P.S. I Dare You. Я бросаю тебе вызов

Уинтер Реншоу, 2018

От автора бестселлеров «Wall Street Journal» и Amazon.com. Дорогая Аэрин! Прежде чем это нелепое соглашение вступит в силу, хочу, чтобы ты знала: я в курсе, зачем мой отец нанял тебя. Но я не нуждаюсь в чьих-либо услугах. Поскольку ты опрометчиво подписала контракт, а мой отец убеждает меня занять эту позицию, нам придется какое- то время провести вместе. По крайней мере, пока не истечет срок договора. Надеюсь, мы с легкостью пройдем через это. Однако я вижу, что твой прекрасный взор слишком часто задерживается на мне. Я чувствую, как у тебя перехватывает дыхание, когда наши руки соприкасаются. Ты считаешь, что я – твоя проблема, достойная того, чтобы ее решить? Невероятная загадка, которую нужно разгадать? Как угодно, приступай. Реши наше уравнение. Это может даже оказаться забавным. Колдер Уэллс II P. S. Я бросаю тебе вызов!

Глава 5

Аэрин

«Скотина!»

Я подставляю под кран еще одно бумажное полотенце, потом комкаю его и капаю на него ярко-оранжевым цитрусовым мылом. Вспенив его, я прижимаю полотенце к пятнам на своей прежде безупречно-белой блузке и безмолвно возношу молитву всем богам-пятновыводителям.

«Скотина!»

Пятна не спешат сходить с ткани, и, кажется, даже расплылись еще сильнее, а это означает, что мне придется мчаться домой, чтобы переодеться — все это в мой первый день в «Уэллс-Тех».

«Скотина!»

Это он врезался в меня. Как он посмел сказать мне, чтобы я смотрела, куда иду?

Я знаю, что жители Нью-Йорка — народ грубоватый, но это уже вышло за свои пределы.

Этот человек был не грубоватым.

Он был хамом.

Большая разница.

Могу лишь надеяться и молиться, чтобы мне не пришлось работать с этим наглецом во время моего пребывания здесь — хотя я вообще не уверена, что он работает здесь. Он был в джинсах и кроссовках, что совершенно не подходит для работы в таком месте.

Дверь женского туалета распахивается и входит девушка в лиловом платье прямого покроя, ее каблуки цокают по полу, выложенному круглой плиткой. Рыжевато-белокурые волнистые волосы спадают ниже плеч, глаза у нее изумрудно-зеленые, и я инстинктивно ожидаю, что такая красотка окажется заносчивой и насмешливой, но, увидев меня, она резко останавливается и ахает, прижав ладонь к груди.

— Ой, как вам не повезло! Все плохо? — спрашивает она и подходит к раковине, встав рядом со мной. Поставив на стойку свою крошечную сумочку от «Прада», она роется в ней и достает оттуда карандаш-пятновыводитель «Тайд». — Не знаю, сильно ли это поможет, но попробовать можно. — Она улыбается. — Кстати, меня зовут Лилли. Я работаю в отделе выплат.

Я беру карандаш, хотя мы обе, похоже, понимаем, что от него будет мало толку. Несколько минут назад самое большое пятно было размером с тарелку для салата, но из-за моих попыток замыть его увеличилось в диаметре почти вдвое.

— Я постоянно проливаю на себя то одно, то другое, — продолжает Лилли, посмеиваясь над собой. — Я ужасно неуклюжая.

— Увы, но я совершенно не виновата в том, что произошло, — вздыхаю я, прижимая карандаш к пятну поменьше, чтобы проверить, подействует ли он. — Какой-то нахал налетел на меня.

— Он, по крайней мере, хотя бы купил вам другой кофе?

Я закатываю глаза и протягиваю карандаш обратно его владелице — самой дружелюбной жительнице Нью-Йорка, которую я встречала в жизни. Я не хочу зря расходовать его.

— Нет, — отвечаю я. — Он сказал, что я должна смотреть, куда иду, а потом просто прошел мимо.

