Соучастники

Уинни М. Ли, 2022

Сара Лай мечтала стать продюсером, но ее карьера в кино внезапно оборвалась. Теперь она преподает в небольшом университете и больше всего хочет забыть о своих юношеских амбициях, не сожалеть о прошлом и не винить себя. Но когда к ней обращается журналист, интересующийся подробностями ее работы с известным кинопродюсером Хьюго Нортом, Сара понимает, что больше не может молчать. Это ее последний шанс рассказать о случившемся и, быть может, добиться возмездия. Но когда она начинает делиться тайнами, которые скрывала столько лет, Сара понимает, что и ей есть в чем каяться. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Глава 5

— И каково это было — наконец-то работать в кино?

Сперва вяловато — я да Сильвия в этом необъятном индустриальном офисе. Но сложа руки мы не сидели. И года не прошло, как все завертелось.

Избавлю вас от подробностей. Мало кому есть дело до тягот жизни маленькой независимой продюсерской компании. Таких честолюбивых контор на планете сотни, и истории о том, как они возникают, развиваются и, как правило, умирают, интересны только тем, кто имеет к этому отношение.

Я без остатка посвятила себя компании; каждый ее маленький успех, каждый шаг вперед я ощущала как свой собственный. Да, в эти первые несколько месяцев я не получала зарплаты, а когда спросила Сильвию, не заключить ли нам что-то вроде договора, она замяла тему, словно это была пустая формальность. Главное — сама работа и справляюсь ли я. Я вовсю показывала, что всю душу вкладываю в возложенные на меня обязанности: отвечать на звонки, помнить, с кем у “Фаерфлая” дела, даже запирать и отпирать офис, — после того как через несколько недель стажировки мне вручили ключи. Я хотела участвовать в чуде создания фильма. И через эти простые, обыденные поручения я надеялась хоть чуть-чуть приблизиться к изучению этого волшебства.

Я жадно впитывала весь этот опыт, словно губка, попавшая в безбрежный океан. В мой первый день в “Фаерфлае” мне было поручено разобрать все сценарии, присланные Сильвии разными агентствами, написать черным маркером на срезе каждого сценария его название и разложить их по полкам так, чтобы названия были видны.

Я упивалась тем, что это — настоящие киносценарии, присланные большими, блестящими агентствами из своих сияющих стеклянных башен. Слова, которые однажды могут превратиться в движущиеся образы, проецируемые на экран на кинофестивале “Трайбека”, в канзасском мультиплексе, в далеком торговом центре в Японии, чтобы выжимать из толп посторонних людей смех, слезы, адреналин.

Меня подмывало днями напролет читать сценарии, но, к сожалению, в мои обязанности это не входило. Большинство этих сценариев, сложенных стопками и надписанных, были просто “шлаком”, присланным нам агентами или авторами в надежде, что мы ненароком их посмотрим и найдем в них какие-нибудь достоинства.

Нет, поначалу я была нужна для чисто административной работы. Разбирать, раскладывать, вести записи. Распечатывать сценарии, переплетать их и надписывать. Едва ли для этого требовалось образование Лиги плюща или даже просто университетский диплом. Я могла бы заниматься этим сразу после школы. Но я читала сценарии в обеденный перерыв или брала вечерами по нескольку штук и читала в экспрессе, возвращаясь во Флашинг. И через несколько месяцев я прочла почти все сценарии, что были в офисе, весь “шлак”. Большинство из них, как я поняла, не привлекли внимания потому, что были не очень хороши.

Существенные сценарии Сильвия упоминала после разговора с агентом или другим продюсером. Она пересылала мне письмо с характерно кратким указанием (“Пжлст распечатай и переплети мне, прочту”) — и я понимала, что в этом сценарии есть что-то такое, к чему нужно отнестись серьезно.

Как-то раз я совершила ошибку: сказала Сильвии, что прочла один сценарий. Она отбрила меня, резко и зло:

— Я не говорила, что тебе можно читать этот сценарий. Это конфиденциальное.

— Ох, простите.

Я была ошеломлена, не поняла, что сделала не так. Очевидно же, что если я распечатываю и переплетаю сценарий, то имею возможность его прочесть. Где логика? Но после этого я помалкивала. Я все равно читала поступавшие к нам сценарии, только Сильвии об этом не говорила.

