Притворись бабочкой

Тория Дрим, 2022

Джитта Эвердин не знает, куда бежать от своих страхов. А друга детства Дарена, способного ей помочь, уже нет рядом. Но однажды Джи выигрывает поездку в летний лагерь: наконец-то жизнь улыбнулась ей. И все бы ничего, но ей придется жить в одном доме с мрачной Ванессой, а еще терпеть насмешки куратора, первокурсника Лэйна Кеннета. Страхи и комплексы Джи возвращаются. Вновь из зеркала на нее смотрит неидеальная девушка. Неужели она снова закроется в себе? Позже Лэйн становится невольным свидетелем ее кошмара. Узнав в Лэйне себя, Джи неожиданно предлагает ему игру, в которой, как окажется позже, они оба проиграют…

Глава 7

Дно. Якорь. Рок

Все мои надежды провести время в тишине рушатся, как только мы занимаем места в автобусе. К моему удивлению, Маккой садится рядом. Не то чтобы я разочарована этим, но такое поведение сразу же наталкивает на странные мысли. Хоть Эванс и не особо зазнавшийся парень, у ног которого вповалку лежат толпы девушек, меня все равно настораживает его открытость и любезность. Статус сына бизнесмена дает о себе знать: его уверенность всегда переваливает за отметку «средняя».

Так как Маккой учится в параллельном классе, я практически его не вижу. Мы изредка встречаемся в коридоре и при этом не произносим друг другу ни слова. Так что Маккой Эванс остается для меня загадкой, которую я, видимо, вскоре смогу разгадать.

Не могу сказать, что этот парень высокомерен, но он явно привык ко всему самому лучшему. Это становится заметно, когда Маккой начинает жаловаться на неудобные подлокотники и слишком жесткое кресло, параллельно отмечая, что пространство между сиденьями недостаточное, и заявляя, что надо было попросить его личного водителя нас отвезти.

Мы тратим много времени, забирая остальных ребят из соседних школ, и это становится еще одной темой для разговора с Маккоем, который просто поражен этими «спартанскими» условиями. Я едва сдерживаю смех. Он искусно играет бровями, когда жалуется, и на это невозможно смотреть без усмешки. Я сжимаю губы, чтобы не расхохотаться. Интересно, что еще покажется ему невыносимым?

— Хорошо, что нам не далеко ехать. — Он откидывается на сиденье и пытается принять удобное положение. С третьей попытки, кажется, у него получается.

— А я люблю долгую дорогу, — признаюсь я ему, — можно расслабиться, подумать о важном, расставить все по полочкам у себя в голове. — Я говорю абсолютную правду. Меня всегда до визга радовали поездки куда-нибудь далеко-далеко от дома с родителями и Брук. Когда папа возвращался с работы, если только работой можно назвать его род деятельности, мы часто отправлялись в путешествия. Однажды даже побывали в Шотландии. Такие ценные моменты остаются в памяти надолго и радуют душу.

— Я тоже, — с раздражением выдыхает Маккой, — но в комфорте.

Я воспринимаю этот ответ как укол в сторону той, чьи родители не владеют миллионами фунтов и огромной компанией. Наверное, в его окружении все — дети магнатов. Мучит только один вопрос: зачем ему тогда было идти в абсолютно обычную школу, если он мог позволить себе более престижную?

— Маккой. — Я обращаюсь к нему, и он убирает свой мобильник в карман джинсовых шорт, которые я, к слову, не привыкла видеть на парнях.

Дарен не любил их носить и считал, что это безвкусно, особенно если они очень протертые, светлые и выше колен. Точь-в-точь как те, что сейчас на Маккое.

Я поднимаю взгляд выше, рассматривая его рубашку с клетчатым принтом, и вижу маленькую нашивку с названием бренда. Burberry. В принципе, чего и стоило ожидать.

Мне вдруг становится неловко, когда я понимаю, что рассматриваю Эванса чересчур пристально, и я быстро опускаю голову.

Он все еще ждет моего вопроса. Я теряюсь, так как почему-то чувствую себя сейчас несколько приниженной. Неужели его дорогие вещи и легкое отношение к роскоши так влияют на меня? Делаю пару выдохов, чтобы окончательно прийти в себя. Такая реакция ненормальна. Дарен бы отчитал меня как следует.

— Какая у тебя тема проекта? — быстро задаю ему первый пришедший на ум вопрос.

— Психологические якоря как объект влияния на психику. — Он проговаривает все четко, и у меня расширяются зрачки — ну и серьезная же у него тема!