Челюсть у нее отвисает, наши взгляды встречаются в зеркале. Но носу у нее прелестная россыпь веснушек, а таких ярко-зеленых глаз я еще никогда не видела.

Честное слово, все в этом офисе могли бы в свободное время подрабатывать моделями в «Fashion Week». Никогда не видела, чтобы в одном месте было собрано столько красивых людей. Такое ощущение, что я оказалась в «Сумеречной зоне».

Лили, прищурившись, спрашивает:

— Это был Хавьер из бухгалтерии? Могу поспорить, это был Хавьер. Он был похож на Энрике Иглесиаса, только без родинки?

Я смеюсь в нос.

— Нет…

— А волосы у него темные? Если он был блондином, то это Брендан, замначальника отдела маркетинга.

— У него были темные волосы… и он был в джинсах. — Теперь, размышляя об этом происшествии, я понимаю, что плохо рассмотрела его лицо. Я была слишком потрясена случившимся и чересчур беспокоилась о том, сильно ли просвечивает моя промокшая блузка.

— А-а, ясно. — Она выдыхает и смотрит куда-то влево. — Если он был в джинсах, значит, он здесь не работает. Мистер Уэллс никогда не позволит человеку, одетому в джинсы, присутствовать в офисе. Наверное, это был какой-нибудь ремонтник, или торговец вразнос, или что-нибудь в этом роде.

— Да, но это неважно. Так получилось, все уже сделано. Мне даже все равно, кто он такой. — Я рассматриваю свое отражение, одергивая мокрую блузку, липнущую к телу.

— Ой, кстати, подождите здесь, никуда не уходите! Я сейчас вернусь. — Лилли разворачивается на каблуке, вылетает за дверь и полминуты спустя возвращается, неся в руках черный кардиган. — Я всегда держу его у себя в шкафу в кабинете. Уэллс круглый год врубает кондиционеры на полную мощность.

Я беру мягкий кашемировый кардиган.

— Вы уверены?

— Да, на сто процентов. Берите. — Лилли широко распахивает глаза.

— Вы поразительная девушка. Спасибо. Я потом отдам его в чистку и верну вам, как только смогу. — Я всовываю руки в рукава и застегиваю пуговицы. Испачканная эспрессо блузка под ним остается холодной и мокрой, но, по крайней мере, теперь ее не видно, и мне не придется мчаться домой, чтобы переодеться.

Я усвоила, что в любой ситуации важно находить нечто хорошее, даже если это кажется невозможным. Это единственный способ сохранять здравый рассудок в мире, где все постоянно идет не так.

— Ничего себе первый день, — говорю я, застегивая последнюю пуговицу.

— О, это ваш первый день? Я так и поняла, что вы новенькая, потому что раньше я вас не видела. По крайней мере, хуже уже вряд ли будет, верно? — Лилли залезает в сумочку и достает золотистый тюбик, потом наносит на губы слой помады — самого безупречного офисно-розового оттенка, какой я видела. Хотя я сомневаюсь, что на моих губах этот цвет выглядел бы и вполовину так же хорошо, учитывая, что мы с Лилли относимся к совершенно разным цветотипам. — Не хотите сегодня вечером выпить? Ну, то есть я знаю, что сегодня вторник, но это ваш первый день, и мне кажется, что нужно отметить его чем-нибудь приятным — если вы, конечно, не заняты.

Раш сказал, что вечером у него снова смена, и я ничего не планировала — кроме как заказать готовый ужин из какой-нибудь китайской кафешки. Рекламные листовки этих кафе прилеплены на магнитиках к боковой стенке холодильника в кухне брата. Но выпивка — это звучит куда заманчивее. И будет неплохо обзавестись здесь друзьями, раз уж мне предстоит провести в этом офисе месяц.

— Да, на самом деле было бы хорошо. Давайте, — отвечаю я.

Изумрудные глаза Лилли загораются, на губах появляется широкая улыбка.

