас все это было по-другому: дворец жил полноценной жизнью, весьма отличной от музейной дремы. Она не узнавала его, впрочем, неудивительно: почти все здесь поменялось, покои много раз перестраивались, интерьеры обновлялись в духе времени, добавлялись новые вещи, мебель. Практически ничего из предметов этого времени не сохранилось до ее дней. Осталось разве что само архитектурное пространство здания, его торжественный высокий стиль, внушающий до сих пор благоговение перед глубоко драматичной историей и судьбой страны, в нем когда-то вершившейся, и застывшим в его пределах, словно законсервированном в самих этих стенах запахе времени.

Бюсси оставил Реми у входа в покои герцога Анжуйского. Реми стоял у окна, завороженно рассматривая великолепные фрески, украшающие стены и потолок, с сюжетами современной трактовки библейских историй, где герои были одеты по тогдашней моде, с прическами и гримом в духе времени, некоторые даже имели схожесть лиц с реальными историческими деятелями, о которых Аш узнала на лекциях Дэтэ. Фрески были обрамлены красивыми панелями, украшенными массивными, но гармоничными узорами золоченой лепнины, и полудрагоценными камнями, вставленными в лепнину, как в оправу.

По просторному коридору мимо нее неспешно проходили придворные, маршировала стража, спешили слуги, выполняя поручения, или хихикая пробегали пажи, очевидно, сбежав на время от своих скучных обязанностей, но никто не обращал на нее никакого внимания. Аш с наслаждением наблюдала за всем этим, пока мимо не прошел высокий отлично сложенный человек с очень некрасивым лицом. Прошел и остановился, оглянулся на нее, а потом, рассматривая, приблизился.

Аш смутилась, но человек, приблизившись, вежливо поклонился. Она ответила в меру глубоким поклоном.

— Наш цветник так плох, и так зарос сорной травой, что когда все же в нем начинают появляться свежие бутоны, это целое событие. Но, к сожалению, большая редкость. Видимо, это из-за того, что стоит здесь, при дворе, бутону распуститься, слетаются смердящие мухи, и портят цветок безвозвратно. Я, конечно, уже давно утратил наивность и легковесность мотылька, но все же, надеюсь, еще не так сильно источаю ароматы гниения, как многие другие, видимо, поэтому не мог не заметить Вас, милый бутон. Позвольте представиться: — Жан Антуан д’Англере, или проще Шико, придворный шут. А вы, просто свежий бутон короля или у вас есть другое имя?.. Никогда не видел вас раньше, потому что, увидев, запомнил бы.

Да, она узнала, она знала о нем, о его быстром блестящем уме, о свойственном ему одному чувстве юмора, о его верности и преданности своему другу, и искренне восхищалась им, образом, созданным писателем, но настоящий Жан Антуан д’Англере, судя по хроникам, был иным. Он служил при дворе шутом многим королям и смог угодить им всем.

Черты лица придворного дворянина-шута были крупными и резкими, хоть безобразными их по отдельности назвать было нельзя. Вначале ей подумалось, что более некрасивого человека она не встречала, но через минуту, когда он улыбнулся, она уже так не думала. Глаза Шико, большие и спокойные, были красивы, глубоки и печальны. Он прятал в них, очевидно, разочарование людьми, да и всей жизнью. Впрочем, она быстро поняла, что прятал Шико не только эти, но и много других чувств, на которые он был богат, как человек весьма восприимчивый, и которые тем более нуждались в том, чтобы спрятать их в самые глубины. Бюсси был прав, чтобы выживать при дворе все человеческое приходилось скрывать. Ей тоже это было отлично знакомо, в своем времени. И вот сейчас он смотрел на нее с доброй улыбкой, полной дружеского участия, и ей отчаянно захотелось ему верить. Дэтэ счел бы ее мысли нелепыми, а ее дальнейшее поведение непрофессиональным.

Рассматривая его лицо, она переживала тысячи мыслей, поэтому ответила не сразу, только когда поняла что и он, ожидая ответа, тоже внимательнейшим образом разглядывает ее.

— Простите, господин, я впервые в Лувре и немного растерялся… Я только лекарь господина графа де Клермона, господин д’Англере.

— А, Бюсси, конечно!.. Этого малого всегда отличало острое зрение и вкус. Ваше имя, сударь?..

— Реми Одуен к вашим услугам.

— Неужели? И к моим тоже? Бюсси не ревнив?

— Я уверен, господин Бюсси будет только рад предоставить мои скромные познания в медицине, и небольшой опыт в распоряжение господина д’Англере.

— При дворе меня чаще называют Шико, но у Вас приятный голос и, пожалуй, никто еще так мило не произносил мою настоящую фамилию. Так Вы думаете, что Бюсси бывает так щедр?.. Тогда я как-нибудь прибегну к вашей помощи. Даже если просто поцарапаю палец. Вы поджидаете здесь своего господина?.. Так он у принца!… В этом, пожалуй, графу Клермону не позавидуешь: из всех покровителей, не знаю более равнодушного, обидчивого и опасного, чем его. Знаю, Бюсси любит рисковать, но Вам, мой дорогой, это ни к чему. Держитесь в стороне от их дел!.. Кстати, возможно, я мог бы быть Вам полезен в чем-то, и если возникнет во мне надобность, приходите в таверну «Зеленый кот», что у западных ворот, на окраине. Я бываю там почти каждый вечер. Не стесняйтесь, буду рад Вам помочь!.. А теперь, мне пора. Передавайте господину Бюсси мои наилучшие пожелания, и еще… что он счастливчик! До свидания, господин Одуен!

Аш вежливо раскланялась, но в душе она дрожала. Шико внимательно смотрел на нее, ей показалось, что проницательный темный взгляд видел гораздо глубже, чем остальные. И все же, это не испугало ее, Аш научилась доверять людям или опасаться их с первого взгляда, а Шико сразу понравился ей, она захотела снова его увидеть. Она нуждалась в друге.

Тут, наконец, из-за портьеры, прикрывающей двери в покои принца, показался разгневанный Бюсси. Он пробыл у герцога Анжуйского меньше часа.

Он совсем забыл о Реми, и, находясь на пределе своих чувств, шокированный человеческой подлостью и низостью, Бюсси едва ли сознавал вообще, где находиться. Он двигался очень быстро и Аш едва поспевала за ним, но вот он так же внезапно остановился и она невольно наткнулась на него сзади. Даже тогда он не сразу узнал ее.

–Простите, господин граф, — прошептала она, со страхом разглядывая его взволнованное лицо, отражавшее душевную муку и гнев.

— Все кончено, все кончено, Реми! Он — ничтожество, законченный подлец и негодяй. Он предал меня!

