Гибель экспедиции «Жаннетты»

Уильям Гильдер, 1883

«Восьмого июля 1879 г. из гавани С. Франциско ушел в море гордый трехмачтовый парусник «Жаннетта», располагавший и паровой машиной. Он уносил с собой в неизведанные страны вечных льдов смелых исследователей северного полюса. Газетный король Нью-Иорка, Гордон Беннет, снарядил «Жаннетту» для этой экспедиции – тот самый Гордон Беннет, который послал в 1874 году Генри Стэнли вглубь Африки, на поиски пропавшего Ливингстона. Как самое судно «Жаннетта», так и глава экспедиции – лейтенант американского флота Де Лонг – были испытаны в трудностях путешествия к северному полюсу…»

Тернистый путь

Члены экспедиции превратились теперь в наездников без лошадей, в странников без дороги, без палок и посохов. С какой уверенностью они приступали к путешествию на северный полюс! И вот, приблизившись к своей цели, они вынуждены были для спасения жизни повернуть назад. С тяжелым сердцем повиновались они закону самосохранения.

Необходимо было как можно быстрее продвинуться на юг, чтобы найти открытый фарватер и какое-нибудь поселение. При этом приходилось тащить с собой через снега и льды три лодки с продовольствием.

Пришло время невыразимых страданий! Капитан Де Лонг рассказывает о них в своем дневнике:

«Вторник 14 июня 1881 г. В 7 часов вызвал всех людей; немедля приступили к работе. Из каждой палатки было взято по два человека; они должны были под руководством Мельвиля отобрать и уложить продовольствие, необходимое на шестьдесят дней пути. Другая часть команды была занята работами для облегчения нашего путешествия: приготовляла меховые носки, переделывала мешки для спанья и т. п.

Раньше всего распределили по саням 1800 кг. пеммикана и 900 литров спирта, а потом наполнили недельными порциями приготовленные уже для этого мешки. Суточная порция чая на человека составляла 15 гр., а кофе и сахара — по 30 гр.

18 июня. То, что нам пришлось проделать до сих пор, не придает бодрости. На каждом шагу нас задерживал мягкий, глубокий снег и угрожали щели во льду, так что мучения при продвижении вперед превзошли все ожидания. Необходимость заставила нас перегрузить сани. По гладкому, скользкому льду тяжелый груз не мешал бы быстрому ходу саней, но в мягком, глубоком снегу сани постоянно застревали. Двадцать восемь человек и двадцать три собаки, напрягая все свои силы, могли двигать сани с грузом в 750 килогр. только очень медленно; если же мы давали саням скользить вниз с горы, то они нередко зарывались в сугробы снега, откуда их приходилось откапывать с громадным трудом.

Список наших больных жутко увеличивается.

19 июня. Ни одно время года не представляет здесь таких затруднений для передвижения, как сейчас. Зимой и весной, конечно, мучительно холодно и неуютно, но по крайней мере хоть сухо. Позднее лето и осень особенно благоприятны, так как твердый лед свободен уже от снеговых вод. В данный-же момент снег так мягок, что при каждом шаге глубоко проваливаешься, а когда к этому присоединяется еще дождливая погода, то наши страдания достигают апогея.

Даже собаки жмутся, как наседки, друг к другу под защитой лодок или толпятся с визгом у дверей палаток. На родине, когда в дождливый день сидишь в уютной комнате и слышишь, как дождь барабанит по крыше, воспринимаешь этот шум, как музыку; здесь же, в снеговой и ледяной пустыне бесконечные ливни приводят в отчаяние.

Сегодня я заметил, что некоторые члены экспедиции имеют при себе гораздо больше вещей, чем я мог разрешить. Просто поразительно, сколько „маленьких вещей, которые, ведь, ничего не весят“, проникли „контрабандным путем“ в багаж; не менее удивительно, насколько велик общий вес этих „мелочей“! Когда мы снимемся с лагеря, я предприму строгую чистку багажа.

