Дар в наследство

Улана Зорина, 2021

Одна-единственная ночь перевернула жизнь юной студентки. И вот она уже мчит в нарядных санях навстречу коварной судьбе. Погружается в мистическую атмосферу католического костёла. Шагает по пыльным ступеням заброшки в самом сердце родного города. Вихрь событий закружил, увлекая за тонкую грань, где неважно – жива ты или твой труп уже давно сгнил в сырой земле под гнётом белого мрамора. Поможет ли цыганская колдунья вырваться из мёртвых объятий наивным подросткам, спасет ли малютку от злой куклы?

Тайна Польского Костёла

Историческое отступление

Одним из мистических мест города Курска является католический «Польский Костёл» на улице Марата.

Истоки истории поляков в России восходят к 1863 году, когда в Польше поднялось крупное восстание, после подавления которого порядка 45 000 человек были сосланы вглубь Российской Империи, в том числе и в Курскую губернию. Именно благодаря этим ссыльным и было выстроено прекрасное архитектурное сооружение в неоготическом стиле. Даже сейчас, по прошествии стольких веков, величественное здание своими таинственными шпилями и причудливыми арками создает особый колорит прилегающих улиц — Марата, Ендовищенской, Сосновской, Центрального рынка, — погружая обывателей в атмосферу загадочного прошлого.

С «Польским Костёлом» связано немало странностей, вот, например… Проект будущего здания, по одной из версий, разработал архитектор С. И. Пекалкевич из Люблинской губернии, проживавший в Курске с 1885 года. По другой же версии, имя архитектора осталось неизвестным, а Пекалкевич лишь подписал готовую смету на постройку.

В 1891 г. куратор и настоятель Курского римско-католического прихода о. Георгий Ботузза после множества отказов наконец-то получил долгожданное разрешение на постройку каменного храма. Костёл был построен благодаря пожертвованиям дворянки Рудзиевской Марии Осиповны, которая проживала в Орловской губернии малоархангельского уезда, в селе Упалый Колодезь. В 1896 году строительство было завершено, и 15 августа того же года, в торжество Успения Божией Матери, храм был освящён.

Курский «Польский костёл» знаменит ещё и тем, что в 30-х годах XX столетия в нём обвенчался известный польский художник Казимир Малевич. В дальнейшем он активно участвовал и в реставрации храма.

Католическая церковь Успения Богоматери в Курске просуществовала до 1938 года. В том же году здание собора было отдано под антирелигиозный музей, а позже в нём разместился склад.

Во время Великой отечественной войны в одну из башен величественного здания попала бомба, полностью разрушив его. В 1970 году костёл был отреставрирован и передан городу. В нём разместился Дом музыки, а потом и Дом культуры, где иногда проходили концерты органной музыки. В начале 90-х годов здесь появился курский рок-клуб, и памятное здание стало любимым местом для тусовки местных неформалов. Только в 90-х годах ХХ века началось возрождение Курского католического храма Успения. В 1997 году здание храма было возвращено церкви, а годом ранее община отметила 100-летие со дня освящения.

А теперь о самом интересном. В 30-е годы курский костёл был официально закрыт, но несколько непокорных прихожан (во главе с настоятелем) не смирились с распоряжением властей и своевольно стали проводить богослужения. За это они подверглись жестокой расправе. А настоятель храма был безжалостно расстрелян. Если верить местной легенде, костёл то и дело посещают неупокоенные души убиенных католиков.

С открытия Дома музыки и до самой передачи здания обратно католической церкви «Польский костёл» успел обрасти нехорошей славой. Сначала по ночам слышались шаги и мрачная органная музыка, затем случилась непонятная история с побегом среди ночи испуганного сторожа. Сам директор Дома культуры признавался, что испытывает иррациональный страх перед этим местом и не раз сталкивался с непонятными звуками, к которым, по сути, так и не привык. Последней каплей ангельского терпения директора стала манера беспокойного Духа стучать в окно его кабинета при том, что тот находился на втором этаже. Но самыми мистическими и необъяснимыми стали «дьявольские метки»: следы рук и когтей, вплавленные, будто бы выжженные на кирпичной кладке под самыми окнами кабинета. А на фасаде прекрасного здания и сейчас кое-где можно разглядеть отпечатки крошечных детских ладошек.

Вроде бы мистика обошла стороной официальную историю католического храма, однако людская слава говорит об обратном, что и доказывают многочисленные паранормальные явления в «Польском костёле». Легенда гласит, что прошения Курских поляков на постройку храма всё время отклонялись. Отчаявшись получить от властей добро, проклятый католик продал душу дьяволу за успех и богатство. Но мы же понимаем, что это всего лишь легенда? Ведь правда?

Обитель дремлет в час безмолвный,

Объята в призрачный туман,

С небес отринув дом греховный,

Опутав мысли прихожан.

Сюда идут молиться Богу,

Блаженно очи возведя,

Но кровью устлана дорога

Прахом невинного дитя.

Мятежным духам нет отмщения,

Покинул свет давно палач,

В мрачных стенах, ища спасение,

Витает заунывный плач.

Ты отыщи костей темницу,

Освободи и успокой,

Душу-измученную птицу

Отпусти ласковой рукой.

Пролог

Она медленно шла по узкому проходу меж деревянных скамей, украшенных богатой резьбой. Босые ступни утопали в мягком ворсе красной дорожки, ведущей до самого алтаря. За резными лавками возвышались высоченные колонны и арки, украшенные богатой росписью. Стены нежно-голубого цвета так же украшали золоченные росписи в готическом стиле и прекрасные, потемневшие от времени иконы. Блеклые лики святых пристально смотрели на незваную гостью, провожая вслед добрыми взглядами, пронизывая душу, заставляя кожу покрываться колкими мурашками.

Что это за место? Незнакомое здание сияло великолепием, завораживало и заставляло трепетать в груди юное сердце. Очарованная Лия, затаив дыхание, восторженно впитывала витающий фимиам, с головой погружаясь в атмосферу покоя и умиротворения. Не дойдя пары шагов до главного возвышения, девушка в замешательстве остановилась. Красная дорожка вела дальше, поднимаясь по ступеням, ныряла под самый алтарь, по краям которого взирали в гордом великолепии статуи Девы Марии и апостолов.

Девушка подняла взор повыше, любуясь затейливым орнаментом высокого потолка и цветными мозаиками арочных витражей. Храм был ярко освещен, и лишь за алтарем клубилось тёмное облако. Цыганка пригляделась, и, как бы откликаясь на душевный порыв посетительницы, тьма, судорожно вздохнув, заворочалась. Страх липкой струйкой скользнул по позвоночнику, затягиваясь плотным узлом вокруг талии и собираясь в животе колючими льдинками. Лиана, вздрогнув, отступила, но чёрные лапы уже неслись к ней, заслоняя и отгораживая непроницаемой стеной от Божественного тепла. Поддавшись панике, девушка кинулась назад… «Бежать!» — бахало в голове. Проваливаясь в ставшем вдруг жидким ворсе до самых колен, она задыхалась подкатившим к горлу колючим комком всепоглощающего страха. Шаг, ещё шаг, и в ужасе она поняла, что застряла. Уши словно забили ватой, а в голове громко застучали молоточки. Раскрыв рот для крика, она поперхнулась, так и не выдавив ни звука, силясь хотя бы вздохнуть сдавленным паникой горлом. Живот скрутило в ледяном спазме, и, упав в топкую вязь, девушка безмолвно зарыдала.

Чернота давила со всех сторон, плотно накрыв шевелящимся куполом. Лия подняла мокрое лицо и обречённо огляделась. Завеса была повсюду, она будто дышала, нашептывая и протягивая к оцепеневшей в ловушке девушке свои чёрные щупальца. Лиана прислушалась. Среди шуршащего хаоса бормотания ясно угадывались слова. «Поиграй с нами!» «Помоги нам!» Детские тонкие голоса, разрывая плотную завесу междумирья, тянулись к ней, звали, безнадёжно просили о помощи.

Девушка встрепенулась. Под ногами уже не было топкого багрового месива, наоборот, в ступни до боли впивалось острое крошево мелкого строительного мусора. Переступив с ноги на ногу, девушка поморщилась, куда теперь она попала? Тьма ожила, завозилась и, ощерившись множеством детских ручонок, двинулась на неё! Кривляясь в безумном танце, конечности выползали из чёрных клубов, хватали за руки, тянули дрожащие ноги, в клочья рвали одежду.

— Помоги!

— Останься с нами!

— Поиграй!

Какофония оглушала, лишала воли, путала мысли.

— Не-е-е-т! — в последнем отчаянном порыве дёрнулась жертва, прежде чем детские ручки смогли утянуть её по ту сторону бытия.

Мокрой мышью встрепенулась студентка, переполошив криком всю комнату. Немного поворчав, соседки снова уснули, а Лиана так и пролежала до самого утра, не сомкнув глаз и зябко кутаясь в тёплый плед.

Глава 1

И всё-таки она задремала. Пригревшись в уютном коконе тёплого пледа, Лия разомлела и куколкой замоталась в мягкий плюш. Под утро сны решили пощадить юный разум и дружно отступили.

— Еху! — за одеяло дернули, но плотно укутанный кокон даже не шелохнулся.

— Эй, фантазерка, хорош дрыхнуть! — звонкий оклик заставил Лию поморщиться, немилосердно возвращая в реальность.

— Рассказывай, что там опять тебе снилось? — нетерпеливо загалдели подруги, бесцеремонно запрыгивая на узкую койку. Лиана, ойкнув, приподнялась и со вздохом начала выпутываться из плюшевой колыбели.

— Хм… — нахмурилась она, и смуглый лобик прорезала лёгкая морщинка. — Не помню.

— Ну ничего себе! — возмутилась голубоглазая блондинка.

— Вот уж! Как нас будить среди ночи, так пожалуйста. А как рассказать, так не помнит! — надула и без того пухлые губки брюнетка.

Девчонки являли собой полный контраст. Голубоглазая стройная Анжела и широкоплечая сероглазая Саша по характеру отличались так же сильно, как и внешне. Если первая была кокеткой и балагуркой, знающей себе цену, то вторая — боязливой и нерешительной, предпочитавшей всюду доверчиво следовать за более смелой подругой. Несмотря ни на что, Велиана обоих их очень любила. Учились девочки уже не первый год в медицинском колледже и с первого курса, насколько возможно, терпимо делили одну на троих комнату в общежитии.