Реми поспешно почти силой утащил его в первую попавшуюся оконную нишу, где их бы не слышали.

Да, все случилось так, как должно было случиться. Принц страшно разозлился на Монсоро, проклял его, дал слово отомстить, и принял способ мести, подсказанный Бюсси, но стоило ему поговорить десять минут наедине с Монсоро, он взял слово назад, несмотря на все презрение, выказанное ему при этом Бюсси, и объявил брак признанным и даже поздравил при всех Монсоро.

— Если бы ты его видел, когда он рвал на себе волосы от ненависти к Монсоро!… если бы в те минуты у принца был нож, а Монсоро был бы без оружия, он тут же лишился бы жизни! Но ты был прав, я не должен был надеется, на то что принц сдержит слово! — говорил Бюсси в отчаянье, — Боже, где был мой разум, когда я, как полный идиот, понадеялся на слово ничтожного труса?!.. Да я — просто жалкий неудачник на службе у законченного подлеца королевской крови!.. Я ненавижу его, а себя еще больше, за то, что сражался за его честь, которой нет, и не было, носил его знаки, цена которым грош, оставался верен этому лживому предателю! Как жалок я сам!… И как я скажу Франсуазе?!

Его голос дрожал от боли, и Аш едва сдержала себя, чтобы не выразить ему горячее сострадание:

— Я понимаю, господин. Это очень больно. Но прошу Вас, идемте. Нам не зачем здесь оставаться.

Аш холодея подумала об опасности, которая угрожает вспыльчивому Бюсси, если он вдруг встретит сейчас Монсоро, или вздумает вернуться к принцу, которому, видимо, и без того наговорил опасных вещей.

— Ты прав.

Он сжал зубы и пошел так стремительно, что почти сбил с ног идущего навстречу придворного.

— Бюсси, это Вы? Засмотрелись на звезды? — неосторожно воскликнул пострадавший.

Бюсси так же стремительно развернулся к нему:

— Что Вы сказали сударь?

Его взгляд пылал, и несчастный понял, что сама смерть смотрит на него сейчас глазами разгневанного Бюсси, первой шпаги королевства.

— Я просто… простите, я не видел Вас! — забормотал тот в панике, но Бюсси жаждал крови, а не извинений.

И кровь обязательно бы пролилась, но Аш, крепко сжав его руку, прошептала:

— Идемте. Вы должны сказать все госпоже де Меридор первым, до Монсоро. Идемте, господин. Она ждет Вас.

Бюсси сделал над собой усилие и пошел за ним к выходу.

Когда они вернулись во дворец Бюсси, он едва стоял на ногах. От переживаний его рана снова открылась, уже во дворце началось кровотечение, но он превознемогал слабость, и только разговор с Франсуазой и ее отцом, последовавший за визитом к Анжуйскому, окончательно сокрушили его. Несчастный, он вынужден был сказать правду, хоть слова и разрывали ему сердце.

А потом, он увидел, как она опустила голову. Ее надежда на счастье была убита его словами. Старик поблагодарил его, но он не слышал его слов, он видел только, как померк свет на ее прекрасном лице.

Ее лицо еще стояло у него перед глазами, когда он вернулся домой. Если бы не Аш, он не нашел бы туда дорогу.

Потом она долго уговаривала его успокоиться и прилечь, потому что он, не в силах прогнать отчаянье, возбужденно ходил по спальне, выкрикивая проклятья Монсоро и Анжуйскому.

— Не могу ни думать об этом, не могу перестать ее желать, а его ни проклинать!… Я не скупился на собственную кровь ради этого жалкого труса королевской крови, а он лишил меня всего, всего!… Что мне весь мир без Франсуазы!.. Кругом одна только тьма и одиночество. Мне незачем жить. Слава богу, что существуют дуэли!

— Позвольте не согласиться, сударь. Мне кажется, у вас есть все причины, чтобы жить.

— Нет, ты не понимаешь, Реми, без нее жизнь ничего не стоит.

— Тогда надо бороться, господин граф.

— Бороться? Каким образом? Она теперь жена другого, и ее сегодня уже представят ко двору, как графиню де Монсоро!.. Если бы не ее отец, я уговорил бы Франсуазу бежать со мной и разрушить этот брак, поскольку Монсоро вынудил ее дать согласие! Но что я могу теперь?… Она не сможет причинить отцу боль, придав свершенному огласке!… Проклятые условности!.. Как скуден мир в границах нелепых правил!.. Как мало в нем сочувствия, человечности, любви! Подумать только, ведь эти правила придумали люди, значит, они никогда не любили!.. И даже если бы Франсуаза согласилась на огласку, король не захочет поверить, ведь ей придется рассказать и о принце! Она только подвергнет себя опасности!… Нет. Реми, бороться в открытую нельзя!.. Все что я могу сделать — убить ее мужа на дуэли! Жаль, что только его, а не вместе с принцем!.. черт, за это не жалко и умереть! Так тому и быть. Одер!..

Бюсси проверил шпагу и начал собираться. Аш испугалась. Ситуация становилась критической. Если она не убедит его теперь же…

— Господин, прошу Вас, не спешите… Это не самый лучший путь, поверьте! Не думаю, чтобы Монсоро дал вам так просто убить себя. Он не глуп.

— Я вызову его прилюдно. По-твоему, он струсит, и откажется?

— Нет. Но он сейчас слишком ценит жизнь, чтобы позволить себя убить, а ведь ему отлично известно, кто первая шпага королевства. Он найдет способ. Скажем… вино или фрукты, которыми вас угостят где-нибудь люди, которым вы доверяете, или Вас нечаянно собьет в переулке карета, или два десятка наемных убийц, или тысячи других случайностей, тщательно продуманных и подстроенных. Это произойдет с Вами до дуэли.

— Я верю в судьбу, Реми. С Франсуазой останется лишь тот, с кем ей быть суждено.

— Даже если вы его убьете, те же условности не смогут Вам позволить потом жениться на госпоже де Меридор! Вы же знаете щепетильность старого барона: ни он, ни его дочь, не смогут даже видеться с вами публично, иначе поползут слухи, порочащие их честь. Думаю, вам необходимо найти другой способ избавиться от Монсоро.

— Ты что же, — спросил он, с презрением к нему повернувшись, — предлагаешь мне, Луи де Клермону, сеньору д’Амбуаз, графу де Бюсси, нанять убийц?!

— Нет, сударь. Я предлагаю Вам выяснить, что связывает принца и Монсоро. Возможно, в ответе на этот вопрос и содержится способ избавиться от Монсоро и отомстить герцогу.

— Что? Ты предлагаешь мне начать грязную интригу, вынюхивать, выслеживать, строчить королю доносы?.. Ты плохо знаешь меня, если думаешь, что ради мести я сам готов так унизиться!

