На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927

Уильям Миллер, 1923

Книга авторитетного английского историка-востоковеда Уильяма Миллера представляет собой исчерпывающее изложение истории последних полутора столетий Османской империи, причин ее падения, а также освободительных движений, охвативших европейские владения Блистательной Порты. Автор детально описывает восстания сербов 1804–1817 гг., войну Греции за независимость, Крымскую кампанию и объединение Дунайских княжеств. Особое внимание историк уделяет освещению Балканского кризиса 1875–1878 гг., который, наряду с приходом к власти младотурок и утратой большей части территорий, привел к разделу Османской империи и провозглашению ряда независимых государств в Юго-Восточной Европе и на Ближнем Востоке. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 4. Предисловие к греческой независимости (1815–1821)

Европейские договоры 1815 года касались только тех греков, которые жили на островах, до 1797 года входивших во владения Венецианской республики. После этого, если исключить тот короткий период, когда они принадлежали Венеции, а потом на короткое время стали частью Республики Семи Островов, они находились под властью Франции. После этого острова, один за другим, стали переходить во владения англичан. По конвенции от 5 ноября 1815 года острова Корфу (Керкира), Кефалония (Кефалиния), Занте (Закинф), Айия-Мавра (Лефкас), Итака, Сериго (Китира) и Пакси, вместе с зависимыми от них мелким островками, образовали Соединенные штаты Ионических островов под протекторатом английского короля Георга III и его преемников. Согласно этому договору, главой этих островов король должен был назначить «лорда верховного комиссионера» из числа местных жителей. Этот лорд должен был созвать Законодательную ассамблею для выработки проекта новой конституции. До ее созыва в силе оставались прежние конституционные нормы.

Южные острова Ионического архипелага уже привыкли к справедливому, хотя и самодержавному, правлению сэра Хадсона Лоу, будущего тюремщика Наполеона. Среди жителей Корфу большой популярностью пользовался Джеймс Кемпбелл, которому французский комендант в 1814 году сдал остров Корфу, и они обратились к британскому правительству с просьбой назначить его первым «лордом верховным комиссионером». Однако к ним был прислан Томас Мейтленд, брат лорда Лодердейла, служивший до этого губернатором Мальты. Жители этого острова за деспотический характер прозвали его «королем Томом». Назначение этого человека оказалось неудачным, ибо первый «лорд верховный комиссионер», будучи способным и честным человеком, проявил себя совершеннейшим солдафоном. Внешне он был похож на бульдога; его язык поразил элегантных жителей Ионических островов своей грубостью, а любовь к попойкам вызывала у корфиотов, не склонных к пьянству, глубокое отвращение.

Тем не менее Семь Островов встретили новый порядок с радостью. Кефалония (Кефалиния) назвала Мейтленда «новым Аристидом», а ионический храм на Корфу (Керкире) и архитектурные памятники на других островах до сих пор напоминают о правлении этого великодушного аристократа, которому, по странному капризу судьбы, была вверена власть над поэтическими государствами Одиссея и Алкиноя.

Томас Мейтленд, приехавший к новому месту службы в 1816 году, на основе своих наблюдений и личного темперамента пришел к выводу, что жители Ионических островов еще не готовы самостоятельно управлять своими собственными делами. Он решил, раз ему поручили даровать им конституцию, наградить их подобием свободных институтов, которые напоминали таковые лишь с внешней стороны. Он назначил «Первичный совет» из одиннадцати местных жителей, которым должен был руководить барон Эммануэль Теотокис. Этому совету было поручено созвать Учредительное собрание для выработки конституции. Теотокис был выходцем из знаменитой корфиотской семьи, которая, в лице его дяди, дала стране человека, входившего в группу лиц, занявшихся возрождением греческого языка, а также президента сената Республики Семи Островов, которым был его отец. Как патриот Греции и преданный друг Великобритании, барон Теотокис был просто создан для этого поста.

