Небо – моя обитель

Торнтон Уайлдер, 1935

Одно из знаковых в философском отношении англоязычных произведений первой половины ХХ века. Этот роман критики и литературоведы по сей день сравнивают с «Дон Кихотом» Сервантеса. Забавная и щемяще-печальная притча о странствиях и приключениях «современного святого» – коммивояжера-книготорговца Джорджа Марвина Браша в американской глубинке времен Великой депрессии. Браш наивен и простодушен. Он чист душой и поистине «не ведает зла». Однако мир, в котором он совершает свое то ли путешествие, то ли паломничество в поисках «души Америки», вовсе не предназначен для святых. Понять этот мир, принять и простить будет нелегко…

Глава III

Веселая жизнь в лагере Моргана. Кошмары Дика Робертса. Ужин с Миссисипи Кори

Поездку в лагерь Моргана Джордж Браш затеял, повинуясь телеграфному сообщению, полученному в Оклахома-Сити. Телеграмма была от издательского начальника и содержала такой текст: Судья Озеро Морган Лагерь уладьте Гутенберг Альд Кэкстон Возьмите его в оборот Пределов нет Эйнштейн. Это послание не так сложно было понять, как может показаться с первого взгляда. Хауэллз, отправитель телеграммы, был добродушный человек и подписывал свои телеграммы первым пришедшим на ум неподходящим именем. Судья Озеро Морган Лагерь означало, что член палаты представителей Кори, унаследовавший от отца пост судьи, проводит выходные в лагере на озере Морган близ Морганвилла, штат Оклахома. Судья Кори был самым влиятельным членом комитета по вопросам образования в законодательном собрании штата, и выбор учебников для системы государственных школ всецело зависел от него. Уладьте Гутенберг Альд Кэкстон означало, что Браш должен убедить судью рекомендовать школам некоторые учебники издательства Колкинса. Имена великих первопечатников служили кодом для следующих учебников: Гуттенберг^[5] — для «Начального курса алгебры» Колкинса, Альд^[6] — для «Элементарного французского» мадемуазель Дефонтен, Кэкстон^[7] — для «Солдата Цезаря» профессора Грабба. Возьмите его в оборот. Пределов нет относилось к тщательно продуманной шутке, известной Хауэллзу и Брашу и покоящейся на неверном предположении о том, что члены палаты представителей могут брать взятки. Браша уполномочили предложить судье Кори место Почетного директора Лиги улучшения среднего образования. Этот пост давал обладателю семьсот долларов в год за так называемые специальные услуги. Шутка эта давно потеряла свежесть для Браша, но Хауэллз продолжал прибегать к ней из месяца в месяц. Хауэллз даже утверждал, что конкурирующее издательство широко пользовалось этим методом, предлагая некоторым законодателям место в консультативном совете Союза по вопросам образования граждан, которое приносит в год тысячу долларов. Браш знал, что издательство Колкинса не способно на подобные вещи, а кроме того, его никто никогда не учил, как начинать беседу, которая заканчивается предложением такой сделки. Как бы то ни было, он умел продавать учебники миллионам школьников, не прибегая к таким средствам, и издательство высоко ценило его, несмотря на все странности.

Впрочем, его странности приносили издательству немало приятных минут. Финансовые отчеты Браша не имели равных за всю историю издательства. Браш вносил в них каждый истраченный цент и проявлял изощренную изобретательность, экономя деньги фирмы. Он не сомневался ни на миг, что его финансовые отчеты читает сам великий мистер Колкинс, и он в этом не ошибался. Мистер Колкинс не только читал их сам, но показывал дома жене и носил несколько дней с собой, чтобы познакомить с ними своих друзей по клубу. Отношения Браша и Хауэллза омрачало только одно обстоятельство. Браш не только ни в какую не хотел по воскресеньям устраивать деловые встречи со школьными администраторами, но и отказывался ездить в эти дни поездами и автобусами. В крайнем случае он соглашался ходить пешком или ездить на попутных машинах. Поездки на поездах по воскресеньям — это несоблюдение священного дня отдохновения, помеха для посещения церкви и препятствие для размышлений. Хауэллз пытался смутить Браша, указывая, что поезда по воскресеньям могут «везти сыновей и дочерей к постели неожиданно заболевшего родителя». Браш отвечал, что большинство родителей в таких случаях один день подождут.

