Осколки разбитых иллюзий

Турана М. (2023)

Первая встреча с Адэмом Берком стала для меня, семнадцатилетней девочки, настоящим потрясением. С тех пор он засел в моей голове, вызывая неизвестные мне ранее чувства. Будоража фантазии, которые пугали и завораживали меня одновременно. Он стал моей тёмной стороной. Был олицетворением похоти и порока. Я старалась бежать от него. Толкнула себя в объятия другого мужчины, так непохожего на него. Но от себя и судьбы не убежишь. Жизнь снова сталкивает меня с ним. Только теперь, Адэм меня ненавидит. А я больше не хочу сопротивляться своим чувствам к нему.

Глава 1

В сотый раз за последний час подхожу к небольшому окну и сквозь потускневшее от времени стекло выглядываю на улицу. Стараюсь разглядеть в темноте силуэт Инглаба, приближающегося к дому. Но на улице так же темно и пусто, как и раньше. Странное предчувствие давит тяжестью на грудь. Может, что-то случилось? Так поздно он ещё никогда не возвращался. Отхожу от окна, вздыхаю, оглядывая небольшую комнатушку, к обстановке которой никак не привыкнут глаза. Скудный ужин, приготовленный из последних продуктов, что были в доме, уже давно остыл на столе.

Сажусь на диван, беру в руки айпад и мысленно прощаюсь с ним. Это единственное, что осталось не проданным Инглабом, чтобы было на что жить, пока у него не получится найти работу. А так как денег у нас совсем не осталось, придётся попрощаться и с этим гаджетом.

Захожу в сеть, ищу нужное мне видео с передачей, где берут интервью у отца. Перематываю вперёд. «Господин Мураз, многие заметили, что на торжестве в честь вашего юбилея не присутствовала ваша дочь. С чем это связано?» — задаёт очередной вопрос ведущая. Даже через экран я вижу, как едва заметно под глазом у него дёргается жилка. Только самые близкие знают, что это говорит о злости, вспыхнувшей в нём. Но он улыбается, смотрит на неё так, что ведущая против воли краснеет. Несмотря на его преклонный возраст, перед ним всё ещё ни одна женщина не может устоять. «Если у мужчины приличный банковский счёт и власть, он не имеет возраста», — любит подшучивать он. Я уже дословно знаю, что папа ответит на этот вопрос. Пересмотрела этот момент не раз, но всё равно моё сердце замирает в ожидании. «Моя дочь находится сейчас в Америке на стажировке, — отвечает он с уверенностью лживого политика, меняет расслабленную позу, наклоняется вперёд, смотрит прямо в камеру и более жёстким тоном обращается ко мне через экран, — но она очень скоро вернётся домой!»

Конечно, я улавливаю его скрытый приказ. Даже спустя год он не хочет принимать мой выбор. Уверен, что я вернусь назад. Я продолжаю смотреть на него через экран и бороться с тоской по нему. Наверное, ни у кого нет такой привязанности к отцу, как у меня. Папа всегда обожал меня. Единственная девочка, самая младшая в семье, после четырёх сыновей. Он баловал меня, как это было только возможно, и мне всегда было всё дозволено, любая моя прихоть тут же исполнялась. Но я не знала, что придёт время и за это придётся платить. Что мне предстоит принести себя в жертву ради устойчивости бизнеса отца.

Его властность, уверенность, что он знает, как будет лучше для всех, возмущала всегда. Но когда это коснулось лично меня, то внутри всё воспротивилось этому, побудило к протесту и бунту. Как бы сильно я ни любила отца, у меня не было желания жить по его сценарию, выходить замуж за того, кого выбрал он. А обида за то, что он не желает принять мои чувства и желание быть с Инглабом, вынудили меня уйти из дома. Отец, в свою очередь, сделал всё, чтобы я вернулась назад. Заблокировал все мои счета и карты. Мне повезло, что я успела снять приличную сумму, прежде чем он это сделал. С его же легкой подачи Инглаб не мог найти работу, и ни один загс в городе не принимал наше заявление на регистрацию брака.

