Комедия ошибок

Уильям Шекспир, 1591

«Комедия ошибок» – одна из первых и самых известных комедий великого английского драматурга Вильяма Шекспира. Комедия повествует о забавных приключениях братьев-близнецов и их слуг, по иронии судьбы также близнецов.

Действие второе

Сцена первая

Дом Антифола Эфесского. Входят Адриана и Люциана.

Адриана

Нет, не идут ни муж мой, ни слуга,

Которого за ним я так поспешно

Отправила. Теперь уж два часа,

Наверно, есть.

Люциана

Быть может, пригласили

Его к себе знакомые купцы —

И прямо он пошел обедать с рынка.

Советую, любезная сестра,

Сесть без него за стол и быть спокойной.

Мужчина ведь властитель над своей

Свободою; его ж властитель — время,

И, времени послушный, он идет

Туда, сюда. Поэтому, сестрица,

Тревожиться не следует тебе.

Адриана

Зачем же больше им, чем нам, дана свобода?

Люциана

Да потому, что их дела такого рода:

Всегда вне дома.

Адриана

Да, но если б он узнал,

Что я так действую, наверно б злиться стал.

Люциана

О, знай, что, как узда, тобой он управляет.

Адриана

Зануздывать себя осел лишь позволяет.

Люциана

Но волю буйную несчастье плетью бьет.

Все то, что видит глаз небесный, что живет

В морях и в воздухе, и на земле — все в рамки

Свои заключено; самцам покорны самки

Зверей и рыб, и птиц. И этого всего

Властитель — человек, в ком больше божество

Себя явило — он, владыка над землею

И над свободною пучиною морскою,

Стоящий по уму и по душе своей

Гораздо выше рыб, пернатых и зверей,

Он также властелин и над своей женою,

И потому должна ты быть его слугою.

Адриана

Но замуж ты идти не хочешь оттого,

Что рабства этого боишься.

Люциана

Не его

Страшусь я, а забот супружеского ложа.

Адриана

Но, если б замужем была ты, верно, все же

Хоть маленькую власть хотела бы иметь?

Люциана

Я, прежде чем любить, училась бы терпеть.

Адриана

А если б загулял твой муж?

Люциана

Я терпеливо

Ждала бы, чтоб домой вернулся он.

Адриана

Не диво

Иметь терпение, когда ничем оно

Не растревожено; совсем немудрено

Быть кроткой, если нет причины быть иною.

Когда вопит бедняк, истерзанный бедою,

Мы требуем всегда, чтобы он замолчал;

Но, если бы нести случилось нам самим

Такое ж бремя мук, мы так же бы кричали.

Вот так и ты теперь, не знавшая печали

От мужа скверного, мне хочешь пособить,

Советуя с беспомощным терпеньем все сносить.

А нанеси тебе такое оскорбленье,

Конечно, прогнала б ты глупое терпенье.

Люциана

Когда-нибудь решусь я это испытать.

Но вот и твой слуга: недолго мужа ждать.

Входит Дромио Эфесский.

Адриана

Ну что, идет твой господин-медлитель?

Дромио Эфесский

Он-то не идет, а вот я так от него насилу ушел, и мои оба уха могут засвидетельствовать вам это.

Адриана

Скажи скорей, ты говорил с ним? Знаешь

Намеренье его?

Дромио Эфесский

О да, о да!

Он на ушах моих отметил это

Намеренье. Проклятая рука!

Я ничего решительно не понял.

Люциана

Разве он говорил так темно, что ты не мог понять его?

Дромио Эфесский

Нет, он делал такие ясные ударения к своим словам, что я слишком хорошо чувствовал эти ударения; но вместе с тем слова его были так темны, что я решительно ничего не понял.

Адриана

Но говори — идет ли он домой?

Он, кажется, старается усердно

Приятным быть своей жене.

Дромио Эфесский

Скажу

Я вот что вам: мой барин, несомненно,

Взбесился, как рогатый…

Адриана

Негодяй!

Как смел ты мне сказать “рогатый”?

Дромио Эфесский

То есть,

Не так, как муж рогатый — но совсем

Взбесился он. Когда просить я начал

Его домой, к обеду — у меня

Потребовал он тысячу дукатов.