Буквально месяц назад с ними приключилась одна забавная история на Никитском кладбище. Нет, ну как забавная? Сама-то история была жутко страшная, а забавная потому, что она вроде как и была, а вроде как и нет. Пойди разберись теперь. (читайте книгу «Цыганское проклятие сквозь века»). С тех самых пор, а прошел почти месяц, когда наутро Лия кинулась обнимать «погибших» ночью подруг, к ней и прилипло это прозвище. А после того, как выслушали сумбурный, неординарный и до ужаса реалистичный сон смуглой подруги, с завидной регулярностью интересовались её сновидениями. Но кошмары, как ни странно, пропали от слова совсем, ну, то есть, до сегодняшней ночи.

— Девчонки, отвалите! Да правда, не помню. Что-то страшное, непонятное. Раньше такого не видела. Вспомню, расскажу, — тряхнула смоляной гривой цыганка и, распихав разочарованных слушательниц, бодро спрыгнула с кровати и тут же поёжилась. Ледяные иглы вонзились в ступни, проникая под кожу, растекаясь по разгорячённому телу мириадами зябких мурашек.

— Брр, долбанная общага! — недовольно фыркнула та, кутаясь в тёплый халат.

— Вы не забыли, что мы обещали сегодня Дымку? — встрепенулась Александра, и полные губы расплылись в мечтательной улыбке.

— Нет. — закатила глаза Велиана.

— Да помню, — фыркнула блондинка. На самом деле, поход на праздничную службу в Католический костёл совершенно не прельщал взбалмошную девицу, но обидеть беззаветно влюбленного в неё парнишку она не хотела. То, что светловолосый скромный подросток по уши втрескался в яркую блондинку, ни для кого секретом не было. Даже для Виктора. Живя с Вадимом в одной комнате, Витя Кислицин, кареглазый вертлявый брюнет, был в курсе всех душевных метаний робкого соседа. Только из-за этой тихой влюбленности Кислый и замутил с Анжеликой. Не то чтобы досадить другу, а просто неосознанно демонстрируя своё превосходство. С детства парень стремился всегда и везде быть первым. Вот и теперь тоже. А ещё стоит добавить, что ему доставляло какое-то извращенное удовольствие на глазах у друга демонстрировать своё превосходство над завидной партнёршей. Бальзамом по сердцу был ревнивый затравленный взгляд Дымка, когда Кислый властно при всех целовался с блондинкой, мял её пышные груди или лапал упругую попку, закатывая глаза.

Вадик Дымов был родом из ревностных католиков, и родители с детства воспитывали в сыне приверженность к высокой религии. Сегодня же, во второй день февраля, в католическом храме праздновали один из самых значимых для верующих праздников — Сретение Господне. В этот день Римско-католическая церковь отмечает день памяти Очищения Девы Марии и День Свечей. В этот праздник католики освещают свечи и воду. Так же им категорически запрещено пропускать службу и покидать храм без свечей, так что друзья милостиво согласились сегодня вечером сопровождать Вадима его в крестовом походе.

Глава 2

Пятеро подростков, смеясь и балагуря, смешались с толпой прихожан, спешивших на праздник. Они медленно плелись вдоль центральной площади, обогнув здание бывшей гостиницы, мимо мрачного главпочтамта.

— Блин, что ж так холодно! — приплясывала Александра, пряча лицо в высоком чёрном воротнике болоньевого пуховика и ревниво косясь на долговязую фигуру плечистого подростка.

— А нас точно не выгонят? Я ж не в юбке!

— И я… А что, надо было юбку надевать? И платок? Ну, как в церкви? — растерянно оглядев свой бирюзовый синтепоновый наряд, смешалась Анжелика, картинно прикрыв озябшей ладошкой коралловые губки.

Уши Вадима вспыхнули.

— Нет, не волнуйся, всё не так страшно, как у вас в православии. У нас нет конкретных требований к посетителям храма. Любой человек может прийти на мессу, и мы будем рады. — встретившись с васильковым прищуром, парнишка вконец стушевался и опустил глаза. Анжелика довольно зарделась. Виктор раздраженно сжал челюсти, желваки заходили, заставляя надрывно скрипеть зубы. «Как кошка с мышкой», — пронеслось у него в голове. И, по-хозяйски притянув блондинку к себе, он игриво чмокнул её в щечку. Мало ли, вдруг целоваться в костёле грех.

Мало-помалу процессия продвигалась вперёд. Стройной линией пересекла перекрёсток Радищево, углубляясь все дальше по улице Марата. А вот и костёл. Раскрыв рты, девчонки застыли. Перед глазами возник чарующий средневековый замок из ночных грёз и смелых фантазий.

— Ничего себе! — протянула блондинка.

— Ого! — подхватила брюнетка.

Переминаясь с ноги на ногу и зябко кутаясь в старенькую дублёнку, Велиана могла лишь молча смотреть во все глаза, погружаясь в волнующую атмосферу таинственной одухотворенности.

Две высоченные башни-шпили, цветные мозаичные окна и готический стиль самого здания уносил мечтами в загадочное средневековье, настраивая струны души на романтический лад. Костёл был ярко освещён тысячью горящих свечей, снег от которых сиял и искрился, придавая открывшейся картине сказочное великолепие.

Вокруг храма, нараспев читая молитвы, двигалась величественная процессия в белых одеждах с горящими свечами перед собой. По католической традиции идущие со свечами должны напоминать о свете Христа. А каждый христианин должен быть «светильником» для окружающих.

Разношерстная толпа потянулась за монахами в балахонах, бережно лелея в заиндевелых ладонях танцующие огоньки. Как ни странно, но ни одна свеча так и не погасла, несмотря на крепчавший мороз и слабые порывы холодного ветра. Очарованные девушки восхищенно провожали горящими глазами священное шествие, а Дымыч, торопливо выудив из объёмного кармана пуховика пять восковых столбиков, суетливо чиркал зажигалкой и передавал по одной оробевшим спутникам.

— Чего застыли? — усмехнулся он. — Айда за ними!

И первый устремился вперёд, смело вливаясь в людской поток и призывно оглядываясь на друзей. Те, спохватившись, устремились за ним. Раскрасневшиеся, сверкая блестящими глазами, девчонки радостно шагали со всеми, с удивлением ощущая волнующее единение. В священном благоговении распахивая души навстречу эмоциональному потоку, они невольно щурились от наслаждения и мяли в ладошках горящие свечки.

— Класс! — вздохнула Анжелика и обернулась к подругам. Те улыбались. Казалось, лучистый свет юных душ отражают улыбки. Ну как тут не поверить в Бога, когда всё вокруг зиждется только на вере? Покосившись на Вадика, девушка призадумалась о том, почему она с Виктором, ведь Вадим намного красивее, умнее, влюблен в неё. Вон какие крепкие у него ладони, как бережно держат свечку, а если вместо свечи… И понеслось воображение вскачь. Погрузившись в мечтания, она незаметно со всеми вошла внутрь костёла, а звуки католической мессы лишь подстегнули разыгравшуюся фантазию.

— Желик, эй, да что с тобой? — ткнула локтем в бок подругу Александра.

— А, что? — встрепенулась блондинка.

— Ничего, просто стоишь и лыбишься, как дура. Свечу опусти, а то бабку подожжёшь.

И впрямь, руки девушки непроизвольно дёрнулись и угрожающе взметнулись к стоящей впереди пожилой прихожанке. Анжела ойкнула и подтянула к себе мерцающий огонёк. От резкого движения её повело в сторону и, неловко качнувшись, она невзначай очутилась прямо в объятиях встревоженного однокурсника.

— С тобой всё в порядке? — напрягся Вадим, не выпуская девушку из рук.

— Что-то голова закружилась, — томно пролепетала кокетка, кося глазами по сторонам в поисках своего ухажера, но Виктора нигде не было.

— Где Витя?

— Курит, позвать? — разочарование так явно читалось на потемневшем лице парня, что девушке стало жаль незадачливого кавалера.

— Не надо. — шепнула блондинка, теснее прижимаясь к крепкому телу, от чего лицо парня предательски вспыхнуло.

— Хочешь на воздух? — заикаясь, предложил он, не понимая игры.

— Пошли. — прошептала одними губами Анжела и, встретившись с серыми глазами подруги, робко улыбнулась. — Сейчас, только девчонкам скажу. — и, нехотя отстранившись, протиснулась к тем.

— Саш, тут такое дело, тебе же нравится Витька, не отнекивайся, я же вижу, так вот, отвлекли его, пожалуйста. — и, наткнувшись на взметнувшееся возмущение, жалобно заканючила. — Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я ему сама потом расскажу, обещаю! — сделав страшные глаза, она быстро кивнула в сторону нерешительно топтавшегося парня. Естественно, Саша всё поняла, этого и следовало ожидать. Такой вьюнок, как Кислый, никак не подходил стройной эффектной блондинке, не то что Дымов. Высокий, подтянутый симпатичный блондин. Вон как на неё смотрит. Странно, что до подруги дошло это только сейчас.

— Давай, — пожала плечом Александра и повернулась за поддержкой к смуглой подруге. Но Велиана на них не смотрела. Взгляд её жгучих глаз был прочно прикован к чему-то пониже Вадима.

— Лий… — тронула за плечо её Саша. — Да очнись ты! — толкнула сильнее, но девушка словно погрузилась в транс, отстранившись от всего мира.

— Ну как всегда! — покачав головой, Анжелика мимолетно коснулась губами холодной щеки Александры. — Спасибо, — и быстро скользнула к парнишке. Вадим взял её под руку и медленно повёл к выходу, виртуозно лавируя сквозь прихожан. Никто так и не увидел маленького тощего мальчугана в ветхой дерюге, стоявшего позади Вадима и смотревшего Лиане, казалось, в самую душу. Парочка растворилась в толпе, а с ними ушёл и мальчишка. Зачарованная цыганка подалась было за ними, но крепкая рука подруги ловко схватила её за рукав, не давая шагнуть.

— Пусть идут, Лий, — в голосе струилась печаль.

— Ну как же, а ты? — встрепенулась цыганочка, прекрасно зная о чувствах подруги к симпатичному однокласснику.