Все становилось еще хуже. Ну вот, теперь он точно укажет ей на дверь!.. Она подвела всех: Дэтэ, других участников проекта, компанию и Бюсси…

— Нет, господин граф, я никогда так не думал, и не думаю!.. Я просто уверен, что все темные пути для Вас неприемлемы, и никогда бы не предложил вам подобное, даже ради мести!.. Но прошу вас, задумайтесь — принц дал вам слово и тут же забрал его обратно. Похоже, Монсоро имеет на него огромное влияние, влияние больше вашего, раз такой приступ гнева прошел бесследно за десять минут, и не как друг — Вы сами говорили, принц не умеет дружить. Их связывает больше чем просто приятельские отношения. Их связывает тайна. Возможно, узнав ее, вы могли бы добиться от принца, а быть может и короля желаемого!

То была импровизация. Она знала, что это рискованно, что он еще не готов решать задачу такого уровня, но ничего другое не пришло ей в голову.

Бюсси задумался.

— Их связывает тайна сильнее слова принца… Но что это может быть, по-твоему?

— Что может быть сильнее страха презрения и опалы из-за нарушенного слова, тем более для человека, чья жизнь публична? Только страх смерти, мой господин.

— Иными словами, Монсоро знает что-то про принца, что-то его компрометирующее?.. Но что может повредить Анжуйскому? И что значит слово Монсоро против слова принца?.. В конце концов, уж кого-кого, а собственного брата король всегда простит!

— Видимо, дело не только в слове. У Монсоро, очевидно, есть неоспоримые доказательства, господин граф.

— Ах, нет, Реми, ты не знаешь короля, если бы не Шико, он был бы марионеткой матери. Или своих же миньонов. Или какого-нибудь лживого колдуна, выдающего себя за ученого. А принц напротив, никому не верит, он хитер и изворотлив, он найдет способ выйти сухим из воды!

— И все-таки, что не сможет простить король?

— Только одно — покушение на его корону!

— Я тоже подумал об этом, господин.

Бюсси внимательно вгляделся в лицо Аш:

— Мне бы, наверное, следовало опасаться столь умного и проницательного слуги, но сердце говорит, тебе можно верить. И я верю.

— Благодарю, мой господин. И позвольте сказать, что Вы правы — я не предам Вас.

— Почему?

Аш покраснела, но не отвела взгляд.

— Я уважаю Вас и… глубоко восхищаюсь Вами.

Бюсси усмехнулся, и неожиданно для Аш, с улыбкой обнял ее за плечи:

— Ты все еще краснеешь, милый мой лекарь!.. Ну-ну, не прячь глаз, это не то, чего нужно стыдиться мужчине. Не выношу льстецов, но, кажется, не тебя. Как ни мало я тебя знаю, я верю в твою искренность!… Но вернемся к главному: так ты думаешь, принц затеял заговор?

— Думаю, господин мой, не принц. Дело сложнее, гораздо сложнее. Он бы не решился начать такое опасное дело самостоятельно. Король ведь любит брата. Думаю, кто-то пытается им воспользоваться, соблазнив властью… возможно, Монсоро выступил в этом посредником…И если мы разузнаем, мы можем отомстить им обоим.

Бюсси задумался и снова помрачнел:

— Я не политик, Реми. Не умею манипулировать словами и людьми, и не люблю этого. Знаешь, я был на войне, и, провоевав два года, понял одно — сражение — это только самая верхушка войны, только солдаты видят одного врага, а военачальники находятся в вечном окружении, и с низу, и с верху, и с боков. Их настоящие враги не те, что на поле боя, а скорее те, от имени которых они воюют, или те, что рядом с ними, в лагере, за столом, или даже еще ближе, ближайшие родственники, желающие преумножить свое состояние. Вот где настоящая война! Вот тут уж пощады не жди, если не успел напасть первым, не разглядел врага, считай ты мертв! И потом, даже если ты победишь в десятке сражений, это не значит, что вернешься живым, или получишь награду… Не хочу снова влезать в эту мясорубку, мои амбиции, связанные с военной славой удовлетворены тем, хотя бы, что я выжил. И я не хочу идти против человека, от чьего имени не раз рисковал жизнью, даже если он подлец и трус. Надеюсь, ты ошибся, Реми, и принц не станет претендовать на трон брата, надеюсь, ему хватит ума и осторожности, ибо и он отлично понимает, во что ввязывается, и что вряд ли найдет многочисленную поддержку, как узурпатор. Я не верю, что решиться на это! Ну, а все что мне нужно — Франсуаза. Не думаю, что оказавшись в гуще непонятных мне событий, я стану счастливее. Пусть разбираются сами, как угодно.

— Я это понимаю, господин. Но герцог не даст вам остаться в стороне, он потащит Вас за собой. Куда бы ни шел.

— Даже на эшафот. Знаю. Но я-то буду знать правду — я не никогда не поддержу узурпатора. Однако, мне будет все равно, выживу я или нет, если Франсуаза не будет моей. По-крайней мере, будет забавно посмеяться над королем и его миньенами напоследок.

— Как вы легко относитесь к смерти!

Он улыбнулся:

— А ты что же, очень боишься умереть?

— Просто так, бессмысленно — да.

–Бессмысленно, говоришь?!.. А какой смысл ты видишь в жизни вообще?.. Ты еще очень молод, мой милый, иначе бы ты с твоим умом понял, что смерть это только часть жизни, которая может быть прекрасной или мучительно позорной, что зависит не только от судьбы, а прежде всего от нас самих, и уж точно нам не принадлежит. Бог возьмет ее обратно, когда захочет, не считаясь с нашим мнением, поскольку и давал, не оговаривая срок. Надо быть к этому готовым, иначе жить вообще бессмысленно.

Аш подумала с возросшим восхищением, что он прав. Возможно, это и делает его таким щедрым, великодушным, храбрым и потрясающе притягательным. Он, один из немногих, не боится смерти!.. Возможно, именно этот страх заслоняет от всех остальных, в том числе от нее самой, истину, жизнь, счастье!.. Как он прав!.. Бюсси предстал перед ней словно в ореоле света. Ей так повезло, что хоть и ненадолго, она оказалась рядом с таким человеком!… Он должен жить!.. Но как же его убедить в том, что за это надо бороться?.. Просто.

— Но сударь, неужели вы хотите умереть, когда Француаза де Меридор еще не стала вашей?.. И разве вы можете умереть теперь, когда она все еще нуждается в вас!?

Это привело к обратному эффекту, воспрядший было духом Бюсси, огорченно опустился на кресло.