Вот в чем хитрость работы помощником. Нужно сознавать границы своих обязанностей. Ты несешь ответственность за то-се, пятое-десятое, но явно выходить за эти рамки нельзя, как бы тебя ни распирало от усердия. И никогда нельзя раздражать начальника.

Примерно тогда же я прочла книгу о том, как работать помощником в Голливуде, и первое правило там было такое: незаметно сделать так, чтобы без тебя не могли обойтись. Как только твой начальник понимает, что он без тебя как без рук, тебе достается работа поинтереснее.

И вот однажды, после того как я каждую неделю сидела у Сильвии в офисе по сорок часов, отвечала на звонки, разбирала ее бумаги и ее онлайн-базу данных, встречала разных людей, приходящих на деловой обед, — после того как я заслужила ее доверие, после того как она заметила, что я могу пригодиться не только для простой административной работы, она попросила меня взглянуть на один сценарий. Он только что пришел от агента Зандера Шульца, и Сильвия обычным порядком потребовала распечатать его и переплести.

Сильвия часто поминала Зандера в разговорах. Мне стало любопытно, что за сценарий.

— Можно прочесть? — тихо спросила я.

Как ни в чем ни бывало Сильвия ответила:

— Читай, конечно. Скажи, что думаешь.

Наутро у меня были две страницы напечатанных заметок о сценарии, которые я прилежно писала в ночи на ноутбуке. Сейчас мы, все на своем виду повидавшие профи, можем посмеяться на тем, как я тогда выслуживалась. Но это не было ради того, чтобы произвести впечатление на начальницу или снискать ее расположение. Для меня это было ради чего-то большего. Дело было в любви к ремеслу, в страстном желании ему научиться, в желании внести какой-то свой весомый вклад и получить за это признание.

— Я думаю, что большинством из нас оно-то в конце концов и движет, нет?

Задавая этот риторический вопрос, я вскользь гляжу на Тома Галлагера. Но никакой приметной реакции не следует — лишь быстрый кивок.

Три месяца спустя я делала кое-что поинтереснее. Мне все равно приходилось заниматься всякой бюрократией — скучными мелочами, от которых хотелось выть с тоски (сортировкой чеков Сильвии, объяснениями по их поводу с бухгалтерией). Но в дополнение к заметкам о сценариях мне разрешили выступать с идеями насчет подбора актеров, разведывать перспективы финансирования, начерно составлять письма агентам и потенциальным сопродюсерам.

И, наконец, я получала что-то вроде зарплаты. На жизнь ее бы не хватало, реши я съехать с родительской квартиры во Флашинге. Но ее хватало на то, чтобы родители не в полный голос выражали недовольство моим выбором карьеры. Под конец года мне удалось отвратить ту драматическую беседу по душам, которую они, возможно, замышляли. Мы с Карен вздохнули с облегчением. Еще мне разрешили больше не работать в ресторане, не считая эпизодических смен по выходным.

Меж тем Сильвия удивила меня щедрым подарком: годовым членством в Кинообществе Линкольн-центра и стодолларовым подарочным сертификатом магазина “Сакс” на Пятой авеню — магазина, в котором я не раз оказывалась, но никогда ничего не покупала по причине ужасающих цен.

Купи что-нибудь симпатичное на зиму! Написала на сопроводительной открытке Сильвия своим изящным наклонным почерком.

Потрясенная этой нежданной благотворительностью, я дождалась послерождественских скидок и купила роскошный кашемировый шарф — ручная работа, крупное золотое плетение, — получавший комплименты везде, куда я в нем приходила. Я до сих пор его ношу.

Родителей впечатлила щедрость Сильвии. Я не сказала им, что видела финансовый отчет нашей компании: мои рождественские подарки записали в издержки.

Еще я была приглашена к Сильвии на ежегодный праздничный фуршет, состоявшийся холодным декабрьским вечером в ее доме в Верхнем Ист-Сайде. Я помогала ей составить список гостей и разослать около сотни приглашений при содействии ее десятилетней дочки Рейчел, которая радостно лизала и заклеивала конверты, сидя рядом со мной и болтая о последних прочитанных ею книгах. В составе гостей перемешались друзья Сильвии, ее знакомые, а также приятели из числа тех, с кем она вела дела: режиссеры и продюсеры, высокопоставленные рекламщики, актеры, пресс-агенты, фотографы, продакт-менеджеры. Познакомившись с этими профессионалами лично, я поразилась тому, как легко мне оказалось с ними говорить, как плавно текла беседа — особенно после того, как я выпила третий стакан ромового пунша.