Браш уехал из Оклахома-Сити и, пересаживаясь с поезда на автобус, с автобуса на троллейбус, а с троллейбуса на такси, по весьма сложному маршруту пересек почти весь штат и прибыл в Морганвилл на следующий день. Во время путешествия он ни с кем не заговаривал о спасении души, но высказал греку, владельцу вагона-ресторана, соображения о пагубности богохульства, уговорил фермерского сынишку готовиться к поступлению в колледж, убедил хозяина гаража забрать к себе голодающую кошку и досконально «обдумал» проблему смертной казни и пожизненного заключения.

В Морганвилле он сел на автобус, увешанный китайскими фонариками и украшенный флагами с пожеланиями: «Счастливого отдыха в лагере Моргана». Устроившись на заднем сиденье, он заметил перед собой объявление: «Девушки, заводите знакомства. Лучшее место для этого — наш бал знакомств». Автобус ехал по сосновому лесу и сначала миновал группу женщин в шароварах, которых наставляли, как беречь природу, потом полуголых мужчин с выпученными глазами, которые, шатаясь, бежали, подгоняемые здоровенным тренером, а вернее, его палкой — он весело охаживал ею бегунов по голым пяткам. Дорога шла вдоль озера, усеянного точками каноэ и прогулочных лодок. В центре озера к выступающей из воды скале был привязан громадный воздушный шар с рекламой бензина. Браш сошел около административного здания и купил себе регистрационную карточку вместе с пригоршней билетов, купонов на жилье и питание, а также приглашением на «Соперников»^[8], которых ставил драмкружок Арденской школы.

Его койка оказалась в шестиместной палатке «Феликс». Она принадлежала Оранжевым. В палатке его встретили радостно — на следующее утро Оранжевые должны были воевать с Синими, а Браш, судя по виду, мог один легко справиться с шестерыми. Браш безо всякого удовольствия погулял около спортивных площадок. Заметив приготовления к песенному вечеру у костра, на котором предполагалось выпекать пастилу, он нашел ответственного за развлечения и предложил свои услуги в качестве солиста, каковые и были приняты. Затем зашел к директору столовой и зарезервировал себе место за столом судьи Кори.

Вернувшись в свою палатку, Браш начал раскладывать вещи. Зубную щетку и бритвенные принадлежности положил на полочку, висевшую над кроватью. На соседней койке лежал мужчина лет сорока, приходивший в себя после занятий в группе желающих похудеть. Время от времени он открывал один глаз и наблюдал за Брашем. Наконец, он оторвал голову от подушки, опустил ноги на пол, сел с жалким видом на краешек кровати и обхватил голову руками.

Браш бросил на него изучающий взгляд.

— Вам плохо? — спросил он. — Переусердствовали?

— Нет, я чувствую себя нормально, — ответил мужчина. Повисла тишина. Браш бросил на него еще один взгляд и увидел в глазах мужчины неуместную скорбь. Чтобы как-то прервать молчание, мужчина сказал: — Я не знаю, зачем сюда приехал. Лучше бы в конторе сидеть.

— Сегодня уже пятница, — заметил Браш. — Ведь в выходные работы в конторе нет?

— Нет, да и в другие дни тоже. Но у меня уже выработалась привычка. Я просто прихожу в контору и сижу. Я торгую недвижимостью, и, уж поверьте, каждый телефонный звонок доводит нас чуть ли не до сердечного приступа. Но все равно прихожу, сижу, слоняюсь без дела…

— По воскресеньям?

— Да, и по воскресеньям тоже. Больше делать все равно нечего.

Они снова замолчали. Браш, готовясь к ужину, начал надевать чистую сорочку.

