Трон из костей дракона. Том 2

Тэд Уильямс, 1988

Первый роман прославленной трилогии «Память, Скорбь и Шип», названной в честь трех легендарных мечей. Это история Саймона, юноши, работающего на кухне королевского замка и ученика мага. Фантазии и мечты о великих победах и героических подвигах становятся шокирующей реальностью, когда его мир разрывается на части в огне гражданской войны – войны, питаемой древней ненавистью, бессмертными врагами и мрачным колдовством. Том 2 двухтомного издания романа. Больше интересных фактов об этой книге читайте в ЛитРес: Журнале

Часть третья

Саймон Снежная прядь

Глава 30

Тысяча гвоздей

♕

Кто-то ломал дверь топорами — рубил, кромсал, разбивал на щепки древесину.

— Доктор! — закричал Саймон, садясь, — это солдаты! Пришли солдаты!

Но он находился вовсе не в покоях Моргенеса. Он был закутан в пропитавшиеся потом простыни и сидел на маленькой кровати в небольшой аккуратной комнате. Удары железа по дереву не прекращались; через мгновение дверь в комнату распахнулась, и шум стал еще громче. Незнакомое лицо заглянуло внутрь, бледный длинный подбородок, редкий плюмаж волос, таких же рыжих, как у самого Саймона, — в ярком сиянии солнца. Единственный глаз был голубым. Другой скрывала черная повязка.

— О! — сказал незнакомец. — Ты пришел в себя. Хорошо.

Судя по акценту, незнакомец был эркинландером с небольшой примесью северных низких тонов. Он закрыл за собой дверь, и в комнате сразу стало тише, шум снаружи перестал быть таким громким. Мужчина был одет в длинную серую сутану священника, болтавшуюся на худом теле.

— Меня зовут отец Стрэнгъярд. — Он уселся на стул с высокой спинкой рядом с Саймоном; кроме кровати в комнате стоял низкий столик, заваленный пергаментами и разными мелочами, другой мебели не было. — Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, лучше?

— Да… да, наверное. — Саймон огляделся по сторонам. — Где я?

— В Наглимунде, но ты и сам знаешь. — Отец Стрэнгъярд улыбнулся. — А точнее, в моей комнате… и в моей постели. — Священник поднял руку. — Надеюсь, кровать показалась тебе удобной. Тут все устроено не самым лучшим образом, но, Усирис, как глупо с моей стороны! Ты ведь много раз ночевал в лесу, не так ли? — Священник снова неуверенно улыбнулся. — Тут наверняка удобнее, чем там?

Саймон опустил ноги на холодный пол, обрадовавшись тому, что он в штанах, но слегка смущенный тем, что они явно принадлежали не ему.

— Где мои друзья? — На него вдруг обрушилась темная мысль, подобная туче. — Бинабик мертв?

Стрэнгъярд поджал губы, словно Саймон позволил себе богохульство.

— Мертв? Слава Усирису, нет, но он чувствует себя не лучшим образом, ему нехорошо.

— Могу я его увидеть? — Саймон наклонился, пытаясь найти сапоги. — Где он? И где Мария?

— Мария? — На лице священника появилось недоумение, он наблюдал, как Саймон ползает по полу в поисках сапог. — Ну, с твоей другой спутницей все в порядке. И я не сомневаюсь, что со временем ты ее увидишь.

Сапоги нашлись под письменным столом. Пока Саймон их натягивал, отец Стрэнгъярд снял со спинки стула чистую белую блузу.

— Вот, — сказал он. — Ты так торопишься. Ты хочешь сначала увидеть своего друга или поесть?

Саймон уже успел зашнуровать блузу.

— Бинабик и Мария, потом еда, — проворчал он, сосредоточившись. — И еще Кантака.

— Пусть сейчас и наступили тяжелые времена, — укоризненно сказал отец, — мы, в Наглимунде, никогда не ели волков. Я думал, ты относишься к ней, как к другу.

Саймон поднял голову и понял, что одноглазый священник шутит.