— Насильно мил не будешь. Куда мне тягаться с Анжелкой. — вздохнула брюнетка и, крепче сжав в пальцах чадящий огарок, поспешно отвернулась, торопясь спрятать влагу в глазах. Помолчав, Велиана ласково коснулась напряженной спины.

— Всё у тебя будет хорошо, Саш, вот увидишь. — под тёплыми поглаживаниями подруга заметно расслабилась, и вздыбившиеся пики плеч устало поникли.

Глава 3

«Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром;

яко видеста очи мои спасение Твое,

еже еси уготовал пред лицем всех людей,

свет во откровение языков, и славу людей Твоих Израиля».

Зычным басом неслось от алтаря, а смущенный парень упорно шёл прочь, ведя за собой хрупкую блондинку. У самого выхода, где столпотворение заметно рассеялось, она резко дёрнула руку, привлекая к себе растерянного спутника. На улицу ей не хотелось и, указав на неприметную в стороне ведущую вниз лестницу, она горячо зашептала, приникнув к самому уху подростка:

— Ты что-то говорил про экскурсию? Хочу прямо сейчас. Покажи мне, что там внизу?

— Да я и сам толком не знаю, подвал, наверное, или столовая…

— Так давай глянем, — и взбалмошная девица устремилась вперёд, увлекая за собой растерянного спутника. Внизу действительно оказалась столовая с широким дубовым столом и длинными лавками. Ну девушка не успокоилась и, окинув ищущим взглядом помещение, потянула подростка дальше, где в темноте унылого закутка притаилась невзрачная, побитая временем дверца. Едва ли подумав, Анжела потянула на себя заскорузлую ручку, поежившись от натужного скрипа. Ещё одна лестница, тёмные щербатые ступени, затхлый сырой воздух пронизывал легкие гнилостным смрадом. Бездумно ступавший за подругой Вадим, ссутулив поникшие плечи, резко застыл на пороге. С занесенной ногой он стоял, испуганно глядя в царящую черноту, а тело стремительно охватывала мелкая дрожь. В голове прояснилось, влюбленный дурман отступил, уступая место тревожному страху. Внезапно он ощутил, как ужас когтистыми лапами сдавливает тело, липкими щупальцами пробираясь под одежду, но Анжела упрямо тащила его вперёд, будто не замечая заминки.

— Подожди, — несмело позвал её он, останавливаясь и прислонясь спиной к стылой стене. Лицо покрылось холодными бисеринками пота, а лёгкие загорелись от недостатка кислорода, в висках застучали бешеные молоточки. Пытаясь поглубже вдохнуть, Вадим хватал ртом воздух, стараясь остановить накатившую паническую атаку:

— Тут.. Тут… как-то стрёмно…

— Ты что, испугался? — промурлыкала девушка, игриво ведя тёплым пальчиком по щеке кавалера, — Это же церковь, что тут может быть страшного? Пошли, не бойся, трусишка! — зазывно хихикнула она, прижимаясь вплотную к парнишке и слегка прикусывая мочку его уха.

— Тут нас ещё видно, глупыш, — жаркий шепот и лёгкое прикосновение к набухшей ширинке сделали своё дело, заставив напрочь забыть о каких-либо страхах. Вадим охнул и подчинился. Тихонько посмеиваясь, блондинка скользнула вперёд, освещая дорогу чадящим огрызком. Пушистые лапы свисающей плесени щекотали Вадиму лицо, заставляя кривиться и морщиться, непрерывно уворачиваясь от мерзких наростов. Тяжёлый затхлый смрад липким комком застревал на зубах, отказываясь проваливаться в горло. Дышать становилось всё труднее, а продвигаться вперед — всё тяжелее. Будто сам воздух сгустился в непреодолимую стену. Горящие свечи немилосердно трещали, что заставляло парня задумчиво хмуриться. «Что-то не так. Священные свечи так не должны гореть. Пламя должно быть гладким и плавным, а тут…» — промелькнуло в голове, но, как только Анжела прижала его к единственной целой стене своим пышущим телом, мысли покинули разгоряченную голову. Вниз полетел бирюзовый пуховик, за ним и погасший огарок.

— Нельзя гасить… — попытался воспротивиться парень, но мелькнули желанные губы, и воцарилась кромешная тьма. Остатки второй свечи полетели на пол, а за ними и куртка. Нежные пальчики, щекоча и пощипывая, шарили под рубашкой, сводили с ума. В штанах вдруг стало тесно. Судорожно вздохнув, Вадим стиснул в медвежьих объятиях хрупкое тело. И дрогнув застыл, испугавшись своей наглой дерзости. Девушка призывно вздохнула, прижимаясь губами к вожделенному рту. Тысячи звёзд разом вспыхнули, затмевая сознание, руша цепи юношеских страхов, гоня прочь неуверенность. И он расслабился, подчинился, самозабвенно отвечая на поцелуй, не смея и в мыслях противиться нечаянному счастью. Кровь бросилась ему в голову, пот заливал глаза. Всё еще не веря в происходящее дрожащими пальцами Вадим робко касался желанного тела. С каждым стоном Анжелы движения его становились всё смелей и уверенней. Аромат женщины кружил голову, отодвигая всё дальше привычную скромность, выпуская наружу первобытного зверя. Брюки вспухли под натиском оживших эмоций, в голове помутилось. Сверкая из-под ресниц хитрым взглядом, девушка ликовала. Её ловкие пальчики скользнули вниз, и ни с чем не сравнимый звук молнии вконец лишил его разума.

— Ого, какой ты большой! — радостно охнула девушка, слегка отстраняясь и приседая на корточки. Горло Вадима сдавил спазм, сердце заухало радостной птицей. Неужели всё это реально? Она рядом с ним, фея-мечта его сбывшихся грёз? Словно током пронзило безумство желанья, он рванулся поднять её, но она не дала. Хриплый стон встрепенулся царапая горло, в животе вспух саднящий пузырь. Грудь сдавило, дыхание спёрло, а душа окрылённая нечаянным счастьем устремилась, казалось, к чертогам святым.

Довольно улыбаясь в душе, хищница мучила свою добровольную жертву жгучими ласками, то отдаляясь, то приникая вновь, упиваясь своей абсолютной властью над ним. Но вот Вадим напрягся, стараясь сдержаться, она поняла, подскочила, суетливо стянула бельё и прижалась к нему ягодицами. Повторять и не надо было. Разбуженный зверь подхватил свою фею и к стенке руками прижал, наклонил, растворяясь в пучине желания.

Отдавшись на волю безудержных чувств, презрев рамки пристойности, они в унисон задышали в извечном чарующем танце любви.

«Как долго он жаждал, надеялся, верил. Теперь никому не отдаст, не отпустит».

«Какая же дура, впустую жгла время. Теперь уж она своего не упустит!»

Так мысли роились, плясали и пели. А из темноты на них тени смотрели.

Как долго терзали друг друга подростки в темноте мрачного подземелья, история умалчивает. Наконец-то, насытившись, тела расцепились, и, тяжело дыша, оба привалились к холодной стене разгоряченными бешеной схваткой телами.

— Уф, — выдохнул Вадик, — ну ты, Анжелка, даёшь!

— А сам-то! — задыхаясь, фыркнула та.

— А что я? — удивился подросток. — Это всё ты, просто Вау! — подруга зарделась наивным простым комплементам, но сделанным от чистой души.

— Ты тоже ничё так, — шепнула она, придвигаясь поближе к парнишке.

— Раз так, повторим? — подхватил её на руки, прижимаясь губами к подставленной шейке.

— Какой же ты быстрый, Дымок, — смеясь, отвечала подруга, трепеща от желания. — Давай, только не здесь.

— Ты ж со мной теперь? — дрогнувшим голосом спросил он, не спеша отстраняться.

— А ты сомневаешься? — горячо прошептала Анжела и тут же сама поняла: так и есть. После горячих, страстных объятий она и смотреть не хотела в сторону теперь уже бывшего ухажера.

— А как же…

— Не знаю ещё, — прервала она готовый сорваться вопрос, на который пока не знала ответ. — Как-то надо сказать ему…

— Надо, — серьёзно ответил парнишка, представляя терзания лучшего друга, и стыд захлестнул горячей волной.

Со всех сторон вдруг повеяло могильным холодом. Изо рта протянулась белесая дымка.

— Что-то стало холодать, — зябко повела плечом девушка, чувствуя, как стремительно остывает разгорячённая кожа. Ёжась она отодвинулась от борющегося с собственной совестью парня, и зашарила руками по полу в поисках одежды.

— Дым, ты что замолчал? — покрываясь мурашками встрепенулась Анжела. Осознав, что больше не слышит партнёра, она озадаченно сдвинула брови.

— Вадь, ты чего? Не пугай меня… — голос предательски дрогнул. Анжела застыла, прислушиваясь. Сквозь панический грохот своего сердца, она смогла различить лишь глухой шелест возни и сдавленный хрип. Похолодев от дурного предчувствия, девушка лихорадочно зашарила по карманам пуховика, в поисках телефона. Дрожащие руки, вдруг стали неловкими. Куртка всё время норовила выскользнуть из вспотевших ладоней. Негнущиеся пальцы, казались скользкими, неповоротливыми сардельками и как на зло, не попадали в карман. А шум становился всё громче. Хрип превратился в сипение. Вытаращив глаза в кромешную тьму и скривив от ужаса рот, девушка безмолвно рыдала. Наконец-то ей удалось справиться и, выронив пуховик, Анжела вскинула телефон, судорожно давя на все кнопки. Экран вспыхнул, она резко выдохнула и согнулась, будто бы получив жестокий удар под дых.

Отказываясь осознавать увиденное, она конвульсивно дёрнулась, избавляясь от завтрака и шумно отплёвываясь. Тусклый свет телефона, метаясь по мрачному зеву, раз за разом ввергал её ужас, не позволяя расслабиться, перегружая сознание. Наконец, не в силах больше противиться и обманывать восприятие, пятно света увязло в шевелящейся массе.

Глаза девушки закатились, ослабевшие пальцы разжались, гаджет выпал милосердно пряча во мрак сюрреалистическую картину. Зажав рот ладонями, Анжела всхлипнула и прижавшись спиной к шершавой стене, безвольно сползла на жёсткий цемент. А в затухающем разуме навечно запечатлелась картина.