Он явно очень много работал над своим проектом. У меня не остается сомнений насчет того, почему его работа выиграла в конкурсе. А вот моя… Как же я оказалась на одной ступени с ним?

Я безумно боюсь его ответной реакции. Не хочу отвечать на встречный вопрос, ведь мой ответ не такой, как его: не восхищающий, не вдохновляющий, не уверенный.

— Здорово, — тихо выпаливаю я, чувствуя, как щеки наливаются краской.

— А ты какую тему выбрала?

Я готова провалиться на месте. Считаю до трех — так меня учил Дарен. Я помню все его советы. Нельзя показывать слабость и неуверенность. Набираю воздуха в легкие, а затем поднимаю на Эванса глаза и с деланным воодушевлением восклицаю:

— Бабочки! Я исследовала жизнь бабочек.

Еще никогда я не давала таких четких и уверенных ответов. Произношу это настолько гордо, будто бабочки — самые прекрасные существа на Земле. Впрочем, так и есть. И они уж точно никогда не причинят никому боль.

— Оу. — Он на секунду замирает. — Должно быть, круто. — Никакого энтузиазма в его голосе. И чего я ждала? Иногда моя наивность достигает гигантских размеров.

— Какие у тебя якоря, Джит?

Я уже собираюсь отвернуться к окну, но Эванс вдруг задает мне вопрос, на который, увы, сложно ответить сразу. Ранее я не сталкивалась с понятием психологического якоря, имела лишь смутные догадки о том, что это такое.

— Почему ты уверен, что они у меня есть?

Маккой смеется и следом отпивает немного воды из бутылки.

— Они есть у девяноста девяти процентов людей на планете. Рассказать тебе подробнее? — Его глаза по-настоящему загораются, и я понимаю, как же сильно эта тема интересует Маккоя. Наверное, он ночами напролет изучал книги по психологии, чтобы сейчас иметь возможность рассказывать всем об этом.

— Да, — тихо шепчу я и собираюсь погрузиться в его рассказ.

— Сама подумай, даже в самом слове «якорь» есть то, что как будто тянет на самое дно. Когда ты находишься в определенном эмоциональном состоянии: в раздражении, в радости, в испуге, то есть у тебя возникают какие-то эмоции. Представь, что ты покаталась на карусели и тебе не понравились покачивания, потом головокружение. После, когда ты ощутишь те же самые ощущения в совершенно другой ситуации, не на карусели, а где-то еще, тебе будет так же неприятно от них. Якорем может стать все что угодно: мелодия, кинетический образ, прикосновение. Абсолютно все.

Мурашки бегут по коже. Почему я раньше не слышала об этом явлении?

— Даже прикосновение?

— Да. Я скажу тебе больше, Джит. — Он с улыбкой на лице качает головой. — Многие люди намеренно ставят якоря на других посредством прикосновений. Например, когда тебе очень плохо, ты задыхаешься от боли, плачешь, твой близкий друг подходит и кладет ладонь тебе на плечо. Это действует как лекарство. Представь, что в подобные мгновения он кладет ладонь всегда на одно и то же место, и ты к этому привыкаешь. Его прикосновение становится якорем, ты уже не можешь без него в тяжелые моменты. Ты отчаянно жаждешь в такие мгновения почувствовать его ладонь на своем плече. Его прикосновение — твое лекарство.

Мой мозг кипит. Это очень глубокая тема. И мне нужно несколько секунд, чтобы осознать услышанное. Как только до меня доходит суть этого психологического явления, я тихо изумляюсь, удивленно глядя на Маккоя.

Он явно доволен, что смог меня удивить. Судя по всему, Эванс еще многое может сказать, однако дает мне время на обдумывание.

— Якорь — это привязка к чему-то. Он существует на подсознательном уровне. Кругом якоря, повсюду. Порой попадаются до абсурда смешные якоря. Однажды не обойдешь лужу, наступишь в нее, а потом и день будет ну очень неудачный. И в следующий раз, наступив в лужу, ты будешь ждать такого же неприятного дня. Будешь думать: «Ну все, и этот день сулит плохие вести». За это я и люблю психологию, в ней столько неизведанного, столько интересного. Ведь в каждом из нас есть то, что исследуют психологи, социологи, философы.

Тяжело дышать. Сжимаю губы и прикладываю все усилия, чтобы не закричать.

Дарен. Дарен. Дарен. В моей голове взрывается настоящий фейерверк. В глазах все искрится. Я вспоминаю его прикосновения в моменты радости. Когда я разрывалась на кусочки от счастья, он был рядом и нежно трепал мою макушку. Всегда. Я, наконец, осознаю, какую потребность испытывала и почему не получалось до конца прочувствовать радость, когда все, казалось бы, способствовало этому. Меня охватывает непонятное чувство: страх, смешанный с отчаянием, а также привкус чего-то металлически-холодного — напоминание о смерти.

