У камина. Выпуск 3

Коллектив авторов, 2017

Коллективный сборник стихов и малой прозы «У камина. Выпуск 2» – второй в серии из трёх книг. В него вошли произведения авторов из разных городов России. Сонеты и баллады, катрены и элегии, истории о любви и фантастические рассказы, байки и новеллы – жанровое разнообразие сборника позволит каждому читателю найти что-то себе по душе. Хороша книга, горячая кружка и тёплый плед – неизменные атрибуты холодных вечеров. Серия книг «У камина» придётся здесь как нельзя более кстати и будет отличным спутником всем любителям чтения.

Нонна Ильенкова

Коренная петербурженка, по образованию филолог, ныне пенсионерка. Понемногу пишет стихи с детства, серьёзно занялась творчеством с 2005 года, выпустив самиздатом сборник стихов «Крылья», в 2006 году — «Рядом с тобой», готов к изданию третий. Соавтор болеедесятка альманахов мировой поэзии интернета. На стихи автора создано 40 песен. Член литературных групп ВКОНТАКТЕ, в МОЁМ МИРЕ и на ПАРНАСЕ. С апреля 2013 года член СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ XX ВЕКА.

Душа поэта

Где блуждает душа поэта?

Среди звёзд свои тропы ищет!

Воссияв ярким звёздным светом,

Она меркнет перед рассветом,

Возвращаясь духовно нищей.

Может, бродит в при лунном свете,

Полном тайных грёз, сновидений?

Голос лиры здесь тих и светел,

Но душа умирает в поэте

Отражением лунной тени.

Притягательна солнца ярость,

Жар безумства великолепен.

Здесь душа пламенеть пыталась,

Не жалея себя. Что ж осталось

От неё? Только прах и пепел.

Хоть поэт и частица Вселенной,

В ней он гостем случайным будет.

Ощущая Земли притяжение,

Принимает иное решение —

Подарить свою душу людям.

И душа без сомненья и страха

В гуще стрессов людских и бредней,

Когда тянет их звёздность иль плаха,

Чистоты предсмертной рубахи

Ищет в них. И тревоги последней.

Лишь любовью сердца наполняя,

Возрождает надежду и веру,

Ощущение счастья вселяет,

Светлой радостью разум пленяет,

Отметая людские химеры.

Звёздность слов ложится строкою,

Жар души — как рог изобилия!

И стихи полноводной рекою

Потекут, отражая собою

Мир поэта, обретшего крылья!

По лезвию бритвы

Бельём на верёвке развешу я нежность,

Прищепками станет слезливая грусть,

Отмою гордыню, приглажу мятежность

И снова стихами по жизни пройдусь…

От альфы к омеге — по лезвию бритвы —

Душа кровоточит и ноги в крови…

Я вдруг ощущаю собакой побитой,

Что мне не хватает ответной любви,

Мужского плеча, чтоб в пути опереться,

Тепла у семейственного очага

И доброго слова от самого сердца

Премудрости кладезем на века.

А что я сама в этих горьких рассветах?

В сумятице мыслей? И в бренности дней?

В доверии к ереси несусветной

И к поискам истин бредовых идей?

Что делать мне, право? — Мир безглаголен!

В чём суть бытия? — Беспредметны слова!

Вросла в одиночество я поневоле

И стала во всём себе голова…

От альфы к омеге — по лезвию бритвы —

Брожу по стихам я — и ноги в кровь.

А в них заклинаньем звучит и молитвой

Смысл всей моей жизни — слово ЛЮБОВЬ!!!

Искушение

Дрожащая от холода рука Сергея никак не могла повернуть ключ в замке. Сам он очень устал, много мотался по городу. А погода!!! Лучше и не произносить это слово — иначе, не желая того, чертыхнёшься… Промозглая осень… Жизнь без солнца… Муторно на душе.

Дверь отворилась — дохнуло теплом, покоем и… сном. Включив свет в прихожей, он увидел у порога Грея, чёрного с подпалинами добермана, который почти шёпотом поскуливал, зная, что шуметь нельзя, люди отдыхают.

— Ну, что, бедолага, опять тебя не выгуляли на ночь? — посочувствовал Сергей. Пёс лизнул ему руку и принёс поводок…

Боже, как не хотелось Сергею идти ещё раз в эту слякоть, ветер, темноту! Снег слинял, земля почернела, местами ещё оставались ледяные надолбы.

Что тут скажешь — поздняя осень не рай небесный.

Грей сильно тянул поводок, наведываясь во все укромные уголки соседних дворов по известным только ему тропинкам. Сергей, едва поспевая за ним, раз чуть не упал, не заметив в темноте поребрик. Удивился, не обозлившись на пса, даже улыбнулся, ощутив прилив какого-то тепла в груди. Ветер, холод, ночь — это не главное. Что-то есть над этим, выше этого!!!