Вскоре Учредительное собрание в составе сорока человек было сформировано. Из них одиннадцать человек были членами Первичного совета, а остальные были избраны жителями островов из двойного списка кандидатов, представленного этим советом. Благодаря этой схеме, которая была создана русским послом на Ионических островах в 1803 году и позаимствована Мейтлендом, верховный комиссионер смог создать Первичный совет, которому было поручено составить проект конституции. Она была единогласно принята 2 мая 1817 года. Согласно этому документу, на островах был создан двухпалатный орган: Законодательная ассамблея, состоявшая из одиннадцати постоянных членов и двадцати девяти членов, выбранных по той же схеме, что и депутаты Учредительного собрания. Помимо этого, создавался сенат из шести членов, из которых четверо представляли самые крупные острова, а один представлял три более мелких острова (его избирали по очереди). Сенаторы избирались из числа депутатов Учредительного собрания; на их решения верховный комиссионер мог налагать вето. Шестой член сената, или президент, назначался сувереном из числа ионических дворян с одобрения верховного комиссионера.

Депутаты обеих палат получали заработную плату и компенсацию расходов на проезд; они служили пять лет, а президент сената должен был переизбираться каждые два с половиной года. Этот чиновник, которого могли переизбрать, получал, в качестве компенсации, титул высочество; ему обязаны были отдавать воинские почести, поскольку он являлся самым значимым человеком в Ионическом государстве после верховного комиссионера. Впрочем, его назначение и отстранение от должности зависело от этого комиссионера. Правом созывать ассамблею на внеочередную сессию (обычно она собиралась 1 марта каждого года), а также советовать британской короне распустить ее обладал лишь верховный комиссионер; таким образом, вся полнота власти принадлежала ему.

На других шести островах его представляли «резиденты», а сенат назначал своих «регентов» из числа местных жителей. Эти кандидатуры тоже должны были быть одобрены верховным комиссионером. «Регенты» должны были к тому же получать одобрение своих действий у «резидентов». Местные муниципальные советы, представителями которых были «регенты», избирались открытым голосованием.

Сенат также избирал, с согласия верховного комиссионера, двух ионических членов Высшего совета юстиции, в который английский король назначал двух британских судей. Верховный комиссионер и президент сената тоже были членами этого суда.

Без согласия сената и верховного комиссионера не могло печататься ни одно издание, за исключением правительственных. Первый номер официальной «Газеты республики Ионических островов» вышел на острове Занте (Закинф) в 1810 году под слегка измененным названием. Позже ее редакция была переведена на остров Корфу (Керкира); долгое время это была единственная газета во всей Ионии.

Долгие годы она издавалась только на итальянском языке, и, хотя греческая церковь и греческий язык были объявлены господствующими, в полиции, санитарных учреждениях и в почтовых отделениях использовался только английский, а в юридических учреждениях — итальянский (до 1849 г.). Родной греческий язык стал обязательным только в 1852 году. Такой была система управления Ионическими островами в течение 30 лет.

Ионическая конституция 1817 года, хотя и кажется нам совсем не либеральной, была детищем своей эпохи, и судить о ней следует по ее результатам. Ионические острова в течение предыдущих 20 лет были предметом постоянных раздоров и более всего другого нуждались в отдыхе и справедливом отправлении законов. Мейтленд сделал право участия в выборах привилегией дворянства, а крестьянам он помог тем, что запретил ростовщичество, которое превращало их в рабов. Кроме того, он поощрял продажу земель и организовал строительство тех великолепных дорог, которые стали лучшим памятником британскому правлению. Но он совершил ошибку, запретив народу участвовать в выборах, ибо это привело к междоусобицам и породило у людей страх.

Полагая, что хорошо оплачиваемые чиновники реже подвергаются искушениям, он повысил оплату людям, занимавшим высокие посты, и специально создал множество разных учреждений, чтобы дать работу местным жителям; однако все профессии, кроме церковных, юридических и медицинских, были для них недоступны, а коммерция их не привлекала. Создание орденов Святого Михаила и Святого Георгия, а также присвоение высокопарных эпитетов сенаторам и депутатам удовлетворило любовь жителей Ионических островов к титулам, поэтому дворяне, особенно заседавшие в правительстве, сделались верными защитниками британского протектората.

