Подчиню тебя себе

Тори Майрон, 2023

Выдавая меня замуж, родители обещали, что я окажусь в сказке. Однако у моего мужа на меня совсем другие планы. Я предала его, сама того не зная. Мой супруг холодный и жестокий человек, а я – пешка в его руках. Он не любит меня, но я нужна ему. И он не отпустит…Продолжение книги «Заберу тебя себе».

Глава 5

Алина

Ненавижу ждать. Вот серьёзно. И Эмиру об этом прекрасно известно, но он будто назло заставляет меня как верную собаку томиться в ожидании его прихода.

Водитель и, по всей видимости, мой очередной охранник привёз меня в аэропорт ещё пятьдесят минут назад. И зачем, спрашивается? На черта я бессмысленно просидела в салоне самолёта так долго, если это время могла потратить на более важные дела? Какие? Не имеет значения. Я бы что-нибудь придумала. И это в любом случае было бы куда важнее и продуктивнее, чем тупое сидение в кресле в одиночестве.

Мои нервные клетки на исходе, а руки так и чешутся придушить Эмира в первую же секунду, как увижу. И, честно, ещё через десять минут ожидания мне правда кажется, что я сделаю это. Однако мой воинственный настрой как по щелчку пальцев растворяется, стоит моему мужу войти в салон джета.

— İnsanlara ikinci şans vermediğimi biliyorsun, — строго произносит Эмир, разговаривая по телефону, а у меня от его голоса внутри вновь разворачивается девятибалльный смерч.

Чёрт… Какой же он… Убийственно красивый в этом тёмно-синем костюме. Солидный. Мужественный. Сильный. И я говорю не только про физическую силу, но и про ментальную. Появление Эмира вмиг наполняет воздух напряжением, смешивая его с мускатными нотками мужского парфюма. Даже не глядя на меня, Эмир морально придавливает меня к креслу своей мощной аурой, покоряет плавностью своих движений. Глаз оторвать от него не могу, пока он уверенной походкой приближается и садится в кресло напротив.

Дышать становится труднее, сердце предательски срывается с цепи, а вся моя злость с негодованием обильно сдабриваются возбуждением. В то время как Эмир продолжает спокойно вести деловой разговор, полностью игнорируя моё присутствие. Меня будто нет для мужа.

Поджимаю губы от досады и устремляю взгляд в иллюминатор, заклиная себя не пролить перед ним ни одной чёртовой слезинки. Потом где-нибудь в одиночестве я поплачу, но сейчас не будет этого. Довольно! Мне лучше следует вспомнить, что именно меня выводило из себя ещё пять минут назад, и держаться за эти эмоции.

— Anladım. İner inmez seni arayacağım.

С этими непонятными для меня словами Эмир заканчивает разговор и просит стюардессу передать пилоту, что можно взлетать. Та улыбается, кокетливо хлопая глазами, чем вымораживает меня до предела. Но ещё больше меня вымораживает Эмир, потому что он улыбается ей в ответ. Коротко. Всего на мгновенье. Но так ясно и очаровательно, как улыбался мне Назар ещё совсем недавно. А теперь… Теперь, кроме холодного взгляда чертовски сексуального чужака, я ничего не получаю.

Эмир наконец соизволяет посмотреть на меня. Сначала в глаза, затем медленно скользит по мне с головы до ног и обратно. Снова в глаза. Но на сей раз не просто обдаёт холодом, а будто покрывает мне всю кожу ледяной коркой, невербально давая понять, что он чем-то недоволен. Могу предположить, что моими шикарными локонами.

Уже со злорадством предвкушаю, как он сделает мне замечание и рассердится, однако меня ожидает облом. Причём конкретный.

К моему превеликому удивлению, никаких претензий мужа не следует. Ни одного слова не срывается с его уст. Он откидывается в кресле, пристёгивает ремень и всецело погружается в экран айфона, словно выстраивая между нами незримую, непробиваемую стену.