Бесформенный образ исчезающего в серой жиже некогда твёрдой стены всклокоченного любовника. Светлые волосы, вставшие дыбом, в ужасе вылезшие из орбит глаза, и в немом крике распахнутый рот. А по всему телу — детские бледные руки. Гибкими змеями оплели они тело, прочно вцепились в руки и ноги, смертельным объятием стиснули горло.

«Поиграй с нами! Помоги нам!» — витало вокруг, эхом отскакивая от покрытых чёрной плесенью стен, хохоча и беснуясь. Отчаянно дёргаясь, Вадим растворялся под грудой скребущих ладошек, сминающих живую плоть мертвенных пальчиков, так и не сдавшись, борясь до последнего мига. Безумная мольба и нестерпимая мука плескались во взгляде, сквозь сплетение шарящих пальцев, прожигая душу Анжелы, разрывая на куски истерзанное девичье сердце. Девушка не выдержала, и сознание покинуло хрупкое тело.

А наверху, в самый разгар праздничной мессы, зашлось в панике сердце цыганской колдуньи. В неясном порыве обернувшись к друзьям, она тихо шепнула: «Беда…» — и опрометью бросилась к выходу. Ничего не понимающие Виктор с Александрой растерянно переглянулись и поспешили за ней. Вскоре с помощью прислужников в белых одеждах Анжела была обнаружена в проходе у дальней заброшенной кельи цокольного этажа. Что делала девушка там, куда сами монахи боятся ступить? И куда подевался Вадим?

Пока суета окружала беспамятную блондинку, Лиана тревожно осматривалась. Что-то не нравилось девушке в этом сыром помещении — забытом, заброшенном, вызывающем тысячи колючих мурашек. Серые тусклые стены, твёрдый цемент под ногами, хрустящий строительный мусор. «Ну, точно, похоже на жуткое место из сна!» — как ушатом холодной воды окатило цыганку. И тут же, из ниоткуда, порывами призрачных вихрей запрыгали, зашумели слова: «Поиграй с нами!», «Помоги нам!», «Найди нас!»

Детский топот и смех закружили водопадом, она покачнулась, невольно прислонившись к стене, и, ахнув, осела.

Глава 4

Словно от толчка, он внезапно проснулся. Печь давно погасла, и хату нещадно выстудили вездесущие сквозняки. Мужчина тяжело вздохнул и тоскливо покосился в окно. Снежные хлопья густо залепили стекло, но глухая темень слепо таращилась в ночи.

— Опять ветродуй поменял направление и загасил запальник! Беда одна с нынешними зимами. Когда уж весна. — пробурчал сам себе мужичок и нехотя спустил босые ноги с кровати. Кожу смачно лизнул морозный язык. Мужика передернуло. Нащупав сведёнными судорогой пальцами промерзшие валенки, он суетливо сунул в них зябкие ноги и быстро вскочил. Не давая себе времени околеть, мужик заохал, затопал, замахал руками, разогревая сведённые мышцы, и кинулся растапливать печь, пока хата совсем не превратилась в ледяную избу. Неловкие пальцы кололо мелкими иглами, нос, усы и борода взялись серебристыми оковами, замерзая и отвисая хрустящими гроздьями. Пока, наконец, робкий огонёк разметал по углам тени, мужик успел уже продрогнуть до самых костей. В простой белой сорочке до пят он, как и был, бухнулся на колени перед гудящим пылающим чревом и стал нараспев читать псалмы, то и дело размашисто осенняя себя крестным знамением.

Впереди ждал новый суровый день. Как раз сегодня и должен был прибыть гонец из столицы с заветным посланием. Нетерпение завладело священником, и язык неприминул запнуться. Уж сколько лет посылает прошение за прошением на позволение постройки католического храма в Курской губернии, но всё напрасно. Будто бы кто-то свыше упорно противится этому свершению. И вот надо же, именно сегодняшний день и так бестолково начался. Мужик зябко поежился, грохот бухающей на ветру ставни и неумолкающий свист разыгравшейся за окном вьюги отбили напрочь надежду на добрый и светлый день. Воздух насквозь пропитался морозной сыростью.

— Боже милостивый, помилуй мя грешного! Пусть гонец обрадует согласием хоть на этот раз! — жалобно всхлипнул мужик, рукавом утирая мокрую поросль на грубом лице.

— Не того просишь, Георгий! — вкрадчивый голос громом раздался в ответ. Мужик поперхнулся ворвавшимся смрадом, закашлялся и с испугом воззрился в открытый очаг. Рука сама протянулась к заслонке, но пламя, дрожа, уже вытекало наружу. Грохнувшись на грузный зад, мужик, суетливо отталкиваясь пятками, заелозил по полу, пока не упёрся в холодную стену. Смотрит во всё глаза на опаляющего волос выходца, а самому кажется, что не в хате у стены привалился он, а на сковороде жаркой в гиене огненной мается. Уж рот открыл, чтоб закричать, а тварь бездушная все ближе гнется, душу живую вытягивает, воздух в груди выпаривает, и мочи нет комок ершистый вдохнуть, и силушки нет противостоять напору адскому. Схватил себя за ворот мужик и давай сорочку тянуть да рвать, чтобы воздухом свежим насытиться. Да не рвётся проклятая, а всё туже ворот стягивает, над смиренным глумится. Так рот в крике немом и раззявил, а глаза пуще прежнего из орбит повыкатывались. Некуда спрятаться полоумному в диком ужасе, только волос пучками рвать остаётся. Потянулся мужик, руки трусятся, головенка-то ходуном ходит, куцый волос сквозь пальцы утечь норовит. Что за небыль такая творится с ним? Челюсть, отвиснув, мелко заклацала, а в выпученных глазах отразился нависший скалой силуэт. «Свят… Свят… Свят!» — взмолился мужик в молитве неистовой, но изо рта так ни звука не выцедил. Рука дрогнула, с головы сползла и змеёй пред глазами зависла, и уж пальцы сложились щепотью, а будто камень пудовый повис на ней и крестом осенить не пускает, так и рухнула рука плетью придавленной. Глаза свет режет, терпеть мочи нет, только веки застыли, не слушаясь, а зрачки сжались в зерно маковое, заплясал в глазах абрис огненный.

С багрянцем рыжие цветы роились, тая, оплывали, чтоб снова возникнуть в пылающем облике, разлившись над жертвой сияющим облаком. Две алые дыры сверлили страдальца, склонившись над ним, сковав прочно ужасом плоть. Разверзлась пучина, и голос псалмом вознёсся, не давая священнику взор отвернуть.

— Чего оробел, богомолец? Язык прикусил невзначай? А хочешь, поведаю страшную тайну? В суме у гонца вновь с отказом печать! Ну что приуныл, знать и сам чаял, грешный? Почто спину гнешь и хвалу воздаешь тому, кто отринул людской дух мятежный? Зачем ему вы? Сорная пыль со ступней! Ведь пропасть церквей православных натыкано, до вас, до католиков, как до червей!

Взгляд священника потух, челюсть сжалась, но страх не покинул, дара речи лишил,

Но также с ним вместе пришло понимание, никто его жизни лишать не спешил.

По тесной клетушке пронёсся злой хохот:

— Зачем жизнь твоя мне, подумай ты сам? Мне душу продай и служи в новом храме, что не Христосик, а я тебе дам!

«Ну как же? Как можно?» — метались вскачь мысли, а палец печать прижимал уж к листку.

Боль вспыхнула ярко, и горестно вскрикнув, Георгий отдёрнул кровавую руку ко рту.

— Ну вот, порешили! — сверкнула улыбка, ощерив клыкастую страшную пасть.

— Чтоб жить было легче и мне служил верно, лишу тебя жалости и пошлю власть!

Взмахнуло исчадье пылающей дланью, и вспыхнул священник чудесным огнём, Сжигающем совесть, изгоняющем жалость, оставляя гнилую душонку лишь в нём.

Очнувшись поутру в уютной кровати, священник уже не пугался гонца.

Он загодя знал, что таится в конверте,

А палец зудел, как исходная веха такого лихого начала конца.

***

— Лия! — будто из-под толщи воды прорезался голос, медленно возвращая в реальность. Он то приближался раскатистыми волнами, то отдалялся вновь, оставляя за собой послевкусие недосказанности.

Девушка слабо приоткрыла глаза. Мягкий колеблющийся свет и специфический аромат мгновенно оповестили обостренный видениями мозг, что она всё ещё в храме. Девушка пошевелилась, и тут же коршуном над ней нависла подруга. Глаза Саши были испуганы, губы дрожали. В руках одноклассница теребила ни в чем не повинную серую шапочку.

— Анжела? — хрипло выдавила Лия и с трудом поднялась на ноги, держась за нежно-персиковую стену храма. Только сейчас девушка увидела стоящих вокруг них монахов и, озабоченно нахмурившись, выжидательно уставилась на Александру. Стар и млад, обряженные в белые одеяния, с горящими в руках свечами они тихо перешептывались между собой, но из-за гулкого буханья в ушах собственной крови Велиана с трудом могла слышать неясные обрывки:

–…глупая молодёжь…

–…вот Бог послал…

–…надо сообщить…

— Скорая увезла, Кислый поехал с ней, а я с тобой осталась. — выдохнула одноклассница, хватая Лиану за руку. — Пошли отсюда… — неловко накинув капор, цыганка безропотно поплелась за подругой. Надо всё хорошенько обдумать. И, судя по выражению Сашиных глаз, делать они это будут вместе.

Глава 5

Без яркой и взбалмошной Анжелики в тесной комнатке общежития казалось уныло и пусто. Хмурое воскресное утро полновластно захватило город, окуная в повседневную бешеную рутину. Хоть и наступил выходной, но народу на улицах ничуть не убавилось. Все куда-то спешили, бежали, ехали, и так без конца! Только лишь в светлых стенах готического храма царила «мертвая» тишина, а седобородый настоятель, подобострастно склонившись, бесшумно молился: «Боже всемилостивый, за что наслал страшную кару? Помоги избавиться от плодов греховных! Почто беду не отвёл от отроков беспечных? Помоги, не губи душу невинную раба твоего отрока Вадимия! И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!»