— Жена притащила сюда. Говорит, ребятам полезно послушать лекции и побывать на представлениях. Полезно, говорит, концерты послушать, на представлениях побывать. Слушай, приятель, меня зовут Дик Робертс, я из Мейсика.

— Рад познакомиться. Меня зовут Джордж Марвин Браш. Коммивояжер, торгую школьными учебниками. Живу в Ладингтоне, в штате Мичиган.

— Мичиган?.. И как там идут дела?

— Неплохо… неплохо… — приговаривал Браш, завязывая галстук и с тревогой наблюдая в зеркало за лицом Робертса. — Наши учебники хорошо продаются.

Робертс, поколебавшись, все же с трудом выдавил из себя:

— Браш… м-м-м… возможно, мне придется просить тебя об услуге.

— О чем речь! Что надо сделать?

— Может, и не потребуется, но на всякий случай. Видишь ли, ты спишь на соседней койке. Жена говорит, что я разговариваю во сне. Просто разбуди меня, если я вдруг начну.

— Если я правильно понял, вы храпите?

— Нет, я не храплю. Она говорит, что иногда я кричу. Не часто, но случается. Если я вдруг закричу ночью, просто ткни меня в бок, ладно?

— Конечно, обязательно.

— Я это так сказал… Впрочем, сон у меня все равно никудышный, — продолжал Робертс, глядя в пол. — Я не спал, как полагается, уже несколько недель. Поэтому я и принялся бегать с худеющими. Чтобы вымотать себя вконец.

Палатка «Феликс» стояла у дороги, которая вела через лагерь к озеру. Браш заметил на дороге женщину, кричавшую: «Эй, Дик! Дик Робертс!»

— Ваша жена зовет вас, — сказал он.

Робертс вышел к ней. Брашу было слышно, как она говорила:

— Лилиан собирается купаться и хочет, чтобы ты подстраховал ее в воде. Ты, правда, сейчас совсем измотан. Давай ближе к ужину, тебе это тоже будет полезно.

— Хорошо, я приду.

— Тебе там удобно, Дик? — спросила она, разглядывая палатку.

— Да, удобно. Все очень удобно, — сказал он и добавил: — Подожди минутку.

Робертс вернулся в палатку.

— Я хочу познакомить тебя с моей женой, если ты не занят, конечно, — сказал он.

— С удовольствием, — ответил Браш.

Миссис Робертс оказалась невысокой стройной женщиной, одновременно живой и застенчивой. После представления все трое медленно пошли вниз по склону холма. Миссис Робертс часто бросала озабоченные взгляды на лицо своего мужа. Он шел, уставившись в землю или разглядывая что-то на другом берегу озера.

— Здорово, что мы сюда приехали, — сказала миссис Робертс. — Дети просто счастливы. Ведут себя так естественно, словно провели здесь целое лето. Я надеюсь, что вы тоже хорошо здесь отдохнете и отвлечетесь от дел.

— Нет, — сказал Браш. — Я не люблю таких мест. Я приехал сюда по делу. У меня тут назначена встреча.

— Ах! — сказала миссис Робертс, бросив на него быстрый взгляд. — Надеюсь, мы еще увидимся с вами. А теперь, наверное, вам не терпится побеседовать с кем-нибудь из собравшихся здесь красивых девушек.

— Пойду надену пиджак, — сказал Робертс и ушел.

Браш продолжал медленно идти рядом с миссис Робертс. Она снова нервно заглянула ему в лицо и, остановившись, произнесла с видимым усилием:

— Раз уж вы оказались в одной палатке с моим мужем, мне кажется, я должна сказать вам кое-что.

— Я знаю. Он уже сказал мне.

— О своих кошмарах?

— Да.

— Может, этого и не случится. Но будет очень хорошо, если вы его в случае чего тут же разбудите. Боюсь, он чересчур переживает о своей работе. Сидит в своей конторе с утра до ночи и все думает. Вот почему я и приехала в лагерь Моргана — отвлечь его, а ведь это дорогое удовольствие. Ума не приложу, что делать, сил моих больше нет!