— Отлично. Тут на углу есть бар с самым лучшим землянично-базиликовым мартини, какое вы пробовали в жизни. Встретимся у лифтов в пять?

Я киваю, и Лилли, цокая каблуками, проходит в одну из кабинок. Я в последний раз оглядываю себя в зеркале, убедившись, что пятна не видны, и направляюсь обратно к столу помощницы мистера Уэллса. Между телефонными звонками и исполнением приказов босса она ввела меня в курс дел — мне пришлось заполнить несколько бланков из отдела кадров, просмотреть получасовое видео о сексуальных домогательствах на рабочем месте (стандартная процедура, сказала она), после чего последовал пятнадцатиминутный перерыв. Именно тогда я приняла роковое решение взять и принести кофе со льдом из кофе-бара для работников, размещенного в холле.

— А, вот и вы, — говорит Марта, когда я сворачиваю за угол и подхожу к ее столу. — Я думала, что вы, наверное, заблудились.

У нее самые длинные ресницы, которые я когда-либо видела — я уверена, что они наращенные, но ей они к лицу. Они такие же блестящие и черные, как ее фирменные кожаные «лабутены».

— Прошу прощения. Некоторое время назад я налетела на кого-то и залила свою блузку кофе, поэтому…

Марта вскидывает наманикюренные руки, потом взволнованно сжимает их перед собой.

— Теперь все понятно! — восклицает она, нервно улыбаясь.

— Извините, кажется, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

Она машет рукой перед лицом, тихонько посмеиваясь.

— Несколько минут назад тут проходил Колдер, он сунул мне пятидесятидолларовую бумажку для «девушки с кофе». Я сначала не поняла, о чем он говорил…

— Колдер? — переспрашиваю я. Мой желудок сжимается так сильно, что внутри образуется холодная пустота.

— Колдер-младший, — поясняет она. — Мистер Уэллс называет его Ко-Джей. Честно говоря, не знаю, какое обращение он сам предпочитает…

Она покусывает нижнюю губу, хмуря брови.

— В общем, вот. — Марта кладет на свой стол новенькую банкноту в пятьдесят долларов. — Полагаю, это на химчистку.

— Не понимаю… — начинаю я, потом прикусываю язык. С чего он решил вдруг возместить мне ущерб — после того, как нахамил мне?

Марта моргает, рассматривая меня.

— Что вы не понимаете?

Я заставляю себя улыбнуться.

— Неважно. Надо сказать, я просто не знала, с кем столкнулась в коридоре.

— Это плохо. Я знаю, что мистер Уэллс хотел поскорее представить вас двоих друг другу, но, похоже, Колдер слишком спешил уйти отсюда. — Телефон на ее столе звонит, она многозначительно поднимает палец и отвечает на звонок. По телефону она говорит слащавым, почти материнским тоном. Она напоминает мне мою воспитательницу из детского сада в Риверсайде, хотя внешнего сходства, конечно, нет. Марта не носит косу, доходящую до поясницы, и от нее не пахнет пачули и шалфеем.

Завершив звонок, Марта смотрит на золотые часы, украшенные бриллиантами, у себя на запястье, потом снова обращает взгляд на меня.

— Осталось несколько минут до вашей личной встречи с мистером Уэллсом, — говорит она. — Если хотите, можете за это время выпить кофе.

— Спасибо, но нет, — отвечаю я. — Где я могу подождать?

Сегодня утром она упоминала что-то о моем личном кабинете, но, очевидно, пока он не готов: техники еще не установили для меня телефон и компьютер. Я не понимаю, почему ко мне относятся так, словно мне предстоит работать здесь длительное время. У меня есть собственный ноутбук, и мне не требуется другой телефон, кроме моего мобильника. И если в мои обязанности входит постоянное выполнение личных поручений в городе, то не понимаю, зачем мне вообще может понадобиться кабинет.

