Евангельская ночь

Улисс Михеев, 2021

Эта книга о живительной силе настоящего слова. Эта книга о мечтах, и о том, что они сбываются. Эта книга о том, что мы проживаем всего две жизни – одну реальную, настоящую, а вторую в фантазиях и грёзах. И вдруг, а это действительно волшебный момент, – обе жизни на какой-то период времени совпадают (у избранных – навсегда). А ещё это книга о том, что нет прекраснее занятия, чем писать стихи. А ещё эта книга о любви и семейном счастье. Не всё зависит только от нас в достижении своих заветных целей, но слишком многое, чтобы не пытаться.

Глава 2. Первые сонеты

А далее события разворачивались захватывающе и динамично, как в мастерски продуманной многоактной пьесе про строителей-колонистов, в которой главный герой непреклонно и упорно, прикладывая все силы, движется к поставленной цели. Именно так представлялось Михаилу, наверное, потому, что он давно забыл про напряжение и упорство, так как цели нескольких последних лет были невеликие и этого не требовали.

Михаил не стал традиционно и умело заниматься «любимой прокрастинацией» и откладывать написание первого сонета на неопределенное время. Просидев несколько часов над первыми главами Евангелия от Матфея, он понял, что сам библейский текст, при его кажущейся простоте, понять без объяснений или толкований порой невозможно. Но как выбрать толкование или толкователя? Ведь только о первой главе Евангелия от Матфея в интернете можно найти сотни видео, статей и публикаций. И это только от православных специалистов! А от католических и протестантских еще больше. Перечитать, прослушать и тем более осознать и усвоить этот объем — просто невозможно.

Впрочем, Михаил решил эту проблему просто: отправился в Печерскую лавру с целью найти священника, с которым можно было бы посоветоваться насчет толкователей Библии. В этот субботний день Лавра кишела священнослужителями, все они деловито и важно куда-то спешили, но, несмотря на эту серьёзность, все время останавливались поприветствовать друг друга, радостно обнимались и целовали руки (или давали целовать, в зависимости от церковной иерархии), и торопились дальше. Его удивило, что никто из них не носил маски: то ли они уже все переболели во время первой волны коронавируса, то ли имели какую-то свою церковную групповую защиту.

Михаил определил для себя, что ему нужен пожилой и никуда не спешащий священник. И тут же возле Трапезного храма увидел подходящую кандидатуру. Михаил, надев маску, подошёл к нему и, волнуясь, поздоровался:

— Добрый день, святой отец!

— Добрый день, — очень приветливо ответил священник. — Чем-нибудь могу вам помочь?

Конечно, Михаил не собирался рассказывать ни про сон, ни про полученное задание-предложение, но и обманывать священника тоже не хотел, поэтому, пытаясь найти компромисс, принялся сбивчиво и не очень уверенно излагать, что он самостоятельно изучает Библию, а именно — Евангелие от Матфея. Но слишком многие фрагменты из Священного Писания не совсем ему понятны, а иногда и совсем не понятны. Михаил окончательно запутался, и никак не мог четко сформулировать свою просьбу.

И тут священник удивил его, сказав:

— Вам, наверное, нужен совет, кого выбрать в качестве толкователей Священного Писания.

— Да, именно об этом я и хотел Вас попросить! Но как…

— Работает закон парных случаев. Полчаса назад ко мне с такой же просьбой обратилась какая-то панночка, — улыбнулся он. — А вот, кстати, и она.

И он кивком указал на женщину, сидящую на скамейке неподалеку от них и что-то записывающую в большой блокнот. Та показалась Михаилу знакомой. Длинная черная юбка, строгая, застегнутая на все пуговицы блузка белого цвета, прозрачный, с едва заметным шахматным орнаментом, платок, покрывающий темные волосы, аккуратные черные туфли на невысоком каблуке… Хотя одежда и была тщательно и удачно подобрана для посещения храма, он почему-то решил, что ей пришлось немало потрудиться, перебирая вещи в своем гардеробе. Женщина была красивой и выглядела очень элегантно и независимо. Михаил не смог вспомнить, где видел ее раньше, но не стал напрягать память, а просто решил купить такой же большой и удобный блокнот, ведь в будущем ему предстоит очень много писать. Кстати, нужно подойти к незнакомке и спросить, где она приобрела свой. Это хороший повод, чтобы начать разговор, а там посмотрим… Потом он подумал, что было бы очень хорошо, если бы она прервала свои записи и посмотрела на него. Но женщина продолжала что-то строчить, не поднимая головы. Видимо, посланные флюиды оказались слишком слабыми…

Тут поток его мыслей прервало негромкое покашливание священника, который, тактично выждав паузу, продолжил:

— И ей, и Вам я рекомендую «Беседы» святителя Иоанна Златоуста и «Толковую Библию» Александра Лопухина. Для начала этих замечательных трудов будет более чем достаточно.