Здесь миссис Робертс начала лихорадочно рыться в сумочке, пытаясь найти носовой платок. Браш искоса посмотрел на ее руки — он был готов предложить ей свой платок, — потом вернулся к созерцанию озера.

— И вот еще что, — добавила миссис Робертс, — полтора месяца назад он пережил ужасное потрясение, после которого до сих пор не может прийти в себя. И совсем не исключено, что и об этом он тоже постоянно думает.

— Он что, попал в автомобильную аварию?

— Нет, дело в другом. Я расскажу вам, если вы… если вы никуда не спешите. Мы с мистером Робертсом как-то пошли в один из этих идиотских парков отдыха с аттракционами и решили покататься на русских горках. Мужчина, бывший с нами в одном вагончике, вывалился из него и разбился насмерть. Умирая, он пожелал продиктовать письмо своей семье в Форт-Уэйн, штат Индиана, и мистер Робертс, тоже член «Ордена Лосей», вызвался помочь ему. Ужасный случай. Этот мужчина — да простит меня Бог — был совершеннейший идиот, мистер Браш. Эдакий горлодер, любитель пускать пыль в глаза — я думаю, что и вывалился-то он, выпендриваясь перед молодыми девицами, которые катались вместе с нами. Мы с мистером Робертсом ненавидели его, шуткам его никто никогда не смеялся. Но чем противнее он становился для окружающих, тем больше выкомаривался. И когда мы неслись по повороту, он встал в вагончике во весь рост и сделал вид, что ныряет. И, как и следовало ожидать, вывалился-таки. Он упал прямо на балки или не знаю как там они еще называются. А пока лежал на земле до прихода машины «скорой помощи», все спрашивал: «Есть здесь кто из «Ордена Лосей»? Есть здесь кто из «Ордена Лосей»?» Видимо, хотел поговорить с кем-то из своего клуба, поэтому мистер Робертс и вызвался ему помочь. Этот случай произвел на него ужасное впечатление.

— Я с удовольствием присмотрю за ним ночью, миссис Робертс, — сказал Браш. — Он действительно выглядит не самым счастливым человеком.

Она повернулась к нему и заговорила с волнением:

— Вы знаете, это верно — он не счастлив. Видимо, мне не следовало бы вам… молодому человеку… говорить такие вещи, но, мистер Браш, кажется, на прошлой неделе мой муж пытался наложить на себя руки.

— Вы уверены?

— Не уверена. Не уверена. Я никому об этом не говорила. Но однажды ночью я встала и… заметила свет в ванной, и он стоял там задумавшись… и такой взгляд был у него, мистер Браш, такой печальный взгляд. Когда он теперь кричит во сне, я думаю, он кричит об этом… В конторе работы больше нет, и он переживает за меня и детей. — Тут она неожиданно наклонила голову и зашептала страстно: — Я не боюсь бедности. Пусть мы будем последними бедняками, пусть мы будем жить на пособие, лишь бы он так не переживал.

— Вы должны сказать ему это, — предложил Браш.

— Не могу. Почему-то не могу. Он очень гордый. Он так мечтает о собственном доме в приличном районе. Он очень гордый. Иногда мне кажется, он думает, что депрессия — его личная вина. Он может убить себя ради страховки. Честное слово, может. Мне страшно думать об этом.

— Если не считать кошмаров, он спит хорошо?

— Я… я не знаю. Я по ночам прислушиваюсь к его дыханию, и порой мне кажется, что он притворяется, будто спит, лишь бы не волновать меня.

В этот момент на склоне холма появился совершенно мокрый девятилетний мальчик, который бежал вниз и кричал:

— Мама, я черепаху поймал. Я черепаху поймал, мама. Смотри. — Заметив слезы на глазах матери, он поперхнулся словами. Переводя взгляд с матери на Браша и снова на мать, он наконец тихо продолжил: — Посмотри, мама, какую я черепаху поймал, видишь?

— Джордж, это мистер Браш. Он живет в той же палатке, что и вы с отцом. Поздоровайся, пожалуйста.

К ним подошла величественная женщина со значком на груди.