Услышав звук подъезжающей к дому машины, поднимаюсь и бегу к окну. Вижу, как у нашего дома тормозит внедорожник, открываются двери и выходит Инглаб. Автомобиль тут же уезжает. Инглаб направляется к дому, дольше, чем нужно, открывает деревянную калитку, и что-то в его походке заставляет меня насторожиться. Бегу к двери, открываю и вижу его лицо в ссадинах.

— Что произошло? — произношу испуганно.

Бросаюсь к нему, моё сердце уходит в пятки. Инглаб обходит меня стороной, заходит в дом.

— Что случилось, кто тебя избил? — следую за ним хвостиком.

Он бросает на меня незнакомый мне ранее раздражительный взгляд. Хмурится. Лезет в карман джинсовой куртки, достаёт свой старый кнопочный телефон.

— Звони отцу, — протягивает мне его.

Я ошарашена. Боже, что?! Неужели это дело рук отца? Но это не в его духе.

— З-з-зачем, — спрашиваю я, — ты объяснишь, что происходит?

Игнорируя протянутый телефон, подхожу вплотную к нему, трогаю ссадины на его лице, рассматриваю их. Молюсь про себя, чтобы отец не был причастен ко всему этому. Инглаб грубо хватает моё запястье и отбрасывает мою руку от своего лица. Он никогда раньше не обращался со мной таким образом.

— Я сказал, позвони отцу, Камилла!

Не узнаю его голос, интонацию, тон. Всё чужое. Словно вовсе не он стоит передо мной, а совершенно другой человек. Страх и непонимание того, что происходит, охватывают меня.

— Зачем мне ему звонить? — спрашиваю вновь.

— Деньги проси. Тридцать тысяч долларов!

— Ты что с ума сошел? Зачем тебе такая сумма? — произношу ошарашенно.

— Я проиграл в карты. И если через два часа не отдам, меня пристрелят как собаку. Ты не представляешь, что это за люди. — Он хватается за голову, в его голосе слышатся истеричные ноты.

Инглаб начитает ходить по комнате, подходит к окну, вглядывается в темноту, словно рассматривает, есть ли там кто. Потом поворачивается ко мне. В его глазах страх и мольба.

— Камилла, позвони отцу, пожалуйста, попроси денег. Милая, для него это пустяковая сумма, — ласково произносит он, и я понимаю, что передо мной умелый актёр и мошенник. — Ты же не хочешь? Не хочешь, чтобы меня убили?

— Как проиграл в карты? — все ещё не веря его словам, спрашиваю я.

Эта новость становится для меня настолько неожиданной, что мысли путаются и спотыкаются друг о друга.

— Ты что, играешь? Всё это время… Все мои сбережения, всё, что сдавал в ломбард, ты спускал на игру?

— А что мне было делать? Ты забыла, что из-за твоего старика я не могу найти работу! — чуть ли не плача, произносит он.

— Это не оправдание Инглаб! — повышаю тон. — Я не стану звонить отцу и просить у него деньги.

Его лицо вновь меняется, покрывается злой маской. Он подходит ко мне, резко хватает за руку и вкладывает мобильный в ладонь.

— Ещё как позвонишь, сучка! — цедит он сквозь зубы.

Я чувствую, как злость охватывает меня. Ещё никто и никогда не говорил со мной таким тоном и не оскорблял таким образом.

— Что ты вообще себе позволяешь?! — отбрасываю телефон.

Он отлетает в сторону и, ударяясь об стол, падает на пол. Инглаб бросается за ним, поднимает мобильный, словно обезумевший, рассматривает, проверяя, работает ли тот. Лихорадочно нажимает кнопки. Поднимает на меня затуманившийся злостью взгляд.

— Что ты блять сделала? — выкрикивает, двигаясь в мою сторону. — Ты разбила его!

Я не успеваю ничего понять, как он наматывает на кулак мои волосы, заставляя заорать от боли.