Михаил, зардевшись от смущения, попросил еще раз продиктовать авторов и названия книг, что его собеседник и проделал — медленно и отчетливо, чтобы Михаил успел записать.

— А Вам, молодой человек, я очень советую прочесть сегодня перед сном два коротких стиха из главы 5 Евангелия от Матфея, а именно — 27, 28 и 29, — так же благожелательно проговорил святой отец.

Михаил, записав и эту рекомендацию, которой, кстати, так и не последовал, поблагодарил приветливого священника, и они простились. За это время черно-белая «шахматная» женщина успела уйти, и он, не особенно огорчившись, отправился на любимую смотровую площадку, по его мнению, одну из самых красивых в Киеве. Она была расположена с тыльной стороны здания иконописной мастерской. Стоя там, можно бесконечно любоваться Днепром и его мостами, всем левым берегом родного Киева, лаврскими церквями, монастырскими садами. Потрясающе красивая панорама завораживала его в любое время года и в любое время дня.

Неизменно, созерцая этот великолепный вид, он преисполнялся спокойной радости и духовной энергии. Каким бы ни было его настроение, он приходил сюда за умиротворением и благодатью. Может, так проявлялось таинственное религиозное влияние этого вечного сакрального места? Как бы там ни было, здесь ему каждый раз хотелось стать лучше, каким-то неведомым образом искоренить все дурные привычки, сделать что-нибудь очень важное и полезное, как-то разделить с окружающими свой внутренний мир. Он объяснял сам себе, что так на него действуют триллионы тонн искренних, проникновенных молитв, которыми пропитан каждый клочок лаврской земли. За тысячу лет бессчетное число страстных и сердечных обращений к Богу создало здесь особую, духовную атмосферу, и можно было физически ощущать флюиды благодати, исходящие от вечных каменных плит лаврской мостовой и от ставших уже святыми стен храмов. Здесь все было пронизано величественной, сконцентрированной именно на этих склонах Днепра энергией!

Обычно по дороге домой (Михаил жил неподалеку от Лавры) эти умиротворение и возвышенная благодать куда-то улетучивались, и он часто заходил в уютный бар и с удовольствием пропускал стаканчик-второй. Но сегодня все было иначе. Михаил надеялся, что полученная и нерастраченная порция святой энергии поможет ему приступить к работе прямо сейчас. Ведь для этого у него есть все: само Евангелие от Матфея, труды Златоуста и Лопухина, которые наверняка найдутся в интернете, карманное издание «Евгения Онегина» и два сонета — замечательный подарок ночного гостя.

Но ни в этот вечер, ни на следующий день ничего не получилось. Михаил просто не был готов. Поэтому следующие несколько дней он провел, читая первые главы Евангелия от Матфея и разъяснения к ним. Именно тогда он осознал, что без этих разъяснений невозможно вникнуть в суть и разобраться в сложных хитросплетениях библейских событий и их взаимосвязях. Логичные и интересные комментарии Лопухина и глубокие богословские трактовки Иоанна Златоуста помогли Михаилу осознать одну очень важную вещь. Нельзя уяснить глубинный и всеобъемлющий смысл Нового Завета сразу, даже внимательно рассматривая его и перечитывая подробные и доказательные толкования. В Евангелие нужно вживаться и вживаться постепенно. Понимание потребует итеративных подходов к трудным и загадочным местам Священного Писания и тщательного самостоятельного переосмысления.

В будущем так и произошло: после многократных усилий совершенно непонятные тексты вдруг начинали сиять своей божественной и подлинной мудростью. И каждое такое усилие открывало, а точнее, приоткрывало, следующую сферу понимания, поскольку все время возникало что-то новое и вновь непознанное.