— Не забудьте, что завтра вечером костюмированный бал, — сказала она. — Маскарадный костюм можно сделать, добавив к обычному какие-нибудь оригинальные детали. Если у вас нет собственных идей, приходите к нам, и мы будем счастливы помочь вам советами и предложениями. Ах, какая прелестная черепашка! Какой счастливчик — поймал черепаху. Мистер Маклин занимается зоологией, он тебе все объяснит.

Она проследовала дальше. Браш сказал ей вдогонку:

— Кажется, я кое-что придумал.

— Тогда молчите. Никому не рассказывайте, ладно?

— Ладно, постараюсь.

Браш пошел в главное здание. На веранде большой краснолицый человек что-то громко внушал смущенным детям.

— Здравствуйте, судья Кори, — сказал Браш.

— Ни с места! — закричал судья. — Я знаю ваше имя не хуже своего — не подсказывайте.

— Меня зовут Джордж Браш. Я приехал, чтобы договориться с вами о включении нескольких учебников Колкинса в рекомендательные школьные списки.

— Хорошо. Прекрасно. Всегда рад поработать для общего блага. Мы поговорим об этом после ужина.

Браш тут же начал расписывать достоинства своих книг, но судья стал явно скучать.

— Звучит убедительно, приятель. Хорошие учебники. Не хочу лишиться ни одного из них. Напишите мне письмо.

— Я написал вам уже три письма, судья.

— Хорошо. Значит, секретарь хранит их для меня… В каких штатах уже побывали, приятель? Только что были в Техасе? Как там Билл Уиндерштедт?.. С Биллом знакомы?.. Слушайте, Браш, я хочу вас познакомить со своей женой и дочерью. — Он огляделся. — Куда они подевались? Моя дочь Миссисипи здесь еще мало кого знает. Слушайте, у меня идея. За каким столом вы сидите? Молчите! Я скажу, чтобы вас посадили за наш стол. Они устраивают сегодня необычный ужин. Вам понравится. В этом лагере умеют такие вещи делать. Да, сэр, они стараются, чтобы каждый отдохнул хорошо. Стол М. Запомните: стол М.

— Спасибо, судья. С удовольствием поужинаю с вами.

Судья подошел ближе и сказал доверительным тоном:

— У меня есть еще одна идея. Что, если мы вдвоем отправимся в Морганвилл, в вокзальную гостиницу, около десяти, и сыграем партию в покер? Идет?

— Я не играю в азартные игры, судья.

— Ах вот как, не играете?

— Нет.

— По правде говоря, мне покер тоже надоел. Игра безобидная, но уж больно много времени сжирает. Понимаете, что я имею в виду?.. А вот мои жена и дочь. — Судья повернулся спиной к своему семейству, словно боялся, что они смогут разобрать его слова по движению губ, и зашептал: — Слушай, сынок, если ты здесь останешься на какое-то время, пригляди за моей дочкой. Она здесь почти никого не знает. Поплавай с ней в лодке полчасика… без грубостей, конечно… только полчасика.

Миссис Кори оказалась высокой чопорной женщиной с испуганным выражением лица; дочь была копией своей матери. Мать носила пенсне на длинной золотой цепочке; на Миссисипи были массивные очки с сильными линзами.

— Девочки, — сказал судья, — познакомьтесь с Джимом Бушем, замечательным парнем. Джим, это моя жена. Она прелесть, терпит меня уже тридцать лет. А это — Миссисипи, самая симпатичная, умная и скромная девушка в Оклахоме.

— Простите, я ваше имя не расслышала, — вежливо призналась Миссисипи.

— Джим Буш! Джим Буш! — заорал ее отец.

— Вот смешно! У меня уже уйма знакомых Джимов.

— А этот Джим сегодня ужинает за нашим столом, — продолжал судья, подмигнув, — и чтоб никаких фокусов, как на прошлой неделе.

— Что ты, Леонидас! — вскричала миссис Кори, придерживая пальцем золотую цепочку. — Что может подумать мистер Буш?..

— Если он подумает то, что думаю я, то все будет о’кей, — громко ответил судья.