Я говорю: “Пора идти обедать!”

Он говорит: “Где золото мое?”

Я говорю: “Все блюда подгорели!”

Он говорит: “Где золото мое?”

Я говорю: “Пожалуйте скорее!”

Он говорит: “Где золото мое?

Где тысяча дукатов, плут негодный?”

Я говорю: “Сгорит ваш поросенок!”

Он говорит: “Где золото мое?”

Я говорю: “Да госпожой моею…” —

“Повесься с ней! Не знаю никакой

Я госпожи. Черт с госпожой твоею!”

Люциана

Кто это говорит?

Дромио Эфесский

Он говорит,

Мой господин. “Я, — говорит, — не знаю

Ни госпожи, ни дома, ни жены!”

И вот таким манером порученье,

Что должен был исполнить мой язык,

Я на плечах моих вам доставляю

Благодаря ему; да, по плечам

Отколотил меня он в заключенье.

Адриана

Ступай опять, негодный, и веди

Его домой.

Дромио Эфесский

Идти опять и снова

Прибитым быть? Нет, Бога ради, я

Прошу послать кого-нибудь другого.

Адриана

Ступай сейчас, бездельник, иль тебе

Я проломлю башку крестообразно.

Дромио Эфесский

Ну да, а он крест этот освятит

Пощечинами новыми — и выйдет

Святою голова моя у вас.

Адриана

Вон, говорят, болтливый олух! Живо

Веди его домой.

Дромио Эфесский

Ужели я

Так кругл для вас, что можете вы мною

Туда, сюда, как мячиком, швырять?

Вы гоните отсюда, он оттуда;

Коль этак долго мне придется вам служить,

То кожею меня вам следует обшить.^[9]

Уходит.

Люциана

Как гнев твое лицо обезобразил скверно!

Адриана

Он веселится там с любовницами, верно,

Меж тем как по одном веселом взгляде я

Здесь жадно так томлюсь. Коль красота моя

С несчастных щек моих унесена годами —

Он в этом виноват. Коль скуку лишь словами

Могу я наводить, коль ум мой отупел

И далеко не так, как прежде, быстр и смел —

Он обращением суровым и холодным,

Как мрамор, притупил все это. Если ярким

Нарядом сердце в нем другие шевелят,

Как господин моих всех денег, виноват

И в этом также он. Все эти разрушенья,

Что испытала я, — его произведенья.

Лишь он в том виноват, что подурнела я!

Пусть солнечный свой взгляд он кинет — и моя

Увядшая краса воскреснет очень скоро,

Но, как дикарь-олень, он рвется из забора

И кормится, увы, вне дома! Для него

Я, бедная, давно не значу ничего.

Люциана

О, ревность злейшая, самой себе мученье!

Фи, прогони ее!

Адриана

Такое оскорбленье

Не больно лишь одним бесчувственным глупцам.

Я знаю, нравятся теперь его глазам

Другие женщины, иначе как случиться

Могло б, что он не здесь?

Ты знаешь ведь, сестрица,

Он обещал мне цепь. О, если бы забыл

Он про нее одну, но только б не бежал

От ложа своего! Теперь я вижу ясно,

Что камень дорогой, оправленный прекрасно,

И тот теряет блеск, и золото — оно,

Столь долго прочное, — испортиться должно

От тренья частого, и точно так же губят

Людей разврат и ложь. О, если уж не любит

Он красоту мою — слезами я сотру

Остатки все ее, и, плача, я умру!

Люциана

О, сколько глупых я встречаю между нами,

У дикой ревности покорными слугами!

Уходят.

Сцена вторая

Площадь. Входит Антифол Сиракузский.

Антифол Сиракузский

Все золото, что Дромио я отдал,

В сохранности в гостинице лежит,

А верный шут отыскивать куда-то

Меня пошел. По моему расчету

И по словам хозяина, не мог

Я Дромио увидеть с той минуты,

Как в первый раз послал его домой.

А вот и он.

Входит Дромио Сиракузский.

Антифол Сиракузский

Ну, что, прошла веселость,

Почтеннейший? Пожалуй, начинай

Опять шутить, коли побои любишь.