Работа над первыми главами позволила Михаилу интуитивно догадаться, что подобных сфер будет еще очень и очень много. Он мысленно представлял себе гигантскую сферическую «матрешку», полушария которой раскрываются перед ним по мере осознания содержащегося в них смысла и обретения духовности. И каждая следующая сфера содержит в себе все более и более сложные идеи и истины. Вся эта раскрывающаяся по мере познания и понимания конструкция пронизана перекрестными ссылками на разные, но связанные между собой, библейские события и сюжеты. Эти события разнесены во времени и пространстве, они происходили с разными людьми, но вечно остаются прочно соединенными трепещущей и неразрывной нитью…

И таких сфер ему нужно будет раскрыть сотни! А сейчас он находится в первой — самой внутренней сфере, и робко пытается разобраться в ее сути и законах. А когда Михаил старался представить, осторожно вообразить, что же находится за пределами последней, самой внешней сферы, дух его замирал, фантазия и разум, будто сговорившись, отказывали служить ему дальше. В этом его анабиозе могла пульсировать лишь одна мысль: «Что же находится за гранью Вселенной?..»

…Все эти дни он постоянно носил с собой карманную книгу «Евгений Онегин». При каждом удобном случае читал вслух пушкинские сонеты, чтобы полнее прочувствовать красоту и гармонию онегинской строфы и приучить и внутренний слух, и все свои версификаторские органы к тому, чтобы выражать мысли именно в сонетовском формате. Михаил убедил сам себя, что где-то в глубинах человеческого мозга есть специальный орган, отвечающий за стихосложение, который посредством еще не исследованных нервных окончаний напрямую связан со слухом, зрением, руками и сердцем. Подумав, он включил в этот список и диафрагму, поскольку был согласен с древними греками, что именно там обитает душа. Необходимо лишь регулярно тренировать эти версификаторские «миндалины». И позже, в недалеком будущем, его упорство, трудоспособность и натренированный поэтический «орган» непременно позволят выполнить полученное задание.

Читая, перечитывая, уча наизусть, декламируя, переписывая от руки или набирая на клавиатуре «Евгения Онегина», Михаил разобрался, как устроен четырнадцатистрочный пушкинский сонет. Понял схему и размер рифмовки (перекрестная в первом четверостишии, парная во втором и опоясывающая в третьем), умилился существованию женских и мужских рифм. Это было слегка странное, но интересное и увлекательное знакомство, напоминающее освоение нового, эргономически-комфортного, интуитивно понятного и очень полезного инструмента, который, как ему казалось вначале, легко и просто настроить под себя, под собственные параметры (производительность версификаторского органа, IQ, усидчивость и так далее). Хотя позже он осознал, что дело обстояло совершенно наоборот: это он настраивал и затачивал свои личные параметры под незыблемую форму сонетов.

И вот Михаил решил, что пора. Это была среда, 9 сентября, прошло всего шесть дней с той самой ночи. Первая глава Евангелия от Матфея по большей части состоит из перечисления прямых родственников Христа. От Адама его отделяет 62 поколения библейских патриархов и великих героев и царей. Поэтому Михаил решил попробовать крайне общими словами описать происходящее, чтобы исключить невозможную для него рифмовку длиннейшего ряда имен.

Он долго собирался с мыслями, а потом просто взял ручку и принялся писать. Он зачеркивал слова, менял их порядок, подыскивал синонимы и эпитеты. Переделывал окончания, тщательно высчитывал количество слогов и проверял ударения (поначалу это оказалось сущим кошмаром). И наконец, строчка за строчкой, на бумаге появилось следующее:

В родословии Иисуса —

Мессии, Бога и Христа —

Святой Матфей был столь искусен,

Что поражает красота

И грандиозность той работы,

Той удивительной заботы

О выдающихся мужах,

О патриархах и царях —

Сквозь шестьдесят два поколенья

Библейских правящих элит:

Адам и Авраам, Давид…

Никто не предан был забвенью.

Сим родословием Матфей

Открыл свой путь благих вестей.

Михаил перевел дух, посмотрел на часы — и обомлел: прошло целых четыре часа! Невероятно! Куда делось время?! Еще раз перепроверил все размеры и рифмы. Как ни странно, текст ему понравился. Хотя потом, спустя несколько месяцев ежедневной роботы, он сам себе честно признался, что первый его сонет получился слишком простым (хотя как иначе передать этот длиннейший список легендарных имен?), и в нем не было прямых цитат из Библии (этот прием он придумал чуть позднее).

Михаил устал и ощущал болезненное возбуждение. Еще бы — так безжалостно натрудить версификаторские миндалины! Но первый сонет готов! Вот они — первые шестнадцать строк на заданную тему. Ему тут же захотелось показать этот сонет жене, а еще лучше — двойнику Дюрера, который обещал вскоре появиться снова, впрочем, когда именно — не сообщил.

Конечно, постоянные сомнения начинающего автора мешали, а в начале работы просто терзали его, не давая покоя. И он неоднократно утешал сам себя, торопливо перебивая скептические монологи своего злобного альтер эго. Сегодня оно было в миноре.