— Нуждается во мне?! Не знаю, Реми.. Может она и не по своей воле вышла замуж, но это еще не значит, что она с этим не смириться. Ее отец, кажется, в восторге от своего зятя, несмотря на то, что тот причинил столько боли его дочери, да и ему самому. Он не понимал Франсуазу, когда та просила меня помочь ей с расторжением брачного договора, он поддержал ее только на радостях, что она жива. А когда я сказал, что не смогу ничем помочь, только она огорчилась. И все же… Она могла бы настаивать, могла бы умолять отца… Не знаю, Реми. У нее есть любящий отец и муж, занимающий при дворе хорошую должность. Может быть, для нее это не так уж мало.

— Вы сами не верите в это, господин! Неужели вы полюбили бы женщину, у которой нет характера бороться за свое счастье?

Бюсси нахмурился. Видимо, он и сам думал об этом, но не хотел, чтобы это оказалось правдой.

— И что же, по-твоему, я должен делать, господин умник? Настаивать на том, что я люблю ее, а она мне обязана?… Умолять ее бросить мужа и предать позору и одиночеству отца?… Что она может? Пасть на колени и унижаться перед королем?

— Вы должны поговорить с ней.

— Как?.. Сейчас она, наверное, уже во дворце и Монсоро представляет ее королю.

— Не сейчас. Сейчас вам надо отдохнуть. Я попытаюсь помочь вам завтра…

Но он уже не слышал ее:

— Нет! Ты прав, я должен поговорить с ней… или хотя бы узнать правду по ее лицу! Я иду во дворец. Там я увижу ее, и, может быть в последний раз!

— Прошу Вас, господин Бюсси, не сегодня! У вас жар… завтра все будет по-другому!

— Завтра? Да понимаешь ли ты, что говоришь сейчас о вечности!?.. Нет, я увижу ее сейчас, или никогда… Я не смогу уснуть, не взглянув на нее! Я еду в Лувр! Одер!.. Одер, где же ты, черт подери?!

Аш ничего не могла поделать, теперь, когда мысль увидеть Франсуазу тотчас, целиком захватила его, он перестал ее замечать и слышать. Она перестала для него существовать.

Из дворца Бюсси вернулся в полном отчаянье. Уже с порога он кричал громовым голосом, каким, очевидно, кричал перед сражением, призывая солдат идти на смерть:

— Реми!

Аш сразу вышла из-за его спины. Она тайно следовала за Бюсси все это время, ждала его за воротами Лувра, опасаясь, что он все же не выдержит и вызовет Монсоро или принца на дуэль.

— Я здесь, мой господин.

Даже ее тихий покорный голос не успокоил Бюсси, он разгневано продолжал.

— Да с чего ты взял, глупец, что она нуждается во мне!?..

— Позвольте узнать, Вы видели Франсуазу де Меридор, говорили с ней?

— Видел!? Из всех, кто там был, я видел только ее, да вот она меня заметить не пожелала, уж как я ни старался… Я сам, пренебрегши гордостью, сам подошел и раскланялся с этим ничтожеством, жалким трусом и вором, укравшим чужое счастье, Монсоро. Мы несколько раз встретились взглядами, да что там!.. Она словно видела меня впервые… смотрела сквозь меня, точно я пустое место!

— Возможно, она боялась спровоцировать Вас на ссору с Монсоро.

— Чушь! Она знает, чего я стою в бою, ей нечего было опасаться, разве что за мужа!

— Более всего за свою честь. Вы сами признали, что Меридоры очень дорожат честным именем.

Этот довод немного успокоил его, гнев спал, и он продолжал с горечью:

–Пусть даже так, но поприветствовать, выразить признательность взглядом, это еще не значит уронить свою честь!.. В конце концов, я не прокаженный, хоть и Франсуаза, и принц, весь вечер избегали меня!

— Что касается принца, это понятно: он чувствует свою вину, и опасается вашего презрения и гнева… Думаю, Франсуаза опасается иного — взрыва собственных и ваших чувств…

— Взрыва чувств?!. Что ты несешь! Она была холодна как лед!

— Возможно, именно из-за этого.

— Я что, говорю на другом языке, что ты совершенно меня не понимаешь, или просто не слушаешь?! Она вела себя так, словно мы вообще не знакомы!

Бюсси снова кричал, и от его громоподобного голоса, казалось, задрожали стены, но Аш осталась совершенно спокойна.

— Боюсь, что так, господин граф. Вы говорите на языке обиды и гнева, заслоняющих истину.

Бюсси снова вспыхнул, но посмотрев на Аш, усмехнулся, оценив, ее смелость и правоту. Как ни странно, ее терпение победило его гнев. Он вздохнул.

И минуту спустя он уже говорил ей негромким, полным страдания голосом:

— Она была так прекрасна в своем строгом платье, так ослепительна, как единственная звезда на небе, и так же недоступна, далека от меня!… Если бы ты знал, какая пустота осталась вокруг меня, когда она прошла мимо, опираясь на руку Монсоро. Мне показалось, что вся жизнь ушла из меня вместе с нею, оставив пустую оболочку в холодной темноте.

Чем тут утешишь? Он и не ждал слов. Аш молча стояла рядом, опустив голову. Как ни странно Бюсси почувствовал, что она разделяет его настроение.

— Я не виню тебя, — вдруг сказал Бюсси, — не бойся. Идем, ты посидишь со мной, пока мое горе не перейдет в вино, а вино, ударив в голову, не заставит меня забыться.

— Да, господин. Но сначала я осмотрю вашу рану, на случай, если утром вы все-таки захотите жить. Повязка сбилась.

— Это не важно, Реми. Не понимаю, как ты не видишь, что воспалилась и нестерпимо болит моя вторая и непомерно глубокая рана?..

— Я вижу, мой господин. Но этой раной я займусь завтра. Обещаю.

— Что может произойти завтра?! Да и что ты можешь, когда я не смог?..

— Это будет известно только завтра. Сегодня Вам остается только надежда.

— Ты издеваешься надо мной?

— Нет, господин. Утешаю.

Бюсси горько засмеялся:

— Боже мой, да ты кажется ужасный целитель!

— Не всякое хорошее лекарство имеет приятный вкус, не всякое действует сразу, и все же, со временем оно принесет облегчение. Просто доверьтесь мне. Снимайте рубашку, господин. Я распорядился принести Вам отвар из трав по моему рецепту, чтобы вы смогли заснуть. Боль поутихнет.

Утром ослепительный свет хлынул на Бюсси из окон неестественно внезапно, и он сморщился. У него болела голова, хотя он почти не пил, потому что лекарство Реми почти сразу свалило его в пастель.

— Черт возьми, что происходит?! Откуда этот дурацкий свет?