— Да, — сказал заметно смутившийся Саймон, — она мой друг.

— Тогда пойдем, — сказал священник, вставая. — Меня попросили позаботиться о тебе, поэтому чем быстрее внутри тебя окажется еда, тем раньше я выполню поручение. — Он снова открыл дверь, и комната наполнилась солнечным светом и шумом.

Саймон заморгал, глядя на высокие стены крепости и пурпурно-коричневую громаду Вилдхельма, высившегося впереди, на фоне которого часовые в сером казались карликами. Несколько прямоугольных каменных зданий находилось в центре крепости, но здесь обошлись без эксцентрических красот Хейхолта — другой стиль, другая эра. Потемневший от дыма камень песчаника, маленькие окошки, дававшие мало света, и тяжелые двери выглядели так, словно они созданы для одной цели: не впускать чужаков внутрь.

Всего лишь в броске камня, посреди большого внутреннего двора, несколько мужчин, скинувших рубахи, кололи дрова, они уже успели заготовить целый штабель, выше их голов.

— Так вот откуда такой шум, — сказал Саймон, глядя на поднимавшиеся и падавшие вниз топоры. — Что они делают?

Отец Стрэнгъярд повернулся, чтобы проследить за взглядом Саймона.

— О, готовят погребальный костер, — ответил он. — Собираются сжечь гюне — гиганта.

— Гиганта? — К Саймону разом вернулись воспоминания: рычание, темная кожа лица, огромные руки, тянувшиеся к нему. — Неужели он жив?

— О, конечно, он мертв, — ответил отец Стрэнгъярд и зашагал к главным зданиям. Саймон поспешил за ним, бросив последний взгляд на растущую гору дров. — Понимаешь, Саймон, некоторые люди Джошуа хотели устроить спектакль, отсечь голову гиганта, повесить ее на ворота, ну, что-то в таком духе. Принц сразу запретил. Он сказал, что пусть гигант и злое существо, но он не животное. Ты ведь знаешь, они носят одежду? И еще палицы, точнее дубинки. Вот почему Джошуа сказал, что нельзя брать голову гиганта для развлечения. Сказал, что нужно его сжечь. — Стрэнгъярд подергал себя за ухо. — Ну, теперь они его сожгут.

— Сегодня вечером? — спросил Саймон, которому пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от быстро шагавшего священника.

— Как только будет готов погребальный костер. Принц Джошуа не хочет устраивать ничего особенного, — сказал отец Стрэнгъярд. — Уверен, он предпочел бы похоронить гиганта в горах, но люди хотят быть уверены, что он мертв. — Священник быстро изобразил знак Дерева у себя на груди. — Это уже третий гюне, что пришел к нам с севера в этом месяце. Один из них убил брата епископа. Все это противоестественно.

Бинабик лежал в маленькой комнате часовни, которая располагалась в центре двора, главной части крепости. Он был очень бледным и показался Саймону совсем маленьким, словно часть его сущности исчезла, но улыбка осталась неунывающей.

— Друг Саймон, — сказал он, осторожно садясь на постели, и Саймон увидел, что его маленький смуглый торс забинтован до самой ключицы.

Саймону пришлось подавить желание подхватить тролля на руки и обнять, он понимал, что может возобновиться кровотечение из ран, которые только начали заживать. Поэтому он присел на кровать и сжал одну из теплых рук Бинабика.

— Я думал, что тебя уже не вернуть, — сказал Саймон, язык которого вдруг стал неуклюжим и тяжелым.

— Как и я, когда в меня попала стрела, — сказал тролль и грустно покачал головой. — Но оказалось, что она не задела никаких важных органов. За мной хорошо ухаживали, и если не считать того, что мне больно двигаться, в остальном я как новенький. — Бинабик повернулся к священнику: — Сегодня я гулял во дворе.

— Хорошо, очень хорошо. — Отец Стрэнгъярд рассеянно улыбнулся и поправил повязку на глазу. — Ну, мне пора идти. Уверен, вам есть что обсудить. — Он подошел к двери. — Саймон, пожалуйста, оставайся в моей комнате столько, сколько пожелаешь. В данный момент я живу с братом Эглафом. Он издает ужасные звуки, когда спит, но добрый брат согласился меня приютить.