— Как ты, обычный человек, спекулянт, пусть и с математическим образованием, пусть и кандидат наук, и не совсем религиозным образом жизни, сможешь выполнить столь грандиозную работу? — с некоторой издевкой спрашивало его недовольное альтер эго. — Ведь только в Евангелии от Матфея 28 глав. Твой первый сонет потребовал четырех часов небывалого напряжения и полной самоотдачи. Для каждой главы нужно будет написать шесть-семь сонетов, а может, и больше. Евангельские сюжеты очень сложны и многогранны. Двадцать восемь глав умножаем на шесть с половиной, а затем на четыре часа. Итого, получается 728 часов. И это как минимум! И если уделять этому занятию пять часов в сутки, то за сто пятьдесят дней ты сможешь закончить Евангелие от Матфея. При необходимом условии, что все будет получаться, складываться в нужный размер, рифмоваться, и так далее. А где ты возьмешь эти пять сокровенных часов? Нигде!

— Мне обещал помощь ночной гость. Вспомни сам, что он говорил! — настаивал Михаил.

Во своих рассуждениях и спорах с альтер эго Михаил умышленно не хотел употреблять слово «вдохновение», потому что на этом этапе совершенно не верил в свои поэтические способности. Даже когда на свет появился сонет с именем «Мф 28.», казавшийся в начале работы недоступным Эверестом, сверкающим и манящим, Михаил по-прежнему сомневался, поэзия ли это, или какое-то механическое рифмование, а он — просто прилежный инженер-версификатор, упорный и умелый ремесленник.

И главный вопрос, который его действительно мучил — где взять эти часы тишины и одиночества? В его офисе шум и гам, постоянные звонки, суета (возня, как сказал человек, похожий на Дюрера). И там Михаил вынужден проводить по 7–8 часов ежедневно. Решение напрашивалось само собой: нужно не задумываясь все бросить и в тишине и спокойствии сидеть дома и заниматься исключительно сонетами. Но как? Он боялся представлять эти совершенно невозможные объяснения с женой, друзьями, взрослыми детьми, с отцом и коллегами по работе. Особенно если всем рассказать про сны и полученное задание, да еще и показать два непонятно откуда взявшихся сонета! Никто не поймет и не поверит. Поэтому лучше подождать и пока воздержаться сенсационных признаний. Пусть все идет своим чередом. Ведь должна же существовать какая-то организующая всё сила? Именно она пускай и расставит все по местам! Только когда?

На следующий день, проигнорировав все обязанности и текущие дела, он остался дома и с томительным наслаждением продолжил. Ведь Мария должна именно сейчас непорочно и безгрешно зачать Христа! Неожиданно для самого себя Михаил перекрестился, и робко попросил помощи и вдохновения. Он представлял, что просит у моря. И, наконец, принялся за второй сонет.

Примерно через два часа получилось вот что:

Иосиф обручен с Марией

Был до рождения Христа.

Их отношения благие,

Мария — дева и чиста.

«Во чреве, от Святого Духа?» —

Иосиф поначалу сухо

И с недоверием ворчал.

Господень Ангел повлиял —

Во сне к Иосифу явился,

Сказал: «Не бойся, будь смелей,

ибо родившееся в Ней —

Сын Божий! Дух Святой вселился

В Марию, и родится Сын,

Спасет людей Своих… один!».

Он еще не понял, «ура» это, или «не ура», но это был определенно второй сонет. И с размером и рифмой вроде все в порядке. Михаила крайне смущало собственное непонимание этой важной и такой сложной христианской концепции бессеменного зачатия, поэтому, как он часто и поступал в таких случаях, он просто принял все на веру, не пытаясь даже разбираться, как это возможно. Пусть это будет аксиомой или исходными данными, благодаря которым Иисус Христос не имеет первородного греха. Он решил, что эта сфера понимания раскроется для него позднее, и что сейчас он просто не готов к ее восприятию.

И такой подход действительно упростил работу над вторым сонетом, так как снял все противоречия, вызванные очевидной, с точки зрения не подготовленного еще Михаила, невозможностью такого зачатия. Именно на втором сонете у него возникла идея, существенно повлиявшая на всю последующую работу. Ведь можно использовать прямые цитаты из Библии, точно и аккуратно вплетая их в тело сонетов! Сохраняя нужный размер и схему рифмовки. Все началось с фразы: «Ибо родившееся в ней». Это точная, буква в букву, цитата из Евангелия от Матфея, первая глава, двадцатый стих. Михаил и сам не понял, когда и как он вставил эти слова во второй сонет. Но этот подход ему очень понравился, и с тех пор он тщательно и скрупулезно выискивал библейские цитаты, которые можно было использовать в своих сонетах. Aх, как же ему хотелось показать первые два сонета жене!