Вскоре, однако, случилось событие, которое породило сильную неприязнь к британцам и до сих пор вспоминается в греческих землях как огромная ошибка британской политики. Согласно русско-турецкой конвенции от 21 марта 1800 года, Турция получила бывшие континентальные владения Ионических островов при условии, что она будет соблюдать их древние привилегии, а более поздняя конвенция, которая поместила эти владения под британский протекторат, сделала специальную ссылку на это условие. К тому времени все четыре континентальных владения, за исключением Парги, достались Али-паше Янинскому. На Парге, однако, был размещен, по приказу Наполеона, французский гарнизон — когда в 1807 году Ионические острова стали французскими. Это произошло потому, что договор 1800 года был аннулирован из-за нарушения Али-пашой условий, которые гарантировали сохранение древних привилегий бывшим владениям Венеции.

Это соглашение выполнялось французами до 22 марта 1814 года, когда Чарлз Гордон, британский комендант острова Пакси, расположенного рядом с Паргой, занял Паргу по просьбе его обитателей, опасавшихся, что французы передадут его Али-паше. Жители Парги верили в то, что их просьба включить их земли в состав Ионических островов, как это было во времена венецианцев, будет уважена. Правитель-регент одобрил оккупацию Парги; сюда был прислан британский офицер; казалось, что они, подобно жителям Ионических островов, будут рады, что попали под защиту британской короны. Турция, однако, потребовала, чтобы условия договора 1800 года были выполнены, и Томас Мейтленд, который заявил, что никаких «уверений в более тесной связи» во время оккупации 1814 года сделано не было, решил Паргу отдать. К тому же он подсчитал, что удержание этого места будет ежегодно обходиться Англии в 50 000 фунтов стерлингов. Пусть его забирает Турция, решил он.

Соответственно, в начале 1817 года подполковник де Боссе, швейцарский офицер на британской службе, был отправлен на Паргу, чтобы подготовить местных жителей к тому, что их город перейдет под власть султана. Кроме того, он должен был сообщить всем, кто пожелает его покинуть, о компенсации, которую они получат за потерю своих домов и имущества, а также о том, что переезд на Ионические острова будет им оплачен. Все жители единодушно решили покинуть свой родной дом, не желая становиться подданными султана, ибо хорошо знали о том, как жестоко турецкий паша в Янине обходится с местными жителями. Однако разногласия в оценке имущества заставили их надолго отложить свой отъезд. Владельцы оценили свое имущество в 600 тысяч фунтов стерлингов, члены турецкой комиссии — лишь в 56 756 фунтов; оценщики с острова Корфу, ориентируясь на цены Корфу, в 280 тысяч. Мейтленд приказал уменьшить эту сумму на одну треть, поскольку собственность находилась на континенте, и еще на треть, объяснив это тем, что оплата будет производиться наличными. Он сообщил жителям Парги, что они получат не более 150 тысяч. Тогда бездомное население Парги, за исключением двух семей, выкопало из могил кости своих предков, сожгло их и покинуло остров, и 10 мая «Юнион Джек» (английский флаг) был заменен турецким. Так прекратила свое существование последняя свободная греческая коммуна.

Однако, прибыв на Корфу (Керкиру), переселенцы обнаружили, что в их компенсациях были сделаны новые вычеты. Али-паша Янинский предложил Мейтленду получить всю сумму в обесцененных монетах; Мейтленд вычел еще 8 тысяч фунтов, собираясь выдать переселенцам 142 тысячи; из этой же суммы он взял себе еще один процент за фрахтование судов, а также в качестве комиссии. Однако жители Парги отказались принять это решение. Тогда правительство пообещало построить для них храм; помимо этого, беженцам были предоставлены бесплатные дома в пригороде города Корфу (Керкира) Мандучио, где до сих пор проживают их потомки. В гарнизонной церкви города Корфу (Керкира) можно увидеть священные картины и мебель, которые были помещены сюда на хранение до тех пор, пока старые дома не станут снова «свободными». Теперь, когда этот день, давно обещанный, но постоянно отодвигаемый, наконец наступил, сдача Парги, проклятая в итальянских стихах Берчета, а с еще большей силой — в знаменитой греческой балладе, не перестает терзать сердца людей высокого духа. Эти люди никогда не простят британцам того, что они отдали их очаги и алтари туркам, пусть даже ради соблюдения международного договора.