— Вы, значит, правая рука Сильвии. Колумбийский университет заканчивали, верно? — спрашивали разные люди.

Я кивала с некоторой гордостью. Одно то, что я работала с Сильвией, утверждало меня в качестве человека, к мнению которого стоит прислушаться.

В толпе я мельком увидела Зандера Шульца, модного режиссера и фотографа, чьи рекламные ролики и музыкальные клипы Сильвия продюсировала последние несколько лет. Большую часть осени он пребывал в затяжном отпуске, совмещенном с несколькими фэшн-съемками на Бали, в Австралии и на островах Фиджи. Но вот он вернулся и был готов вплотную заняться сценарием, над которым работал.

Тем вечером он разок взглянул в мою сторону. Не думаю, что я ему запомнилась.

В наступившем году я впервые повстречалась с Зандером по-настоящему. До тех пор я часто слышала, как Сильвия поет дифирамбы его “поразительному визуальному стилю” и “интуиции рассказчика”. Я видела все, что он снял, читала сценарий, который он написал и по которому надеялся делать фильм, а Сильвия была бы продюсером. Сценарий был неплохой. Вполне захватывающий, но ничего выдающегося. Это мнение я оставила при себе.

Не знаю, чего я ожидала, но, когда Зандер вошел в наш пещерообразный офис, он показался мне обычным белым мужиком тридцати с лишним лет, не особенно высоким или приметным. Дорогие темные очки сидели на узком лбе. И все же это был первый режиссер, которого я наблюдала дольше пятнадцати минут, так что некий трепет я ощущала. Уж конечно, такие талант и успешность должны время от времени проглядывать — не все же время им скрываться из виду.

— Это тот Зандер Шульц, который потом получил “Золотой глобус” за…

— Да, тот самый.

Огрызаюсь: вдруг зло берет. Меня коробит одна мысль о Зандере с его “Золотым глобусом”.

— Я до этого дойду.

Том Галлагер поднимает брови и быстро пишет что-то в блокноте — возможно, отмечает мою вспышку.

Я велю себе успокоиться.

— Каково было с ним работать? — спрашивает Том.

Я слегка уклоняюсь от этого вопроса.

— У него было очень ясное представление о том, как все должно быть. И он не очень-то следовал советам и предложениям, которые этому противоречили.

Я замолкаю.

— Погодите. Дайте-ка я вам расскажу немного о режиссерах.

Это лекция, которую я всегда хотела прочесть своим студентам, но не делала этого из соображений благопристойности.

Какой у нас в голове стереотип режиссера? Вспыльчивый, зато наделенный особым видением мужчина в черном берете, кричащий: “Стоп! Снято!”

В действительности же на нем, скорее всего, окажется бейсболка, а снимает второй режиссер, но не будем пускаться в детали. Такое впечатление, что режиссеры-мужчины обладают исключительным правом быть вредными и требовательными, потому что от них этого ждут. (Случая поработать с женщиной-режиссером мне не представлялось, и это отдельная тема.)

Но спроси американскую публику, почему она идет на тот или иной фильм, и выяснится, что обычно не ради режиссера (если это не кто-то вроде Спилберга). Идет ради звезд: этих знакомых фотогеничных лиц на афише или в трейлере. Поэтому режиссеры, конечно, — это “художественный взгляд” и творческие силы, создающие фильм, но они зависят от известных актеров, без которых их фильмов не посмотрят. И, разумеется, имеет место зависть, когда актерам достаются все рекламные фотосъемки на красной ковровой дорожке, приглашения на ток-шоу, журнальные развороты.

Кинопроизводство работает на сложных миазмах самолюбий. Ведь режиссеры также сильно зависят от инвесторов, которые финансируют производство их фильмов (но инвесторы будут в этом заинтересованы лишь в том случае, если снимается кто-нибудь знаменитый). Частные же инвесторы — это особый вид. До искусства кинопроизводства им обычно дела мало, но они неплохо заработали, годами занимаясь, скажем, недвижимостью или ценными бумагами, и теперь воображают себя большими людьми в этой манкой, роскошной индустрии.

Теперь берем это месиво самолюбий и добавляем туда продюсера… Ну, продюсер — это человек, по-настоящему ответственный за появление фильма на свет. Но до продюсера никому никогда нет дела. Мы — те безымянные сущности, что выходят из толпы лишь для того, чтобы раз в году получить “Оскара” за лучший фильм, а затем исчезают снова. Никто не идет смотреть фильм ради того, кто этот фильм продюсировал.