Я негодую и с трудом сдерживаю язык за зубами, пока мы в полном молчании взлетаем и набираем необходимую для полёта высоту. Но, как только гаснет значок «пристегните ремни», моё терпение кончается, а раздражение вываливается через край.

— Зачем нужно было заставлять меня так долго тебя ждать? — цежу я, повернув голову к Эмиру.

Он и бровью не ведёт. Весь его фокус направлен на смартфон.

— Ты меня слышишь, Эмир, или я со стеной разговариваю? — спустя минуту молчания высекаю я.

— Слышу.

Ох, надо же! Слышит всё-таки!

— Тогда, может, ответишь, почему я должна была целый час тебя ждать? Ты считаешь это нормально? И то, что ты не предупредил меня о том, что мы сегодня покидаем Россию, тоже нормально? Я даже с родителями не успела попрощаться. Про друзей вообще молчу. Тут вообще-то вся моя жизнь, Эмир, а ты вот так просто увозишь меня!

— Теперь вся твоя жизнь — это я, Алина. И советую тебе прямо сейчас уяснить это и смириться. Думаю, для тебя это не составит труда. Это же твой выбор, — ровно проговаривает он, оставаясь абсолютно спокойным, пока меня разрывает на части. Я едва держу себя в руках.

— Да, мой, но это не значит, что я не имела права нормально попрощаться со всем, что мне дорого здесь, — запальчиво выдаю я, и Эмир с шумом выдыхает, словно уже успел устать от нашего короткого диалога.

— Я вижу, тебе дико хочется поработать ртом. Так вперёд, — он откладывает телефон на соседнее кресло и бросает выразительный взгляд на меня. — Используй его по назначению, а не ради болтовни, которую я не желаю слышать.

В мгновение ока поняв, на что он намекает, я дар речи теряю. А когда Эмир выдаёт приказ: «Ко мне», который я уже слышала в ночь нашей первой встречи, я осознаю, что он ни черта не шутит. Он правда требует, чтобы я сделала ему минет. Здесь. В самолёте. Вот так. Посреди важного для меня разговора.

— Ты не слышала меня, Алина? — понизив голос, спрашивает он. В чёрных глазах загораются опасные блики и немое напоминание о том, что у меня нет варианта не повиноваться.

От Эмира зависит судьба моей семьи и моя тоже. Я должна делать всё, что он скажет.

— Я слышала, но я не собираюсь ничего делать на глазах у посторонних. Только через мой труп, — хотелось бы выдать это уверенно и твёрдо, но под гнётом пристального взгляда мужа голос сипнет.

— О каких посторонних ты говоришь? Здесь никого нет.

— А стюардесса? Вдруг она войдёт?

— Она не посмеет без моего разрешения сюда войти, так что прекращай болтать и берись за дело.

Мои щёки и шею обжигает огнём, в груди всё неумолимо сжимается, вытесняя из лёгких весь воздух. Так больно… До смерти больно слышать его равнодушный голос. И ещё ужасней чувствовать, как моя гордость втаптывается в грязь.

Это же твой выбор.

В голове эхом раздаются слова Эмира, когда я заставляю себя встать с кресла, подойти к мужу и встать на колени между его широко раздвинутых ног. Эмир не предпринимает никаких действий. Просто, откинувшись в кресле, со снисхождением смотрит на меня сверху-вниз и ждёт, когда я всё сделаю сама. Как и полагается прилежной шлюхе.

Нечто гадкое взмывает в душе, когда я касаюсь пряжки ремня и трясущимися пальцами справляюсь с ней. Подумать только! Алина Воскресенская, а точнее, теперь уже Доган, девушка из высшего общества, одетая в платье от Chanel, калечит свои коленки о жёсткий пол, норовя доставить удовольствие ртом ненавидящему меня мужчине. Можно ли пасть ниже? Думаю, нет. Дно достигнуто.

— Лицо попроще сделай, — чеканит Эмир, точно гвозди в сердце всаживая. — И, будь добра, сбрось наконец свою никому ненужную корону и прекрати делать вид, будто я тебе противен. Мы оба знаем, что это не так.