Али-паша Янинский добился наконец, чего желал. Но султана уже давно тревожила растущая независимость своих номинальных подданных, и он нанес удар по чересчур влиятельному сатрапу, которым был его второй сын Вели. Ранее он перевел его из губернаторов Мореи в Ларису, а теперь вообще сослал в захудалый пашалык Лепанто. Али-паша увидел в этом руку своего личного врага албанца бея Измаил-паши, который когда-то был его верным другом, а потом бежал в Стамбул и втерся в доверие к султану. Привыкнув убирать со своей дороги все препятствия, Али-паша нашел убийц и велел им уничтожить врага. Покушение, однако, сорвалось; убийцы сознались, кто их послал, и разгневанный султан объявил Али-пашу мятежником и отщепенцем, а его пашалык отдал бею Измаил-паше.

Опасаясь, что его прикажут убить, Али-паша волей-неволей вынужден был обратиться за помощью к грекам. В этом не было ничего удивительного, ибо паша, хотя и верил в Аллаха, своим мусульманским слугам не доверял и не построил ни одной мечети. Он предпочитал пользоваться услугами греческих епископов в качестве своих доверенных людей, а еще строил церкви для их прихожан, в дипломатической переписке использовал греческий язык и приказал преподавать его в двух колледжах, которые патриотичные греки, из любви к знаниям, открыли в Янине. Здесь говорили на самом правильном с точки зрения грамматики греческом языке, в отличие от других мест. С албанцами он вел беседы о независимости, с греками — о конституции. Один грек, Омер Врионес, который завоевал себе славу и богатство, сражаясь с мамелюками Египта, и один их этих воинов, Одиссей, сын знаменитого разбойника Андроутсоса, оказывали ему всяческую поддержку. Но греки в целом не испытывали симпатии к этому тирану, и по всему Эпиру ходила недобрая слава о его жестокости.

Войскам султана везде сопутствовал успех; ему сдалась Парга, последнее приобретение Али-паши, и Измаил пригласил изгнанных паргиотов вернуться домой. Омер Врионес предал Али-пашу и бежал; даже сыновья Али-паши Мухтар и Вели сдали города: один — Берат и Аргирокастрону (Гирокастра), а другой — Превезу (их все равно убили в 1820 г.). Изгнанные сулиоты, помня о том, как Али-паша обошелся с их родиной, приплыли с острова Корфу под командованием Марко Боцареса, чтобы помочь турецким властям разгромить мятежника. Али-паша был осажден в своей столице и превратил процветавший город в груду сгоревших развалин, чтобы он не достался врагу.

Однако турецкий командующий Измаил-паша, который получил эту провинцию после убийства (вопреки условиям капитуляции в 1822 г.) Али-паши, вместо того чтобы достичь соглашения с христианами, настроил их против себя. Из-за его поборов и вымогательств местные вожди превратились в его врагов, а сумисты, которым так и не удалось вселиться в обещанные им дома и получить обещанную плату, согласились забыть о жестокости своего прежнего врага и перешли на службу к Али-паше. Убедившись в неспособности Измаила управлять пашалыком, султан передал верховное командование Хуршид-паше^[22], губернатору Мореи и ветерану войны с Египтом. Но не успел новый командующий приехать в Янину, как с восточной стороны Балканского полуострова над Турцией нависла новая опасность.

В течение шести предыдущих лет в Греции действовала тайная организация под названием «Филики Этерия» («Филики Гетерия») или «Союз друзей», которая готовила восстание против турок. Основанная в 1814 году в Одессе в России Николосом Скуфасом, уроженцем Арты, Атанасиосом Цакалофом из Янины и Панагиотом Анагностопулосом из Мореи, она состояла из семи классов. Самыми младшими были вламиды (от албанского слова, означавшего «названые братья»), а на вершине располагались «руководители посвященных». Этим обществом управлял тайный комитет, известный как Высшая власть. В течение трех первых лет своего существования общество почти ничем себя не проявило, но позже его «апостолы» приобрели многочисленных последователей на островах и в Морее. Среди посвященных был даже Петрос (Петробей) Мавромихалис, правитель Мореи. Поступило даже предложение пригласить в члены общества Али-пашу Янинского.