Саймон поблагодарил отца Стрэнгъярда, и, пожелав напоследок Бинабику скорейшего выздоровления, священник ушел.

— Стрэнгъярд обладает очень острым умом, Саймон, — сказал Бинабик, когда шаги священника стихли в коридоре. — Он мастер архивов замка. У нас с ним уже состоялся интересный разговор.

— Он немного странный, тебе не кажется? И какой-то… рассеянный?

Бинабик рассмеялся, но тут же поморщился и закашлялся. Саймон с беспокойством наклонился к нему, но тролль от него отмахнулся.

— Один момент, ничего больше, — сказал он. Когда ему удалось восстановить дыхание, Бинабик продолжал: — Разум некоторых людей, Саймон, настолько полон мыслями, что они забывают говорить и действовать, как нормальные мужчины.

Саймон кивнул и окинул комнату взглядом, обнаружив, что она очень похожа на спальню Стрэнгъярда: скромная, маленькая, с побеленными стенами. Только здесь не было груд книг и пергаментов, а на письменном столе лежала лишь Книга Эйдона, из которой, словно тонкий язык, торчала алая лента, показывавшая, где остановился последний ее читатель.

— Ты знаешь, где сейчас Мария? — спросил Саймон.

— Не знаю. — Бинабик стал очень серьезным. «Интересно, почему?» — подумал Саймон. — Я полагаю, она передала послание Джошуа. Может быть, он отправил ее обратно к принцессе, где бы она сейчас ни находилась, чтобы она отнесла ответ.

— Нет! — Саймону совсем не понравилась эта идея. — Разве события могут происходить так быстро?

— Так быстро? — Бинабик улыбнулся. — Сегодня утро второго дня после нашего появления в Наглимунде.

Саймон был поражен.

— Но как такое может быть?! — воскликнул он. — Я только что проснулся!

Бинабик покачал головой и опустился на подушку.

— Вовсе нет, — ответил тролль. — Ты проспал большую часть вчерашнего дня, просыпался только чтобы выпить воды, потом снова засыпал. Я думаю, последняя часть нашего путешествия привела к тому, что ты сильно ослабел, не говоря уже о лихорадке, которая у тебя началась, когда мы плыли по реке.

— Усирис! — Саймон почувствовал себя так, словно собственное тело его предало. — И Марию отослали прочь?

Бинабик успокаивающе поднял руку.

— У меня нет уверенности. Я лишь высказал предположение, ничего больше. Вполне возможно, она где-то здесь — может быть, живет с какими-то женщинами или служанками. Она ведь служанка.

Саймон сердито смотрел на тролля. Бинабик мягко взял юношу за руку, которую тот выдернул, придя в невероятное волнение.

— Прояви терпение, друг Саймон, — сказал тролль. — Ты вел себя, как герой, пока мы добирались сюда. Кто знает, что произойдет в будущем?

— Ты прав… наверное… — Саймон сделал глубокий вдох.

— И ты спас мне жизнь, — проговорил Бинабик.

— А это так важно? — Саймон рассеянно похлопал Бинабика по руке и встал. — Ты также спасал мою — и не раз. Для чего еще нужны друзья?

Бинабик улыбнулся, но в его глазах застыла усталость.

— Друзья есть друзья, — согласился тролль. — Кстати, сейчас мне нужно поспать. В последующие дни нам предстоят важные дела. Ты проверишь, как присматривают за Кантакой? Стрэнгъярд собирался привести ее ко мне, но, боюсь, это обещание вылетело из его занятой головы, как… — он похлопал по подушке, — как перышко отсюда.

— Конечно, — кивнул Саймон. — А ты знаешь, куда ее поместили?

— Стрэнгъярд сказал… в конюшне, — зевая, ответил Бинабик.