— Папа, слушай, — кокетливо воскликнула Миссисипи, выставив локти и спрятав руки за спиной. — Слушай, я знаю, что делать. Давай не будем ужинать здесь. Давай поплывем на лодке на ту сторону и поужинаем в ресторанчике с фонариками, который стоит на высоком берегу. Папа, сделай это для своей Сиппи.

— Девочка моя, я бы с удовольствием поехал, если бы только мог. Видишь ли, Джим, я один из держателей акций этого лагеря и сегодня за ужином должен сделать одно важное объявление…

— Скажи ему, папа… о своей идее. Слушайте, мистер Буш.

— Да, сэр… Я придумал, что каждый, упомянувший депрессию, должен уплатить штраф в пятнадцать центов. Как вам это нравится?

— Неплохо, — сказал Браш.

— Но вы, молодые, отправляйтесь-ка туда и веселитесь, а потом расскажете, как вам понравилось.

— Не задерживайся допоздна, Миссисипи. Ты знаешь, как я волнуюсь, — сказала ее мать.

— Я сегодня не могу поехать, миссис Кори, — сказал Браш. — Меня попросили спеть у лагерного костра в восемь часов. — В его словах сквозило удивление, что кто-то может предложить заплатить за еду в одном месте, когда она уже оплачена в другом.

— Да ведь еще только шесть часов. Вы вполне успеете туда и обратно, — сказала миссис Кори, и, пошумев, семейство судьи окончательно решило вопрос.

Судья Кори изобразил озабоченность.

— Не знаю, можем ли мы доверить нашу малышку такому увальню, как Джим, — сказал он, хлопнув с силой Браша по спине.

Браш спустился к воде, подготовил лодку, и через десять минут наша пара уже сидела в кафе «Венеция» в ожидании ужина с цыпленком за семьдесят пять центов. Миссисипи болтала без умолку, кокетливо, как ей казалось, касаясь пальцем локона на шее и складок платья у выпирающих ключиц. Она призналась, что Браш ей нравится все больше и больше.

— Так когда же вы приедете к нам в Окей-Сити, я хочу устроить для вас большую-большую вечеринку? Мой отец любит, когда я устраиваю вечеринки, и я уверена, что все мои друзья будут без ума от вас. Наша компания прекрасно проводит время. Глупостями мы не занимаемся, вы понимаете, что я имею в виду, мы просто хорошие друзья. Когда вы сможете приехать, мистер Буш?

— Я почти не хожу на вечеринки, — сказал Браш медленно, — но я как-нибудь обязательно заеду к вам, мне хочется поговорить с вами.

Миссисипи проглотила очередной кусок цыпленка и произнесла с подчеркнутым равнодушием:

— Я, конечно, не знаю, женаты вы или нет, мистер Буш, но, я думаю, это ведь и не важно, когда люди просто друзья, как вы считаете?

Браш не отрывал взгляда от тарелки.

— Я почти помолвлен, — сказал он. — Собираюсь жениться.

Это признание вызвало у Миссисипи желание поделиться с Брашем своими мыслями о любви и браке. Браша начало очаровывать зрелище такого количества недостатков, собранных в одном человеке. От чрезмерного напряжения внимание его стало рассеиваться, и до него доходили только обрывки ее речей.

— Вы знаете, — говорила она, — мне все равно, бедный он или богатый, честное слово, но он должен иметь высокие идеалы. Мои подруги говорят, что я глупенькая, но у меня насчет этого пунктик. Я не могу выйти замуж за человека, у которого нет высоких идеалов. — Когда, однако, Миссисипи хвасталась тем, что пила джин и начала курить сигареты, Браш не выдержал. Губы против его воли сами произнесли:

— Хватит корчить из себя ребенка.

Оба были потрясены.

— Джеймс Буш, — сказала Миссисипи, — я и не знала, что вы такой грубиян. Я не корчу из себя ребенка. От нас не зависит, как мы говорим.