Вскоре стало понятно, что руководство обществом следует доверить человеку, занимавшему большой пост. Мысли греков, естественно, обратились к графу Каподистрии, прославленному корфиоту, который во время французской оккупации своего родного острова отказался от врачебной практики и занялся общественной деятельностью. С 1800 г. он был секретарем законодательного совета республики Ионических островов, с 1803-го — статс-секретарем республики по иностранным делам, в 1807 году начальником местной милиции. В 1809 году он перешел на службу России, в которой, благодаря милостивому отношению к нему императора Александра I, достиг больших высот. Обладая талантом дипломата, он очень быстро выдвинулся и стал представлять свою новую родину на конгрессах в Вене, Париже и Ахене.

Однако Каподистрия лишился приобретенного положения, когда Кстантос, эмиссар общества, перешел на службу к князю Александру Ипсиланти, старшему сыну одного господаря, который сначала правил Молдавией, а потом Валахией, и внуку другого.

Генерал-майор русской армии (1817), Ипсиланти потерял в битве при Дрездене (1813) правую руку. Благородное происхождение, связи в России и личная храбрость сделали его подходящим руководителем для греческой революции, которой, благодаря этому, сочувствовал русский император. Ипсиланти согласился и 27 июня 1820 года был провозглашен Генеральным комиссионером Высшей власти (председателем «Филики Этерия»).

Сначала он собирался поднять знамя революции в самой Греции, но, поразмыслив, решил начать борьбу в Дунайских княжествах, с которыми так долго были связаны его предки. Для поверхностного наблюдателя Валахия и Молдавия могли показаться не самым удобным местом для атаки, но Ион (Иоанн) Караджа, бывший господарь Валахии (в 1812-1818 гг.), состоял членом общества, а Александр Суцу, его преемник, ненавидевший революцию, в начале 1821 года был, по слухам, отравлен. Михаил Суцу, господарь Молдавии, и литератор Яковос Ризос Нерулос, его министр иностранных дел, состояли в переписке с Ипсиланти.

Однако коренное население обоих княжеств считало греков-фанариотов не освободителями, а тиранами; румынские крестьяне не испытывали никакого сочувствия к греческому делу; и так уж получилось, что то же самое движение, которое избавило Грецию от турецкого ига, освободило румын от греческих князей, которые ими правили.

Тем не менее, уверенный в своем успехе, Ипсиланти, в сопровождении нескольких сторонников, перешел Прут, по которому с 1812 года проходила граница России и Турции. Это произошло 6 марта 1821 года. Он без сопротивления овладел столицей Молдавии. Гвардия господаря перешла к нему на службу; небольшой отряд турок в Яссах был разоружен, и Ипсиланти и Суцу встретились в доме министра.

Однако обладание властью очень скоро выявило некоторые недостатки революционного лидера. Полный благородных чувств, он не имел опыта управления людьми и делами. Его манифест, в котором он объявил, что «ужасная власть готова покарать храбрость турок и уничтожить их», вызвал недовольство русского правительства. Резня турок в Галаце и Яссах пробудила в душах их соотечественников фанатизм; а шантаж, которому подвергся один местный банкир в интересах революции, напугал других дельцов. Царь Александр разочаровался в Ипсиланти и вычеркнул его имя из рядов русской армии. Патриарх Константинопольский под давлением султана отлучил будущего спасителя греков и нынешнего господаря Молдавии от церкви. Ипсиланти медленно приближался к Бухаресту; Суцу бежал в Россию. Это был последний фанариотский князь, который управлял румынской землей.

Прибыв в Валахию, Ипсиланти обнаружил новое препятствие — там началась революция, носившая националистический характер. После смерти Александра Суцу мелкий помещик Тудор Владимиреску, прозванный так потому, что в последней Русско-турецкой войне был награжден русским орденом Святого Владимира, поднял в Малой Валахии восстание против дворян, греков и румын. Этот мятеж, сначала носивший не политический, а социальный характер, сразу же после того, как его лидер вошел в Бухарест, превратился в политический и националистический. Валашские дворяне увидели, что им лучше всего дистанцироваться от греков и направить свою агитацию, отдававшую Французской революцией, против иностранцев, которые так долго правили их страной. Тудор договорился с дворянами-«патриотами», которые прекратили военные действия против войск султана; таким образом, его лозунги стали диаметрально противоположными лозунгам Ипсиланти. «Греция, — объяснил он вождю этеристов, — принадлежит грекам, а Румыния — румынам».