Его самоуверенность злит до белых точек перед глазами, однако язык не поворачивается что-то вякнуть в ответ. Потому что он прав, чёрт побери. Мне мерзко это признавать, но Эмир прав. Несмотря на все обстоятельства, мои чувства к Эмиру нисколько не изменились, а тело по-прежнему остро реагирует на его близость. Если не ещё острее.

Я чувствую, как увлажняюсь, а рот наполняется слюной, стоит мне освободить каменный член из боксёров и обхватить его ладонью. Боже! Какой он твёрдый. Неужели хоть физическую реакцию я у Эмира всё же вызываю? Причём настолько сильную? Я ещё ничего не сделала, а его член уже словно выкован из стали, а на кончике пухлой покрасневшей головки блестит капля смазки. С ума сойти можно!

Непроизвольно облизываю пересохшие губы и поднимаю взгляд на Эмира. Он молчит. Черты лица заострились, челюсть плотно сжата, а в глазах… ох, не верю… в них бушует та же не поддающаяся никаким объяснениям похоть, от которой сводит мне весь низ живота.

И это всё меняет. Во мне. Внутри будто костёр возгорается, вселяя и согревая капельку надежды на то, что своей лаской и страстью мне всё-таки удастся вернуть благосклонность Эмира. Ведь, в конце-то концов, он просто мужчина. И ни для кого не секрет, через какое место у многих из них лежит путь к сердцу.

Усиляю хватку на члене, провожу верх-вниз по всей длине и, не разрывая с мужем зрительного контакта, слизываю с головки солоноватый вкус его исступления. Эмир шумно выдыхает, а я едва не мычу от удовольствия. Ведь, каким бы чужим и бесчувственным мне Эмир ни казался, на ощупь, вкус и запах он всё тот же Назар. Обалденный. Родной. Желанный. Мой.

Вдыхаю запах любимого мужчины, и чувства к нему мощным фонтаном выбираются наружу. Я словно перемещаюсь в увешанную его картинами спальню, где я неоднократно делала Назару минет. Вбирала в себя его член до самого горла и слушала, как Назар стонет, тяжело дышит и шёпотом даёт наставления, как доставить ему максимальное наслаждение.

И я всё помню. Каждое его слово. Каждое предпочтение. Каждую особо чувствительную точку, от прикосновения к которой Назар всегда покрывался мурашками, а его стоны становились несдержанными и громкими. И я пользуюсь сейчас этими знаниями, чтобы сделать Назару приятно. Да, именно моему Назару, а не равнодушному бизнесмену, для которого я ничего не значу. Тому, кого унизила и незаслуженно оскорбила. Тому, кого люблю всем сердцем. Тому, кого, по сути, не существует и никогда не существовало.

Задевая языком взбухшие венки, я сосу и лижу член. Стараюсь расслабить горло и активно двигаю головой, мягко массируя яйца ладошкой. Пять минут, десять, пятнадцать? Не знаю. Но от усердий щёки сильно начинают болеть, а к глазам подступают слёзы. Но всё это мелочи на фоне неадекватной пульсации в самой сокровенной точке между бёдер. И она с каждой секундой становится всё невыносимей, потому что слышу, вижу и чувствую каждой клеточкой тела столь желанную реакцию мужа на мои искренние старания.

— Сука, — вдруг на выдохе произносит Эмир. — Сюда иди.

Я даже понять ничего не успеваю, как он хватает меня за волосы и тянет на себя, вынуждая охнуть. А потом ещё раз — судорожно, сладко, с предвкушением, когда усаживает меня на себя сверху. Ловко забирается рукой под платье, отодвигает трусики и нанизывает меня на свой член без каких-либо прелюдий. Да они, собственно, ни к чему. Совершенно.