Саймон вышел из комнаты, оказался в центральном дворе и остановился, чтобы посмотреть на проходивших мимо людей, придворных, слуг и священников, но никто из них не обращал на него никакого внимания, что стало для юноши двойным откровением.

Во-первых, он не имел ни малейшего представления о том, где находится конюшня. Во-вторых, ужасно хотел есть. Отец Стрэнгъярд сказал, что он кому-то обещал накормить Саймона, но священник куда-то исчез. Вот уж точно, рассеянный старик.

Внезапно Саймон увидел во дворе знакомое лицо, сделал несколько шагов и вспомнил имя.

— Санфугол! — позвал он, и арфист остановился, поглядывая по сторонам и пытаясь понять, кто произнес его имя.

Он увидел бежавшего к нему Саймона и прикрыл глаза, продолжая с недоумением смотреть на остановившегося перед ним юношу.

— Да? — сказал он. Он был в богатом камзоле цвета лаванды, длинные темные волосы изящными волнами спадали на плечи из-под украшенной пером шапочки в тон камзолу. Даже в чистой одежде Саймон почувствовал себя жалким рядом с вежливо улыбавшимся музыкантом. — У тебя ко мне послание?

— Я Саймон. Ты, наверное, не помнишь… мы говорили во время погребального пира в Хейхолте.

Санфугол, слегка нахмурившись, некоторое время на него смотрел, потом его лицо просветлело.

— Саймон! Да, конечно! Воспитанный юноша. Я сожалею, что не узнал тебя сразу. Ты заметно вырос.

— В самом деле? — удивился Саймон.

Арфист усмехнулся.

— Так и есть! И у тебя совершенно точно не было на лице пуха, когда мы виделись в прошлый раз. — Он протянул руку и коснулся подбородка Саймона. — Во всяком случае, я его не помню.

— Пуха? — удивленный Саймон поднял руку и потрогал щеку.

Да, там была щетина… но очень мягкая, вроде волосков на руках.

Санфугол рассмеялся.

— Как ты мог не заметить? Когда у меня появилась первая щетина, я каждый день подходил к зеркалу моей матери, чтобы посмотреть, как отросла бородка. — Он поднес руку к своему чисто выбритому подбородку. — Теперь я каждое утро с проклятьями бреюсь, чтобы мое лицо было гладким для леди.

Саймон почувствовал, как краснеет. Наверное, он кажется таким неотесанным!

— Я довольно долго находился далеко от зеркал, — признался Саймон.

— Хм-мм. — Санфугол оглядел его с головы до ног. — И ты стал заметно выше, если меня не обманывает память. И что привело тебя в Наглимунд? Впрочем, я могу и сам догадаться. Сюда многие сбежали из Хейхолта, в том числе и мой господин, принц Джошуа.

— Я знаю, — ответил Саймон, почувствовав, что должен что-то сказать, чтобы восстановить паритет с хорошо одетым молодым человеком. — Я помог ему сбежать.

Арфист приподнял бровь.

— Правда? — сказал он. — Ну, это похоже на интересную историю! Ты уже поел? Или хочешь выпить немного вина? Я понимаю, что еще рано, но, если честно, я еще не ложился в постель… чтобы поспать.

— Поесть было бы очень неплохо, — признался Саймон, — но сначала я бы хотел сделать кое-что еще. Ты можешь показать мне, где находятся конюшни?

Санфугол улыбнулся.

— Что теперь, юный герой? Ты помчишься в Эрчестер, чтобы привести нам в мешке голову Прайрата? — Саймон снова покраснел, но теперь уже с некоторым удовольствием. — Пойдем, — покачав головой, сказал арфист, — конюшни, потом еда.

Согбенный конюх с мрачным лицом перекидывал вилами сено и с подозрением посмотрел на Саймона, когда тот спросил, где найти Кантаку.

— Ну, и зачем тебе волк? — спросил конюх и покачал головой. — Он такой дикий. Его было неправильно сюда помещать. Зверюга едва не отхватил мне руку.

— Ну, в таком случае, — сказал Саймон, — тебе будет только в радость от нее избавиться. Отведи меня к ней.