С трудом поднявшись с колен, уже отживший большую половину отпущенных лет настоятель, смиренно взяв в руки свечу, направился вниз. В ту древнюю часть старого храма, которую с давних времён оккупировала нечисть. Он медленно ступал по обшарпанным ступеням, едва освещая путь тусклым колеблющимся огарком. В лицо дохнуло могильной сыростью и плесенью, старик брезгливо поморщился, но назад не повернул. Углубляясь все дальше, он всё сильнее ощущал тяжесть удушливой атмосферы. Тишина завораживала. Она клубилась и пела тоненькими голосами, как будто псалом, но он мог и ошибаться. Возможно, доносятся голоса сверху? Но нет, в храме ведь только взрослые, а тут… Словно в ответ, совсем рядом рассмеялся ребёнок, священник испуганно вздрогнул и закрутился на месте, пытаясь уследить за бешенной каруселью мелькавших отзвуков:

— Поиграй…

— Поиграй…

Вокруг него слышался топот лёгких шагов и пугающее хихиканье.

— Где же вы? — всё никак настоятелю не удавалась разглядеть малышей. Впрочем, ему вообще ничего не было видно, лишь голые бетонные стены.

— Прошу вас, кем бы вы ни были, отпустите отрока! — бухнулся на колени старец, сложив руки в молитве. В ладонях его, отражая свечу, поблескивали чётки. Тишина словно обухом саданула по ушам. Так он стоял и молился, а из чёрного киселя за ним молча наблюдали две хрупкие детские фигурки. Они тянулись к нему, злобно кривя лица, щёлкая сухими тонкими косточками корявых пальцев, раззявив рты бездонными провалами. Но сила Божьего слова была столь велика, что все потуги тёмных сил были никчёмны. Незримые чары отскакивали от прочного кокона веры, светящимися протуберанцами окружившего склонившегося в молитве священника.

Глава 6

Утро было нудное, растянутое в пространстве, как потерявшая свой аромат жевательная резинка. Хмурые тучи клубились над городом. Вот-вот, и они дадут брешь, щедро рассыпая над улочками сверкающую белизну. Многочисленные прохожие зябко прятали лица в тёплые воротники, суетливо натягивали капюшоны и, пытаясь скрыть утренний мандраж, пританцовывали на остановках. В такую погоду лучше сидеть дома с горячей кружкой ароматного чая в руках, чем с высунутым языком бежать на ненавистную работу.

Лиана судорожно вздохнула и отвернулась от окна. Александра испуганной птичкой сидела у больничной кровати, где тихонько посапывала тень былой Анжелики. Почему тень? Да потому что в обколотой успокоительными измученной девушке с ввалившимися щеками и тёмными кругами под глазами едва ли можно было узнать былую яркую красотку. Блондинка крепко спала, но глазные яблоки двигались хаотичными рывками, губы пунцовыми вишнями выделялись на осунувшемся лице. Лиана склонилась над подругой, заботливо поправляя свесившуюся бледную кисть, но та с внезапной силой стиснула запястье цыганки. Девушка, вздрогнув, попыталась отпрянуть, но впившиеся в смуглую кожу сухие пальцы держали крепко. Вскинувшись, девушка подняла взгляд и провалилась в бледно-голубые, почти прозрачные озёра распахнутых глаз. Первобытный страх плескался в них, подобно цунами, норовя выбраться наружу и поглотить весь мир.

— Руки… Много… Утащили… Найди… Спаси!.. — хриплый голос, больше похожий на воронье карканье, вырвался из приоткрытых губ и ворвался в сердце тревожным набатом.

— Куда, Анжела? Куда утащили? — сжав тонкую ладонь подруги, Лиана в бешенстве трясла её, срываясь на крик. А у самой перед мысленным взором стояло нахлынувшее видение. Множество маленьких рук, цепляющихся за Вадима, и исчезающий парень в холодной стене.

— Лия! Лиана, что с тобой? Очнись! — испуганный голос Александры и звонкая пощёчина вернули цыганку в реальность.

— Я… Я в порядке, — промямлила та, потирая горящую щеку. — Анжела сказала…

— Лия, Анжела ничего не могла тебе сказать! — отчаянным криком перебила подругу Саша. — Она всё это время спала!

Открыв в изумлении рот, Велиана взглянула на Сашу, и обе медленно перевели взгляды на мирно сопящую Анжелику.

Пересказав всё увиденное в палате встревоженной Саше, девушка спешно засобиралась в костёл. Ей надо было срочно поговорить с настоятелем.

— Лия, мне страшно! Куда же делся Вадим? Это ведь не может быть правдой? Разве можно раствориться в бетонной стене? Тем более сто лет назад застывшей. Это в свежем бетоне, но не…

— Хватит, Саш, ты меня сума сведёшь! Откуда я знаю? Вот и спрошу у святого отца.

— А можно с тобой? — жалобно попросила Александра, спешно натягивая серую шапочку.

— Ну конечно, — вздохнула Лиана, на прощанье окинув печальным взглядом спящую подругу.

Время близилось к полудню. С утра чистый и девственный снег уже успели истоптать множество безжалостных сапог, превратив его в грязную стылую кашицу. Девушки вышли на улицу и зябко поёжились. Лёгкий морозец, вцепившись острыми коготками, мгновенно разрумянил юные щёчки. Спустившись по больничным ступеням, девушки нос к носу столкнулись с грустным взъерошенным пареньком.

— Кислый! — воскликнула Александра. — Ты что тут трёшься? Почему в палату не идёшь?

— Я… Это… — в карих глазах заблестели слёзы. — А что они делали в подвале, а? Вместе… — голос парня заметно дрожал. Было видно, как не хочется ему услышать горькую правду.

— Ну, а сам что, не понял? — перебила открывшую было рот подругу, Лиана. — Вадима за кагором послали, наверное, а ты ж Анжелику знаешь, она хотела экскурсию, вот и увязалась.

— А! — радостно уцепился за объяснение Кислый, словно утопающий за соломинку.

— А теперь беги скорее к своей девушке, а то она проснётся, а рядом никого. — улыбнулась цыганка. И тот вприпрыжку припустил, перепрыгивая ступени, смешно задирая коленки.

— Почему ты его обманула? — удивилась Саша.

— Она сама ему всё расскажет, если захочет. Не наше это дело. — строго одернула подругу Лия, и та немедленно смутилась, покраснев до кончиков ушей.

«Лиана снова права, зачем вмешиваться в чужие отношения, так можно и крайней остаться!» — пронеслось в голове у брюнетки сквозь сумбурный кавардак нестройных мыслей.

Глава 7

А вот и костёл. Он возвышался над девушками прекрасным сказочным замком. Немедля, не давая себе и шанса передумать, Велиана шагнула в распахнутые Александрой двери и словно попала в волшебную сказку. Несмотря на то, что празднование было позади, внутри храм ярко освещали горящие свечи. Они сотнями струящихся язычков переплетались в причудливые узоры, создавая уютную атмосферу тепла и покоя. Ароматы церковных благовоний окружили оробевших девчат, окутали умиротворяющими коконами. Словно во сне, Лиана двинулась вперед по красной ковровой дорожке. Именно так, как и тогда, она медленно шла, восхищенно озираясь. Теперь, когда пустота храма открывала свои укромные уголки, можно было разглядеть каждый живописный уголок, каждую вычурную лепнину на высоких колоннах. Резные деревянные скамейки поблескивали своими лакированными боками. Нежно-персиковые стены храма завораживали богатой золоченой росписью. Лики святых смотрели Лиане в самую душу, и негде было укрыться, негде спрятаться от укоряющих пристальных взоров. «Не уследила». — говорили одни. «Не помогла!» — вторили другие. От стыда у неё вспыхнули щёки. Глаза заволокло слезами. Она хотела им закричать, что вот она, пришла помочь, но из горла не вылетело и звука.

— Вы что-то хотели? — прямо перед девушками выросла высокая фигура молодого дьякона.

— Отец настоятель где? — еле выдавила цыганка, и наваждение отступило. Костёл был так же прекрасен в своём чарующем великолепии, только гневные взгляды святых сменились на добрые и приветливые.

— Отец Мефодий сейчас молится, его тревожить нельзя.

— Ничего, — стянув с головы капор, цыганка принялась расстёгивать рыжую дублёнку. — Мы подождём.

За ней начала раздеваться и Александра.

— Извольте присесть. — кивнув на скамьи, дьячок удалился.

— Красиво! — восхищенно протянула Саша, оглядываясь.

— Великолепно! — вторила ей Велиана.

Из-за угла, где находился спуск в злополучный подвал, раздались шаркающие шаги. Девушки повернулись. Дьяк среагировал молниеносно и, проскочив мимо, услужливо подбежал к седому старичку в смятой, заляпанной, некогда белой сутане. Он подобострастно склонился и что-то быстро зашептал, указывая глазами в сторону гостей. Седобородый слушал и кивал, прожигая пристальным взглядом цыганку. Отстранив, наконец, молодого прислужника, настоятель поморщился и двинулся к девушкам. Те хотели было подскочить, но он знаком разрешил им продолжить сидеть. Сам же тоже подсел на соседнюю лавку. Взгляд его серых пронзительных глаз всё так же буравил цыганку. Та и не поморщилась. Битва чёрного и серого завершилась отступлением последнего.

— Ну хорошо, — усмехнулся отец Мефодий, — зачем ты вернулась? — он обращался непосредственно к Лиане, чувствуя всем существом исходившую от девушки силу.

— Ты знаешь! — та ответила тем же.

— А ты смелая!

— А ты — глупый!

— Не дерзи мне, девчонка! — вспыхнул священник.

— А то что? — ни капли не испугалась цыганка. — Отдашь меня на съедение своим ручным демонам?

— Говорит та, которая привела демона с собой! — парировал старец.

— В отличии от твоих, мой демон никому не причиняет зла! — спокойно ответила девушка, косясь на чернявую малышку, крутящуюся у самого алтаря. Сверкнув глазами, отец Мефодий проследил за взглядом девушки и, ничего не увидев, расстроился.

— Ты не можешь их видеть! — понимание пришло резко, как откровение.

— Но я могу их слышать и чувствовать. — парировал тот.

— Этого мало. Чтобы изгнать их, надо видеть.

— Но их видишь ты!

— Кто они? Почему здесь застряли? Почему не уходят? Это же храм!

— Я не могу знать точную правду, записей за те времена почти не осталось. Что ты слышала об этом месте?