Марта указывает на несколько кожаных кресел, стоящих в углу, и я направляюсь туда, чтобы присесть. Кувшинчик с огуречной водой стоит сбоку от рядка аккуратно расставленных хрустальных стаканов. На стеклянном кофейном столике рядом со мной лежит стопка официальных журналов «Уэллс-Тех», на обложке красуется фото самого мистера Уэллса, рядом с заголовком: «Наследие, собранное почти за тридцать лет».

Я беру верхний экземпляр и листаю, пока не дохожу до соответствующей статьи о моем эксцентричном нанимателе.

Примерно тридцать лет назад Колдер Уэллс делал карьеру в одной из множества дистрибьюторских точек «Шевроле» в маленьком городке на севере штата Нью-Йорк, когда получение ссуды от его тестя изменило все…

— Аэрин? — Марта окликает меня из-за своего стола, и когда я поднимаю взгляд, одаривает меня теплой улыбкой. — Вас уже ждут.

Закрыв журнал, я кладу его поверх остальной стопки, потом поднимаюсь и провожу ладонью по юбке, разглаживая случайные морщинки. Откашлявшись, я расправляю плечи и направляюсь к двойным дверям в конце коридора, стены которого увешаны картинами, написанными маслом.

Человек, который украшает свой офис собственными портретами, вероятно, относится к наименее желательной для меня категории работодателей. Но он сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться, и я прилетела сюда ближайшим же рейсом, и все это время в глазах у меня прыгали долларовые значки.

Я стучу в дверь три раза, как это делала Марта. А потом еще раз негромко откашливаюсь.

— Входите, — раздается из-за двери несколько секунд спустя.

Я поворачиваю ручку тяжелой деревянной створки и вхожу в кабинет, стараясь не глазеть на вид, открывающийся из панорамных окон. Дневной свет вливается сквозь стекла, озаряя рабочий стол и подсвечивая фигуру сидящего за ним человека, придавая ему почти нереальный вид. Почти ангельский. Но когда я подхожу ближе, то вижу, что ничего ангельского в облике мистера Уэллса нет. Обычный старый и богатый манхэттенец белой расы в костюме с галстуком.

— Мисс Кин, я очень рад, что вы приехали, — говорит он, выходя из-за стола и протягивая правую руку. Морщины вокруг его глаз делаются глубже, ладонь у него мягкая, явно непривычная к физическому труду.

— У меня не было выбора, — отвечаю я, подмигивая. — Вы весьма убедительны, мистер Уэллс.

Он хмыкает, отпуская мою руку.

— Почему бы вам не присесть? — Он указывает на изумрудно-зеленый диван от «Честерфильд», стоящий в углу офиса между двумя пухлыми кожаными креслами: позади дивана высится книжный стеллаж, от пола до потолка.

Я сажусь в одно из кресел, и мистер Уэллс занимает место напротив меня.

— Как проходит ваш первый день здесь? Марта ввела вас в курс дела? — спрашивает он, но прежде, чем я успеваю ответить, добавляет: — Мне жаль, что у вас не было возможности встретиться с Колдером. Он был здесь некоторое время назад, но, к несчастью, у него есть другие дела, и он не смог задержаться надолго.

— На самом деле, мы встретились. — Я плотно ставлю ноги, голень к голени, и складываю руки на коленях, словно чопорная английская герцогиня.

Он склоняет голову набок.

— Встретились?

— Неофициально… мы столкнулись в коридоре. Я пролила кофе. Он сказал, что мне следовало смотреть, куда я иду.

Свет в глазах мистера Уэллса слегка тускнеет, он вздыхает.

— Прошу вашего прощения за это, мисс Кин.

— Вам не нужно извиняться за него.

— Ко-Джей… он несколько сложный человек. Упорный и мятежный. Боюсь, он унаследовал это от меня. — Мистер Уэллс дергает за лацкан своего пиджака и ерзает в кресле. Такое впечатление, что эта тема доставляет ему физический дискомфорт.

Так вот почему он платит мне такие деньги. Он знает, что это будет трудная работа, и хочет сделать все, чтобы у меня не было возможности отказаться.