— Он настоящий дьявол, — продолжал конюх.

Они последовали за хромавшим мужчиной вдоль темных конюшен и вышли через заднюю дверь в грязный двор, окутанный тенями, падавшими от стены.

— Сюда иногда приводят на убой коров, — сказал конюх, указывая на квадратную яму. — Уж не знаю, зачем принц притащил его сюда, приказав бедному старому Лукуману за ним присматривать. Ему бы следовало пронзить его копьем, как того гиганта.

Саймон бросил на согбенного конюха презрительный взгляд и подошел к яме. Привязанная к стоявшему у края шесту веревка уходила вниз. Она охватывала шею волчицы, которая лежала на грязном дне ямы.

Саймон был потрясен.

— Что ты с ней сделал?! — закричал он, поворачиваясь к конюху.

Санфугол, осторожно шагая по грязной земле, подошел ближе.

Подозрительность конюха перешла в раздражение.

— Я ничего не делал, — сердито пробормотал он. — Он настоящий дьявол — воет и воет, точно демон. И еще пытался меня укусить.

— Я бы поступил так же, — прорычал Саймон. — И, если честно, я и сейчас готов это сделать. Вытаскивай ее оттуда.

— Интересно, как? — с тревогой спросил конюх. — Хочешь, чтобы я просто потянул за веревку? Он слишком большой.

— Она, идиот. — Саймон уже не мог сдерживать ярость, глядя на несчастную волчицу, которая столько миль была его верной спутницей, а сейчас лежала в темной грязной дыре.

Он наклонился.

— Кантака, — позвал он. — Хей, Кантака!

Она дернула ушами, словно отгоняла надоедливую муху, но глаз не открыла. Саймон огляделся по сторонам и увидел то, что ему требовалось: колоду для рубки мяса, покрытое шрамами толстое полено, величиной с грудь человека. Саймон подтащил ее к краю ямы, не обращая внимания на конюха и арфиста, которые с удивлением на него уставились.

— А теперь смотри, — позвал он волчицу и сбросил колоду в яму, та с глухим стуком упала на влажную землю, всего лишь в локте от задних лап волчицы.

Кантака слегка приподняла голову, чтобы посмотреть, что произошло, и снова опустила ее на лапы.

Саймон смотрел на Кантаку с края ямы, пытаясь придумать, как выманить ее наружу, но она не обращала на него внимания.

— Ради Усириса, будь осторожен, — сказал Санфугол.

— Ему еще повезло, что зверь сейчас отдыхает, — заявил конюх, с мудрым видом покусывая большой палец. — Вы бы послушали его раньше, когда он выл.

Саймон осторожно соскользнул в яму и приземлился на влажную скользкую грязь на дне.

— Что ты делаешь?! — вскричал Санфугол. — Ты сошел с ума?

Саймон присел на корточки рядом с волчицей и осторожно протянул к ней руку. Она зарычала, но он лишь развел пальцы в стороны. Грязный нос принюхался, Кантака высунула длинный язык и лизнула тыльную сторону ладони Саймона. Он почесал ее за ушами, потом проверил, нет ли у нее порезов или сломанных костей. И ничего серьезного не нашел. Он повернулся, поставил колоду вертикально рядом со стеной ямы и снова подошел к волчице. Саймон обнял ее руками и заставил встать.

— Он безумен, не так ли? — прошептал изумленный конюх Санфуголу.

— Закрой рот, — прорычал Саймон, глядя на чистые башмаки и одежду, которые покрылись грязью. — Возьми веревку и тяни по моей команде. Санфугол, отруби ему голову, если он будет медлить.

— Эй, ты чего это? — осуждающе сказал конюх, но веревку взял.

Арфист встал рядом, чтобы ему помочь. Саймон уговорил Кантаку подойти к колоде и поставить на нее передние лапы. Потом Саймон уперся плечом в широкий, заросший густым мехом зад.

— Готовы? Тогда тяните! — крикнул он.