— Ты только посмотри, как ты завелась, Алина, — с хриплым стоном выдаёт Эмир, замирая внутри меня. А я замираю вслед за ним, упиваясь сладостным чувством наполненности и неотрывно глядя в мутные глаза мужа. — Так намокнуть от минета мужчине, который стал противен, не каждая профессионалка смогла бы. Теперь понимаю, почему твой отец так рьяно мне тебя предлагал. Знал, что дочурка сможет меня как следует ублажить, ещё и сама кайф от этого получит, — ухмыльнувшись, безжалостно бьёт словами он, норовя вырвать меня из моего воображаемого рая с Назаром, но я не могу это допустить. Ни в коем случае. Иначе разревусь и впаду в истерику, сидя прямо на Эмире.

— Замолчи… Замолчи… — бессвязно шепчу, обняв его за шею, и начинаю плавно двигаться вверх и вниз. — Замолчи и поцелуй меня.

— Ты что-то попутала, Алина. Здесь я отдаю приказы.

— Поцелуй.

Я сама зарываюсь в его волосы и накрываю жёсткие губы, которые всегда так страстно меня целовали. Мне это нужно. Крайне необходимо. Сейчас. Но Эмир не отвечает. Однако я не сдаюсь. Поднимаюсь и опускаюсь, ощущая каждый сантиметр его твёрдой плоти. С каждой секундой всё больше увеличиваю темп скачков, чувствуя нашу общую дрожь и волны удовольствия. Жмусь губами к его губам, всем сердцем надеясь, что вот-вот — и мой Назар с жадностью накинется на мой рот, но увы… даже когда мы оба покрываемся испариной, рвано стонем и задыхаемся от похоти, мой поцелуй остаётся без ответа.

Нет никакого Назара.

Смирись, Алина.

Есть только Эмир, которому вскоре надоедают мои попытки внести в наш секс романтику. С недовольным рыком он за волосы оттягивает мою голову от себя. Рывком раскрывает полы моего платья, с корнями отрывая несколько пуговиц, и спускает шелковую ткань с моих плеч вместе с бретелями бра, оголяя грудь. И всё это он делает с такой яростью в глазах, что, кажется, в любой момент готов переломить меня на части.

— Эмир, я…

— Заткнись и двигайся, — перебивает он сдавленным голосом и сильно сминает ладонями мою грудь, прыгающую возле его носа. Он любуется ею, массирует, сжимает соски. До боли — столь ноющей в сердце и немыслимо сладкой в теле.

Можете назвать меня похотливым животным, но я никак не могу взять под контроль физику. Несмотря на его обидные слова и холодность, я слишком сильно реагирую на каждое действие Эмира, на его член, с влажными звуками проникающий в меня до упора, на частое дыхание, что касается моего лица, опаляя. И на его чёрный взгляд. Злой и порочный. Столь любимый и в то же время непостижимо далёкий. Смотрю в него пристально, не отрываясь ни на секунду, и совсем скоро вижу там взрыв. Такой же мощный и оглушительный, какой взрывается в моём женском центре.

Мы вместе взлетаем. Одновременно. Я сильнее хватаюсь руками за плечи Эмира, боясь, что от столь улётного оргазма воспарю ввысь. И он тоже будто боится этого, раз так внезапно и крепко охватывает меня руками. Прикрывает веки и хрипло стонет, пульсируя и изливаясь во мне, пока я содрогаюсь в его объятиях и кричу, наплевав на вероятность быть услышанной не только стюардессой, но и пилотами.

Плевать. На всех и вся плевать. Мне сейчас так хорошо в руках Эмира, что ничто не способно меня напрячь. Особенно, когда я обмякаю на нём и устало укладываю голову на его плечо, а Эмир нежно проводит пальцами по моему позвоночнику. От шеи до поясницы и снова вверх. Медленно. Едва ощутимо. В точности, как делал это каждый раз после секса в своей псевдо-квартире бедняка. Там он мог часами меня так бережно гладить, разговаривая со мной обо всём на свете. А здесь его нежность не длится и минуты.

— Вставай, Алина. До вечера свободна.