— Этот свет исходит из окон, мой господин, — отвечал, улыбаясь, Реми, отходя от открытых окон, — Взошло солнце, и Вас ждут… дела.

— Что? Какие еще дела?!

— Смею надееться, приятные. Например, прогулка по Парижу. Вам просто необходимо посетить одну маленькую церковь!

Аш встала очень рано и успела встретиться на рынке с Гертрудой, служанкой Франсуазы, передать как тяжко болен от любви Бюсси, и даже дождаться ответа Франсуазы, в котором Бюсси назначалось свидание.

— Ты, верно, сошел с ума! Вчера ты говорил, что рана воспалилась и я в опасности, сегодня зовешь гулять по городу. Для лекаря ты очень непоследователен!

— Напротив. Когда врач находит более эффективное лекарство, прежнее больной уже не принимает.

— Терпеть не могу этих твоих метафор!

— Простите, господин.

— Терпеть не могу эту твою притворную покорность!

Реми, чуть улыбнувшись, поклонился, подавая ему одежду, и вышел из спальни.

Но Бюсси не успел одеться, с визитом пожаловал принц. Бюсси едва успел лечь и накрыться, когда герцог Анжуйский своей королевской поступью вошел в покои в сопровождении Орильи, которого Аш сразу узнала по заискивающей, и одновременно недоброй улыбке.

Увидев бледного Бюсси, чья холодность являлась следствием нарушенного обещания принца, тот заговорил как коварный лис, нарочно задевая его гордость:

— Мой друг! Ты все еще в постели? В такой час?.. Не узнаю нашего храброго Бюсси! Да что с вами такое? Раньше Вас неженкой назвать было нельзя!

Бюсси лишь презрительно усмехнулся. Сегодня его не смешила обычная манера принца мешать ласку с угрозами и укусами.

— Бюсси, я не шучу, я соскучился по тебе. Пойдем со мной, свежий воздух вернет тебе румянец, а мое общество, снова заставит тебя ощутить себя нужным! Видишь, я забочусь о своих друзьях.

— Неужели?! Похоже у нас разные понятия о заботе. Вы, например, всегда вспоминаете обо мне, когда чувствуете себя незащищенным. Не юлите, я знаю Вас, монсеньор. Так от кого на сей раз исходит угроза?

— Неужели ты совсем не веришь мне, своему другу?

Бюсси чуть не рассмеялся ему в лицо, но тут Реми появился за плечом герцога, и тот нервно вздрогнул, а потом закричал, срывая на ней злость:

— Кто посмел войти в помещение без моего на то разрешения?

–Мой лекарь и преданный друг, — решительно отвечал Бюсси, приподнимаясь в постели.

— Благодарю Вас, господин Бюсси, — спокойно сказал Реми, укрывая его, — Его Высочество должны простить Вас, но сегодня Вы не можете встать с пастели. Я отвечаю за Ваше здоровье и не позволю Вам рисковать им.

— Это чушь! — презрительно засмеялся принц, — Бюсси рискует жизнью каждый день, а иногда и каждый час, на то он и «храбрый Бюсси». Такой титул всегда нуждается в доказательствах! Скажи же своему лекарю, что ты этим, в конце концов, и отличаешься от женщин!

— Думаю, Ваше Высочество отлично осведомлены, что мой господин настолько храбр, что доказывать ему уже давно ничего не надо. И потом, бессмысленный риск скорее отличал бы его от разумных людей, чем от женщин.

Негромко произнеся эти слова, Аш низко поклонилась, выказывая глубокое почтение принцу. Но это никого не обмануло. Бюсси пришел в восторг, хотя и был несколько удивлен такому неожиданному проявлению смелости у своего скромного лекаря. А герцог Анжуйский вонзил в нее пронзительный, и одновременно испепеляющий взгляд. Жалкий молодой лекарь, никто, даже не дворянин, посмел возражать ему!.. Наглый мальчишка!… Если бы не Бюсси, он был бы уже мертв. Но тут осмотрительный принц понял, что лекарь так вызывающе ведет себя лишь потому, что чувствует себя под защитой Бюсси. Очевидно, это его любовник, недаром Бюсси сразу вступился за него. Он переглянулся с Орильи, кивнув на Реми. Тот улыбнулся ему в ответ все той де опасной улыбкой и, соглашаясь, кивнул.

Тогда, решив пока проигнорировать заносчивые слова Реми, Анжуйский повернулся к Бюсси:

— Так ты теперь будешь слушать этого мальчишку, пока твоя шпага не заржавеет?

— Я буду слушать друга, пока он заботиться обо мне.

— Неблагодарный!.. — Принц, хотел было раскричаться, но прикусил губу и взял себя в руки, потому что на Бюсси никогда не действовали угрозы, и только выразив раскаяние и взывая к его великодушию можно было попробовать вернуть его расположение.

— Ладно, признаю, у тебя есть основание сердиться на меня, но это только оттого, что ты не знаешь причину, почему я изменил решение. Поверь мне, я отступил не потому что ты значишь для меня меньше, чем Монсоро, как раз наоборот… Если ты пойдешь сейчас со мной, я все тебе открою!

— Ваше Высочество, Вы слышали, я не могу пойти сейчас с Вами.

Холодный ответ Бюсси положил конец оправданиям принца. Он раздраженно пожал плечами и, уходя, ядовито проронил, чтобы в отместку как можно сильнее задеть Бюсси:

— Что ж поделаешь! Раз ты не хочешь пойти со мной, я отправлюсь навестить нашего друга Монсоро. Визит молодоженам… Дань уважения заслугам славного графа де Монсоро! Он ведь мне предан, не то, что иные… Передать ему от тебя привет и пожелание скорее обзавестись потомством?.. Хорошо, мой друг, конечно передам!.. Идем, Орильи.

Интуиция принца не подвела, Бюсси сжал кулаки и, потемнев лицом, вскочил было с кровати, но Реми тотчас вырос на его пути, заслоняя собой удаляющегося Анжуйского и его лютениста. Клермон упал на кровать обессиленный болью, и едва не застонал от отчаянья, когда Реми склонился над ним с ласковой улыбкой:

— Принц ушел господин, теперь пора начать лечение. С лекарством я уже договорился. Вставайте, прошу вас. Пора.

— ЧТО?… И ты издеваешься надо мной?

— Нет, сударь! И в мыслях не было, уверяю Вас. Но прошу Вас, пойдемте со мной! Поверьте сударь, это лучший способ лечения вашей болезни.