Не знаешь ты “Центавра”? От меня

Ты золота не получал? Ты послан

От госпожи твоей, чтобы меня

Позвать домой обедать? Квартирую

Я в “Фениксе”? Ты, верно, был совсем

Помешанный, когда так бестолково

Мне отвечал.

Дромио Сиракузский

Я отвечал? Когда ж

Я говорил вам это?

Антифол Сиракузский

Да не больше,

Как с полчаса назад, и вот как раз

На этом самом месте.

Дромио Сиракузский

С той минуты,

Как с деньгами послали вы меня

Домой, в “Центавр”, я вас в глаза не видел.

Антифол Сиракузский

Ты говорил, бездельник, что тебе

Не отдавал я золота, и только

Про госпожу твою и про обед

Мне толковал. Я дал тебе, надеюсь,

Почувствовать, как это не пришлось

Мне по сердцу.

Дромио Сиракузский

Я очень рад, что вижу

Веселым вас. Что значит эта шутка?

Пожалуйста, скажите, господин.

Антифол Сиракузский

Опять, опять ты мне в лицо смеешься.

По-твоему, шучу я? Вот тебе!

А вот еще!

(Бьет его.)

Дромио Сиракузский

Постойте, Бога ради!

Уж чересчур серьезно стали вы

Со мной шутить. За что побои эти?

Антифол Сиракузский

Из-за того, что иногда с тобой

Я, как с шутом, по дружески болтаю,

Нахально ты смеешься над моей

Любезностью и дерзко нарушаешь

Серьезные минуты. В те часы,

Когда сияет солнце, могут мошки

Проказничать — но по щелям они

Пусть прячутся, чуть только скроет солнце

Свои лучи. Когда желаешь ты

Шутить со мной, то изучи сначала

Мое лицо и с ним сообразуй

Свои слова; не то методу эту

В твой медный лоб я скоро вколочу.

Дромио Сиракузский

Вы называете мой лоб медным? Я бы желал, чтоб он был просто лоб как лоб, лишь бы вы не колотили. Но если вы не прекратите побоев, мне, действительно, надо будет добыть себе медную голову, иначе мой мозг вывалится на плечи. Однако скажите, сделайте милость, за что я отколочен?

Антифол Сиракузский

Ты не знаешь?

Дромио Сиракузский

Ничего не знаю; знаю только, что отколочен.

Антифол Сиракузский

И хочешь, чтобы я тебе сказал за что?

Дромио Сиракузский

Да, за что и почему? Ведь, говорят, что всякое “почему” имеет свое “потому что”.

Антифол Сиракузский

Ну, так за то, во-первых, что трунил

Ты надо мной; а дальше — потому что

Вторично ты за то же принялся.

Дромио Сиракузский

Ну, был ли кто-нибудь колочен так некстати?

В причинах ваших всех ни смысла нет, ни стати.

Покорнейше благодарю вас.

Антифол Сиракузский

Ты

Меня благодаришь? За что же это?

Дромио Сиракузский

Да за то, что вы дали мне кое-что за ничто.

Антифол Сиракузский

В следующий раз я вознагражу тебя: за кое-что не дам ничего. Однако скажи, не пора ли обедать?

Дромио Сиракузский

Нет, не пора; я полагаю, что мясу еще не достает того, что я получил.

Антифол Сиракузский

Чего же это, если позволите узнать?

Дромио Сиракузский

Оно не достаточно бито.

Антифол Сиракузский

Стало быть, оно будет твердо и сухо.

Дромио Сиракузский

А если это так, то я вас попрошу не кушать его.

Антифол Сиракузский

По какой причине?

Дромио Сиракузский

Да вы рассердитесь, что оно не бито как следует, и станете бить меня.

Антифол Сиракузский

Что ж делать? Учись шутить вовремя. Для всего есть свое время.

Дромио Сиракузский

Это мнение я опровергнул бы, прежде чем вы так сильно разгневались.

Антифол Сиракузский

Каким доводом?

Дромио Сиракузский

Доводом столь же ясным, как ясен лысый череп самого старика Времени.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

«То кожею меня вам следует обшить». — Мяч во времена Шекспира набивался шерстью или паклей и обшивался кожей.