Вот так всего несколькими словами Эмир прибивает меня кошмарной реальностью, а затем, не дождавшись, когда я проглочу слезливый ком и встану на ноги, сам снимает меня со своих бёдер и начинает приводить себя в порядок. Правда, ему это сделать ничего не стоит. Всего-то протереть салфеткой член и застегнуть брюки. А вот со мной дела плохи. Очень плохи. Как морально, так и внешне.

Все отголоски оргазма быстро проходят, оставляя после себя лишь душевный раздрай, порванное платье и сперму, стекающую по внутренней стороне бёдер.

— Ты опять в меня кончил, Эмир. Неужели нельзя было выйти из меня вовремя? Я не хочу забеременеть, — придя в себя, бурчу я и возвращаю бюстгальтер на место.

— Твои желания меня не волнуют.

— А меня волнуют! Впредь не смей кончать в меня. Я не готова рожать так рано.

— Во-первых, не забывайся и контролируй тон, — помрачнев, чеканит он. — Во-вторых, впредь только в тебя я и буду кончать. А в-третьих, если захочу, чтобы ты родила — родишь без возражений.

— А ты захочешь? — выдыхаю то ли с ужасом, то ли с надеждой. Нет, всё-таки с ужасом. Паническим. Пролетающим холодом по коже. А Эмир не спешит меня успокоить, игнорируя мой вопрос.

— Твои чемоданы в той спальне, — он указывает за мою спину. — Также там есть и уборная с душевой. Переоденься и приведи себя в надлежащий вид.

— Здесь есть спальня, и ты не сказал об этом, заставив меня делать тебе минет прямо в кресле?

— Что-то я не помню, чтобы заставлял тебя хоть что-то делать. И вообще вычеркни это слово из своего лексикона. Ты моя жена, и теперь это твоя прямая обязанность — слушаться меня во всём и делать всё, что я пожелаю. В любом месте. И в любое время.

— А ещё рожать по твоему указу и выглядеть так, как тебе нравится? — шиплю я, с остервенением сжимая кулаки.

— Всё правильно, Алина. Умница. Схватываешь на лету. И потому, если ты ещё хоть раз ослушаешься даже в такой мелочи, как твоя причёска, ты об этом пожалеешь, — произносит Эмир со слабой улыбкой на губах, но столь угрожающим тоном, что моё желание хоть когда-нибудь ещё раз нарочно позлить его напрочь исчезает.

Прикусив губу, я разворачиваюсь и на негнущихся ногах добираюсь до спальни. Закрываю дверь и лишь тогда позволяю себе сорваться на рыдания. Сдавленные, тихие, чтобы Эмир, не дай бог, их не расслышал, но такие горькие, что у меня с трудом получается дышать.

Что же я наделала? Как моя жизнь докатилась до такого? И самое главное — как мне со всем этим справиться?

Не знаю, как долго я задаюсь этими вопросами и плачу. И не знаю, где нахожу силы прекратить поток слёз. Но я как-то делаю это.

Стерев влагу с глаз, я замечаю несколько огромных чемоданов со своими вещами, а затем осматриваю шикарный интерьер спальни в неподражаемом стиле ампир. Изысканном и утончённом. Роскошном и в то же время строгом. Массивная мебель, золотые узоры на обоях, благородное сочетание натуральных бежевых цветов. Каждая деталь здесь продумана, грамотно вмонтирована в сюжетную линию и демонстрирует могущество, значимость и статус хозяина спальни.

Да уж… Если даже комната в джете настолько кричит о достатке моего мужа, то что за королевские хоромы ждут меня в Турции? Хотя… Разве теперь это имеет значение?

Горько вздыхаю и перевожу усталый взгляд на своё отражение в зеркале.

Волосы растрёпаны, лицо красное, глаза опухшие, ноги испачканы спермой, прежде шикарное платье помято и порвано, а сердце разорвано в клочья.

Это твой выбор, Алина.

И ты сделала его.

Теперь пожинай плоды и радуйся своей беззаботной богатой жизни.