Бюсси встал с трудом. Он действительно страдал. У него была слабость, хоть Аш и сбила температуру, заставив его принять лекарство. Он шел медленно, пошатываясь, и Аш предложила ему свою руку, чтобы опереться, хоть и опасалась, что граф де Клермон, с его родовой гордостью, с презрением ее отвергнет. Но, к ее немалому удивлению и даже больше, восхищению, Бюсси с улыбкой принял ее помощь. Очевидно, он обладал даром распознавать искренность и ценить ее больше титулов. Редкий дар. Даже в ее мире.

Наконец, они минули ряд городских улиц, и оказались в запущенном саду позади маленькой церкви, недалеко от дорогого для Бюсси дома, где он впервые увидел Франсуазу…

Среди разросшегося куста сирени стояла скамейка, на которой сидела дама. Ее лицо покрывала густая вуаль, но Бюсси лишь увидев силуэт, безошибочно узнал ее, и, волнуясь, сжал железной хваткой руку Реми.

Они разговаривали пятнадцать — двадцать минут, но когда дама ушла, Бюсси, словно на крыльях, кинулся к сторожившему их в переулке Реми.

— Она любит меня, она любит! О, боже, можно ли быть счастливее меня?!.. Она мое солнце, мой рассвет, моя лучезарная звезда, чей свет один и нужен мне, чтобы жить!

— Да, господин, это хорошо. Но стоит ли теперь так волноваться, у вас снова начнет кровоточить рана!

— Только хорошо? Я думал, ты будешь счастлив за меня!

— Я счастлив, сударь. Но я пытаюсь сохранить Вам здоровье, чтобы Вы могли наслаждаться счастьем как можно дольше.

— Прости Реми, но я просто не могу думать сейчас ни о чем другом!

— Тогда идемте домой… там думать обо всем будет гораздо безопаснее. Я не хочу, чтобы Вас увидел принц.

Во время портала Дэтэ проявил озабоченность:

— Аш, это неправильная тактика, ты помогаешь свершиться судьбе, а не помешать ей!.. Боюсь, это и приведет его к гибели.

–Я ничего не могла сделать!.. Я не Франсуаза де Мэридор, и не Иэн, чтобы он зависел от меня. Я только его слуга, я могу залечить его рану, помочь исполнить его замысел, но не могу оказывать на него влияние, я — никто!

Ее отчаянье тронуло Дэтэ.

— Ты гораздо больше, чем никто, раз он оказывает тебе такое доверие. Прошло еще так мало времени, а ты уже стала его лучшим другом, это очень неплохо, Аш!.. Ты уже доказала свою компетентность, поверь. Только теперь, постарайся быть на шаг впереди, не исправлять последствия, а предотвращать сами поступки. Франсуаза уже стала его любовницей?

— Нет, еще нет, но они уже объяснились.

— Ну, так надо попытаться расстроить их свидание, как-нибудь отвлечь Бюсси, или заставить Монсоро быть более бдительным, или отговорить Франсуазу.

— А еще развернуть реки вспять.

Дэтэ нахмурился.

— Прости, — сказала Аш, — Но я правда не знаю, как предотвратить неизбежное! Возможно, мы все-таки ошиблись с датой внедрения агента, он уже встретил Франсуазу и полюбил ее, а так как это самое важное в его жизни, он готов рисковать жизнью, и теперь постоянно в опасности!

— Ты же знаешь правила, мы не можем внедрить агента более чем на полгода. Конец февраля — это был оптимальный срок!

— Но тогда я не знаю, что тут можно поделать!.. Если бы только понимал, какой он особенный!… Он так уязвим из-за своей честности, храбрости, открытости и благородства… он совсем не интриган, хоть и очень умен, ему претит все низкое. Я чуть не лишилась его доверия, когда предложила ему отомстить принцу и Монсоро, потому что он пытается действовать честно и прямо. Не знаю, как предотвратить его намерения, и не оттолкнуть его!

–Это я уже понял. Вижу, что он влияет на тебя неизмеримо больше, чем ты на него…

–Не удивительно!

Услышав в этом восклицании столько горечи, Дэтэ поспешно сказал:

— Я имею ввиду… Твой образ, конечно, отличается от Франсуазы, но мы надеялись, он станет к тебе прислушиваться, как другу.

— Я поняла. Я не оправдываю возложенных надежд, ни потраченных на подготовку программы средств. Уж лучше бы вы взяли в проект просто красивую девушку!

–Я не это имел в виду, и ты отлично это знаешь.

— Нет, не знаю. И никогда не знала.

Она впервые решительно ему возражала, и Дэтэ покачал головой:

— Ты перенервничала и устала. Ничего, еще не все потеряно, ты справишься.

— Не уверена! Он поступает самостоятельно и согласно своим убеждениям, а они базируются исключительно на порядочности и благородстве, которыми он обладает на сто и больше процентов! Он не отступится, что бы я не говорила!

— Ты слишком восхищаешься им, — Дэтэ еще больше нахмурился, — Это не приведет ни к чему хорошему.

— Но он заслуживает восхищения!

–Он только человек, пусть и с рядом достоинств. Он ошибется, ты станешь переживать, винить себя, внимание ослабнет, и все будет кончено для всех нас.

Аш, наконец, вернулась на землю. Он был прав. К чему этот восторг?… Все, что сказал Дэтэ правильно. Нельзя возводить на пьедестал живого человека, каким бы богом он не казался. И потом… с этого пьедестала Бюсси никогда не заметит ее.

— Я… постараюсь себя сдерживать.

— Надеюсь. Иначе, все пропало.

Аш вдруг подумала с горечью: как тогда, с тобой?!

Дэтэ прочитал ее мысли и отвел взгляд.

В своем дворце Бюсси снова расхаживал по комнате в крайнем возбуждении, которое наблюдалось и раньше, с тем лишь отличием, что сейчас его причиной было счастье.

— Какое счастье, Реми, она не принадлежит ему, и не принадлежала никогда, она ему отказала в любви!… Она моя, моя всей душой, она так и сказала!.. Слышал бы ты ее нежный голосок, она дрожала как былинка, когда я взял ее нежную руку в свои, и у нее вырвалось это признание!… Боже как я счастлив!… А ведь еще вчера жизнь тяготила меня, и если бы не ты, я с радостью нашел бы смерть на ночных улицах города, этого в Париже всегда хватает. Но тогда сегодня я не узнал бы, что все иначе, чем я думал! О, сегодня я действительно ценю свою жизнь, ведь Франсуаза меня любит!.. любит!… Но что же такое любовь, Реми, если влюбленный то взлетает в небо, точно обретя крылья, а то вдруг опускается в темную пропасть отчаянья?

— Думаю, сударь, это и есть ее суть — противоречие. Это и счастье обрести, и страх потерять. Это и целый мир новыми глазами и в тоже время одиночество и отстраненность от общества. Любить, значит зависеть от другого, от его чувств, поступков… не каждый решится на этот добровольный плен.