Тем временем турки активно готовились к захвату Румынии. Турецкая армия вошла в Бухарест, и Ипсиланти, подозревая, что его соперник готовит предательство, велел его арестовать, а потом позволил прикончить безо всякой жалости. Греки объявили Тудора предателем, а его соотечественники — патриотом. После этой революции Валахией стали управлять румынские князья.

После подавления румынского восстания Ипсиланти недолго продержался в Валахии. 19 июня «священный отряд», сформированный им из молодых греков, принадлежавших к верхнему и среднему классам общества, которым командовал его брат Николай, оказав в Драгашани героическое сопротивление туркам, был изрублен в куски. Получив известие об этом, Александр Ипсиланти стал думать только о том, как ему спастись самому. Изготовив подложное письмо, он заявил, что его вызывают на австрийскую границу, чтобы обсудить военную операцию, которую, по его словам, хотел провести против турок австрийский император. Бросив своих солдат на произвол судьбы, он вместе со своими двумя братьями бежал в Австрию. Отсюда, находясь в полной безопасности, он отправил оскорбительную прокламацию людям, которых предал. Впрочем, на этот раз политика Меттерниха совпала с требованиями справедливости. Беглый лидер был арестован, стал пленником (с 1821 по 1827 г.) австрийского императора и умер в 1828 году в Вене.

Брошенные им греческие бойцы, в отличие от своих лидеров, проявили чудеса храбрости. Князь Георгий Кантакузин, который командовал армией восставших в Молдавии, повторил поступок своего командира и бежал в Россию, но его молодые греческие бойцы решили нанести последний удар в защиту своего дела. У Скулени, в том месте, где Ипсиланти форсировал Прут, отряд, насчитывавший около пяти сотен героев, 29 июня дал туркам последний бой. После отчаянного сопротивления в живых осталась лишь четвертая часть бойцов, которая спаслась, переплыв реку Прут; остальные погибли на поле боя или утонули; русские, стоявшие на том берегу, аплодировали их стойкости. Но даже после этого Георгакис с горы Олимп, военный командир и греческий патриот, командовавший войсками в Валахии во времена ее последнего князя, удерживал молдавский монастырь Секу до тех пор, пока не увидел, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Тогда он поджег пороховой погреб и взлетел на воздух вместе с ним. Его товарищ, македонец Фармакис, почти две недели продолжал оборонять оставшуюся в его руках часть монастыря, пока 4 октября его не убедили сдаться, пообещав сохранить ему жизнь. Это обещание было нарушено — он был отвезен в Стамбул и обезглавлен. Так, продержавшись полгода, борьба этеристов в Дунайских княжествах закончилась поражением. Это мрачное предисловие к Греческой революции осветили подвиги бойцов, совершенные под Драгашани и Скулени.

Но если война Ипсиланти не оказала почти никакого влияния на ход событий в Греции, то в Румынии она привела к полной смене власти. До этого султан отдал оба свободных трона в Дунайских княжествах господарю Молдавии, но революция в обеих этих странах помешала ему сделать это. В Молдавии и Валахии правили греческие губернаторы, но местное дворянство, желая избавиться от фанариотской администрации, которая управляла ими с 1711 года, использовало революцию этеристов для того, чтобы указать султану на ту опасность, которой подвергается его империя, когда важные посты в ней занимают представители враждебного народа. После того как греческое восстание в княжествах было подавлено, румынские бояре обратились к султану с просьбой разрешить им избирать господарей из своих собственных рядов. Их просьба была удовлетворена, и в 1822 году на трон Валахии взошел Григорий IV Гика, румынизированный албанец, а Молдавию возглавил Ион Стурдза, представитель древнего румынского клана. Так закончилось греческое управление Дунайскими княжествами. Это произошло в то время, когда само турецкое владычество над Грецией подходило к концу. Греческая и румынская независимость родились одновременно.

Примечания

22

Хуршид Ахмед-паша (?–1822) родился в Грузии, затем стал янычаром, после чего, замеченный султаном Махмудом II, стал быстро подниматься по служебной лестнице. В 1812–1815 гг. был великим визирем.