— Где я теперь достану деньги? Ты позвонишь! Позвонишь отцу и будешь умолять его дать деньги.

Я продолжаю кричать от боли, но он, не отпуская мои волосы, волочит меня из стороны в сторону.

— Ингла-а-а-аб! — кричу, пытаясь остановить его. — Отпусти!

— А может, мне предложить им тебя, а?

Он резко останавливается и дёргает мои волосы назад. Его лицо озаряется от радости.

— Блять! Точно! Почему это не пришло мне в голову раньше? Когда они узнают, чья ты дочь и какой можно выкуп за тебя запросить…

— Отпусти меня, урод, — шиплю я от боли, на глазах появляются слёзы.

Я дёргаюсь, пытаюсь отцепить его пальцы от своих волос, но, получив удар кулаком в челюсть, падаю на колени. В глазах темнеет, чувствую металлический привкус крови во рту. Он тащит меня на диван, бросает на него и отходит.

— Всё равно пользы от тебя нет никакой, сучка драная! Отцу она своему звонить не будет! Да на хуй ты мне сдалась без отца своего? Я с тобой познакомился-то из-за того, что ты — его дочь. Ты для меня была курицей, несущей золотые яйца. Женился бы на тебе и жил припеваючи до конца дней своих, как зятёк самого Мураза Низами.

Слышу его голос сквозь звон в ушах. Сажусь, совладав со зрением, и вижу, как он открывает один за другим ящики шкафа. «Ищет верёвку, чтобы завязать мне руки и ноги», — озаряет меня страшная догадка. Смотрю на двери, затем на него, прикидываю, успею ли я добежать прежде, чем он меня настигнет.

— Но ты мне всё обломала! Ушла из дома, возвращаться не хочешь. Нашлась, тоже мне, овца гордая. Заебала меня. Я год пытаюсь уговорить тебя вернуться в особняк и папашу твоего уломать, чтобы разрешил нам быть вместе, а ты, тварь, сопротивляешься! Или тебе лачуга это нравится? И жрать каждый день говно своё?

Повернув голову, он смотрит на меня через плечо. А я пошевелиться не могу от тех помоев, что он выливает на меня. Чувствую, как внутри всё ломается, трещит по швам.

— Ты просто искупалась в роскоши на две жизни вперёд. Тебе это романтикой всё кажется. Только достала ты меня, отдам тебя на хуй и пусть что хотят, то и делают с тобой! Выкуп за тебя просят или на панель отправят! Хотя кому ты нужна на панели! Доска и два соска! У меня на тебя не стоит толком даже! Знала бы, каких попыток мне стоило в тот раз залезть на тебя. Благо ты сама не захотела, чтоб я тебя отжарил.

Мне хочется зажать руками уши, чтобы не слышать его унизительных слов! В один миг человек, которого я считала ангелом, эталоном добра и учтивости, становится сатаной. Жутким, озлобленным маньяком.

— Замолчи! — вырывается у меня.

Вскочив, я вмиг пересекаю расстояние между нами, бросаюсь на него с кулаками. Но удар от пощёчины отбрасывает меня назад. Вижу в его руках электрический шнур. Инглаб замахивается и бьёт меня им. Удар приходится по голым ногам. От жгучей боли я чуть не падаю в обморок. Ещё один удар. Я со стоном боли отползаю.

— Сейчас я проучу тебя как следует, принцесса, — мерзко улыбаясь, приближается он ко мне.

От испуга я вскакиваю и бегу к двери. Не успеваю выскочить, как он настигает меня. Падаю на пол, он накрывает меня своим телом. Я дрыгаюсь, пытаюсь его сбросить, мотаю головой из стороны в сторону, и тут мой взгляд падает на большие ножницы, лежащие на полу. Нашарив их одной рукой, я наношу удар ему в спину, от чего он вскрикивает и замирает на мне. Освобождаюсь, отодвинув его обездвиженное тело. Приподнимаюсь на ноги и смотрю на него в шоке. Ножницы торчат между его лопаток, и красное пятно расплывается вокруг них. Меня начинает трясти от осознания того, что я сделала.