Веревка натянулась. Сначала Кантака сопротивлялась, не позволяя себя вытащить, и стала давить задом на Саймона, ноги которого начали погружаться в мягкую влажную землю. Но в тот момент, когда он испугался, что не устоит и Кантака упадет на него всем своим весом, волчица смягчилась и рванулась вперед. Саймон заскользил, но, к его радости, волчица не остановилась. Конюх и Санфугол завопили от удивления и испуга, когда голова с желтыми глазами оказалась выше края ямы.

Затем Саймон взобрался на колоду и вылез из ямы. Конюх с ужасом смотрел на волчицу, Кантака отвечала ему злобным взглядом. Санфугол также выглядел заметно напуганным и осторожно отползал от волчицы на собственном заду, забыв о том, что может испачкать свою красивую одежду.

Саймон рассмеялся и помог арфисту подняться на ноги.

— Пойдем со мной, — сказал Саймон. — Мы отведем Кантаку к ее другу и хозяину, тебе будет интересно с ним познакомиться, ну, а потом мы сможем поесть?

Санфугол задумчиво кивнул.

— Теперь, когда я увидел Саймона, Спутника Волков, мне легче поверить в некоторые другие вещи, — сказал он. — В любом случае пора отсюда уходить.

Кантака слегка подтолкнула носом распростертого на земле конюха, и тот испуганно взвизгнул. Саймон отвязал веревку от шеста, и они зашагали по конюшне, оставляя за собой четыре пары следов.

Бинабик и Кантака радовались встрече, а Саймон присматривал за ними, чтобы еще совсем слабый тролль не пострадал от избытка чувств волчицы. Между тем Санфугол отправился на кухню и вскоре вернулся с большой порцией баранины, сыра, хлеба, завернутых в чистую тряпицу, а еще он принес пиво. Саймон с удивлением заметил, что арфист все еще одет в испачканный камзол.

— На южном бастионе, куда мы пойдем, очень грязно, и я не стану пачкать еще одну смену одежды, — пояснил арфист.

Потом они направились к главным воротам крепости, по крутой лестнице поднялись на бастион, и Саймон спросил о сновавших по внутреннему двору людях, которых было невероятно много, а также о палатках и навесах, установленных почти на всех открытых пространствах.

— Многие пришли в поисках убежища, — ответил Санфугол. — Большинство из Фростмарша и долины реки Гринвейд. Некоторые из Утаниата — для них рука графа Гутвульфа оказалась слишком тяжелой, но в основном это люди, которых с собственных земель прогнала погода или разбойники. Или другие причины — например гюне. — Он указал на завершенный погребальный костер.

Команда, рубившая дрова, ушла, и штабель возвышался с важным видом, точно разоренная церковь.

На бастионе они устроились на грубо отесанных камнях, солнце уже стояло высоко в небе, и его лучи легко преодолевая редкие облака, Саймон даже пожалел, что у него нет шляпы.

— Либо ты, либо кто-то из твоих спутников привез хорошую погоду. — Санфугол распахнул камзол, чтобы стало не так жарко. — Никогда на моей памяти не было такой странной погоды в майа — снежные бури во Фростмарше, холодные дожди в Утаниате… град! Две недели назад у нас с неба падали ледяные камни размером с птичье яйцо. — Он начал развязать сверток с едой, пока Саймон любовался видом.

Отсюда, почти с верхней точки крепости, Наглимунд раскинулся перед ними, как одеяло.

Замок примостился во впадине с крутыми склонами гор Вилдхельма, как будто лежал на ладони. Ниже западных бастионов, напротив того места, где они устроились, находилась широкая внешняя стена замка; а еще дальше вниз, до самой внешней стены города уходили кривые улочки Наглимунда, за которой раскинулись почти бесконечные пространства скалистых лугов и невысоких холмов.

У дальней стороны, между восточными бастионами и фиолетовой стеной Вилдхельма от вершин дальних холмов шла длинная извивавшаяся тропа, а по обеим ее сторонам поблескивали тысячи темных точек, в которых отражалось солнце.

Конец ознакомительного фрагмента.