Михаил еще раз перечитал написанное. Возникшая было радость сменилась желанием покритиковать самого себя и кое-что подправить. Но его работу прервал звонок сына.

…У них с Елизаветой двое взрослых детей. Степан и Маргарита. Степа умудрился окончить с отличием школу горнолыжных инструкторов и получить право на работу в Швейцарии. Он уже четвертый сезон проводит в Церматте, одном из лучших европейских лыжных курортов. Где снимает вместе со своей очаровательной и миниатюрной подружкой-киприоткой Таней небольшую и уютную квартирку. Танечка — тоже инструктор, и у них подписаны контракты с одной и той же горнолыжной школой. Но это еще не все.

С начала декабря и по середину апреля они проводят в Церматте, обучая катанию на лыжах многочисленных зажиточных клиентов. Работа хоть и кажется замечательной, так как туристы приезжают в Церматт за удовольствием и счастливыми моментами приятного и безопасного спуска по отличным трассам, но требует очень хорошей физической формы и умения общаться с разнообразными клиентами, порой взыскательными и не очень тактичными.

А с середины мая и почти до начала октября они живут на Кипре, недалеко от Лимассола. У Тани есть пожилой дядя, глубоко верующий христианин, обожающий племянницу. Так вот, он владелец лодочной станции, где можно взять напрокат водный мотоцикл, катамаран или лодочку. И Таня со Степой помогают дяде справляться со всем этим хозяйством в туристический сезон. Обязанности необременительные, даже наоборот — приятные. Еще бы: море, солнце, довольные отдыхающие, спешащие обменять свои деньги на водные развлечения. Так что благодаря Таниному дяде ребята неплохо зарабатывают и в летний сезон.

А Маргарита, принцесса и звездочка, неожиданно рано вышла замуж. И живет в Киеве со своим мужем Андреем и котом. Муж — скромный интеллигентный программист, успешно работает в известной немецкой компании и, судя по всему, профессионал высочайшего уровня. Он уже несколько лет работает удаленно, подписав достаточно солидный контракт, позволяющий им путешествовать по всему миру. Марго пишет стихи и какие-то невероятные картины в изобретенном ею самой оригинальном стиле. Как она сама его называет — бионический абстракционизм. Суть этого изобретения заключается в том, что она пристально рассматривает в мощный микроскоп какое-нибудь насекомое или растение, и потом использует созданные природой цвета и формы в своих картинах. У Елизаветы и Михаила висит на кухне репродукция ее последней картины, которая называется «Собственный прототип мирового порядка номер 21». Здесь Марго мастерски использовала многократно увеличенные фрагменты глаза стрекозы, пера воробья, листа каштана, срез рыбьей кости и еще много чего. У нее целая лаборатория, помогающая выискивать рожденные природой сочетания невообразимых форм и цветов. Картины получаются оригинальными и привлекательными и даже продаются на интернет-аукционах. Когда Марго с мужем уезжают, кота привозят к Елизавете и Михаилу на каникулы.

Дети живут своей жизнью, удивительной и, слава Богу, счастливой. Они часто встречаются друг с другом, то в Церматте, то на Кипре. А в межсезонных перерывах Степы и Тани — еще в каких-то экзотических местах.

Несмотря на занятость и насыщенность самостоятельной жизни, дети регулярно выходят на связь с родителями. Вот и сейчас Степа, переключив телефон в видеорежим, продемонстрировал Михаилу уютный пляж, на котором и располагалась лодочная станция. Улыбающаяся Таня в крошечной соломенной шляпке махала ему загорелой рукой и кричала: «Миша, калимера!»

Михаил и Елизавета не раз стучали по дереву и трижды плевали через левое плечо, когда говорили или даже думали о своих детях. Единственное, чего они не могли взять в толк — почему ни Степа, ни Марго даже и думать не хотят о собственных детях, отшучиваются и в один голос твердят, что еще не время. Этого Михаил не мог воспринять, потому что был убежден, что рождение детей и есть самая главная цель и единственное предназначение любой семьи. Он волновался и переживал, когда размышлял о том, что внуков до сих пор нет. Но тут же привычно успокаивал себя — это их жизнь, и пусть живут ее как хотят.