— Инглаб, — тихо вырывается из губ, — Инглаб…

Он никак не реагирует. Я падаю на колени у его тела, дрожащими руками трясу его.

— Эй, очнись!

Но всё тщетно. Он не отзывается, не шевелится, даже не дышит. «Я его убила!» — понимаю я. Отскакиваю назад от его тела. Истошный крик вырывается из груди. Я прикрываю рот рукой, чтобы заглушить свой голос. Сердце стучит в бешеном ритме, кажется, оно сейчас остановится от испуга. Мечусь по комнате от животного страха. Не знаю, что делать. «Бежать, — красной кнопкой загорается в мозгу. — Прочь отсюда!» Бросаю взгляд на Инглаба, мои губы дрожат, глаза жжёт от слез. Я убила человека! Убила человека!

Я несусь к двери и, натянув на ноги кроссовки, выскакиваю на улицу. Иду к калитке быстрым шагом, а когда пересекаю её, бегу по слабо освещённому переулку. Бегу изо всех сил, словно за мной гонятся посланники из ада. Бегу, а в голове — полное непонимание, полное отрицание того, что произошло. Как такое могло случиться со мной? Как я могла так сильно ошибаться в человеке?

Перед глазами прежний Инглаб. Его улыбка до ушей, взгляд, направленный на меня, полный восторга и любви. Сладость речей, обещания сделать меня самой счастливой. Наша первая встреча в кафе у университета. Я сижу в ожидании одногруппницы, и он смело садится ко мне за столик. Единственный парень, который осмелился подойти ко мне. Наконец-то хоть кто-то не знал, чья я дочь и сестра. Он протягивает мне стаканчик с мороженым и ромашку, сорванную на улице. «Твоё любимое, заметил, ты всегда такое заказываешь». Он улыбается так заразительно, что невозможно не улыбнуться в ответ. Совершенно другой, непохожий на моих братьев, на властного отца, на Адэма. Противоположность, полная противоположность Адэма. «Какие они разные, как день и ночь, — подумала я тогда. — Инглаб — день, светлый, солнечный день. В отличие от ночи, от темноты, от мрака, от Адэма».

Но все было ложью! Игрой! Лживой, беспощадной грязной игрой, в которой я была всего лишь марионеткой, глупой наивной дурой. А ведь отец говорил, он предупреждал меня. Но я не верила, вбила себе в голову, что мне нужен именно такой мужчина, как Инглаб, что именно с ним я буду счастлива. Ведь он любит меня, любит такой светлой и чистой любовью, ему только я нужна. И брак с ним по любви будет, а не потому, что это укрепит партнёрские отношения отца.

Я продолжаю бежать. Бежать в прежнюю жизнь. Бежать туда, куда поклялась не возвращаться. Бежать под защиту отца, под опеку братьев. Бежать в дом, откуда ушла, громко хлопнув дверью.

Я не знаю, где нахожусь, переулки сменяют один другим. Иногда я падаю, но, не чувствуя боли, встаю и бегу дальше. Я знаю, что ноги сами принесут меня домой. Там я спрячусь, в своей комнате, обставленной по последней моде. Где пахнет дорогими ароматами, где светло и тепло, где нет запаха плесени и гнили. Потом я приму ванну с эфирными маслами и лепестками роз. Переоденусь в шёлковую пижаму из последней коллекции Виктории Сикрет, закрою глаза и забуду.

Забуду всё, как страшный сон. Забуду о том, как меня использовали и предали. Забуду, как иллюзию, что я нарисовала себе, которая разбилась на осколки, больно ранив сердце. Как мечта в один миг развеялась в прах, разлетелась миллиардами песчинок. Вернусь в начало, снова стану папиной принцессой, единственной капризной сестрой своих братьев. Вычеркну этот год из памяти. Сотру напрочь. Навсегда!