Влияние

Тома Круглова, 2023

Маленькая девочка с особенностями развития сбежала из детского дома и прожила самостоятельной жизнью в большом городе почти год. Попытки найти её заканчивались безумными рассказами свидетелей. Любой, кто с ней контактирует, попадает под влияние чего-то потустороннего. Девочка оказывается в научно-исследовательском институте, где во всём пытается разобраться выдающийся учёный психиатр. То, что там произойдёт, кардинально изменит жизнь девочки и откроет перед ней новый мир.

Глава 6

Доктор Калиот собрал в своём кабинете всех сотрудников научно исследовательского института, которые принимают участие в изучении особенностей Фаби. Это отличные специалисты, профессионалы своего дела: психиатры, неврологи, педиатр (единственная женщина в этой команде), психолог и генетик. Всего получилось восемь человек.

Помощники Калиота сели за одним столом и устремили всё внимание на своего начальника. Полистав какие-то бумаги, он начал совещание.

— Итак, что мы имеем. По итогам проведённых первичных обследований у нас физически здоровый ребёнок. Скажу честно, результаты меня приятно удивили. Если не считать хронический гастрит. При правильном питании здесь мы скоро сможем это поправить. Для восьмилетнего ребёнка с поставленными ранее диагнозами Фаби неплохо соображает и излагает свои мысли, — некоторые задумчиво закивали. — Я не ожидал получить от неё столько информации. Даже не думал, что она сможет сказать что-нибудь кроме «да» или «нет». Похоже, что её странный аутизм обрёл новую форму. Мне пока не понятно с чем именно мы имеем дело. Нам предстоит огромная работа.

— Если с ней позаниматься, то она скоро сможет нормально разговаривать, без заминок, — сказал Виктор Сергеевич, невролог.

— Согласен. Но не забывайте, что в приоритете сейчас её монстры, — напомнил Калиот, — кто-нибудь готов озвучить свои догадки по этому поводу? Даже самые немыслимые.

— Похоже, она умеет каким-то образом гипнотизировать людей, — первым выступил Даниил Николаевич — врач-психиатр, главный помощник Калиота. — Как именно она это делает, пока не ясно. У детей богатая фантазия, она создаёт в своей голове всяких монстров, продумывает их и заставляет людей поверить во всё это. Внушение настолько сильное, что они даже сами калечат себя. Но без дополнительных исследований это только одна из версий.

Кто-то из присутствующих поддержал эту версию, кто-то озвучил свою. Все отметили, что им не хватает различных обследований и анализов. А проводить их пока девочка находится под действием снотворных бессмысленно. Если же она будет бодрствовать, нет гарантии, что этот процесс будет безопасным для всех. Даже если пристегнуть её крепко к креслу, к ней всё равно придётся прикасаться, разговаривать, смотреть на неё. После продолжительной дискуссии Калиот подвёл итог.

— Получается, мы не можем проводить полноценное исследование, пока не избавимся от Хищника. А сделать это может девочка самостоятельно, без врачебного вмешательства. По-вашему, это в первую очередь работа психолога.

— Как вариант можно ещё применять против её способностей ультразвуковое или световое воздействие на органы чувств. Она же к этому очень чувствительна. Возможно, это нейтрализует её воздействие быстрее и эффективнее, — сказал невролог Виктор Сергеевич.

— Мы пока не будем рассматривать этот вариант. Это не гуманно. Не забывайте, что она обычная девочка, которая любит клубничное мороженое, — возразил Даниил Николаевич.

— А то, что она делает с людьми, это гуманно?

— Она ещё ребёнок и многого не понимает. Ей простительно.

— Давайте пока не будем развивать эту тему, — прервал их Калиот, — оставим это средство на самый крайний случай. Также не забывайте, что все успокоительные препараты, которые мы применяли, плохо на неё влияют. Судя по записям врачей из детского дома, подобное «лечение», — он презрительно выделил это слово, — вело к прогрессированию её психического расстройства и даже к мышечной атрофии. Они понятия не имели, что с этим делать. Фаби предстоит провести здесь очень много времени, ухудшить её здоровье просто недопустимо.

— Да, доктор Калиот, я считаю, что мороженное было лишним. Сейчас ей необходимо соблюдать диету, — сказала педиатр Анастасия Владимировна.

— Я знаю. Её надо было побаловать, чтобы в следующий раз она ещё охотнее делилась с нами своими рассказами. Девочке сейчас очень тяжело, у неё депрессия. Ничего страшного от одной порции мороженного не случится.

В кабинете воцарилась тишина. Каждый задумался о своём.

— Анализ ДНК мы пока не завершили, — напомнил всем генетик. — Материалы у нас уже есть, они в работе. Я думаю, результаты помогут нам многое прояснить. Вы кстати говорили, что расскажите подробную историю девочки, — обратился он к доктору Калиоту.

— Да, я помню. Сейчас всё расскажу, — сказал Калиот и снова начал листать бумаги. — Я специально не стал вам сразу всё рассказывать, что бы вы посмотрели на эту работу свежим взглядом.

У меня уже давно были свои гипотезы по поводу особенностей этого ребёнка. И как я вижу, наши мнения во многом совпали. А теперь расскажу вам важную и полезную для дальнейшей работы информацию, которую начал собирать несколько лет назад. В день, когда мать Фаби привела её ко мне на приём впервые. Тогда я ещё работал в поликлинике. А продолжил всё это собирать в позапрошлом году, когда уже работал здесь. Начну с предков девочки. Отмечу сразу, что по материнской линии никто не страдал серьёзными заболеваниями и не состоял на учёте у психиатра.