— Джит? Ты еще тут? Или я тебя слишком загрузил? — Маккой немного волнуется, видя мое смятение.

Я киваю, но продолжаю думать о своем. Для чего Дарен всегда гладил меня по макушке? Хотя нет, я не должна копаться в этом. Он просто делал это по привычке, тут глупо искать скрытый смысл.

— Все в порядке. — Я натягиваю на себя улыбку, чтобы выказать благодарность Эвансу. — Спасибо, что просветил меня.

Остаток времени мы едем молча, и я все никак не могу выбросить из головы то, что узнала. Сколько же у меня таких якорей? Сколько предрассудков и неосознанных действий? На миг мне кажется, что мое прошлое представление о жизни абсолютно неверно. Оно было фальшивым, поскольку на самом деле и я — не такая, как мне казалось, и все окружающее — тоже. Как много я не замечала раньше, сколько всего прошло мимо меня… Становится жутко.

Мои размышления прерывает звук уведомления на телефоне. Смотрю на экран и вижу там сообщения от Брук. Не успела я уехать, а она уже соскучилась?

Несколько фотографий и крупный текст — написано капсом. Брук всегда пишет так, чтобы привлечь внимание. Это сообщение, видимо, срочное.

«Ты уже в лагере? Мы с мамой в торговом центре. ПОМОГИ ВЫБРАТЬ ПЛАТЬЕ НА ВЫПУСКНОЙ. СОС!»

Я до сих пор не до конца вернулась в реальность. Отсчитывая до пяти, постепенно прихожу в себя. Так: Брук, выпускной, платье!

В глубине души я злюсь на то, что они отправились за платьем без меня, но все же просматриваю фотографии. На первой Брук стоит в длинном белом платье, и я внутренне содрогаюсь.

Печатаю в ответ: «МЫ НЕ ВЫДАЕМ ТЕБЯ ЗАМУЖ. СНИМИ ЭТУ ПРОСТЫНЮ».

И маме с Брук явно не хватает меня.

Пролистываю дальше. Второе платье значительно короче, черного цвета с бантом посередине. Меня приводит в ужас бант, и я сразу же пишу: «И В ДЕРЕВНЮ ТЕБЯ ТОЖЕ НЕ ОТПРАВЛЯЕМ».

Обратная реакция Брук не заставляет себя долго ждать. Получаю от нее злые смайлики.

«Я посмеюсь над тобой, когда настанет твой черед выбирать чертово платье для выпускного».

Ухмыляюсь про себя. Еще чего! Я выберу удобные брюки и рубашку. Это Брук у нас принцесса, особенно в последнее время. А я хоть и любила в детстве ходить по магазинам, подбирать различные образы, сейчас же потеряла всякий интерес. Может, он еще вернется, но пока я в этом не уверена.

«Пришли потом, что купите» — напоследок отправляю ей с уверенностью, что к моим советам Брук прислушается, но сделает по-своему. Она та еще заноза.

— Хей, я уже минут семь пытаюсь обратить твое внимание на себя, — произносит Маккой, и я хмурюсь.

— Я тебя слышу, — осипшим голосом отвечаю я Эвансу.

Маккой выглядит немного помятым. Ему явно доставляет дискомфорт автобус среднего класса. Ехали бы мы на «Мерседесе», возможно, он выглядел бы немного свежее.

— Что ты хотел? — Я стараюсь быть дружелюбной, хотя мне немного некомфортно из-за его навязчивости.

— Мы подъезжаем. Впереди въезд на территорию.

Маккой складывает наушники, бутылку и книгу, которую он успел достать, вероятно, когда я отвлеклась. Он в предвкушении. И я тоже. Я ерзаю на месте в попытках скорее рассмотреть территорию. Здесь очень много зелени, все буквально осыпано цветами, и вдалеке уже виднеются те холмы, о которых я грезила. Они тут, наяву! Вижу тропинку слева, по которой уже взбираются люди. Невероятное зрелище! Через несколько часов и я смогу оказаться на вершине.

— Посмотри, Джитта, — обращается ко мне Эванс и указывает пальцем в сторону маленького водопада.

Я широко раскрываю глаза. Это действительно он. Начинаю дышать полной грудью и забываю о недавних мыслях.

Водопад. Холмы. Цветочный сад. Что это, если не рай? Моя будущая сказка, в которой я сыграю роль главной героини. Пусть будет так.