— Хм… — задумалась девушка. — Польский костёл построил Георгий Ботузза. Он же и был настоятелем. Во время революции красные закрыли храм, запретив проводить в нём службы, но девятнадцать рьяных прихожан во главе с настоятелем не послушались и самовольно открыли костёл. За это все поплатились жизнями. С тех пор души католиков бродят по храму, пугая прихожан. — всё то время, что Лия перечисляла общедоступные факты, старец задумчиво кивал в знак согласия. — Только я не пойму, при чём же тут дети?

— Дети? — отец, казалось, удивился, но тут же поправился. — Ах, да, дети! А дело вот в чём… только вы этого от меня не слышали! — он с нажимом взглянул сначала на напрягшуюся Лию, затем на Александру. Девочка совсем стушевалась и, робко кивнув, заёрзала на лавке.

— Думаю, все знают легенду о том, что долгое время благородный католик получал отказы на все свои прошения. Папа долго не хотел давать разрешение на постройку Римского костёла в Курской губернии. Он ссылался на то, что католиков тут недостаточно для полноценного прихода, и храм им не нужен! Но жажда заиметь собственный богатый приход была столь сильна, что вконец отчаявшийся католик поддался искушению и продал свою душу Дьяволу. Как по мановению злого рока, в тот же день гонец привёз благодушное разрешение, и храм, наконец, был построен. — Велиана вздрогнула, перед глазами вновь пронеслось то видение, где в гудящем пламени дьявол совратил старика.

— Но отец Георгий больше не служил Господу нашему Иисусу Христу, а приносил кровавые жертвы рогатому господину. — продолжил священник. — А для того, чтобы костёл нерушимо возвышался веками, превознося власть католиков над всеми неверными, настоятель обманом заманил на стройку пару крестьянский детей. Что с ними стало, никто так и не знает.

— Так вот что за малыши бродят по храму и зовут поиграть! — воскликнула Велиана. — Мы должны им помочь!

— Я тоже так думал и был уверен, что справлюсь, но силы молитв моих не хватило. — потупился огорчённо отец.

— Значит, нужно объединить наши силы. — голос цыганки звенел, как натянутая струна, в преддверии решающей битвы, а Александра, наоборот, тряслась, как осиновый лист.

— Лия, мне страшно! — пискнула девушка, зябко обхватив себя руками.

— Я знаю, Саш, но мне нужна твоя помощь. — при этих словах глаза Александры наполнились влагой, а губы предательски дрогнули.

— Не бойся, ты не пойдешь туда с нами. Подожди меня тут и всё время читай «Отче наш», поняла? — та поспешно кивнула, облегчённо откидываясь на жёсткую спинку скамьи.

— Вы со мной, отец? — тот обречённо кивнул.

Даже не переодеваясь, как есть, старый настоятель вздохнул и решительно встал, гордо оттопырив седую бородку.

— Ну, что ж, не будем терять время! На счету у Вадимия каждая секунда!

— Вы правы, отец. — поднялась Велиана, совсем скидывая теплую дублёнку. Разместив вещи на лавке, она осталась в утепленных джинсах и сером шерстяном свитере. Поправив каскад смоляных кудрей, девушка настороженно взглянула на священника.

— Наверное, нам стоит вооружиться? — робко предложила цыганка.

— Думаю, запастись святой водой не мешало бы, — и, развеяв витавшее напряжение, отец Мефодий по-доброму ей улыбнулся.

Глава 8

Тревожно оглядываясь по сторонам, они медленно спускались по щербатым ступеням. Темнота впереди заворочалась в нетерпении, задышала удушливой сыростью, гнилью, дохнула затхлостью давно заброшенных помещений на незваных гостей, нарушивших её стылое уединение. Ворсистые пятна плесени то тут, то там свешивали свои пушистые лапы, гладили по волосам, касались лица, вызывая у Лианы приступы омерзения. Священник же был невозмутим. Шепча себе под нос сонмы молитв, он чинно вышагивал, едва уворачиваясь от замшелых гроздей. Вот и приметная стена, возле которой обнаружили Анжелику. От своих пыльных соседок она разительно отличалась. Если те были основательно покрыты сколами и тёмными выщербинами, то эта была ровной и светлой. Казалось, время было не властно над открывшимся взорам оазисом бетонного монолита.

— Это здесь… Я что-то чувствую! — Лиана прислушалась к изменчивым эманациям. — Да-Да, я слышу вас… Идите ко мне! — горячо зашептала девушка, прислонив тёплые ладони к шершавому камню. — Я помогу вам!

Отец Мефодий с удивлением взирал на эту маленькую хрупкую девочку, так смело призывающую то, от чего он в страхе прятался всю свою жизнь. Он и сейчас очень боялся, но никак не мог потерять лицо перед смелой и дерзкой девчонкой.

Яркий язычок свечи в его руках яростным пламенем взметнулся ввысь и тут же сник, грозясь потухнуть совсем. Взгляд старца панически заметался. Схватившись свободной рукой за стеснённую грудь, он часто-часто задышал, стараясь унять разогнавшееся сердце. Даже при таком тусклом освещении было видно, как вместе с дыханием изо рта вырывается пар. В подвале заметно похолодало. Будто разбуженный шёпотом девушки, робкий морозец шаг за шагом надвигался на застывших людей, обволакивая, погребая под собой в сумрачных недрах каменных катакомб.

Зябко поведя плечом, Лиана согрела дыханием окоченевшие пальцы и снова прижала ладони к стене. Тихий неясный шёпот накатывал волнами. Он то ясно звучал, оглашая мрачное подземелье, то шелестел где-то вдали, на самой грани человеческого восприятия. Стены давили, они нависали грозной скалой, надвигались со всех сторон, пытаясь раздавить и лишить воздуха вторгшихся нежеланных гостей. Девушка хмурилась всё сильнее! Вот непоколебимая с виду стена покрылась мелкой рябью, заходила волнами, выпуская из своих цепких объятий маленькую фигурку. Лия не отпрыгнула, не отшатнулась. Даже когда белокурая девочка, выпростав из-под скудных лохмотьев тоненькие ручки, всем существом потянулась к застывшей цыганке.

— Помоги нам! — призрачные пальчики ледяной хваткой сомкнулись на смуглой руке. Тут же рядом возникла другая, не менее цепкая хватка. Девушка покосилась и встретилась взглядом с прозрачными радужками призрачных глаз.

— Поиграй с нами! — синие губы скривились в злобной ухмылке на бледном мальчишеском личике. Лохмы нечёсаных кудрей стояли торчком непослушной соломой, вокруг провалившихся глаз залегли густые тени. Это был тот самый мальчишка, болтавшийся в храме на праздничной мессе. Тот самый, который ушёл за смеющейся парой друзей, один из которых пропал, а вторая в беспамятстве прозябает в больнице.

— Где мой друг? — Велиана мысленно представила облик Вадима. Мальчишка ощерился в зубастой улыбке.

— Поиграй с нами, и я отведу тебя к нему. — долетел тихий шелест. Девушку охватила тревога, она повернулась к девчушке. Но та не смеялась, как мальчик. В обрамлении чернильной синевы глаза её полнились болью.

— Помоги нам! — шептали бескровные губы.

— Помоги им! — вибрировал воздух. Взгляд Велианы метнулся на звук и упёрся в родные глаза.

— Бабушка?

— Помоги им, девочка моя! Спаси невинные души! Освободи от вечного гнёта камней! — призрак черноокой малютки исчез, а слова ещё долго скакали по стенам.

Вдруг что-то изменилось, воздух, казалось, наполнился ужасом. Ничего не видящий, от того и не понимающий, отец Мефодий подался назад, откликаясь на изменения в пространстве. Лиана дернулась было тоже, но холодные пальцы держали крепко. Всем своим существом девушка ощущала нависшую незримой скалой угрозу. Плотная тень шевельнулась позади, ширясь и разрастаясь, заполняя эманациями ужаса каменный коридор. Ещё чуть, и он превратится в могильный склеп. Девушка дёрнулась, увязая в шершавом бетоне. Голова закружилась, и её понесло по волнам бытия.

Глава 9

Летние ночи хранили тепло дня, рассеивая лишь духоту от жаркого солнца. Цикады со сверчками давали свой очередной душераздирающий концерт. Ванюшка с Аленкой то и дело задирали белёсые головёнки, чтобы с благоговением взглянуть на святого отца. Мамка с батькой еще не вернулись с полей, а может, там и заночуют, а с пузатой тёткой Матрёной в хате сидеть скучно, её мелкий сынок Гришка всё время орёт, и нет от него спасу. Так брат с сестрой и убегли со двора, чтобы в тишине летней ночи поиграть вдоволь в прятки, а тут и святой отец подоспел. «Пойдем, — говорит, — такое вам место покажу, где играть стократ лучше!» Конечно, они с радостью согласились. И вот теперь бредут в темноте, спотыкаясь, ведомые за руки долговязым священником. Наконец показалась и стройка, зазывно торчащие кверху кирпичные стены с глубокими арками. Такие манящие, запутанные, что детские глазёнки засияли в предвкушении: «Да, вот тут поиграть бы!» А отец Георгий посмеивается: «Ну, что, кто первый прятаться будет?» Ванюшка аж поперхнулся слюнями, так хотелось ему поиграть тут.

«Давай!» — подтолкнул его отец. «А тебе — закрывать глаза!» — повернулся он к девочке, та и послушалась. Закрыла лицо руками и запела причудливую считалочку: «У братишки два козлёнка, у сестрёнки два котёнка, все они хотят играть, споро глазки закрывать, будут тебе помогать, ну а я иду искать!» И она с весёлым смехом кинулась по тёмным закоулкам в поисках братишки. А священник достал из широких карманов чёрной рясы тёмную книжицу, бухнулся на колени и стал нараспев читать только ему и понятные слова, сквозь которые проскакивало, то «Прими», то «Даруй», то страшное и непонятное слово «Жертва»! Сверкнула молния, но грома не последовало, дети, перепугавшись, забились в неприметную глубокую выемку в намерении переждать внезапную непогоду. Гром сотрясал воздух, но небесные хляби не спешили опрокинуть свои пузатые недра. Хоронясь от стихии, священник спешно нырнул к детям, положив книжицу на пол у своих ног. Ванюшка в недоумении покосился на сестрицу, та лишь пожала плечами.