Бабушка Фаби сейчас находится в доме престарелых, немощная старушка. Она резко сдала после внезапной смерти мужа от сердечного приступа. Её дочь Кристина, мама нашей девочки, работала профессиональным переводчиком. После очередной трёхмесячной командировки в Австрии вернулась с Фаби в животе, само того не зная до какого-то момента. Про отца я так ничего и не выяснил, к сожалению. Кристина говорила, что он внезапно пропал без вести в самом начале их отношений. Она пыталась поначалу его найти, но потом решила, что он просто её бросил, и вернулась на родину.

Девочка родилась здоровой, всё было в норме. Но в три года она так и не заговорила. Вместо этого начала избегать контакта с кем-либо. Не смотрела в глаза, не позволяла к себе прикасаться, не обращала внимания на своё имя, пугалась громких звуков, плакала из-за яркого света. Всё это развивалось постепенно. Маме приходилось переодевать малышку, пока она спит.

Кристина привела ко мне Фаби, когда ей исполнилось четыре. Эта женщина растила своего позднего первенца одна. Ей до последнего не хотелось верить, что с Фаби что-то не так. Внезапная смерть отца Кристины тоже плохо сказалась на её внимательности к ребёнку.

Я осмотрел девочку, выслушал рассказ мамы, провёл тестирование и сразу поставил диагноз: детский аутизм. Ничего необычного на первый взгляд. Последующие анализы и обследования у других специалистов это подтвердили. После я назначил Кристине приём, чтобы составить план лечения девочки. Но она так и не пришла. Потом я узнал, что мама Фаби погибла в автокатастрофе, возвращаясь с работы.

Девочку поместили в специализированный детский дом. Там были неплохие врачи. Они и начали лечить девочку. От всего произошедшего её состояние резко ухудшилось. Начались ночные истерики, стремление спрятаться, периодические отказы от еды. Медикаментозная терапия позволила избавить её от таких припадков, и девочка стала спокойной. С ней пытались хоть как-то заниматься, развивать, девочка даже что-то воспринимала. В пять лет она уже собирала конструктор, оригами, пазлы, лепила из пластилина, рисовала только круги, квадраты и треугольники, но идеально ровными.

Никаких контактов она по-прежнему не допускала. Но слышала и понимала, когда звали на занятия, на приём пищи, и шла. Если её просили, например, почистить зубы или переодеться, она делала это, причём без посторонней помощи. То есть она всё прекрасно понимала и сама принимала решение что, как и когда ей лучше делать.

Однажды пришло время брать кровь на анализ. Девочка очень сильно протестовала, никакие подкупы, уговоры не помогли. Медсёстры решили удерживать её силой. В итоге кое-как взяли кровь. Довели этим девочку до потери сознания, она потом неделю не вставала с кровати. Опять начались ночные истерики. Ей назначили успокоительные препараты, и Фаби совсем затихла.

Положительные результаты проведённых с ней занятий вскоре сошли на нет. Со временем начала развиваться мышечная атрофия. Что с ней происходило, врачи не могли понять, они испробовали разные медикаменты, процедуры. Толку не было, только ухудшение состояния.

Год назад, мне поступил звонок от неравнодушной воспитательницы с просьбой помочь разобраться в особенностях этого ребёнка. Я вспомнил, что Фаби была уже когда-то моим пациентом и сразу согласился. Мне должны были её привезти сюда в понедельник. Этого не произошло. Во вторник мне позвонила воспитательница, извинилась и сообщила, что пока привезти Фаби они не могут, потому что она сбежала в прошлую субботу, и они до сих пор не могут её найти.

Позже начала появляться информация о разных происшествиях, где Фаби была замешана невероятным образом. Меня это очень потрясло и заинтересовало. Я попросил у вышестоящего руководства посодействовать и выделить человека, который будет искать эту девочку. Моё намерение серьёзно заняться изучением особенностей Фаби поддержали. Ко мне прислали сыщиков с большими полномочиями и связями, выделили средства.

Я не ожидал, что поиск затянется на такой долгий срок. Она была для всех невидимкой. Если бы не та случайная встреча Фаби с сотрудником полиции, тоже занимавшимся её поиском, вряд ли мы бы нашли её.

За год вольной жизни непонятно где и как девочке стало гораздо лучше. Внешне это тот же ребёнок, а внутренне… Она изменилась в лучшую сторону, ожила и раскрылась. Получается, врачи, которые пытались ей помочь, только мешали. И Фаби не просто раскрылась, а ещё и научилась помещать сознание людей в свой мир. Никто и не подозревал, насколько она уникальна, единственная в своём роде. Моё руководство рассчитывает, что мы разберёмся с этим феноменом и готово предоставить нам все необходимые средства.

— А что по поводу обследования тех, кто попадал под её воздействие? — спросил невролог.

— Все отмечали небольшое головокружение и слабость сразу после того, как проходили навязанные образы. Эти симптомы проходили достаточно быстро. По результатам обследований мы ничего не обнаружили. Никакого вреда здоровью, что, конечно же, не скажешь о тех, кто имел дело с Хищником. Видели его многие, но нападал он только на тех, кто угрожал безопасности девочки. Он появляется спонтанно. Как я понял, девочка не генерирует его образ у себя в голове и не навязывает его. Он уже давно у неё существует и почти постоянно сопровождает.

Врачи ещё долго беседовали о тонкостях предстоящей работы. Никто даже не подозревал, что совсем рядом с ними в этом кабинете находился небольшой клон Хищника. Они не могли его видеть и чувствовать. Монстр всё слышал, делал свои выводы и строил планы.