В солнечном городе

Томас Русланович Томасов, 2020

Еще не изобрели машину времени и эликсир вечной молодости, но уже написана удивительная книга, которую нельзя читать "залпом", книга, которую можно "назначать" вместо антидепрессантов… капельно…строго дозированно… Истории, живущие "В солнечном городе", пропитаны ярким светом и мягким теплом, и они способны окунуть вас в мир ярких красок, сильных чувств и эмоций, подарить ощущение причастности к происходящему, которое сложно заметить глазами взрослого человека и которое становится бальзамом для души, уставшей от проблем и обыденности…

Печка

Отец присел на низкую табуретку перед печью. Грубыми натруженными пальцами аккуратно промял сигарету, приготовился закурить. Чиркнул спичкой, затянулся и медленно выпустил струйку дыма в приоткрытую топку. Я сидел рядом, наблюдая, то за папой, то за пламенем в печи. «Хороший уголь купили на этот раз, — подумалось мне. — Прекрасно горит!»

Хлопоты вокруг очага — неотъемлемая часть быта. Именно они из года в год создают домашний уют. Но никто в нашей семье не умел затопить печь так быстро и ловко, как отец. Если вдруг папа уезжал зимой в командировку, нас ждало тяжелое испытание. Иногда мне казалось, что печка — это какое-то живое существо, причем очень привередливое. Я, к сожалению, не всегда находил с ней общий язык.

Помню, после армии я устроился работать продавцом на центральном овощном рынке. Домой возвращался поздно вечером, когда от усталости уже валился с ног, а дома еще ждала печка! Битых два часа возился с ней: почистить, вынести золу, набрать охапку дров и два ведра угля, по-особенному разложить поленья, засыпать через верхнее отверстие уголь в топку и, наконец-то, с помощью старой газеты поджечь. Кажется, все просто! Но не тут-то было! Едва пламя занималось, как тут же неожиданно спадало, и через узкие щели между кольцами плиты начинал валить едкий дым. Уходил целый час, прежде чем капризная печка разгоралась. Но совсем другое дело у отца — он легко и непринужденно добивался от печи ровного и жаркого горения.

Отец стряхнул пепел. Огонек сигареты вновь ярко вспыхнул. Белесые нити дыма заклубились, готовясь расползтись по комнате, но подхваченные тягой из топки, послушно втянулись в печь. Со стороны могло показаться, что папа с помощью сигареты устанавливает незримую связь с пылающим очагом.

— Папа, а где ты научился так искусно топить печь?

— Ну, сынок, я же до двенадцати лет жил в Осетии у дедушки Дзухо́. Наблюдал, как он справляется с домашним хозяйством, вот и перенял навык.

Я много раз слышал историю о непростом детстве отца. О том, как перед началом Великой Отечественной войны Аза — единственная дочь уважаемого Дзухо отучилась в техникуме связи. Была она молодой, красивой и завидной осетинской невестой. Но, к всеобщему недоумению, вышла замуж за ингуша Султана. Сложно представить, как могло такое случиться, что представители двух народов, враждующих между собой веками, вдруг создали семью. Никто точно не знал: по любви вышла Аза за Султана или оказалась в роли украденной невесты, но от их союза на свет появился мой папа. Первенца назвали привычным как для осетин, так и для ингушей именем Руслан. В феврале 1944 года обвиненные в неблагонадежности ингуши и чеченцы сотнями тысяч были погружены в теплушки и отправлены в холодный зимний Казахстан. Осетинка Аза попадала под статью, так как состояла в браке с ингушом. Только чудом ей удалось ускользнуть от НКВД. Вместе с трехмесячным малышом она укрылась в родительском доме в Осетии, ведь неизвестно, выжил бы ребенок в нечеловеческих условиях «спецпереселения». Позже Азу осудили на полтора года за нарушение паспортного режима военного времени. Срок она отбывала на Кавказе, затем ее выслали в Казахстан. К сожалению, Азе не суждено было встретиться с мужем Султаном. Воспитание Русланчика легло на плечи дедушки с бабушкой.

— Похоже, ты был хорошим внуком, раз всему научился у деда? — спрашиваю в шутку у отца, не ожидая, что вопрос вызовет у него улыбку.

— Ну, как тебе сказать? — Папа снял с плиты чайник. Плеснул в стакан крепкого черного чая, сделал с наслаждением глоток и принялся делиться воспоминаниями детской поры.

Я вслушивался в его рассказы и представлял, как маленький Русланчик отправился кататься на трамвае — был в их время такой бесплатный «детский аттракцион», когда можно зацепиться за вагон и проехаться по всему городу, если не попадешься. Постовой милиционер (мне он почему-то представлялся в белом кителе со свистком) снял Руслана с трамвая и привел за ухо к дедушке. Но очередное строгое предупреждение от милиционера и наказание от Дзухо, не повлияло на папу, он продолжал шалить. Однажды не на шутку разозлившись на своих родных дядек, он поджог в отместку дом. Пожар, слава Богу, успели потушить, но Русланчику тогда досталось сильно. Слушал я и удивлялся, как после всей этой головной боли, что папа доставлял окружающим, бабушка и дедушка продолжали его любить.

Отец глотнул чая, отставил стакан в сторону, взялся за кочергу.

— Видишь, как хорошо и грамотно горит печь? — папа открыл дверцу и не спеша поворошил угли в топке. Отсвет очага заблестел в его глазах. — Вслушайся, как она гудит.

Я порадовался мерному гулу печи и отцовскому умению.

— Помню день, когда дедушка Дзухо печально сказал, что скоро я с теткой Лизой отправляюсь в Казахстан — к маме Азе… — Папа сделал тревожную паузу. — Не знал радоваться мне или печалиться, я ведь в свои двенадцать лет совершенно не помнил мать… Все мои представления о ней связаны с какой-то выцветшей черно-белой фотографией. Но не поехать я не мог…

Отец умолк. Я всмотрелся в его глаза, представляя, как прошла встреча матери с сыном после стольких лет вынужденной разлуки? Как, наверное, непросто оказалось Русланчику шагнуть в неизвестность, оставляя дом заботливого дедушки Дзухо и доброй бабушки Фатимы.

— Ну, все! Горит как надо! — произнес папа, подбрасывая в огонь пару совочков угля. — Тяга хорошая. Учись сынок, в жизни пригодится, — Его рука потянулась за сигаретой. — Ложись спать. Я покурю и тоже пойду.

Да, век живи — век учись. Сколько всего ты знаешь и умеешь, папа! На твою жизнь, начиная с безрадостного детства, выпало столько трудностей, а сколько ты нам еще не рассказал. Я мечтаю однажды научиться топить печь также искусно, как это делаешь ты!

— Спокойной ночи, пап!

— Спокойной ночи, сынок!