— Подойдите ко мне, дети мои! — прогремел властный голос, и малыши, не раздумывая, доверчиво подались к нему. Разве могли они ожидать подвоха от святого отца? Ясная луна, растолкав набежавшие тучи, по-хозяйски воцарилась на небосклоне, осветив землю чарующим призрачным светом. Непогода мгновенно иссякла, явив полнобокую ночную богиню Селену. Дети успели лишь ахнуть, как крепкие руки священника сомкнулись на тоненьких шейках с невиданной силой.

— Прими, отец мой, сию жертву во благо твоего храма, дабы стоять ему век до века и нести хвалу тебе! — причитал нараспев отец Георгий, сжимая пальцами детские шейки. Оцепенев от ужаса, малыши не могли двинуться с места. Глаза закатились, от лиц отлила кровь, превратив те в гротескные белые маски. Губы детей посинели, ноги засучили в конвульсиях, ударяя убийцу по широко расставленным ногам. Детские рты распахнулись в жажде поймать хоть глоток, но лишь хрипы и тихий сухой хруст стиснутых позвонков рвались из-под мертвенной хватки.

Запрокинув лицо к небу в экстазе, зверь в рясе священника издал радостный крик и отбросил безвольные жертвы назад в глубокую тёмную арку. Дети ещё силились дышать, но искорёженные смятые гортани не давали и шанса несчастным малюткам, а отец Георгий, продолжая свой заунывный мотив, быстро закладывал каменной кладкой неприметную арку, ставшую на долгие годы стылой безмолвной могилой. Вязкая тьма сгущалась над стройкой. Чёрными сгустками ширились тени, а вокруг священника бушевал огненный демон, ничуть не обжигая прислужника и радуясь жестокому подношению.

Глава 10

Отец Мефодий очнулся, будто бы от толчка, в ужасе глядя, как спутницу затягивает в плотную с виду, дрожащую студнем холодную стену подвала. Само провидение придало ему сил и, сорвав непослушными пальцами крышку с бутыли, он щедро окропил пространство водой. Громогласно читая молитвы, отец непрестанно охаживал упругими струями и стену, и пол, и метавшуюся в незримых оковах цыганку. Вот хватка ослабла, и, вырвавшись, девушка отлетела к противоположной стене, растянувшись в строительном крошеве. Дети с визгом втянулись назад, а нависшая грозная тень с воплем в шипящем дыму растворилась в пространстве.

— Что это было? — округлив глаза в ужасе, притулился с ней рядом священник.

— Они не одни, эти дети. Их что-то или кто-то тут стережёт, не пускает, удерживает. — пытаясь отдышаться, прошептала Лиана, с трудом поднимаясь на ноги. — Мы должны им помочь. Надо узнать, что за сущность нам противостоит.

— Проклятый католик… — вырвалось у отца, прежде чем он смог подумать.

— Тот самый? — пытливо взглянула цыганка на испуганного настоятеля. Тот слабо кивнул, виновато поступив глаза.

— Где он похоронен? — взметнулась она, а в жгучих глазах засиял огонёк робкой надежды.

— Тут рядом, — замялся священник, — есть дерево…

— То огороженное дерево рядом с костёлом? Так это могила? — чёрными крыльями в изумлении вскинулись брови. — Вы все тут больные! — вспылила она. — Такое чудовище увековечить и держать при себе. Не даром о храме ходит нелестная слава!

— Мне безмерно больно думать об этом! — скорбь переполняла католика. — Отец Георгий построил сей храм и в глазах прихожан он так и остался великим, первым настоятелем!

— Построил ваш храм на костях? Служил настоятелем Дьявола! — не осталась в долгу Велиана.

— Ну это всё спорно! — не сдавался отец.

— Да как ты!.. — возмущённо задохнулась цыганка. — Ты же всё знаешь, всё сам видел, католик?

— Не знаю, что видела ты, а мне примерещилось…

— Ты видел, я знаю, и не отводи виновато свой взор! Мы можем спасти и детей, и Вадима. — решительность в голосе девушки устыдила седоволосого старца.

— Но что же мы можем противопоставить незыблемой дьявольской мощи? — выходя из подвала, обернулся он к хромающей позади Велиане и был поражен выражению твёрдости на почти ещё детском лице. — Ты что-то придумала? — и та заговорщически улыбнулась.

— Святая вода и сила Божьего слова отогнали нечистых. В наших сердцах живёт вера, а это могучее орудие всех времён и народов. Покажите мне могилу проклятого, и я объясню вам свой план.

***

Вернулся в свою тесную келью отец Мефодий мрачнее тучи. Понурив голову, он плотно смежил веки и глубоко вздохнул. Темнота угрожающе давила на плечи, забивала уши комковатой ватой. Он так устал бояться, терять друзей и послушников. Перед глазами вновь пронеслись воспоминания почти вековой давности.

Восьмилетний Миша тогда ещё и не думал, что станет священником. Со своим другом Станиславом он очень любил посещать службы в прекрасном католическом храме. Сама атмосфера в костёле завораживала мальчишек. До сих пор он помнит свои первые впечатления, когда родители привели его ещё крохой в огромное, казалось ему, торжественно-мрачное здание. Золотистый струящийся свет, басовитый речитатив седого настоятеля, его жгучий оценивающий взгляд. Маленького Мишу пробрало до мурашек. Его восхищал этот высокий седой старикан с огромными руками-лопатами и ледяным пронзительным взглядом.

В то время, как казалось ему, и пропал первый послушник. Шуму было много. Искали парнишку всем приходом, но так и не нашли, хоть и видели, как спускался в подвал. Тогда там ещё стояли бочки с кагором. Сам отец Георгий и послал молодого дьякона набрать полный кувшин. Ох, как же он горевал тогда, себя всё винил. А старики недовольно косились на настоятеля да перешёптывались. Миша по наивности своей детской и не понимал, почему. Родители строго настрого запретили отрокам даже подходить к злополучному месту. Но мы же все знаем неугомонных мальчишек: конечно же, они ослушались.

Подвал тогда ещё был чист и свеж. Не было теперешней затхлости, не причёсывали волосы гребни свисающей плесени, лишь кое-где можно было углядеть кружевные гирлянды паутины да мохноногих жирных хозяев сего творчества. Свечи тогда были стеариновые, горели чисто и уже не пачкали руки, как некогда сальные. Вот мальчишкам и в радость было пройтись по тёмному извилистому подвалу с трескучими огоньками в потных ладошках. Как-никак уже приключение. А ну как найдут пропавшего дьячка? На таком позитиве и отправились Миша со Стасом в запретный подвал. Жёлтые огоньки на белых свечах ярко плясали, отбрасывая на каменные стены причудливые тени. Казалось, что камни двигаются, норовя заглянуть в лица восторженных путешественников своими острыми серыми гранями. Тихонько сопя, жадно впитывая каждый новый шаг в жуткое приключение, улыбаясь от осознания своей безграничной смелости, парни добрели до заброшенной кельи.

— Давай посмотрим, что там? — горячо зашептал другу Мишка, боясь громким голосом спугнуть романтическое очарование первого приключения.

— Давай ты, — потупился Стасик. Руки мальца ходили ходуном, а на бледном лице лихорадочной зеленью горели глаза, отражая смятение юной души. Он боялся, ему было очень страшно в холодном подвале, но ещё больше страшило, что Мишка назовёт его трусом.

— Ты проверь, вдруг дьяк там схоронился, а я тут стеречь буду. — Мишка мгновенно проникся новой игрой и кивнул на ровную серую стенку, соглашаясь с другом и предлагая тому там обождать. Прислонившись к шершавому боку, Стас порывисто охнул, отпрянув в испуге. Серый цемент обжигал леденящим морозом. Мишка, хмыкнув, степенно шагнул в тёмную келью. И бравада распалась, как карточный домик. Чёрный мрак задышал, заворочался, обступил и окутал бархатной пеленой. Зашуршало в углу, и мальчишка порывисто выставил свечку. Огонёк затрещал, заметался, норовя спрыгнуть с огарка и сгинуть бесследно.

Побледнев, Мишка вздрогнул, покрывшись мурашками, но упрямо сжал губы, нельзя закричать, а то Стас посмеётся, назвав его слабым, надо зло стиснуть зубы и только молчать. А вокруг зашумело, раздулось пространство, что-то лёгким движением коснулось щеки, парень в угол метнулся, мечтая о свете, но как эти желанья сейчас далеки.

Кто-то рядом вздохнул, за плечом, совсем близко. Мишка снова отпрыгнул, взметнув огонёк. Но везде было пусто, и Стаса не видно, кто же бродит, пугает, возможно, дьячок?

Оглядев пустоту встарь заброшенной кельи, мальчишка осознал, что он тут совсем один. Понимание пришло мгновенно, обухом обрушилось на детские плечи, тяжело пригибая к земле.

— Стас? — пискнул Мишка, тараща глаза в диком испуге, но друг не ответил. Озираясь по сторонам, паренёк всем своим дрожащим существом ощущал чьи-то злобные взгляды, слышал навязчивый шёпот в шуршанье у стен. Но ведь не было ветра, откуда в закрытом подвале ему было взяться? Ещё чуть, и Мишка стал различать слова. Детский жалобный голосок проникал прямо в сердце, выворачивал душу. Парнишку тянуло влекло прочь из черноты кельи, назад, в коридор, где плотную темноту можно потрогать руками, а у гладкой стены, прислонившись лбом и ладонями к серому камню, стоял молча Стас.

— Эй, ты что? — подошёл к нему Мишка, но друг и не дрогнул, вперив застывший взгляд, казалось, прямо сквозь стену.

— Они поиграть хотят, в прятки… — шевельнул приятель бледными губами, сильнее вжимаясь мокрой щекой в холодную стену.

— Кто? — шепнул, ёжась, Мишка, колкие мурашки осыпали тело.

— Они, — кивнул в сторону парень, растягивая сухие губы в жуткой улыбке. — Надо прятаться, она уже считает. — повернулся Стас к растерянному друг. Подойдя к указанному месту, Мишка повёл огоньком по сторонам, но так ничего и не увидел. Сзади хихикнул Стасик, и тут же Мишка услышал, как ему эхом вторит девчоночий смех. Мишка, жалобно пискнув, крутанулся на пятках, едва не выронив догорающую свечу. Только сейчас он заметил, что обе ладони друга плотно прижаты к стене, а потухший огарок сиротливо лежит под ногами. Мальчик кинулся, чтобы подобрать драгоценный огрызок, но новый звук заставил его замереть на полушаге. Липким потом покрылась спина, а короткие русые волосы невольно встали дыбом. Словно сквозь толщу воды до него донеслось: «У братишки два козлёнка, у сестрёнки два котёнка, все они хотят играть, споро глазки закрывать, будут тебе помогать, ну а я иду искать!» Подняв полные ужаса, глаза, он только успел заметить, как его лучший друг исчезает в ставшей вдруг жидкой стене.