И всё же…

— Ох, эта темнота, хоть глаз выколи, — выдохнул он. — Глаз? Глаза…

Глазищи!!! Под чёрной чёлкой ниже бровей. С ними он встретился сегодня утром, взглянув на проходящую мимо девушку…Глаза ответили ему улыбкой, хотя лицо осталось безмятежным. Сказать «красавица» — сильно преувеличишь, но что-то притягивало к ней больше, чем красота. Быстрым шагом она шла к остановке троллейбуса. Серая курточка прятала тяжёлые тёмные волосы. Роскошные волосы, которые не сумел растрепать даже ветер… Она торопилась, из-под руки выскользнула книга — Сергей, разумеется, её поднял… Он молил бога, чтобы она что-нибудь сказала. Голос — вот главная фишка её сути. Подавая книгу, вслух прочёл:

— «Хижина. Разговор с богом»…Странноватое название. Не так ли?

— Пожалуй, — грудным глуховатым голосом спокойно ответила она.

— Вы верите в бога?

— Затрудняюсь однозначно ответить, но книга удивительная. Читая, не задаешь вопросы, получаешь ответы, не спрашивая, — почти шепотом проговорила она.

«Какая-то тайна в ней, недосказанность, даже в голосе», — удивился Сергей.

— Я читал эту книгу, знаю. А вторую, с тем же названием, но с другим подзаголовком, вы читали?

— Пока не осилила, — усмехнулась она. У нее задрожал подбородок от попытки подавить улыбку.

И столько женского начала было в ней! Такая сила незаурядной личности сквозила в каждом её движении, в слове, взгляде, что Сергей задохнулся. А глазищи всё понимали в нём, притягивали к себе, требовали, не отпускали…

Показался троллейбус.

— Всего хорошего, — промолвил Сергей, — жаль, что так мало удалось поговорить…о книгах.

— А вы позвоните, — крикнула она с подножки троллейбуса, — у меня простой номер телефона: пять восьмерок и после каждой — число по убывающей.

День прошёл в трудах праведных. Сергей ни разу даже не вспомнил об этой встрече. Да и такое ли важное событие приключилось? И только сейчас, ночью, всплыли в памяти её глаза и дрожащий подбородок, гасящий улыбку.

— Ой, до улыбок ли мне сейчас, — едва поспевая за Греем, прошипел Сергей, сразу как-то сникнув.

Вдруг поводок ослабел, пес остановился, замер. Сергею послышались едва уловимые живые звуки.

Грей словно на цыпочках заскользил куда-то вправо и остановился у невысоких кустиков, еле заметных в темноте. Неожиданный пучок света из вспыхнувшего окна прорезал ночь, дождь, мглу, осветил кустики. Тут же раздалось теньканье какой-то пичуги, перешедшее почти в соловьиную трель. Это ночью-то, почти зимой?!

— Что это? Наваждение? Сказка? Розыгрыш? Случайность? И кто же там, за окном? — Сергей не мог ни шевельнуться, ни издать звука. Застыл, как изваяние, а рядок окаменел Грей… Летели мгновения, минуты…

Рулады неведомой певуньи наполняли сердце Сергея сладкой истомой. Единственное в доме горящее окно в этот час неудержимо привлекало к себе, словно указывало направление, давало выход, раскрывая какую-то тайну. Сергей уже не сомневался, что там, за окном, в своей «хижине», ОНА — и ему до боли сердечной захотелось оказаться там, в её «хижине», смотреть в её черные, как ночь, глаза, поцелуем снять с дрожащего подбородка улыбку и испить этот поцелуй, как бокал изысканного вина.

Быть с НЕЙ, в НЕЙ — всё остальное уже не именно никакого значения… Грей переступил с лапы на лапу, напомнив о себе, — Сергей не отреагировал. Он весь был уже там…

— Что же я так, без звонка-то? Как это — пять восьмерок, после каждой — цифры по убывающей….

Судорожно выхватив из кармана мобильник, Сергей набрал первую цифру — окно погасло… птаха замолкла…

Ночь, темень, хоть глаз выколи… Сильный рывок Грея вывел его из оцепенения. До дома было рукой подать.

Крупный дождь со снегом обжёг его щёку…

О чём пела скрипка…

Выткался звёздный ковёр

над Землею,

Царствует ночь над безмолвьем

степей…

Чуткое ухо уловит

порою

Приторно-сладкое ржанье

коней…

Где-то вдали тихо охнула

скрипка,

Лязгнул по струнам смычок

не спеша,

Будто по нервам… В дрожании

зыбком

В скрипке рыдала

чья-то душа…

Только никак в скрипку душу

не спрячешь:

В жёстких тисках пребывать

нелегко!

Где же тот конь, на котором

ускачешь

В вольную степь от себя

самого?!

— Волюшки нет… Околдован,

привязан…

Дара — владыка, а он —

её раб? —

Дрогнула скрипка,

почувствовав сразу —

Струны запели

как-то не так….

Вспомнилось, как целовал

её губы,

Жадно срывая набухший

бутон.

Любы глаза её…

локоны любы…

Даже манящих монист

перезвон.

Бился смычок, как в заветную

дверцу,

Звуками страсти дорогу

мостил —

Рвалась душа в оживлённое

скерцо,

Арчо рыдал, сомневался,

любил!

Выткался звёздный ковёр

над Землёю…

Сильно и мощно,

уже не таясь,

(Только диезами, к чёрту

бемоли!)

Славила скрипка женскую

власть —

Власть над гордыней, что

что ей покорялась,

Силой страстей —

почему бы и нет!

Скрипка стонала, ликуя,

смеялась,

Ночь, завороженная,

расступалась —

В небе проклюнулся

гордый рассвет…