Вот и возникает напряжение: кто чье самолюбие тешит, кто считает себя более всего ответственным за успех фильма и кто получает признание за свой вклад. Полный бардак.

— А что стажеры с ассистентами? — спрашивает Том Галлагер.

Этим самолюбия не полагается. Мы там на последнем месте. Беречь нас никто не будет.

Но ничего из этого я не знала, когда тем днем впервые наблюдала Зандера Шульца у нас в офисе. Он развалился на диване и рассуждал о потенциальных инвесторах и актерах для своего фильма под названием “Твердая холодная синева”. Зандер сидел спокойно, в полном телесном благополучии, почти не шевелясь, как будто не желал тратить силы на мелкие, необязательные движения. В мою сторону он не взглянул ни разу, разговаривал только с Сильвией.

— Я тут на днях завел речь о фильме с агентом Хоакина Феникса…

— Зандер, все по порядку, — заговорила Сильвия. — Мы еще не до конца с финансированием разобрались, об исполнителях думать рано.

— Ну так разберись, — твердо сказал Зандер. И все: одно-единственное распоряжение.

Повисло молчание; я знай раскладывала бумаги, делая вид, будто не слушаю. До того момента за несколько месяцев в “Фаерфлае” я видела, что люди на встречах держатся с Сильвией не иначе как любезно, а то и почтительно. Ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь давал команду ей, брал ее в оборот.

— Зандер, я так не смогу. — Сильвия была непреклонна. — Ты знаешь, как это делается. Встречи, встречи, встречи — а толку от этих встреч больше, если на них присутствуешь ты. Поскольку именно ты собираешься этот фильм снимать.

В ее голосе зазвучала едва различимая нотка недовольства.

— Я знаю, — сказал Зандер. Прозвучало это так, словно смысл сказанного Сильвией он пропустил мимо ушей.

Во время этого обмена репликами я подняла на них глаза. Зандер заметил, что я на него смотрю, и его взгляд стал изучающим. Потом он, и бровью не поведя, повернулся к Сильвии.

— И сколько, ты думаешь, это займет?

— Понятия не имею, такие вещи непредсказуемы… — начала Сильвия.

— Ну, всю жизнь я ждать не могу, меня эти клипы просят снимать, а еще галерея эта капает на мозги насчет возможной выставки.

— Тебе придется найти время для встреч, если ты хочешь, чтобы с фильмом что-нибудь вышло, — тут Сильвия, которая была старше Зандера на двадцать лет, взяла материнский и в то же время наставительный тон.

— А не твое ли это дело? И Андреа?

Андреа была агентом Зандера и занимала большой светлый офис несколькими кварталами дальше от центра.

— Если ты хочешь, чтобы вписалась Андреа, тебе нужно им подыграть. Прояви интерес к какому-нибудь другому проекту, с которым они носятся. Ты прочел сценарии, которые она тебе давала?

Зандер ответил не сразу. Он проглотил свой кофе. Снова осмотрел комнату и остановил взгляд на мне.

— Привет, — сказал он, повысив голос.

— Это Сара, — напомнила ему Сильвия. — Она тут с лета работает.

— Привет, Сара.

Я подняла голову, удивленная тем, что ко мне обратились. Чувствовала, что щеки у меня горят — отчего? Оттого, что меня за человека признали?

— Здрасьте, — сказала я нерешительно.

— Читала эти сценарии? — Зандер указал на три сценария, которые Сильвия перед ним положила. “Время закрытия”. “Серьезные меры”. “Скрытый оттенок злости”.

Я взглянула на Сильвию, не зная, стоит ли объявлять, сколько сценариев я читала. Но она тоже ждала моего ответа — не без любопытства.

— Да, на прошлой неделе прочла, — сказала я.

Зандер поднял брови, как будто был впечатлен, посмотрел на Сильвию.

— Ого, — сказал он мне. — Ты, наверное, очень читать любишь?

Не знаю, что он имел в виду. Что я китаянка, следовательно, ботаник, следовательно, много читаю? Или просто что… я люблю читать?

А это, разумеется, правда.

— Ну да, — ответила я.

— Они лучше моего сценария? — спросил он.

Меня поразило, что он спросил меня об этом напрямую. Был ли это риторический вопрос? Положа руку на сердце, его сценарий, “Твердая холодная синева”, был довольно увлекательным, но ничем не более примечательным, чем три им упомянутых. Но говорить ему этого я не собиралась. К тому же я читала сценарии всего несколько месяцев. У меня не было уверенности, что мое мнение на этом этапе много значит.