И тогда он заорал. Он вопил, не переставая таращиться на вновь гладкую и твёрдую стену. Даже тогда, когда забытый огарок в плотно стиснутой ладони больно ожег ему руку, он не разжал её, не отбросил. В полной темноте, не обращая внимания на топот бегущих в подвал монахов, он дико кричал, срывая горло, и смотрел туда, где только что стоял его лучший и единственный друг, а под ногами растекалась жёлтая горячая лужа.

Как во сне промелькнуло дальнейшее. Злой отец, побледневшая мать. И разом постаревшие рыдающие родители Стаса. Тогда все подумали, что мальчишка заблудился в сырых катакомбах, в которые плавно переходит подвал храма. Так посчитали и про дьяка. И про множество последующих жертв. Но он-то, Мишка, всё знал! Он же своими глазами видел, как друг растворился в стене. А ещё поразила тогдашнего мальчика искусственная, напускная скорбь настоятеля, неужели только он видел, что старик довольно светится, как сытый кот, или всё просто привиделось? Теперь-то он понимает, что нет, не привиделось, но тогда кто мог заподозрить великого Георгия Ботузза в чём-то греховном?

Мгновенно промелькнуло былое горе, оставляя в памяти старика горькое послевкусие.

Приход Сталина к власти, закрытие храма, запрет на службы. Непослушание католиков, жестокая расправа НКВД над прихожанами. Расстрел старого настоятеля. Почётные похороны великого ксендза Георгия Ботуззы во дворе католического храма. Памятная посадка молодого деревца на его могилке и пугливые кучки скорбящих католиков. Никому и в голову не могло прийти, на что пошёл ксендз ради постройки прекрасного храма.

Отец Мефодий вздохнул, вспомнив пыльную кучу хлама, когда храм в 1997 был возвращён католической церкви, и ужас, который он испытал при прочтении маленькой чёрной книжонки — личного блокнота великого первого настоятеля. Каждый пропавший, будь то монах иль ребёнок, стали невинными жертвами безумного старика и чёрной Богопротивной силы. Ах, бедный, несчастный малыш Станислав! Даже сейчас, по прошествии стольких лет, глаза отца Мефодия наполнились жгучими слезами. Теперь только он и дерзкая девчонка знают постыдный секрет безумного ксендза. И он унесёт его с собою в могилу.

Глава 11

Пять фигур, облаченных в белые рясы, с горящими свечками в твёрдых руках окружили оградку с чернеющим деревом.

Зимой быстро темнело, и багровый закат постепенно угасал, провожая тусклое светило за заснеженный горизонт. Вот остался лишь розовый блик, утопающий в сугробе, но и тот постепенно исчез, словно ластиком стёртый в тетрадке. Пять балахонов в нетерпении утаптывали снег вокруг почётной могилы. У каждого в руках трепыхался живой огонёк, а на поясе болталась бутыль со святой водой. Тут же стояла и Велиана, держа за руку испуганную Александру. Узнав от подруги, что есть надежда на спасение беззаветно любимого, она изъявила желание поучаствовать в ритуале.

— Как только мы заходим, вы начинаете петь. Нельзя позволить ему помешать нам. — обратилась цыганка к отцу Мефодию. Тот скупо кивнул и властным жестом отослал девушку, дав понять, что всё помнит. Подруги в окружении трёх белых фигур спешно скрылись в костёле. И тут же на улице настоятель затянул свою заунывную песнь. Её подхватили другие, и воздух зазвенел в напряжении, наполняясь энергией силы. Лиана улыбнулась и, подхватив тяжелую кирку, двинулась к призывно распахнутому мрачному чреву подвала. Один из сопровождающих перехватил неуместный для хрупкой ладони увесистый инструмент и властно пошёл впереди. Девушка покорно отступила, узнав в нём того самого молодого дьячка.

Подвал встретил их удушливой тяжестью. Казалось, что весь мрак сгустился, стараясь всячески воспрепятствовать вторжению, не пустить, преградить путь наглым захватчикам. Балахоны тихо запели молитвы, Саша испуганно вздрогнула, теснее прижавшись к подруге, а Велиана ласково зашептала:

— Не бойтесь! Впустите! Мы пришли вам помочь! — и так раз за разом она взывала к растерянным брошенным душам несчастных детей. Вот и стена, так разительно выделялась она среди мрачных соседок. Светлая, ровная, сейчас же она заходила ходуном под неведомой силой проклятья. А монахи лишь громче запели, окропляя пространство священными брызгами. Взлетели кирки и ударили в ровную стену. Детский плачь огласил каменный склеп, птицей вверх взлетел, расплескав пятна плесени, осыпав на головы мелкое крошево. Взвизгнув, Саша панически дёрнулась к выходу, но сдержалась и лишь отошла к противоположной стене мрачного подземелья. Балахоны работали не покладая рук, напевая молитвы, а вокруг воцарилась какофония ужаса. Стена словно вопила, дрожала, сминалась под острыми пиками освященного железа, ещё чуть, и она рухнет, погребя под своими останками дерзких вторженцев. Велиана шептала пришедшие извне слова, щедро поливая вокруг из прозрачной бутыли:

«Настал судный час,

Да рухнет темница!

Храни Господь нас!

Пусть сгинет граница!

Пусть души очнутся,

Потянутся к Богу,

От тьмы отрекутся,

Укажи им дорогу.

Пусть пленника явят,

Нам силы придай!

Иисуса восхвалят,

Возносясь в Рай!»

Стена медленно, но верно поддавалась. Теперь уже не ровная и светлая, а испещренная мелкими рытвинами, чёрными прорехами, она проседала с каждым ударом, и вот, наконец, осыпалась, открывая клыкастое чрево. Густым облаком взметнулась смердящая пыль, заставив надрывно закашляться, заволакивая чёрный зев ставшей каменной могилы мутными зловонными клубами. Молодой дьяк удержал хотевшую было броситься внутрь высокую темноволосую девушку и сам шагнул в разверстые недра.

Отстранённая властным жестом Александра в отчаянии заламывала руки. «Он там… — думала она, лихорадочно соображая, — Он должен быть там!»

Велиана обнимала дрожащие плечи подруги и с улыбкой смотрела туда, где, прижимаясь друг к дружке, растерянно мялись две детские фигурки. Белокурая маленькая девочка и взъерошенный испуганный мальчуган. Своими чистыми наивными глазками они жалобно заглядывали в самую душу. Ворошили эмоции, вытягивая наружу само сжавшееся от боли и сострадания сердце.

Вот показался дьячок, неся на плечах бесчувственного парня, кивком головы он отправил товарищей внутрь, а сам, согнувшись под тяжёлой ношей, торопливо засеменил к выходу. Следом за ним кинулась и Александра.

Медленно выныривая из чёрного зева выдолбленной прорехи, показались и остальные балахоны, неся завернутые в белоснежные тряпицы нетленные останки. Глазёнки призрачных малышей сверкнули надеждой, разлившейся по прозрачным радужкам небесной синевой. Как на веревочке, они потянулись за балахонами, с улыбками на губах покидая свой опостылевший каменный склеп. А наверху царило безумие. Пятеро католиков, взявшись за руки, неистово противостояли потустороннему напору. Изломанное дерево острым крошевом металось в кругу бешеным вихрем, впиваясь в руки, царапая лица. Мёртвый настоятель упрямо пытался вырваться и не дать мощам жертв покинуть свою каменную могилу. Развеваясь белыми флагами в такт разбушевавшейся в узком кругу стихии, балахоны плотно опутывали еле державшихся на ногах монахов, словно саваны мумий, норовя свалить с ног, раскрутить и забросить куда-нибудь далеко и надолго, прочь от гнева мертвого настоятеля.

Отец Мефодий, не прерывая громких молитв, проследил глазами за поспешно выбегающей за ворота храма процессией и победно улыбнулся.

— Рано радуешься, презренный! Вам не победить меня! — внезапный с хохотом порыв бросил в лицо ему горсть острых щеп, раня лицо, застилая глаза.

— Помилуй раба твоего грешного Георгия и пошли ему успокоение на веки вечные! — зычно продолжил священник, упрямо осеняя незримого духа благодатным крестным знамением.

***

Оставив кости детей и нескольких неопознанных жертв за оградой, трое дьячков принесли толстую серебряную цепь и пошли кругом, обматывая ею исковерканную ограду почетной могилы, стройно вливаясь в церковную песнь сильными голосами.

Так, обернув серебром оградку, монахи на время усмирили бунтующий дух первого настоятеля и продавшего душу дьяволу католика. В последствии вокруг цепи был возведён бетонный саркофаг, прочно запечатанный сильными молитвами, сокрывший внутри мятежную нераскаявшуюся душу отца Георгия.

А неупокоенные души найденных останков, погребенные по католическому обычаю, наконец-то обрели долгожданный покой.

Вадим, придя в себя в больнице, так ничего и не вспомнил, а окруженный тёплой заботой влюбленной Александры быстро пошёл на поправку.

Разум Анжелики не справился с увиденным ужасом и выбрал самый лёгкий путь к душевному равновесию, напрочь заблокировав в памяти предшествующие тревожащие события. Так девушка и не запомнила ничего, кроме того, как они чарующей зимней ночью вместе с друзьями отправились на праздничную мессу в прекрасный готический костёл.

Велиану же это полностью устраивало, и, договорившись с отцом Мефодием, они спрятали страшную тайну Польского костёла в самые потайные уголки своей памяти. На задворки пытливой души.

Эпилог

— А что же дальше? — покосилась Лиана на хрупкую черноглазую девочку, сидящую на подоконнике и весело болтавшую смуглыми ножками. Студёный холод, разрисовавший окно комнаты в общежитии, совершенно не трогал малышку.

— Дальше чего? — игриво прищурившись, посмотрела девчушка на внучку. — Жизни или смерти?

Велиана открыла было рот, но тут же захлопнула, не найдя, что сказать. Тряхнув смоляными кудряшками, девочка звонко рассмеялась и растворилась в воздухе