Четверг 23 июня. По направлению к югу лед хаотическими массами вздымается перед нами. Кажется, как будто исчезла всякая возможность для нас пробиться в этом направлении через бело-зеленый лабиринт. Правда, нельзя предвидеть, какие перемены принесут с собой ближайшие часы… может быть, перед нами блеснет где-нибудь выход среди массы льда.

Сегодня переправа через лед, залитый водою, была особенно неприятна: люди часто погружались в воду по колена. Страшно трудно при таких условиях тащить тяжелые сани. Стоящая на поверхности льда вода превращается ночью в скользкий лед, а полуденное солнце расплавляет ледяную кору, и прежде, чем мы успеваем оглянуться, мы бредем по глубокой воде.

Мои измерения географического положения меня беспокоят. С 77°18′ сев. широты мы идем уже неделю по льду прямо на юг, а между тем измерение высоты солнца вновь показывает широту 77°46′, т. е. больше чем на 50 километров севернее места нашего отправления. Движение льда гонит нас незаметно, но неуклонно на северо-запад. Чтобы добраться скорее до пределов подвижного льда, я должен изменить курс и держать его на юго-запад.

Понедельник 27 июня. После того, как мы покинули место нашей стоянки, мы пришли к щели во льду, шириной в 7 метров. Пока мы были заняты устройством моста, щель неожиданно расширилась до 14 метров. С большим трудом люди притащили три громадные глыбы льда и вдвинули их в щель в виде моста, по которому мы, напрягая все силы, перетащили лодки и сани. Пройдя не больше километра после этой трудной переправы, мы снова очутились перед щелью, шириной в 20 метров. Снова пришлось тащить ледяные понтоны громадной толщины и укреплять их. Когда нам это удалось, щель опять расширилась и нам вновь пришлось искать подходящих глыб.

Необходимость работать, как лошадь, десять, одиннадцать часов в день, чтобы в результате продвинуться вперед на один, два километра, действует сама по себе достаточно угнетающе, если же к этому прибавить опасение, что могучая льдина, на которой хочешь пробиться к югу, будет отнесена морским, течением на северо-запад, то совершенно опускаются руки!

К счастью, экипаж не сознает еще опасности положения. Люди полны бодрости и радостной уверенности и только редко замолкает их веселая песня.

Среда 29 июня. Наше существование — беспрерывная цепь препятствий и неудач. Только что нам удастся счастливо перевести через щель передний отряд, как сзади зияет уже новая щель, к которой надо вернуться, чтобы устроить переправу для остальных. А в то время, как мы переправляем вторые сани, приходит весть о новых расщелинах и пропастях. К тому же эти щели всегда имеют направление с востока на запад. И почему бы, право, судьбе не послать нам фарватера в направлении с севера на юг?

Нередко случается на протяжении одного километра устраивать мосты через четыре щели. Принимая во внимание, что при каждом таком препятствии надо разгружать и вновь нагружать сани, и что для переправы больных необходимы особенно благоприятные условия, легко понять, какому испытанию подвергается наша сила воли при виде каждой новой щели!

Пятница 1-го июля. Я так скрючился ночью, что ноги, наконец, попали на более сухое место; тогда я проспал хоть несколько часов, пока не почувствовал сильной боли в костях: они были как бы разбиты твердым льдом нашего ложа. Конечно, было бы гораздо мягче лечь в снег, но он скоро растаял бы от теплоты тела, и тогда утром нам пришлось бы плавать в луже воды. Даже самые опытные из наших людей признают, что никогда еще им не приходилось испытывать такого напряжения. Тащить постоянно тяжести, скользить, спотыкаться, чувствовать трение и давление ремней на груди — все это невыразимо утомительно. Иногда приходится часами, то стоя на коленях, то плавая в воде, пробивать лед киркой, вследствии чего скоро начинаешь чувствовать острую боль во всех членах.

Вторник, 12 июля. Страшные снежные бури свирепствуют в этой бесконечной пустыне. Руками и перочинными ножами мы роем себе пещеры, чтобы укрыться от арктической непогоды. Число наших больных угрожающе растет. Продовольствие тает.

Девственный снег стелется, как громадный саван. Непроницаемые туманы окутывают нас… Я всматриваюсь в них, как в символ нашей будущности…»