Бюсси засмеялся и обнял Аш плечи сильной рукой:

— Мой милый Реми, ты так легко вернул меня к жизни, устроив свидание с Франсуазой, и вот теперь рассуждаешь о любви с интонациями старца, который немало пострадал от чувств, и глубоко разочарован! Разве можно быть таким… разумным, когда дело касается самого прекрасного?

Аш с горечью подумала, что в ее мире, эти рассуждения как раз сочли бы совершенно разумными. Это бы даже не обсуждалось. Любовь так часто выплескивается сверх меры, так часто разрушает защитные барьеры, так часто нарушает правила, что в ее обществе признана скорее опасной. Самые устойчивые, самые счастливые браки, по статистике, заключаются куда чаще без любви, отношения в которых основаны лишь на взаимоуважении партнеров. Вряд ли кто-то в ее мире согласился бы тратить свое сердце на любовь, подобно Бюсси. Сжечь дотла и да еще наслаждаться огнем!… Даже самые лучшие, на это бы не решились. Даже Дэтэ… Любил ли он, хоть час?… А она сама? Любила? Да, возможно даже очень сильно, ведь она восхищалась им всей душой, боготворила… Но он не позволил ей любить себя. И она, привыкшая следовать во всем его указаньям, сразу подчинилась и постепенно подавила чувство. Пожалуй, это, в конце концов, и сделало его в ее глазах простым смертным. Она все еще любила его, но ореол совершенства полностью погас: храбрый Дэтэ оказался недостаточно храбр, чтобы принять любовь и полюбить в ответ. Впрочем, куда больше она винила себя. Что только она не передумала о себе, когда он отверг ее!.. Она была раздавлена, почти погребена под сознанием собственного ничтожества и вины. Очень редко проскальзывала мысль, вызванная острой болью — что если это и его вина, что если он недостоин сильного чувства. Но эти слабые сомнения тут же сметались очередным приступом самоуничижения, поскольку причиняли ей слишком сильную боль — она еще очень любила его, чтобы хоть в чем-то винить. Сомнения до сих пор терзали ее. И все-таки, скорее всего, она сама была недостойна его любви, хотя бы потому, что отказалась бороться за нее.

— Ты молчишь? Я не обидел тебя? Может, я невольно задел старую рану?

Бюсси стал серьезен, и на его лице отразилось участие.

— Нет, господин, я просто задумался… Но вы правы, это слишком сложный вопрос для меня, человека без должного опыта.

— В твоем голосе я слышу печаль, и хотел бы знать, чем она вызвана… Ты мог бы рассказать мне?

Аш пришла в смятении. В продуманный сценарий это не входило, а импровизировать в таком вопросе, все равно, что ходить по тонкому льду. Бюсси очень чуток, он сразу услышит фальшь. Так она может потерять его расположение и доверие.

— Мне нечего сказать, господин.

— Неужели? Я бы так не сказал, судя по твоему лицу!.. Ну, что ж, не стану настаивать, раз ты не готов говорить об этом.

Бюсси был настолько деликатен, что нечем более не выдал своего неудовольствия, напротив, он стал даже внимательнее и заботливее.

Скоро прибыла весточка от Франсуазы. Монсоро устраивал охоту для короля, и влюбленные получали возможность увидеться, как обещала Франсуаза.

Окрыленный Бюсси, расцеловал совершенно смутившегося Реми, и мигом собрался, но сопровождать себя не позволил. Аш, вооружившись, тайком следовала за ним по ночным улицам к дому Монсоро. Ночной Париж не был безопасен — стоя в подворотне, недалеко от крыльца Франсуазы, она слышала возню человеческих отбросов — крики, топот, вопли, дикий смех и стенания. Она знала по хроникам, что ночью на окраинах города, а иногда и в центре правили банды нищих и воровские шайки, встреча с которыми почти всегда имела смертельный исход. Пару раз она холодела, потому что ей слышались приближающиеся шаги, приглушенные голоса, резкие вскрики… она невольно вжималась в холодную стену, сжимая в руке клинок. Приступ острого страха не скоро отпустил ее, но она не сдалась, сознавая, что гораздо страшнее потерять Бюсси, чем пострадать самой. Поэтому, готовая сражаться за него более чем за себя, она стояла, не сводя взгляда с дома Монсоро, пока не увидела его выходящим. Все обошлось. Пробыв в доме более двух часов, Бюсси вернулся совершенно счастливый, и более спокойный, чем раньше. И Аш поняла, что Франсуаза доказала ему свою любовь.

Она впервые не смогла выполнить рекомендации Дэтэ, и что еще хуже — не особенно старалась их выполнить, и это угнетало ее.

Теперь Бюсси было, ради чего жить. Если бы не переживание вины перед Дэтэ, и страх, что возможно он все-таки прав, Аш бы вздохнула чуть свободнее и наслаждалась общением с ним. Она не могла не любоваться Бюсси — он весь излучал радость. Больше чем обычно, он стал проявлять доброту и внимание ко всем, кто его любил, щедро одаривал слуг, приятелей, но с Аш был еще щедрее — он оказывал ей доверие. Это поднимало его в ее глазах на недосягаемую высоту.

С каждым днем он все больше нуждался в Реми, все больше привязывался. Теперь Аш почти не выходила от него.

— Реми, они уезжают!

Вскричал как-то он в отчаянье, когда от Франсуазы пришла очередная записка.

— Что мне делать, Реми? В городе беспорядки, миньоны короля, наскоро зализав позорные раны, бесятся. Монсоро, который и без того жутко ревнует Франсуазу ко всем в Париже, опасается всего — мести принца, нападения миньонов, влияния двора… Он отправляет их с отцом в Кутансьер. Франсуаза пишет, они уезжают сегодня! Что мне делать? Я не смогу жить, не видя ее! Я еду в Анже! Анже всего в нескольких милях от Кутансьера. В конце концов, я губернатор… Еду туда. Немедленно! Я буду следовать за ее каретой!

— Господин граф, но принц…

— Принц? Анжуйский словно в воду канул с того утра, когда предлагал мне прогулку… Впрочем, мне до него нет дела, пусть себе прячется от миньонов или гниет в Сене, черт с ним!..

— Прошу Вас, будьте благоразумны, отложите поездку хотя бы на…

— Ни на секунду! Разве ты не слышал, Реми, моя Франсуаза уезжает!

— Да, господин. Я сейчас же скажу Одеру… Прикажете мне ждать вашего возвращения здесь?

— Ты хочешь оставить меня? — удивился Бюсси.

— Нет, господин! Я просто боялся показаться Вам навязчивым, — с облегчением сказала Аш.