— Давайте перейдем к делу, хорошо? — предлагаю я. — По моим догадкам, ваша с ним встреча сегодня утром имеет некоторое отношение к смене власти, верно? Он согласился принять руководство вашей компанией?

Мистер Уэллс смотрит мне в глаза, и складки под его подбородком становятся глубже, он хмурится.

— Официально он еще не согласился. Пока — нет. Он говорит, что ему нужно обдумать это, но я знаю своего сына. Он примет правильное решение, — после короткой заминки говорит мистер Уэллс и кивает. Его тон наводит меня на мысль о том, что он пытается убедить скорее не меня, а самого себя. — Я дал ему два варианта на выбор. Если он умен — а Ко-Джей чертовски умен, — он выберет правильный.

— А если не выберет?

— Я велю Лилли Тредуэлл выписать вам чек, а Марта забронирует вам билет на ближайший же рейс домой. — Теперь в его голосе звучит самоуверенная веселость, потом он кашляет, прикрывая рот морщинистым кулаком. — Я был для него не самым лучшим отцом. У него есть множество причин не желать этой должности, противиться визиту сюда. Но, не считая всего этого, я все еще остаюсь его отцом. И я знаю, что лучше для него, даже если он не желает этого признавать. А он не желает — по крайней мере, вслух.

Его складчатые веки на миг смыкаются, словно он о чем-то вспоминает, и несколько секунд мы сидим молча.

Мне почти жаль его.

Он явно продал когда-то свою душу, а теперь, когда его жизнь подошла к концу, оглядывается назад и пытается как-то уладить то, о чем жалеет больше всего — об отсутствии близких отношений с единственным сыном.

Может быть, я и не согласна с его жесткими методами, но могу найти в своей душе немного невысказанного сочувствия к его печали и отчаянию.

— Он вернется. — Мистер Уэллс выпячивает подбородок и кивает. — У меня нет сомнений. — Он обводит глазами кабинет и поднимает указательный палец. — Ваше присутствие благотворно повлияет на него, я это знаю. Вы — человек практичный. Ему необходимо нечто в этом роде. Он по натуре слегка хаотичен и не терпит ограничений, но ему нужна некоторая упорядоченность, некая повседневность. Именно это вы и сделаете. Вы будете следить за его распорядком, приучать его к организованности и покажете ему, что Корпоративная Америка — вовсе не седьмой круг ада.

Он говорит о своем сыне точно о каком-то маленьком дикаре, нуждающемся в приручении. Я могу следить за его распорядком. Но приучить его к практичности? Это за пределами моих возможностей.

— Я с радостью займусь расписанием его дел, мистер Уэллс, но если вы ожидаете, что я, так сказать, подрежу ему крылья, то боюсь, на это моей квалификации не хватит. — Я расправляю плечи, выпрямляю спину и высоко поднимаю голову.

— Я не прошу от вас ничего, кроме как быть самой собой, мисс Кин. — Его светлые глаза искрятся, он постукивает пальцами по подлокотнику зеленого дивана. — Я уже сказал вам: я знаю своего сына. И я знаю, что делаю. — Мистер Уэллс встает и поправляет свой красный атласный галстук. — Теперь прошу меня простить, мне нужно провести видеоконференцию. Я попрошу Марту чем-то занять вас, пока мы ждем, что мой сын соберется с мыслями. Обещаю вам, что это не займет много времени.

Я выхожу из кабинета и возвращаюсь к столу Марты в еще большем замешательстве, чем после первого разговора с мистером Уэллсом.

Полагаю, что он стал одним из самых успешных бизнесменов в истории нашего государства не только потому, что ему повезло. Он умен. Он убедителен. Он умеет красиво говорить. И он не принимает ответа «нет».

Колдер Уэллс-старший воплощает собой философию поговорки «Было бы желание, а способ найдется».

Просто я не понимаю, почему он выбрал меня в качестве этого способа.

Но, наверное, скоро узна́ю.