— Нет, — соврала я. — Ваш мне кажется более оригинальным.

Зандер довольно кивнул:

— Хороший ответ. Видишь? — Он повернулся к Сильвии. — Не буду я снимать по чужому сценарию. Только по своему. Так что давай, ищи финансирование. Потому что тратить свое время на его поиски я больше не хочу.

Лицо Сильвии было непроницаемой маской.

— Но ты же хотя бы прочтешь три этих сценария, да? Нам надо показать твоему агентству, что мы готовы к сотрудничеству.

Зандер, кажется, ее вопрос проигнорировал.

— Эй, Сандра, — он щелкнул в мою сторону пальцами; его лицо озарила новая идея. — Тебя же так зовут, да?

— Сара, — поправила я.

— Сара, какой у тебя любимый фильм Полански? — осведомился он, вдруг посерьезнев.

На секунду я запаниковала. Но вообще-то ответ был очевиден.

— М-м, “Отвращение”, — выпалила я.

Зандер осклабился. Я впервые увидела, как он улыбается.

— Недурной выбор.

Щелкнул снова.

— А Кубрика любимый?

Фильмография Кубрика пронеслась у меня перед глазами, все такое разное — кажется, невозможно выбрать.

— “Тропы славы”, — сказала я наконец.

Зандер отреагировал удивленно.

— Ух ты, глядите-ка. Пуристка.

— А вы что думали, “Космическую одиссею” назову? — саркастически спросила я.

— “Космическую одиссею” только дилетанты называют. — Зандер подмигнул мне. Я внутренне засияла; проверку я, похоже, прошла.

— Сара, у тебя будет время сегодня вечером написать на эти три сценария короткий отзыв?

От потрясения у меня глаза полезли на лоб. Он просит меня отрецензировать эти сценарии для него? Вместо него?

— М-м, как бы да, — беспомощно промямлила я. Придется еще раз пройтись по сценариям — а это часа два, — прежде чем начинать писать… Засижусь за полночь, даже если начну в поезде по пути домой.

— Можно будет получить комментарии к ним завтра утром?

— М-мм… — Я была олененком в свете фар, не понимала, что сулит мне ослепительное сияние передо мной: переход на высший уровень бытия или кровавую, мучительную гибель.

Я взглянула на Сильвию, а та сердито посмотрела на Зандера.

— Да что ж такое, Зандер. Ты настолько обленился?

— Я не ленюсь. Я просто… действую практично. Я не хочу снимать по этим сценариям, а Сара хочет учиться. Это ведь чистая формальность, так? От того, что я их прочту, никому ни горячо, ни холодно.

— Да, но Сара — не ты.

— Ну, понятное дело, — Зандер ухмыльнулся этой очевидности. — Но ты ведь на ее заметки полагаешься, да?

— Конечно… — Взгляд Сильвии смягчился и нашел меня. К тому времени она регулярно просила меня рецензировать приходившие к нам сценарии. — У Сары со сценариями ладится.

— А за что же мы ей тогда платим, как не за то, чтобы для меня сценарии читать? — закончил свою мысль Зандер.

Потом тихонько добавил:

— Мы же ей платим, правда?

Эти слова меня больше позабавили, чем задели. Я подала голос.

— Я справлюсь, — громко сказала я. — И да, мне платят.

Они разом повернули ко мне головы; брови у них были подняты высоко, как у марионеток. На лице Сильвии — облегчение.

— Я смогу прочесть три сценария, — заверила их я. — И о каждом сделать заметки. С удовольствием.

— Уверена? — спросила Сильвия. Ни в моих способностях, ни в моей готовности она не сомневалась. Беспокойство в ее голосе было связано с другим — с едва заметным сдвигом взаимодействия, с шажком из-под задуманного ею контроля.

Я пожала плечами.

— Да вы же меня знаете. Люблю сценарии читать.

Зандер просиял от своей находчивости.

— Ну надо же. Вот умница.

Я часто слышала, как он говорит женщинам эти слова, сыпет ими, словно видавшими виды монетами. Но по-своему они действовали. Мотнув в мою сторону головой, он одобрительно посмотрел на Сильвию.

— Я смотрю, она ко двору пришлась.

Вот так вот я и познакомилась с Зандером Шульцем.