— Навязчивым? О, нет, только не ты!.. Нет, мой дорогой мальчик, я всегда нуждался в хорошем товарище, друге, и мне всегда его не хватало… пока не появился ты.

— Благодарю Вас, сударь! — с чувством ответила Аш.

Они поспешно последовали в Анжу. Дорога, по которой они ехали, была большей частью окружена густым лесом, и довольно пустынна. Стояла весна, и среди топота копыт ей удавалось услышать радужные трели соловьев, наполнявших зеленые рощи неземной музыкой. Луга, напоенные ароматами свежих трав, благоухали, угоры, на которых с наслаждением паслись коровы, козы или овцы, живописно спускались к ярко синей Луаре. Если бы не спешка нетерпеливого влюбленного, путешествие невероятно понравилось бы Аш. Но после шести часов скачки, она с трудом удерживалась в седле, и даже волшебная красота природы не трогала больше ее пылкое воображение. Бюсси, прекрасный наездник, да еще и одержимый мыслью, как можно скорее увидеть Франсуазу, ничего не замечал. После смены лошадей на постоялом дворе, они почти сразу поскакали дальше, не успев толком и перекусить. А ночь провели у костра на берегу, спали прямо на земле, закрывшись плащами. Едва дождавшись утра, Аш, еще дрожа от холода, в полусырой от росы одежде, вынуждена была скакать за Бюсси дальше, благо до Анже оставалось всего пять часов езды. Граф, окрыленный надеждой скоро увидеть возлюбленную, не замечал ее страданий. Аш почти ежедневно брала уроки верховой езды во время подготовки к заданию, но ее физические возможности были невысоки. Мышцы устали от напряжения и нагрузки, и болели, иногда ее мучали жестокие спазмы, сам организм протестовал, против подобной непривычной нагрузки. Хорошо, что Бюсси не видел, как ей плохо. Вряд ли бы он посочувствовал. Она этого и не ждала. На то и терпение, чтобы выдержать, а терпения у нее хватало. Аш думала о том, как выполнит задание и вернется обратно. Эта мысль, как ни странно, не особенно радовала ее, напротив, становилось как-то не по себе, даже тоскливо, и она скакала за Бюсси с большим энтузиазмом, чем перед этим.

Наконец, впереди показались сторожевые башни Анже. Даже издалека замок выглядел военной крепостью, мощной, хорошо укрепленной, неприступной, и гордой своей силой. Семнадцать высоких, более сорока метров высотой, каменных башен, рвались прямо в голубое небо, надменно поглядывая через узкие глазницы для стрельбы на всю округу, и заодно на свое отражение в темной воде глубокого крепостного рва. Все было как на старинных гравюрах: подъемный мост через ров, и большие укрепленные ворота замка, и дозорные на площадках для наблюдения, и каменная площадь внутри мощных стен, образующих неправильный шестиугольник, и сам замок, построенный еще в XIII веке, хранящий произведения искусств и интерьеры, достойные королевских особ.

Несмотря на усталость у Аш захватило дух от восторга, когда она вслед за Бюсси проскакала по опущенному для них мосту через открытые ворота замка. Бюсси спешился. Его узнали издалека, и управляющий замком попытался встретить губернатора провинции Анжу с подобающей торжественностью, но Бюсси отмахнулся от почестей и церемоний, и тотчас все было устранено, видно, его вкус здесь уже знали.

Аш едва не упала, спустившись с лошади. Все тело болело.

Бюсси, наблюдая ее походку, рассмеялся:

— Реми, дорогой мой, когда это ты успел перебрать?

— Простите, господин, но мое тело за эту скачку так привыкло к ногам лошади, что свои ему больше не нужны.

Бюсси захохотал. Он надеялся еще сегодня вечером увидеть Франсуазу, оттого прибывал в приподнятом настроении.

— Ладно, отдохни немного, но через час будь готов — мы отправляемся с визитом в Кутансьер.

Бюсси по-хозяйски разместился в лучших покоях Анже, но не потому что привык брать лучшее, а скорее, потому что просто считал это естественным. Аш с интересом отметила, как Бюсси, только что ночевавший на земле, и не жалующийся на неудобства, даже когда они замерзли, не замечал и особого комфорта, которым его окружали, стараясь угодить. Он скорее отдавал должное этим стараниям, чем самим удобствам, однако, чуткий взгляд его всегда с удовольствием отмечал красоту, к которой граф Клермон не был равнодушен. Да, все слуги и подчиненные пытались ему угодить, кто из корысти, или опасаясь его гнева, кто из признательности, но уважали и почитали его куда больше герцога Анжуйского, скупого и жестокого, поэтому через уже час тщательно одетый и отдохнувший Бюсси был совершенно готов к визиту в Кутансьер. А потому, еще через полчаса они уже были у стены старого замка, со стороны огромного парка, переходящего сразу за каменной оградой в дремучий лес. Бюсси мигом перемахнул через каменную стену, в месте небольшого повреждения, забравшись на нее по старому дубу, чей ветвистый ствол находился прямо у ограды, а длинные толстые ветви спускались почти к самой земле по разные ее стороны. Аш была оставлена с лошадьми.

Следующие три недели были для Бюсси почти безоблачно счастливыми. Вставал он поздно, завтракал, радуясь, что ночь уже близка, потом, чтобы скоротать время, принимал просителей и занимался делами замка, даже составлял отчеты для герцога, чтобы в случае его возвращения отвести все подозрения, а после ужина тайком в сопровождении Реми посещал Кутансьер.

И все же, кое-какие мысли омрачали его безоблачное счастье.

— Знаешь, — сказал ему Бюсси, когда они вместе возвращались из Кутансьера, после очередной встречи с Франсуазой, — иногда… довольно часто, в последнее время, после пережитого несколько минут назад острого счастья, я испытываю глубокую горечь. Это словно выпить лучшее вино на свете, а после обнаружить на дне осадок яда. Сейчас, когда вся сладость страсти уже позади, меня преследует вина, точно преступника. Может быть, следуя за зовом сердца, я поступаю недостойно… недостойно Франсуазы, да и своего имени?… Конечно, никто кроме самого Монсоро не виноват в его позоре, но… после свиданий Франсуазой я чувствую себя презренным вором! И это, против воли, гложет меня.

— Мы все воры господин, когда крадем у жестокой судьбы мгновенья счастья.

— Возможно.

Бюсси снова задумался, но вскоре размышления его приняли другое направление, он взглянул на Аш.

— Милый Реми, ты всегда при мне, выполняешь мои поручения, заботишься о моих удобствах, когда ж ты получаешь свою долю счастья?

Конец ознакомительного фрагмента.