— Я… я прошу прощения. Это получилось против моей воли, — сказал Браш, поднимаясь и краснея. — Со мной такого никогда еще не случалось, мисс Кори. Я прошу у вас прощения.

— Но разве… разве я? Я действительно корчу из себя ребенка? Если вам что-то во мне не нравится, вы должны мне об этом честно говорить. Я человек прямой. Я люблю, когда люди говорят мне о моих недостатках. Честное слово, мистер Буш. Я не обиделась.

— Меня зовут Браш, Джордж Браш. Ваш отец все перепутал — Джордж Марвин Браш.

— Я действительно люблю, когда мне говорят о моих недостатках. Я понимаю, что далека от совершенства, честное слово.

Браш снова сел. Он наклонился вперед, упираясь локтями в колени, и смотрел в ее искаженные линзами глаза.

— Мисс Кори, я давно изучаю девушек. Где бы я ни был, я наблюдаю за ними и изучаю их. Я считаю их самыми прекрасными созданиями на свете. И к вам я тоже приглядывался… Могу я вас попросить снять на минутку очки?

Миссисипи побледнела. Дрожащей рукой она сняла очки. Перед ним было растерянное лицо с заостренным носом и скулами.

— Спасибо, — сказал он серьезно. Потом встал и сделал несколько шагов вокруг стола. — Можете снова надеть их.

Наступила тишина. Потом он опять сел, вернулся в прежнее положение и начал говорить с великой искренностью:

— Из своих наблюдений я вывел несколько правил для девушек. Могу я ими поделиться с вами? Нет ничего проще стать прекрасной девушкой — достаточно соблюдать эти правила. — Ее рука порывисто дернулась к губам, видимо, этот жест означал у нее согласие. — Во-первых, будьте проще во всем, что вы делаете. К примеру, никогда не смейтесь громко, не делайте неестественных жестов и не закатывайте глаз. Многие девушки не могут выйти замуж, поскольку у них нет друзей, которые могли бы научить их этим правилам. Во-вторых, разумеется, никогда не пейте спиртного и не курите. Когда девушки пьют и курят, они уже и не девушки вовсе. В-третьих, и это самое важное…

В этот момент с Миссисипи случилась истерика. Те десять минут Браш запомнил на всю жизнь. Миссисипи плакала, смеялась, задыхалась; у нее так перехватывало горло, что она не могла отпить глоток воды из стакана; она падала в гамак и вываливалась из него. Когда наконец девушка смогла взять себя в руки, она, опираясь на перила и держа Браша за руку, принялась говорить, всхлипывая:

— Какой ужас, так вести себя на людях! Я ужасная, ужасная. Но, честное слово, я не сумасшедшая. Я люблю, когда мне говорят о моих недостатках… Боже, что вы обо мне подумаете!

Браш отнес ее по лестнице на пристань и опустил в лодку. До середины озера они плыли в молчании. Миссисипи вымыла лицо. Похоже, она считала, что отныне всецело зависит от наставлений Браша. Когда он наконец доставил ее на берег, отдыхающие уже рассаживались под деревьями вокруг костра и пели кто во что горазд. Одна популярная песенка («На железной дороге») забивала другую («Индейская любовь»). Некоторые весельчаки забавляли компанию, перебрасывая зажженный фонарик с руки на руку. Браш извинился перед дамой и ушел распеться и прополоскать горло. Он попросил устроителей выпустить его первым, потому что любил уйти со сцены в разгар аплодисментов, чтобы побродить одному и насладиться странным возбуждением, в которое он приходил после каждого публичного выступления. Когда концерт начался, он объявил свой первый номер: «На крыльях песни» Феликса Мендельсона-Бартольди, 1809 — 1847.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Гутенберг, Иоганн (ок. 1399 — 1468) — немецкий изобретатель книгопечатания.

6

Имеется в виду Мануций Альд Старший (ок. 1450 — 1515), венецианский издатель, ученый-гуманист.

7

Кэкстон, Уильям (1422 — 1491) — английский первопечатник.

8

«Соперники» (1775) — первая пьеса английского драматурга Р. Б. Шеридана (1751 — 1816).